И в этом тоже было отличие 1991 года от 1941 года.
В 1941 году у страны были Сталин, его "команда" в Москве и партия в стране. Была идея.
А в 1991 году в Москве на всеобщее обозрение были выставлены две куклы - одна с сатанинской отметиной на лысине и вторая с культёй пальца, оторванного осколком гранаты при ограблении армейского склада в годы войны. И вокруг этих двух сатанинских кукол - Горбачёва и Ельцина - творилось их "командами" сатанинское же действо при полном параличе миллионов коммунистов, преданных их собственным Генеральным секретарём ЦК и прочими партийными секретарями, включая почти полный состав Политбюро ЦК КПСС.
И ведь что грустно…
Попытка насильственного свержения существующего конституционного строя, равно как и призывы к его насильственному свержению квалифицируются во всех странах как тягчайшее государственное преступление.
А как насчёт призывов и действий по насильственному сохранению существующего конституционного строя?
Ведь с любой точки зрения - конституционной, правовой, гражданской, нравственной - такие призывы и действия могут быть и должны быть квалифицированы не только как законное право граждан, но и как их святая, прямая гражданская обязанность!
К осени 1991 года не могло не стать окончательно ясным для всех, что высшее руководство СССР его предаёт, его разрушает и открыто демонтирует конституционный социалистический строй.
Поэтому любой командир дивизии, который, скажем, в августе или хотя бы в сентябре 1991 года расчехлил бы боевое знамя дивизии и пошёл бы в атаку за нашу Советскую Родину на горбачёвский Кремль или ельцинский Белый дом, всего лишь выполнял бы свой конституционный долг и свои обязательства перед Союзом Советских Социалистических Республик, принятые им по Военной присяге.
Ну пусть не командир дивизии - на этом уровне решиться на выступление ох как непросто, да и успех проблематичен. Но, скажем, командующие армиями?
Или - командующие Военными округами?
Или - командующие видами и родами войск Вооружённых Сил СССР?
Наконец, высший маршалитет и генералитет из Министерства обороны СССР и Генерального штаба Вооружённых Сил СССР, а также - руководство Комитета государственной безопасности СССР?
Однако никто, никто из тех, кто - в силу своего высокого положения в СССР и в силу своих возможностей - мог, не стал действовать. Зато все они преступно бездействовали в то самое время, когда враги России совершали откровенно преступные и антиконституционные действия.
Тьфу!
Да, никто из вознесённых Советской властью на общественные вершины так и не решился, не отважился выступить словом и делом на защиту действующей Конституции СССР. А ведь тех, кто был ответственен перед Родиной по присяге, только в Москве и Подмосковье был не один миллион. Но они обязывались выступить на защиту социалистического Отечества по приказу Советского правительства.
А вот приказа-то и не поступило. Даже от ГКЧП.
Я не мог отдавать приказы и даже близко не мог добраться до тех, кто был правомочен их отдавать. Я отличался от десятков миллионов своих сограждан лишь тем, что ясно отдавал себе отчёт - начинается гибель России.
В то же время к концу своего второго московского дня я был сыт по горло картинами "ельцинской революции" и понял, что оставаться в Москве, превращающейся в вертеп Сатаны, смысла нет. Я поехал на Казанский вокзал, обменял завтрашний билет на сегодняшний и вечером 23 августа уехал домой.
На душе было пусто и гнусно, однако я тогда ещё надеялся на то, что здоровые силы общества (не могло же их в обществе не быть!) сумеют быстро организоваться и преодолеют кризис. Тогда я ещё надеялся на советскую "элиту" и ещё не знал, что она к лету 1991 года почти поголовно окажется предательской.
Впрочем, мои иллюзии рассеялись быстро, и уже скоро я в полной мере осознал, что системная, невидимая агрессия против СССР, начавшаяся 22 августа 1991 года, готовилась давно и оказалась подготовленной намного основательнее, чем была подготовлена прямая агрессия против СССР, начавшаяся 22 июня 1941 года.
Кризис июня 1941 года был преодолён уже к концу года в том числе и потому, что в СССР к началу войны была в основном ликвидирована потенциальная "пятая колонна" на всех уровнях советского общества. Значение этого факта признавали позднее и в США, и в Третьем рейхе (вплоть до Гитлера).
А кризис августа 1991 года не мог быть преодолён в том числе и потому, что он был создан мощной "пятой колонной" на высших уровнях советского общества.
Я уже не раз говорил здесь об этом важнейшем факторе развала СССР и считаю небесполезным ещё раз бросить ретроспективный взгляд на ситуацию, постепенно приведшую нас к первому ельцинскому путчу летом 1991 года.
Глава 10
Исторический экскурс № 2: между волюнтаризмом XX века и маразмом XXI века
Вначале, однако, небольшое отступление - о некой операции "Голгофа"…
Реальность начала 90-х годов в разваливаемом СССР была настолько нереальной, настолько психологически не укладывалась ни в какие логические схемы - даже в схему преднамеренного убийства СССР, что мне невольно приходила в голову мысль о том, что, может быть, некие дальновидные силы в столичной "верхушке", видя, что многие в стране завистливо поглядывают в сторону "прелестей" западного мира, решили протащить народ через грязь и вонь "капиталистического эксперимента" и выработать на будущее у советских людей стойкий социальный иммунитет к подобным "прелестям".
Впрочем, я, конечно, понимал, что такая "догадка" всерьёз рассматриваться не может и высказывал её коллегам как невесёлую шутку. Поэтому меня лишь грустно позабавила публикация в одном из бульварных московских изданий (возможно, это было "Совершенно секретно") "мемуара" некоего полковника КГБ Любимова под названием "Операция "Голгофа", где утверждалось, что автор якобы был одним из разработчиков операции, смысл которой был близок к моей шутливой версии. Младший товарищ, притащивший этот "мемуар" на работу, восхищённо заявил мне: "Слушай, а ты был прав!"
Но я его тут же охладил - провокационно-издевательская суть "мемуара" мне стала ясна ещё до его прочтения, сразу же после знакомства с заголовком. Увы, некие силы действительно вели и привели Россию на социальную Голгофу, но целью при этом было не воскресение России, а её мученическая гибель. И наш крестный путь начался уже давно.
Да, если посмотреть на историю России последних пятидесяти лет внимательно и вдумчиво, то можно увидеть, что в некотором смысле этот период, при всех различиях отдельных его фаз, неразрывно объединён одним существенным признаком.
Внешне на первый взгляд "волюнтаризм" Хрущёва, "застой" Брежнева, "гонки на катафалках" Андропова и Черненко, "перестройка" Горбачёва, "демократизация" и "парад суверенитетов" Ельцина и, наконец, путинско-медведевские "реструктуризация" и "модернизация" совершенно не схожи - и страна каждый раз была иной, и политический строй за эти пятьдесят лет сменился антагонистически, однако… Однако есть и нечто общее - в эти последние пятьдесят лет СССР и затем РФ всё более подпадали под власть внешних враждебных сил, а высшая государственная власть в СССР и затем в РФ становилась всё менее национальной в том смысле, что всё менее выражала интересы многонационального советского народа.
К слову, относительно "советского народа" интеллигентствующие "умники" могут иронию попридержать. Не инструктор ЦК КПСС, а Антон Иванович Деникин в своих "Записках русского офицера" высказывал мысль о том, что в начале XX века окончательно обозначился процесс быстрого формирования российского народа во главе с русским народом. В системном смысле понятие "российский народ" у Деникина было равнозначно понятию "советский народ", так что последнее понятие - не выдумка "совкового" агитпропа.
Впрочем, вернусь к теме главы и скажу, что от "волюнтаризма" Хрущёва с его "кукурузой" протягивается неразрывная нить к "модернизации" Медведева с его "Сколковом". Авантюристично, разрушительно и антинационально и то, и то. Можно сказать так: "Сколково Медведева и Путина - это "кукуруза" Хрущёва. И обе эти "эпохальные" авантюры имеют заокеанские истоки".
Поэтому мне, уважаемый читатель, представляется не просто полезным, а "железно" необходимым предпринять ещё один прямой исторический экскурс, который фактически будет анализом не столько нашего прошлого, сколько нашего настоящего.
Итак, начнём-с…
14 октября 1964 года Пленум ЦК КПСС освободил Хрущёва от обязанностей 1-го секретаря ЦК и вывел его из состава Президиума ЦК - "Никита" получил отставку "вчистую".
Новым Первым (с 1966-го - Генеральным) секретарём ЦК был избран Брежнев, Косыгин возглавил Совет Министров, а Подгорный - Верховный Совет СССР вместо Брежнева.
Сегодня, имея возможность ретроспективно окинуть происходившее тогда, можно уверенно заявлять, что снятие Хрущёва и замена его дуумвиратом Брежнева и Косыгина не исправили ситуацию. Напротив, уже на следующий год после падения Хрущёва экономическая реформа 1965 года создала системные условия для постепенной деградации социализма и, как итог, падения СССР.
Я писал об этом уже неоднократно, но повторить то, о чём говорится ниже, лишний раз не мешает. Ведь Советский Союз тогда впервые наступил на те "грабли", наступить на которые мы рискуем вновь - даже восстановив социализм, - если не поймём того, что же произошло в СССР в 1965 году.
А дело в том, что в 1965 году основной экономический закон социализма был фактически подменён в СССР основным экономическим законом капитализма. И подмена была произведена столь ловко, что не обнаружена до сих пор. Не поняв же сути подмены, нельзя до конца и в полной мере понять - почему пал Советский Союз?
Одним из философских открытий Сталина была мысль о том, что экономические общественные законы в те периоды, пока они действуют, так же незыблемы, как законы природы. Сталин понял, что общественные законы отражают объективные процессы, происходящие независимо от воли людей в обществе, так же как законы природы отражают объективные процессы, происходящие независимо от воли людей в природе.
Социализм нельзя строить только на желании его построить. Надо познать законы нового строя, чтобы строить его, развивать и укреплять, а не погубить.
Особенность же законов политической экономии состоит в том, писал Сталин, что "её законы, в отличие от законов естествознания, недолговечны", что они "действуют в течение определённого исторического периода, после чего… уступают место новым законам".
Но пока они действуют, их не обойдёшь и не отменишь - как это можно делать с законами юридическими, предупреждал Сталин. При этом Сталин сформулировал как основной экономический закон капитализма, так и основной экономический закон социализма:
"Главные черты и требования основного экономического закона современного капитализма можно было бы сформулировать примерно таким образом (заметим, насколько Сталин аккуратен в формулировании мысли, что характерно лишь для истинных учёных. - С. К.): обеспечение максимальной капиталистической прибыли…
Существенные черты и требования основного экономического закона социализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники".
Законы природы можно, конечно, игнорировать. Можно презреть закон всемирного тяготения и шагнуть в пропасть, но результат будет плачевным. Общественные экономические законы при их игнорировании мстят нарушителям так же жестоко, как и законы природы.
Сталин понимал, что экономика не может работать себе в убыток, но верно отмечал, что здоровой может быть лишь такая экономика, которая не увеличивает прибыль, а снижает себестоимость производимой продукции. А экономически обоснованное снижение себестоимости невозможно без внедрения новой, "высшей", техники, снижения энергоёмкости, материалоёмкости, трудоёмкости на единицу продукции.
Если снизилась себестоимость, можно снизить розничную цену - если наша цель не получение прибыли собственником, а увеличение возможностей труженика по приобретению продуктов производства. И тогда, даже при неизменной оплате труда, если затраченный труд не увеличился, труженик сможет покупать больше и чаще, больше себе позволить. По мере роста материального богатства общества может возрастать и заработная плата - без всякой инфляции.
Причём, в соответствии с основным законом социализма, открытым Сталиным, новый человек будет испытывать потребность в расширении не столько материального, сколько духовного потребления ценностей жизни. Без этого тоже не может быть развития социализма.
Но в 1965 году началась экономическая реформа, которую назвали именем Косыгина. Сентябрьский Пленум ЦК КПСС в 1965 году провозгласил, что необходимо "…улучшать использование таких важнейших экономических рычагов, как прибыль, цена, премия, кредит".
Делая прибыль, а не всесторонне развитого человека основной целью экономической деятельности в СССР, инициаторы экономической реформы 1965 года игнорировали основной экономический закон социализма. И тем самым системно закладывали тенденцию гибели социализма. Ведь производство прибыли - это экономический закон капитализма, и то, что эта прибыль инициаторами реформы была названа "социалистической", сути дела не меняло.
Спору нет, огромное увеличение объёма экономической деятельности советского общества настоятельно требовало коренной реформы планирования и предоставления предприятиям большей свободы хозяйствования. Но упор в планировании и оценке результатов работы производственных коллективов надо было делать на снижение себестоимости и материалоёмкости, а также - на ассортимент продукции. В действительности же в экономике СССР воцарились прибыль и "вал"…
Между прочим, как раз первый подход лежал в русле основного экономического закона социализма, который постулировал непрерывное совершенствование социалистического производства на базе высшей техники. В последнее понятие, между прочим, входила не только автоматизация, но и компьютеризация управления экономикой, что к началу 60-х годов становилось вполне реальной и близкой перспективой. Широкое внедрение электронно-вычислительной техники в сочетании с эффективным математическим программированием (в чём СССР был тогда лидером) создавало огромные созидательные возможности для СССР. Но поэтому "агенты влияния" похоронили все подобные планы - взамен их советское общество получило "экономическую реформу Косыгина" 1965 года.
"Теневым" идеологом (а точнее, удобной "экспертной ширмой") "реформы Косыгина" был выбран заурядный харьковский профессор Евсей Либерман, за которым стоял ещё ряд "…манов" по обе стороны государственной границы СССР. И эта "реформа" с чисто научной точки зрения непреложно, с неумолимостью законов природы, закладывала методологические основы уничтожения в среднем советском человеке Человека и создавала условия для всё большего пробуждения в каждом последующем поколении формально советских людей капиталистической жадности.
Если капитализм будет игнорировать свой основной закон и прекратит ставить во главу угла прибыль, он не сможет существовать как капитализм и превратится в свою противоположность - в социализм. Но и социализм, если будет игнорировать свой основной закон и прекратит ставить во главу угла потребности всесторонне развитого человека, тоже не сможет существовать как социализм и превратится в свою противоположность - в капитализм.
Что и произошло на деле.
Помимо системной диверсии против социализма в СССР постепенно усиливался субъективный фактор разложения и уничтожения социализма - кадры "агентов влияния" и ренегатов. Но в середине 60-х годов об этом никто даже не догадывался. Советское общество находилось в состоянии эйфории от свержения "Никиты" и замены его людьми, производящими впечатление профессионалов, да и бывших вроде бы профессионалами.
Надежд было много: Брежневу, на момент его избрания Первым секретарём ЦК вместо Хрущёва, не было и пятидесяти восьми лет, Косыгину, ставшему Председателем Совета Министров СССР вместо того же Хрущёва, исполнилось ровно шестьдесят.
Главное же, они вели себя подчёркнуто деловито и себя не выпячивали.
Косыгин входил в первые ряды сотрудников Сталина уже в 40-е годы, с 1948 года был членом сталинского Политбюро ЦК, а при Хрущёве оказался задвинут именно в силу своей управленческой компетентности (в политическом отношении Косыгин, надо заметить, оказался слабоват).
Брежнев тоже слыл сталинским выдвиженцем. Уже в июле 1950 года сорокачетырехлетний Брежнев, будучи 1-м секретарём ЦК КП (б) Молдавии, попал в поле зрения Сталина, который отметил энергичность "этого красивого молдаванина"… В октябре 1952 года "молдаванина" избирают секретарём союзного ЦК и кандидатом в члены последнего сталинского Политбюро - Президиума ЦК уже не ВКП (б), а КПСС.
Однако после смерти Сталина Брежнева тоже задвигают на задний план. С августа 1955 года он - 1-й секретарь ЦК Компартии Казахстана, а в феврале 1956 года его возвращают в Москву- секретарём ЦК. Впрочем, в мае 1960 года уровень влияния Брежнева снижают "ударной возгонкой", пересадив в почётное, но мало что значащее кресло Председателя Президиума Верховного Совета СССР.
Тем не менее в 1963 году он параллельно вновь становится секретарём ЦК КПСС, а вскоре принимает активное участие в подготовке смещения Хрущёва, главным организатором которого стал секретарь ЦК, зампред Совмина, недавний председатель КГБ Александр Шелепин, "железный Шурик".
"Стартовал" Брежнев в качестве главы СССР энергично и неплохо. Так, в начале 90-х годов научный руководитель старейшего советского ядерного оружейного центра в "Арзамасе-16" академик Юлий Борисович Харитон, отвечая на вопрос писателя Владимира Губарева о том, что изменилось с развалом СССР, ответил: "Что изменилось? Изменилось отношение к нам. Раньше Генеральный секретарь звонил мне раз в месяц, секретарь ЦК по оборонным вопросам - раз в неделю, ну а Сербин - заведующий оборонным отделом ЦК - каждый день"…
Фамилия Генсека названа не была, но было ясно, что имеется в виду Брежнев, ибо Горбачёв - формально такой же Генсек и Председатель Совета Обороны СССР, как и Брежнев, - пренебрегал оборонными вопросами настолько откровенно, что игнорировал даже письменные обращения Харитона. В "перестроечные" годы старейший "атомный" академик написал Горбачёву письмо, где настаивал на встрече того с ведущими оружейниками страны, формулировал уже тогда больные проблемы ядерного оружейного комплекса, заявлял, что "исключительно важным является вопрос о натурных ядерных испытаниях", и пояснял: "Эти испытания для ядерного оружия являются ключевым этапом в подтверждении всех его технических характеристик: боевой эффективности, надёжности и безопасности".
Ответом была горбачёвская идея "безъядерного мира к 2000 году" и односторонние моратории на ядерные испытания, положившие начало деградации оружейной работы.