тогда, когда на их обоих флангах появились посланные в обход русские войска. Йорк повел свои войска в Бауцен. Из-за слабости своих сил Штейнгель решил временно оставить Митаву. Он приказал генералу Клейсту, стоявшему недалеко от Митавы, а также находящейся поблизости бригаде Гюнербейна идти с ним на соединение.
После того как пруссаки отступили, русские через Шлок и Опай беспрепятственно заняли Митаву, чему особенно способствовали канонерские лодки и гребные суда. Так, несмотря на дожди и шквалистый верет, они по реке Лиелупе перевезли отряд пехоты, а по прибытии в Митаву их моряки захватили четыре медные пушки и много военного имущества – ружья, шубы и сукна, и все это перевезли в Ригу.
После занятия Митавы русские отменили там французское управление. А позже в Митау в сопровождении курляндского гражданского губернатора Сиверса прибыл военный губернатор Эссен и восстановил деятельность российской администрации в городе.
16 сентября генерал Йорк занял позиции у Рундальского дворца по обе стороны артиллерийского парка. Но местность для боя была выбрана неудачно, так как впереди позиции протекал ручей, вокруг простирались густые леса, а позади позиции находился парк, мешавший передвижениям. С.Н. Сивицкий писал в своей книге "Отечественная война в Прибалтийском крае" (Рига, 1912): "Перед ним стоял вопрос защищать ли артиллерийский парк на невыгодной позиции с опасностью поражения или же, предоставив его на произвол судьбы, отступить направо к корпусу Макдональда. На военном совете мнения офицеров разделились, но наконец восторжествовало первое мнение, что честь прусского оружия требует защиты парка до последнего человека… Но русские двигались медленно, а к Йорку успели присоединиться Клейст и Гюнербейн. В то время как прусский командующий принимал меры к сосредоточению своих войск, Штейнгель добровольно ослабил себя, послав отряд в 3000 человек на помощь Эссену в Митаву".
И действительно, утром 17 сентября в Рундалу прибыли части генерала Клейста, отходившие из Митавы. Теперь прусских войск имелось – 18 пехотных батальонов, 10 эскадронов и 44 легких пушки. На юге от Бауска дислоцировались еще три польских батальона, два прусских эскадрона и артиллерийская полубатарея. Главные силы генерала Штейнгеля находились в Цоде. Один передовой отряд был направлен на Бауск, другой – в Межотне.
Когда генерал Штейнгель узнал об усилении прусских войск, он, чтобы не дать противнику возможность использовать свое преимущество, хотел сковать его фланговым ударом. Для обхода левого фланга пруссаков Штейнгель послал генерала Бельгарда с двумя полками пехоты и шестью орудиями. Пройдя через поместье Гравендале, он должен был вброд перейти реку Лиелупе и атаковать пруссаков.
Генерал Йорк решил воспользоваться распылением русских сил, атаковав их со стороны Бауска и Межотне, чтобы связать главные силы русских в районе Цоде. Охрана левого берега Лиелупе поручалась отряду Клейста. В случае если в направлении Гравендале пойдут русские войска, прусский левый фланг должен был нанести встречный удар.
17 сентября генерал Йорк с главными силами перешел на правый берег Лиелупе и двинулся в Межотне. Польские батальоны быстро захватили Бауск. К северу от Межотне около Казачьей корчмы пруссаки встретили русский авангард и смогли вытеснить его с занятых позиций.
Большая стычка произошла к юго-востоку от Гравендале, к югу от которого отряд Бельгарда занял удачную позицию. Как только Клейсту доложили об этом, он сразу же приказал атаковать русских, и уже при первом натиске пруссаки проникли в строения, в которых находились русские, но были встречены убийственным огнем. Кровопролитный бой шел до самой ночи, и только наступившая темнота заставила противников разойтись. В результате Бельгард был прижат к левому берегу реки Гарозы, а когда к пруссакам подошло подкрепление, он был вынужден с большими потерями отступить на правый берег реки.
Ночью главные силы пруссаков собрались у Межотне, где им предстояло упорно сражаться у Гравендаля возле Медвежьей корчмы. Русские были вынуждены отступить. Тогда генерал Йорк решил отрезать русским войскам путь и бросить свои главные силы к Митаве. Чтобы силы генерала Штейнгеля могли, сохраняя порядок, отступить к Олай и присоединиться к группе, расположенной у Митавы, русские усилили свой арьергард, который под командованием генерал-майора Фока занял сильные позиции, и 1 октября приняли бой, который и завершил большое Межотнеское сражение. Отступление главных сил еще долго прикрывал арьергард, который только во второй половине дня 1 октября с большими потерями отошел к Эмбургу. Когда Эссен, находившийся в Митаве, узнал о поражениях Штейнгеля и Левиза, он оставил Митаву. В этих боях русские потеряли 2500 убитыми и ранеными, а пруссаки – около 1000 человек.
20 сентября русские войска вернулись в Ригу. В этот день там стало известно о занятии французами Москвы.
Получив известие о наступлении русских под Ригой, Макдональд направил в помощь Йорку, к тому времени возглавившему прусские войска, бригаду генерала Башелю. После известий об успехах пруссаков, Макдональд не стал возвращать дивизию к Динабургу, а перенес свою ставку восточнее Елгавы – в Штальген.
Ситуация изменилась после того, как стало известно о том, что 6 октября Витгенштейн выбил французские войска из Полоцка. В тот же день Наполеон отдал приказ об отступлении из Москвы. Это активизировало русские силы в Риге, и в середине октября они начали наступление на Кирхгольм и по реке Аа (при поддержке канонерских лодок) – на Шлок и Вольгунд (Валгунде). Но пруссаки, невзирая на большие потери, удержали свои позиции.
После неудач русских войск под Ригой военный губернатор Эссен был смещен, а на его место назначен маркиз Паулуччи. С.Н. Сивицкий в книге "Отечественная война в Прибалтийском крае" пишет: "Новому военному губернатору осталась старая задача укреплять и защищать Ригу. Хотя военные обстоятельства резко изменились в пользу русских, но Макдональд ничего не знал о печальном положении французской армии: ему было сообщено, что император выступил из Москвы, чтобы зимовать в Вильне. Союзники стояли на прежних позициях, и лишь изредка небольшие отряды переходили Двину и производили набеги на Лифляндию. Чтобы устранить возможность этих набегов, маркиз Паулуччи задумал овладеть городом Фридрихштадтом на левом берегу Двины. Во Фридрихштадте находилось 800 человек баварцев и три прусских эскадрона. 1 (13) ноября русские напали на них с двух сторон и заставили очистить город и отступить к Шенбергу.
После этого русские отряды распространились по неприятельской территории до Нейгута, даже проникли в окрестности Олая. Тогда Макдональд решил отрезать и захватить все русские отряды и приказать произвести наступление в разных направлениях. Генерал Башепю и полковник Горн напали на Левиза, стоявшего в Даленкирхене на неудобной позиции, и заставили его отступить. Внезапное наступление неприятеля, который до сих пор только защищался против наших нападений, произвело страшный переполох в Риге. Мысль о взятии города казалась жителям невыносимой теперь, когда Великая армия терпела поражения.
Но тревога оказалась напрасной. Отступая к Риге, Левиз заманил пруссаков к одной возвышенности, откуда скрытая батарея встретила их картечью. В несколько минут 200 убитых и раненых покрыли поле, и пруссаки поспешно отступили. В это время Гюнербейн занял Том-сдорф и захватил близ него русский отряд с 9 офицерами и 130 солдатами. На другой день Массенбах без боя овладел Фридрихштадтом. Русские отступили, потеряв до 150 человек пленными (в том числе 10 офицеров). Итак, военные действия в ноябре, хотя и были в общем благоприятны для союзников, но не привели к тому результату, которого ожидал Макдональд.
Йорк писал находившемуся при маркизе Паулуччи полковнику Рапателю, что "схватки на передовых постах напрасно озлобляют войска, порождая в русских и пруссаках взаимное ожесточение, которого прежде не было" .
К зиме ситуация под Ригой не изменилась, поскольку обе стороны были уверены, что Наполеон остановится в районе Вильно и война продолжится на территории России. В Риге боялись, что Макдональд решится штурмовать город, воспользовавшись тем, что реку и крепостные рвы сковал прочный лед, и они не представляли теперь преграды. Поэтому русские предпринимали контрмеры. Так, несколько канонерских лодок были вморожены в лед в реке вдоль крепостной стены, лед во рвах постоянно разламывался шестами, а валы крепости поливались водой, которая, замерзая, делала их неприступными.
Но положение франко-прусской армии к зиме 1812 г. было настолько тяжелым, что о каком-либо наступлении не могло идти и речи. Поэтому в начале декабря 1812 г., еще не получив точных сведений о главных силах Наполеона, а опираясь лишь на слухи, Макдональд на всякий случай приказал 7-й дивизии отступить к Бауску. А 6 декабря, узнав об их поражении, отдал приказ о немедленном отступлении 10-го корпуса из Курляндии. 7 декабря двумя колоннами корпус Макдональда начал отступление. А 8 декабря из Митавы отступил и генерал Йорк.
Глава 8
Русская артиллерия при осаде крепостей
Ну а приходилось ли русским осаждать крепости? Да, приходилось, и не раз, но было это уже не в 1812 г., а в следующем, 1813 году. Хронологически это немного выходит за рамки работы, но иначе нельзя показать действия отечественной артиллерии при осаде крепостей.
16 января 1813 г. войска адмирала Чичагова подошли к крепости Торн, расположенной на правом берегу Вислы. Гарнизон ее состоял из 4 тыс. баварцев и 1500 французов под командованием бригадного генерала Поатвена. Русские войска отбили вылазку гарнизона и отошли к бромбергу, оставив наблюдательные посты.
В первой половине февраля 1813 г. Торн был снова обложен войсками Западной (бывшей Чичагова) армии. Неприятель, предвидя блокаду, заранее сжег все селения на расстоянии полутора верст вокруг города и местечко Подгурже на левом берегу Вислы, оставив там в целости только замок Дибов и несколько строений у моста. Этот замок с толстыми стенами и прочными сводами, вооруженный пятью орудиями, прикрытый шанцами и лежавший под картечными выстрелами крепости под защитой батареи, построенной на острове Пац, был очень удобен для упорной обороны. А строения, занятые противником на левом берегу реки, давали ему возможность беспрестанно тревожить русские казачьи посты.
Барклай-де-Толли предполагал вытеснить французов из этих строений и сжечь мост. А тем временем лед снес этот мост, и войска противника укрылись в замке.
12 февраля главнокомандующий Западной армии получил донесение, что ожидаемая им осадная артиллерия из прусской крепости Грауденца уже погружена на суда и готовится к отплытию. Осадные работы начались в ночь на 27 марта (8 апреля).
Осадой в целом руководил непосредственно Барклай-де-Толли. Осадным корпусом командовал генерал от инфантерии Ланжерон. Начальником инженеров был полковник Мишо, а генерал Опперман ограничивался наблюдением за осадными работами. Когда же во время осады Мишо был тяжело ранен, Опперман принял на себя управление всей инженерной частью. Начальником артиллерии был полковник Веселицкий. А прислуга при 38 осадных орудиях, прибывших из Грауденца, состояла из прусских артиллеристов под командой поручика Рона. Число войск блокадного корпуса в начале марта составляло 18 тыс. человек.
В ночь на 27 марта произошел первый обстрел Торна. По нему было выпущено двадцать 50-фн мортирных бомб и пятьдесят 10-фн мортирных гранат. Любопытно, что в русских документах того времени 10-фунтовые прусские снаряды именуются бомбами. Дело в том, что пруссаки обозначали гаубицы калибром 10 фунтов, но стреляли они снарядами весом около 30 фунтов. Но, увы, и те не дотягивали до пуда (16,38 кг) и должны считаться бомбами. Замечу, что у пруссаков калибр гаубицы мерился весом каменных, а не чугунных ядер.
К рассвету 27 марта были закончены 4 осадные батареи: № 1 на правом фланге у берега Вислы на 4 прусские мортиры; № 2 на 8 русских осадных 12-фн пушек и 8 полупудовых единорогов; № 3 на 6 мортир и № 4 на левом фланге на 8 русских осадных 12-фн пушек и 4 четвертьпу-довых единорога. Причем ближайшая мортирная батарея располагалась в 250 саженях (533 м) от крепости.
В течение суток 29 марта по крепости было выпущено 201 – 50-фн мортирная бомба и 269 – 10-фн мортирных гранат, 449 единорожных бомб и 330 – единорожных ядер.
В ночь на 31 марта в крепость было брошено 72 – 50-фн мортирные бомбы и 269 – 10-фн мортирных гранат, а также 396 единорожных гранат и 360 ядер разных калибров. В Торне произошел взрыв порохового погреба.
Траншеи осаждающих ко 2 апреля приблизились на 425–480 шагов (около 300–340 м) к укреплениям французов. Активно действовали русские 12-фн осадные пушки.
С утра 3 апреля батареи осаждающих вели интенсивный огонь, причем некоторые батареи были расположены так, что могли обстреливать и тылы французских укреплений со 150 саженей (107 м). В тот же день осажденные подняли на стенах белые флаги, и начались переговоры об условиях капитуляции. Но так как губернатор не соглашался на некоторые из предложенных условий, то на следующий день, 4 апреля, по крепости был возобновлен жесточайших огонь, который в течение часа нанес неприятелю большой вред и заставил его согласиться на все требования русского главнокомандующего.
По условиям капитуляции, заключенной 4 апреля, положено: 6 апреля сдать крепость русским войскам. При этом гарнизон, сдав оружие в торнский арсенал, за исключением генералитета и офицеров, сохранивших свои шпаги, получил дозволение отправиться в Баварию, приняв обязательство не служить против русских и их союзников во всю кампанию 1813 г. Гарнизон Торна состоял из: двух генералов, 135 штабс– и обер-офицеров и 1973 нижних чинов. Помимо этого в Торне осталось больных и раненых: 45 офицеров и 1532 нижних чина. В городе были найдены 52 орудия, более 10 тысяч ружей, более миллиона патронов, 600 пудов пороха и значительный запас провианта.
Потери при осаде Торна, согласно реляции Барклая, были ничтожны – 28 убитых нижних чинов, ранено 7 офицеров и 156 нижних чинов, у пруссаков убито 2 и ранено 4 человека.
20 февраля 1813 г. русские войска без боя заняли оставленную французами столицу Прусского королевства Берлин. Однако в 15 верстах к западу от столицы при впадении реки Шпрее в реку Гавель (Навель) находилась крепость Шпандау, занятая французским гарнизоном.
Город Шпандау отстоял тогда от цитадели не далее 100 шагов. Цитадель была окружена двойным рвом, образующим пространство, окруженное со всех сторон водами реки Гевель. Она имела форму квадрата с четырьмя бастионами сильного профиля, очень прочными казематами и наружными пристройками.
После заключения Тильзитского мира цитадель была возвращена французами прусскому правительству, и укрепления ее значительно усилены, но в 1812 г. после начала войны с Россией король был вынужден впустить в Шпандау французский гарнизон. В 1813 г. при движении русской армии от Вислы к Одеру король вывел свои войска из цитадели и предоставил ее в полное распоряжение французов. 20 февраля комендант генерал Бруни сжег часть форштадта .
Гарнизон Шпандау состоял из одного французского батальона – 530 чел., 129-го линейного батальона, составленного из голландцев и испанцев, – 500 чел., поляков около 1800 чел., трех артиллерийских рот (всего 260 чел.) и фурштадта – 50 чел.
После занятия Берлина русскими войсками, 3 марта для обложения Шпандау отправился небольшой отряд генерал-майора Гельфрейха. А 20 марта блокада была поручена генерал-майору Тюмену с 1800 солдатами и офицерами, который, сменив Гельфрейха, оставил при своем отряде из русских войск только 400 человек кавалерии с одной легкой батареей под началом генерал-майора Загряжского. А генерал Гельфрейх немедленно двинулся на присоединение к главным силам графа Витгенштейна.
Поручение, данное генералу Тюмену, было очень сложным: ему надо было вести осаду крепости, окруженной водой и болотами и обороняемой превосходящими силами. Большие трудности вызывало сохранение связи между частями войск, разделенными реками Гевалем и Шпрее, а также обширными болотами. Для этого были сооружены два моста на Гавеле – один выше, а другой ниже цитадели, и устроена паромная переправа через реку Шпрее. Но если для обеспечения от неприятельских вылазок следовало построить мосты не ближе 4–5 тысяч шагов (2850–3550 м) от цитадели, то посты осадного отряда занимали пространство около 20 верст и для поддержания какой-либо части войск другой ближайшей к ней приходилось делать передвижения не менее полумили (до четырех верст).
23 марта (4 апреля) к отряду прибыли восемь 12-фн русских осадных пушек и неустановленное число единорогов. К вечеру 27 марта прибыли, наконец, четыре немецкие 10-фн гаубицы.
И вот 28 марта впервые была начата бомбардировка крепости.
30 марта прибыли из Берлина отлитые там шесть 50-фн мортир. Но снарядов для них не было, также недоставало снарядов и для единорогов.
1 апреля была заключена конвенция с комендантом цитадели, который обязался: во-первых, очистить 15 апреля город и отвести войска в цитадель; во-вторых, признать город нейтральным. На основании этого условия осаждающие не должны были вести атаки, а осажденные – делать вылазки на стороне цитадели, обращенной к городу.
4 (16) апреля офицер, посланный с донесением о заключении конвенции к графу Витгенштейну, возвратился с приказанием немедленно начать бомбардировку цитадели. А между тем пришел парк со снарядами для навесной стрельбы, и в ночь на 5 апреля были заложены три батареи, каждая на две 50-фн мортиры, со стороны Ораниенбурга, за небольшой высотой Шилербергом, в тысяче шагов (около 700 м) от цитадели.
В 7 часов утра 5 апреля началась бомбардировка крепости, длившаяся сутки, за которые в цитадель было выпущено 380 бомб. Следующей ночью была построена еще одна батарея на четыре 10-фн мортиры, со стороны Рюлебена между бастионами Короля и Королевы, для анфи-лирования куртины. А утром 6 апреля вместе с траншеей, проложенной вдоль Герцовской рощи, была сооружена гаубичная батарея на дороге, ведшей к лесной страже.
С самого утра 6 апреля началась стрельба со всех батарей, вызвавшая несколько пожаров в цитадели. В полдень от попадания ядра взорвался пороховой погреб, а также была разрушена часть бастиона Королевы. Образовалась большая брешь, и гарнизон, ожидавший взрыва большого порохового погреба под горевшей юлиевской башней, пришел в смятение и ужас. Если бы осаждавшие тогда пошли на штурм, то, без сомнения, овладели бы цитаделью. Но они пропустили этот благоприятный для них момент, не заметив образовавшейся бреши.