Александр Николаевич Островский родился в 1823 году в доме причта церкви Покрова в Голиках. Дед Островского по отцовской линии был священником, дед по матери был пономарем. Так или иначе все самые близкие родственники будущего писателя были связаны с церковью. Мы видели на нашем пути столько церквей. А сколько их было раньше! Даже сегодня идешь утром в воскресный день по Замоскворечью – слышишь, как, не умолкая, гудят колокола десятков замоскворецких церквей и поют свои звонкие молитвы. А что было в те времена – даже представить трудно. Окна дома Островского выходили прямо в церковный двор, и в церковь спешили жители Замоскворечья: бородатые купцы, разодетые купчихи, озорные молодцы из торговых рядов, изворотливые свахи, довольные приказчики, убогие нищие и прочие, прочие, прочие. С детства Островский воспитывался в духе истин православной веры, в семье соблюдались все христианские обычаи. Позднее он опишет традиции Замоскворечья в своих очерках: "Когда у нас за Москвой-рекой праздник, так уж это сейчас видно. И откуда бы ты ни пришел, человек, сейчас узнаешь, что у нас праздник. Во-первых, потому узнаешь, что услышишь густой и непрерывный звон во всем Замоскворечье. Во-вторых, потому узнаешь, что по всему Замоскворечью пахнет пирогами. Здесь надобно заметить, что нигде нет таких больших и громогласных колоколов, как у нас за Москвой-рекой, и нигде в другом месте не пекут таких пирогов, запах которых распространяется по целому кварталу".
Отец Островского Николай Федорович окончил Духовную академию, но по стопам своего родителя не пошел, а избрал гражданскую службу. Он служил сначала в общем собрании Московских департаментов Сената, а потом занимал более прибыльную должность секретаря департамента Московской палаты гражданского суда. Николай Федорович занимался и частной юридической практикой, работал усердно и скоро неплохо в этом преуспел. Среди его клиентов были и купцы, и мещане, и чиновники – их не раз встречал будущий писатель в доме отца и видел в них прототипов своих будущих героев. Черты Николая Федоровича угадываются в некоторых героях Островского: например, в отставном чиновнике-адвокате Маргаритове из "Поздней любви", имя которого гремело по Москве, дел, документов чужих было хоть пруд пруди.
На Малой Ордынке Островский прожил только первые три года своей жизни. В 1826 году, когда отец получил чин титулярного советника, семья переезжает в недавно построенный собственный дом в Монетчиках, недалеко от Пятницкой. Незачем было переезжать из тихого Замоскворечья, где у Николая Федоровича было уже много знакомых и клиентов. Когда Островскому не было и девяти лет, от тяжелых родов умерла его мать. Вскоре умерли и самые младшие сестры Александра Николаевича. Отец, загруженный государственной и частной службой, остался один с четырьмя детьми.
Литературовед В. Я. Лакшин, автор книги об Островском, рассказывает о сугубой практичности Николая Федоровича: "Отец по-прежнему был поглощен службой, с утра до вечера сидел в присутствии, так что детям перепадало не слишком много родительской ласки. Зато благосостояние Николая Федоровича росло. В 1834 году он продал выстроенный им дом в Монетчиках и купил два новых дома на Житной улице, которые принялся расширять и благоустраивать. Можно было позавидовать деловой энергии этого человека: за все он брался, все делал ладно, из всего умел извлечь выгоду".
Удивительно, но ни одна из трех церквей, в приходе которых состояли Островские, – Покрова в Голиках, Воскресения Словущего в Монетчиках и иконы Божией Матери Казанская на Житном дворе – не сохранилась. Когда у Николая Федоровича появились лишние деньги, он завел отличную библиотеку – одну из лучших частных библиотек в Замоскворечье. К книге в семье Островских всегда относились с почтением, а любовь к чтению Александр Николаевич унаследовал еще от деда. По воспоминаниям самого драматурга, именно благодаря большой библиотеке отца он весьма рано ознакомился с русской литературой и почувствовал наклонность к авторству. Островский занимался с учителями танцев, пения, музыки, французского и немецкого языков. Отец выхлопотал ему место в самой знаменитой первой губернской гимназии на Волхонке, куда Островский с Житной улицы ходил пешком. Совершая каждый день эти небольшие путешествия, мальчик набирался впечатлений для своих будущих произведений. Островский видел яркие московские народные праздники с ряжеными скоморохами, масленичным весельем, русскими тройками, веселыми балаганами, каруселями, разносчиками сбитня и пирогов. Он слушал особый яркий и образный замоскворецкий говор, сказки о домовых и леших, жар-птицах и снегурочках, полную пословицами и шутками речь торговцев и старьевщиков.
Островский-гимназист влюбляется в театр. Он восторгается игрой актеров Малого театра П. С. Мочалова, М. Д. Львовой-Синецкой, М. С. Щепкина. Но главной любовью Островского уже тогда была литература и сочинительство. В 1840 году Александр Николаевич закончил с отличием гимназию и поступил, по настоянию отца, на юридическое отделение Московского университета. В этом же году Николай Федорович женится вторично, и семья переселяется из Замоскворечья в Серебряники. Благодаря новой университетской среде, всесторонним знаниям, лучшим преподавателям Островский взглянул на многие вещи по-другому, даже немного свысока. Позднее он иронически заметит в очерке: "За Москвой-рекой не живут своим умом, там на все есть правило и обычай, и каждый человек соображает свои действия с действиями других. К уму Замоскворечье очень мало имеет доверия, а чтит предания и уповает на обряды и формы. На науку там тоже смотрят с своей точки зрения, там науку понимают как специальное изучение чего-нибудь с практической целью. Научиться медицине – наука; научиться сапоги шить – тоже наука, а разница между ними только та, что одно занятие благородное, а другое нет. Науку как науку, без видимой цели, они не понимают. И потому если вы встретите ученого, который станет вам доказывать материальную пользу своего предмета или станет хвалить свой предмет, понося прочие, так знайте, что этот ученый или родился за Москвой-рекой, или жил там довольно долго. Если вы встретите студента, который рассуждает так: "Все наука да наука, нужна нам очень в жизни эта наука; нам бы только как-нибудь четыре года промаяться да чин получить – вот и вся наука", – так знайте, что это студент замоскворецкий, а если он приезжий, так, верно, квартирует за Москвой-рекой".
После университета молодой юрист Островский не проявлял особого усердия в службе. Только благодаря ходатайству отца он получил должность присяжного стряпчего в Коммерческом суде на Моховой. Работа тяготила Александра Николаевича. В суде рассматривались дела плутоватых аферистов, непутевых сыновей купцов, расчетливых наследников состояний, обанкротившихся дельцов. Иногда даже судья не слишком глубоко вникал в суть дела, но стряпчий Островский внимательно выслушивал все стороны и прилежно вел записи. Он это делал не потому, что хотел непременно добиться высокого служебного положения. "Что ни дело – то комедия!" – повторял молодой юрист и мотал себе на ус, примечая разномастные типы и характеры. Первое дошедшее до нас произведение Островского – "Сказание о том, как квартальный надзиратель пускался в пляс, или От великого до смешного только один шаг" – навеяно его адвокатской деятельностью. Дату 15 декабря 1843 года, поставленную под рассказом, можно считать датой рождения нового писателя.
Сам же Островский называл самым незабываемым днем своей жизни другую дату. За полгода до смерти, 12 декабря 1885 года, в альбоме М. И. Семевского Александр Николаевич записал: "Самый памятный для меня день в моей жизни 14-е февраля 1847 года. С этого дня я стал считать себя русским писателем и уже без сомнений и колебаний поверил в свое призвание". В этот день Островский читал свою первую пьесу "Картина семейного счастья" в доме профессора университета С. П. Шевырева. На вечере присутствовал сам Н. В. Гоголь, на которого пьеса произвела сильное впечатление. Следующая комедия "Банкрот" принесла Островскому настоящую славу. О нем заговорила вся Москва, начиная от высших слоев общества до захолустий. "Поздравляю вас, господа, с новым светилом в отечественной литературе!" – это слова Шевырева. "Если это не минутная вспышка, не гриб, выдавившийся сам собою из земли, просоченной всякою гнилью, то этот человек есть талант огромный. Я считаю на Руси три трагедии: "Недоросль", "Горе от ума", "Ревизор"; на "Банкроте" я поставил номер четвертый", – писал литератор В. Ф. Одоевский.
С 1853 года пьесы Островского не только читаются критиками, но и ставятся на сценах Малого театра в Москве и Александринского театра в Петербурге. Александр Николаевич знакомится с русской литературной элитой: И. С. Тургеневым, Н. А. Некрасовым, А. А. Григорьевым, А. Ф. Писемским, Ф. М. Достоевским и многими другими. У Островского практически не было литературных врагов. Его одинаково любили славянофилы и западники, либералы и консерваторы. Он не испытал на себе ожесточенных партийных нападок. Островский жил гражданским браком с Агафьей Ивановной (фамилия ее неизвестна) – соседкой-мещанкой. У них было четверо детей. В 1850-х годах одна за одной выходят едва ли не лучшие пьесы: "Бедная невеста", "Не в свои сани не садись", "Бедность не порок", "В чужом пиру похмелье", "Доходное место", "Воспитанница". Александр Николаевич сотрудничает с журналами "Москвитянин" и "Современник".
В 1859 году Островский пишет пьесу "Гроза", которая стала вершиной творчества драматурга. По словам академика А. Ф. Кони, "появление "Грозы" произвело решительный поворот в отношении печати и общества к Островскому. Добролюбов, еще и раньше ценивший Островского как изобразителя и обличителя самодурства, произвел сильное впечатление своей статьей "Луч света в темном царстве", которая читалась с жадностью и заставляла приступить к серьезной переоценке прежнего критического отношения к Островскому. Еще большее впечатление производила "Гроза" на сцене, где к исполнению ее были привлечены лучшие силы Александрийского театра. Было видно, что к постановке ее все участники – артисты, режиссер и декораторы – отнеслись с особой любовью".
В 1860-х годах Островский продолжает писать бытовые комедии и драмы, которые по-прежнему пользуются популярностью у читателей и зрителей. Его творчество становится неким закреплением материала, а не поиском новых идей. Раз за разом перед публикой предстают старые купеческие семьи и легендарные Кит Китычи, хотя тематика драматурга становится разнообразнее. Например, он пробует себя в историческом жанре ("Козьма Захарьич Минин-Сухорук", "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский"). Но для Островского это был не отход от современности, а попытка взглянуть на нее под другим углом зрения. В это же время Островский совершает заграничное путешествие, чтобы посмотреть да сравнить свое и чужое.
В 1867 году умерла жена Агафья Ивановна. Похоронив ее, Островский безутешно горевал. В этот тяжелый период рядом с драматургом оказалась молодая актриса Малого театра Мария Васильевна Бахметьева. В 1869 году они обвенчаются и переедут вместе со всеми детьми в дом С. М. Голицына на Волхонку. В начале 1870-х годов Островский испытал душевный подъем и жажду работать. За два года он создает пьесы "Горячее сердце", "Бешеные деньги", "Не все коту масленица", "Не было ни гроша, да вдруг алтын". К 1877 году у Александра Николаевича и Марии Васильевны было уже шестеро детей.
Чтобы прокормить такую большую семью, драматургу приходилось много работать. В 1870-х годах Островский использовал в качестве сюжетов события уголовной хроники. Здесь ему был примером Ф. М. Достоевский, строивший на ней некоторые романы. Есть версия, что сюжет "Бесприданницы" навеян Островскому делом об убийстве из ревности, слушавшимся в Кинешемском мировом суде. Александр Николаевич смело использовал наработки своих коллег. Так, не без влияния М. Е. Салтыкова-Щедрина создавались его сатирические комедии, а психологизм Достоевского отразился в психологических драмах 1870-х годов. Неоднозначно восприняли критики необычную и даже уникальную для Островского пьесу "Снегурочка". Зато ее по-настоящему услышали и полюбили композиторы. П. И. Чайковский, написавший музыку к постановке пьесы, писал: "Я уже около месяца не вставая сижу за работой; пишу музыку к волшебной пьесе Островского "Снегурочка". Это одно из моих любимых детищ. Весна стояла чудесная, у меня на душе было хорошо… Пьеса Островского мне нравилась, и я в три недели, без всякого усилия, написал музыку".
В 1883 году душевно измученный и разбитый Островский совершил последнее в жизни путешествие – на Кавказ с братом Михаилом Николаевичем, который был крупным чиновником в Петербурге. Кстати, его при жизни знали больше, чем Александра Николаевича. "Это какой Островский – брат министра?" – можно было часто услышать в самых разных кругах обеих столиц. На Кавказе драматург навестил могилу А. С. Грибоедова у церкви Святого Давида. Говорят, пятидесятилетний драматург прослезился, когда увидел переполненный зал грузинского театра, где играли его пьесу "Доходное место". Незадолго до смерти Островский получил долгожданную пенсию в три тысячи рублей, которую он добивался в течение пятнадцати лет. В последние годы на Александра Николаевича свалилось много бед.
"Теперь у меня все разбито, – писал он брату в сентябре 1884 года, – нет ни цели в жизни, ни надежд; жизнь души убита, остается только мучительное физическое существование. Я брожу по дому, как тень, заняться ничем пристально не могу. Я задыхаюсь и задохнусь без хорошего театра, как рыба без воды". Летом 1885 года у Островского случилась лихорадка, такая, что лопался язык и трескалась кожа во рту. Но тогда Александр Николаевич выкарабкался. Он имел столько проектов, будто впереди у него были годы и годы. Но судьба распорядилась иначе. 2 июня 1886 года, сидя в кресле с газетой, он неожиданно почувствовал, что задыхается. Островский попытался подняться, но упал, ударившись головой о край стола. Приехавший из больницы фельдшер констатировал смерть от разрыва сердца.
Не буду говорить о значении Островского для русской литературы и русского театра – это займет слишком много времени. Но о связи Александра Николаевича с Москвой в качестве заключения сказать стоит. Из сорока семи пьес Островского в тридцати двух действие происходит в Москве. В Замоскворечье – на Пятницкой, Большой и Малой Ордынках и других улицах и переулках – до сих пор сохранились дома времени Островского. Есть специальные исследовательские работы, которые посвящены изучению домов, описанных в пьесах драматурга. Иногда Александр Николаевич географически конкретно указывал место действия. Например, в пьесе "Козьма Захарьич Минин-Сухорук" оно происходит за Москвой-рекой, против Кремля; направо тын Климентовского острога с бойницами и воротами, налево деревянная церковь Св. Климента. Знакомое нам место, не правда ли?
В середине XIX века сопоставление Петербурга и Москвы было очень актуально. Можно вспомнить "Петербургские записки 1836 года" Н. В. Гоголя, статью А. И. Герцена "Москва и Петербург" или работу В. Г. Белинского "Петербург и Москва". Островский тоже внес свою лепту в этот вечный спор. Своими слишком гиперболизированными зарисовками консервативного Замоскворечья Островский делал акцент на добродушности и патриархальности Москвы. Островский говорит: "Я не без основания назвал эту силу замоскворецкой: там, за Москвой-рекой, ее царство, там ее трон. Она-то загоняет человека в каменный дом и запирает за ним железные ворота, она одевает человека ваточным халатом, она ставит от злого духа крест на воротах, а от злых людей пускает собак по двору. Она расставляет бутыли по окнам, закупает годовые пропорции рыбы, меду, капусты и солит впрок солонину. Она утучняет человека и заботливой рукой отгоняет ото лба его всякую тревожную мысль, так точно, как мать отгоняет мух от заснувшего ребенка".
Островский понимал и чувствовал Москву, улавливал любые перемены, происходившие в ней. Недавно Общественным советом при префекте Центрального административного округа проводился опрос, какие памятники, архитектурные сооружения и прочие объекты москвичи считают символами города. Первые места ожидаемо заняли памятник А. С. Пушкину на Пушкинской площади, Московский Кремль, здание Большого театра, улица Арбат и собор Василия Блаженного. Но самым значимым объектом Замоскворечья москвичи признали Дом-музей А. Н. Островского на Малой Ордынке. Отрадно, что наша продолжительная и увлекательная прогулка закончилась именно здесь – у этого двухэтажного наполовину деревянного дома с высоким чердаком. Дома, который сохранил для нас память о прекрасном писателе, о москвиче по рождению, языку, духу и мироощущению – об Александре Николаевиче Островском. А его нельзя рассматривать отдельно от столицы. Следовательно, в этом купеческом особнячке живет память и о старой Москве, сохранить которую – наша задача.
Литература
Алферова Г. В. Памятник русского зодчества в Кадашах. История его реставрации. М., 1974.
Амшинская А. М. Василий Андреевич Тропинин. М., 1970.
Андреев А. Ю. 1812 год в истории Московского университета. М., 1998.
Антонов С. П. Царский двугривенный. Овраги. Васька: Повести. Л., 1990.
Асташенков П. Т. Курчатов. М., 1968.
Бажов П. П. Собрание сочинений: В 3 т. Т. 2. М., 1952.
Батюшков К. Н. Избранная проза. М., 1988.
Боткин А. П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. М., 1951.
Булгаков М. А. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 7. М., 2007.
Бунин И. А. Полное собрание сочинений. Т. 13. М., 2006.
Бурышкин П. А. Москва купеческая. Мемуары. М., 1991.
Бусева-Давыдова И. Л., Нащокина М. В., Астафьева-Длугач М. И. Москва: Архитектурный путеводитель. М., 1997.