Когда мы обсуждаем результаты опрометчивого вторжения в Швейцарию французской Директории и ее роковое влияние в удвоении протяженности театра военных действий, сделавшее его простирающимся от острова Тексел до Неаполя, мы не можем особенно восторгаться мудростью Франции и Австрии в сделках, которые на три столетия гарантировали нейтралитет Швейцарии. Каждый может убедиться в этом, внимательно изучив интересные кампании эрцгерцога Карла, Суворова и Массены в 1799 году, а также Наполеона и Моро в 1800 году. Первая является образцом операций в сплошь горной зоне боевых действий, вторая – образцом войн, в которых судьба стран с горной местностью решается на равнинах.
Здесь я изложу некоторые выводы, которые, как мне кажется, следуют из этого изучения. Если страна, которая на всем своем протяжении является горной, становится главным театром военных действий, стратегические комбинации не могут целиком опираться на принципы, применимые к равнинной стране.
Поперечные передвижения с целью достигнуть края фронта операций противника становятся в горах очень трудными и часто невозможными. В горной стране значительная армия может быть переброшена лишь в небольшое число долин, где противник позаботится о том, чтобы выставить достаточно сильные передовые отряды с целью задержать армию на довольно длительное время и приложить все силы и средства для того, чтобы сорвать операцию. А поскольку хребты, которые разделяют эти долины, возможно преодолевать в основном тропами, непроходимыми для армии, поперечные марши могут совершаться только небольшими формированиями легковооруженных войск.
Важные естественные стратегические пункты будут находиться на пересечении более крупных долин (или рек в этих долинах), и их число будет меньше; и если обороняющаяся армия займет такие места с большой массой своих сил, захватчик, как правило, будет вынужден прибегнуть к лобовым атакам для того, чтобы выбить обороняющихся с их позиций.
Однако, если большие стратегические маневры в этих случаях будут более редкими и трудными, отсюда вовсе не следует, что они менее важны. Напротив, если нападающая сторона преуспеет в овладении одним из центров коммуникаций между крупными долинами на линии отхода противника, последний окажется в более серьезной ситуации, чем если бы это было на открытой местности. Дело в том, что занятие одного или двух труднопроходимых ущелий часто бывает достаточным для того, чтобы погубить целую армию. Если атакующей стороне приходится преодолевать трудности, следует признать, что в обороне их столь же много с учетом необходимости прикрытия всех выходов, откуда может быть предпринята атака решающих пунктов крупными силами. Кроме того, есть трудности, связанные с вынужденными маршами по пересеченной местности для того, чтобы прикрыть места, которым угрожает опасность. Говоря об этом виде маршей и трудностях их управлением, сошлюсь на то, что совершил Наполеон в 1805 году, чтобы отрезать Макка от Ульма. Если этой операции благоприятствовали сотни дорог, которые пересекают Швабию во всех направлениях, то она была бы невозможна в горной стране из-за недостатка пересекающихся путей для того, чтобы совершить большой крюк от Донауверта мимо Аугсбурга в Мемминген. Также верно то, что Макк мог этой же сотней дорог совершить отход с гораздо большей легкостью, чем если бы он оказался запертым в одной из долин Швейцарии или Тироля, из которых не было ни единого относительно доступного выхода. С другой стороны, полководец в обороне может в равнинной стране сосредоточить значительную часть своих сил, потому что, если противник рассредоточится, чтобы занять все дороги, по которым может отступать обороняющаяся армия, последней будет нетрудно разгромить эти обособленные формирования. Однако в очень гористой стране, где обычно существуют один или два главных прохода, которые выходят на другие долины, даже с направления противника, сосредоточение сил становится более сложным делом, поскольку могут возникнуть серьезные затруднения, даже если только одна из этих важных долин не будет находиться в поле зрения.
Ничто так лучше не продемонстрирует трудность стратегической обороны в гористых регионах, чем растерянность, которой мы подвергаемся, когда пытаемся просто давать совет в таких случаях, не говоря уже о том, чтобы установить для них принципы. Если бы вопрос касался лишь обороны единственного определенного фронта небольшой протяженности, состоящего из четырех или пяти сходящихся долин, место соединения которых находится на расстоянии двух или трех коротких переходов от вершин хребтов, его решение было бы менее трудным. В этом случае достаточно было бы рекомендовать строительство хорошего форта на самом узком и труднее всего обходимом месте каждой из этих долин. Под защитой этих фортов следовало бы разместить четыре пехотные бригады, чтобы они воспрепятствовали проходу, в то время как половину армии следовало бы держать в резерве у места схождения долин. Там войска были бы на позиции, позволяющей либо оказывать поддержку авангардам, над которыми нависла наиболее серьезная угроза, либо всеми силами обрушиться на наступающего противника, когда он выйдет на открытое место. К этому можно добавить хороший инструктаж командиров авангардов, назначение им наилучшего места встречи, когда линия их фортов будет прорвана, либо передачу им указаний продолжать действовать в горах на фланге противника. Тогда полководец в обороне может считать себя непобедимым благодаря огромным трудностям, с которыми сталкивается в горной стране противник. Но если подобные фронты будут справа или слева и все их нужно оборонять, проблема меняется: трудности обороны возрастают с увеличением протяженности фронтов, и данная система кордона из фортов становится опасной (а принять лучшую систему нелегко).
Ничто так лучше не убедит нас в справедливости этих истин, чем рассмотрение позиции Массены в Швейцарии в 1799 году. После поражения Журдана у Штоккаха (у Боденского озера) он занял рубеж от Базеля до Шаффхаузена и от Риена до перевала Сен-Готард, а далее через перевал Фурка к Монблану. Его противники были перед Базелем, у Вальдсхута-Тингена, у Шаффхаузена, Фельдкирха и Кура. Беллегарде угрожал Сен-Готарду, а армия из Италии угрожала перевалам Симплон и Большой Сен-Бернар. Как он должен был защищаться в таком окружении? И как бы он мог оставить открытой одну из крупнейших долин, тем самым рискуя всем? От начала Рейна до Юры, в направлении Золотурна, было всего два коротких перехода, и это была пасть ловушки, в которую попала французская армия. Таким образом, это был опорный пункт обороны. Но как он мог оставить незащищенным Шаффхаузен? Как мог покинуть Риен и Сен-Готард? Как мог открыть кантон (Валлис) и отойти к Берну, не сдав всю Швейцарию коалиции? И если бы Журдан прикрывал каждый пункт даже бригадой, где была бы его армия, если бы понадобилось дать сражение приближающимся неприятельским силам? Это естественная система сосредоточения сил армии на уровне театра военных действий, но в горах такой ход боевых действий отдал бы ключи от страны, и, кроме того, непросто указать, где могла бы быть сосредоточена менее сильная армия, не подвергая опасности защищаемую страну.
После вынужденного оставления рубежа на Рейне и у Цюриха, казалось, что единственным стратегическим пунктом для Массены в обороне был рубеж на Юре. Массена был достаточно быстр для того, чтобы встать на реке Альбис (Эльба) – линии, которая действительно короче той, что на Рейне, но на значительном расстоянии открыта атакам австрийцев. Если бы Беллегарде, вместо того чтобы идти в Ломбардию по долине Вальтеллина, пошел бы маршем в Берн или соединился бы с эрцгерцогом, Массена был бы повержен. Эти события как будто доказывают, что, если страна, прикрытая высокими горами, может находиться в выгодном положении для обороны с тактической точки зрения, это иначе в стратегическом смысле, потому что часто необходимы дополнительные войска. Положение может спасти только придание имеющимся войскам большей мобильности и частый переход в наступление.
Генерал Клаузевиц, логика которого нередко хромает, наоборот, настаивает на том, что, поскольку передвижения войск являются наиболее трудной частью такого рода войны, обороняющаяся сторона должна их избегать, поскольку, если придерживаться такого ведения боевых действий, можно лишиться преимуществ местной обороны. Он, однако, заканчивает, говоря, что пассивная оборона все же должна уступить место активной атаке, чтобы показать, что инициатива не менее важна в горах, как и на равнинах. Если и могло быть какое-то сомнение в этом вопросе, его может развеять кампания Массены в Швейцарии, где он держался лишь тем, что атаковал противника при любой возможности, даже когда ему приходилось искать его на перевалах Гримзель и Сен-Готард. Действия Наполеона в 1796 году были похожими, когда ему противостояли Вурмзер и Альвинци.
Что касается подробных стратегических маневров, их можно понять, прочитав о событиях, связанных с военной операцией Суворова, следовавшего через перевал Сен-Готард на Муттенталь. В то время как мы не можем не одобрить его маневров в стремлении разбить и пленить Лекурба в долине реки Рейс, нам следовало бы также восхищаться присутствием духа, энергичностью и неуступчивой твердостью, благодаря которым выходил из трудных положений этот полководец и его небольшая армия. Впоследствии в Шехентале и Муттентале Суворов оказался в таком же положении, в каком был и Лекурб, и вышел из него, проявив такое же умение (гораздо большее. – Ред.). Не менее необычными были десять дней кампании генерала Молитора, который с четырехтысячным отрядом был окружен в кантоне Гларус более чем тридцатью тысячами союзников и все-таки смог продержаться за рекой Линт после четырех поразительных сражений. Эти события учат нас, что любая теория, изложенная во всех деталях, тщетна, а также тому, что в такой горной стране сильная и железная воля стоит больше, чем все наставления в мире. После таких уроков нужно ли говорить, что одно из главных правил такого рода войны состоит в том, чтобы не подвергать себя риску в долинах, не обезопасив высоты? Нужно ли также говорить, что в этом виде войны, более чем в каком-либо другом, операции должны быть направлены на коммуникации противника? И наконец, что сочетание хороших временных баз или полос обороны у слияния больших долин, прикрываемых стратегическими резервами, и большой мобильности с частыми наступательными действиями будет лучшим способом обороны страны?
Не могу завершить этот параграф, не отметив, что горные страны особенно благоприятны для обороны, когда война является общенациональной, в которой весь народ поднимается на защиту своих жилищ с упорством, которое ему придает энтузиазм этого святого дела; тогда каждое наступление достается дорогой ценой. Но чтобы действовать успешно, всегда необходимо, чтобы в такой войне людей поддерживали дисциплинированные войска, более или менее многочисленные: без этого они, в конце концов, будут вынуждены уступить, подобно героям Штанса (Нидвальден) и Тироля.
Наступление на горную страну также может осуществляться двояко: оно может быть направлено либо на пояс гор, за которыми находятся обширные равнины, либо весь театр войны может быть горным.
В первом случае вряд ли можно предпринять что-либо еще, кроме следующего: демонстративно наступать по всей линии границы, для того чтобы вынудить противника растянуть свою оборону, а затем осуществлять прорыв в месте, которое обещает наибольший успех. Проблема в этом случае состоит в том, чтобы прорваться через оборонительный кордон, который силен не столько числом защитников, сколько своей позицией, а если уже прорван в одном месте, то и весь рубеж подвергается натиску. История уже упоминавшегося Барда в 1800 году и захват ущелья Лойзах и Шарница в 1805 году Неем (который бросил четырнадцатитысячный отряд на Инсбрук среди тридцати тысяч австрийцев и, захватив этот центральный пункт, вынудил их отступать на всех направлениях) показывает, что с храброй пехотой и смелыми командирами эти знаменитые горные цепи в основном могут быть преодолены.
Событие, связанное с переходом через Альпы, где Франциск I обошел армию, которая ожидала его в Сузе, и прошел через крутые горы между перевалом Мон-Сени и ущельем Кейра, является примером того, как эти труднопреодолимые препятствия всегда могут быть преодолены. Чтобы ему противостоять, понадобилось бы применить систему кордонов, а мы уже видели, что от этого можно ожидать. Позиция швейцарцев и итальянцев на Сузе была даже еще менее продуманной, чем система кордонов, потому что она запирала их в тесной долине, без защищенных боковых выходов. Их стратегический план должен был бы состоять в том, чтобы бросить войска в эти долины, оборонять ущелья и дислоцировать большую часть армии в направлении Турина и Кариньяно.
Когда мы рассматриваем тактические трудности такого вида войны и огромные преимущества, которые она дает в обороне, мы можем склоняться к тому, чтобы считать выгодным сосредоточение значительных сил для проникновения через единственную долину чрезвычайно быстрым маневром и думать, что при его выполнении следует разбиться на столько колонн, сколько есть проходимых перевалов. По моему мнению, это одна из наиболее опасных иллюзий; и для подтверждения моих слов нужно только обратиться к судьбе колонн Шампионне в битве при Фоссано. Если бы было пять или шесть путей через горы на угрожаемом фронте, они, конечно, все были бы под угрозой. Однако армии следует перебираться через горную цепь не более чем двумя отрядами войск, а пути, по которым они последуют, не должны быть расходящимися, потому что, если они будут таковыми, противник может разгромить их по отдельности. Проход Наполеона через перевал Большой Сен-Бернар был умно спланирован. Он поместил большую часть своей армии в центре и по одной дивизии на каждом фланге у перевалов Мон-Сени и Симплон, чтобы рассредоточить внимание противника и защищать с флангов свое продвижение.
Вторжение в страну, сплошь покрытую горами, является гораздо более грандиозной и трудной задачей, чем та, при которой развязка наступила бы в решающей битве в равнинной стране, потому что поля сражения для развертывания больших масс в горных областях редки, а война становится чередой отдельных боев. Тут было бы неблагоразумным, пожалуй, прорываться в одном месте через узкую и глубокую долину, выходы которой могут быть закрыты противником. Поэтому вторгающаяся армия будет подвергаться опасности; она может проникать двумя крыльями по двум или трем боковым ущельям, которые на выходе не должны слишком далеко отстоять друг от друга. Марши должны быть организованы таким образом, чтобы массы войск могли выйти на открытое место у соединения долин почти одновременно. Противника следует вытеснить со всех горных цепей, которые разделяют эти долины.
Из всех горных стран легче всего было бы организовать тактическую оборону в Швейцарии, если бы все ее население поднялось в едином порыве и с помощью дисциплинированных вооруженных сил могло бы защищать свою землю против втрое превосходящего числом противника.
Было бы нелепостью давать специальные наставления по преодолению затруднительных ситуаций, которые варьируются до бесконечности, применительно к местным условиям, ресурсам и условиям жизни людей и армий. Внимательно изучаемая и хорошо понимаемая история является хорошей школой для этого вида войны. Оценка кампании 1799 года эрцгерцога Карла, кампании, которую я привожу в своей "Истории войн революции", повествование о кампании Сегюра и Матье Дюма у Грисёна, Сен-Сира и Сюше у Каталонии, кампании герцога де Рогана в Вальтеллине и переход через Альпы Франциска I – хорошие руководства в этом деле.
Параграф XXIX
Большие вторжения и дальние экспедиции
Есть несколько типов дальних экспедиций. Первый тип – это те экспедиции, которые носят лишь вспомогательный характер и относятся к интервенциям.
Второй тип – это большие континентальные вторжения на всю протяженность дорог страны, которая может быть либо дружественной или нейтральной, либо враждебной. К третьему типу относятся экспедиции такого же характера, но они совершаются частью на суше, частью на море с помощью многочисленных флотилий. Четвертый тип экспедиций охватывает те из них, которые совершаются за морями, для того чтобы определить, защищать или атаковать дальние колонии. Пятый – состоит из больших десантов, когда покрываемое расстояние не очень велико, но когда нападению подвергается могучее государство.
Что касается первого типа со стратегической точки зрения, то русская армия на Рейне или в Италии в союзе с германскими государствами была бы, конечно, сильнее и расположена выгоднее, чем если бы она достигла какой-либо из этих целей, проходя через враждебную или даже нейтральную территорию. Дело в том, что ее база, операционные направления и случайные опорные пункты будут теми же, что и у ее союзников. Она может найти прибежище за их линиями обороны, провиант в их складах, боеприпасы в их арсеналах, в то время как в противном случае ее ресурсы останутся на Висле или Немане, и она может стать еще одним примером печальной участи многих таких больших вторжений.
Несмотря на важное отличие между войной, в которой государство играет лишь вспомогательную роль, и дальним вторжением, предпринятым в его собственных интересах и с его собственными ресурсами, тем не менее существуют опасности в том, как действуют эти вспомогательные армии, и в замешательстве командующего всеми армиями, особенно если он принадлежит к государству, которое не является главной стороной, – это можно видеть на примере кампании 1805 года. Генерал Кутузов выдвинулся к Инну, к границам Баварии с тридцатью тысячами русских войск, чтобы осуществить соединение с Макком, армия которого к тому времени была разбита, за исключением восемнадцати тысяч человек, которых вернул из Донауверта Кинмайер. У русского полководца, таким образом, стало пятьдесят тысяч солдат против импульсивной активности Наполеона с его стапятидесятитысячным войском, и в довершение такой неудачи Кутузов находился далеко от границ своей страны – на расстоянии примерно в семьсот пятьдесят миль. Его положение было бы безнадежным, если бы к нему позже не прибыли еще пятьдесят тысяч солдат в качестве пополнения. В битве при Аустерлице – из-за ошибки Вейротера – русская армия вновь подверглась опасности, поскольку находилась далеко от своей базы. Она едва не стала жертвой своего союзника; и только заключенный мир дал ей возможность добраться до своей собственной страны.