Мы уже говорили, что, если принц не ведет свои армии лично, его важнейшей обязанностью будет обеспечить, чтобы пост командующего был занят должным образом, что, к сожалению, не всегда делается. Не обращаясь назад, в древние времена, достаточно будет вспомнить более поздние примеры при Людовике XIV и Людовике XV. О достоинствах принца Евгения Савойского судили по его уродливой фигуре, и это привело его (способнейшего командующего своего времени) в ряды врагов Франции. После смерти Лувуа Таллар, Марсен и Виллеруа заняли во французской армии места Тюренна, Конде и Люксембурга (т. е. произошло качественное ухудшение высших полководцев Франции), а позднее Субиз и Клермон сменили маршала Морица Саксонского. Между светским выбором, который делается в салонах Помпадур (Жанна Антуанетта Пуассон, маркиза де Помпадур (1721–1764), известная фаворитка короля Людовика XV с 1745 г. до конца жизни. – Ред.) и Дюбарри (Мари Жанна, графиня де Дюбарри (1746–1793), официальная фаворитка Людовика XV с 1769 г. Гильотинирована. – Ред.), и предпочтением Наполеона простых солдат (которые могли стать маршалами) есть много градаций, и границы их довольно широки, чтобы предоставить менее умному правительству средства для того, чтобы сделать рациональные назначения. Однако во все эпохи человеческая слабость будет оказывать влияние тем или иным образом, и хитроумие часто отбирает приз у скромной или робкой добродетели, которая ожидает, что ее призовут оказать услугу. Но, не принимая во внимание обсуждение всех этих влияний, полезно будет выяснить, в каких отношениях этот выбор командующего будет трудным, даже если исполнитель будет более всего озабочен тем, как сделать благоразумный выбор. Прежде всего, чтобы выбрать опытного военачальника, необходимо, чтобы лицо, которое производит отбор, было военным человеком, способным сформировать здравое мнение, или же он должен руководствоваться мнениями других, что открывает путь к ненужному влиянию или групповым интересам. Затруднений, конечно, меньше, если под рукой уже есть полководец, уже покрывший себя славой многих побед, но при игнорировании того факта, что не каждый военачальник является великим полководцем, потому что он выиграл битву (например, Журдан (1762–1833), французский полководец, сражался в Северной Америке, где французские войска помогли встать на ноги США, в 1794 г. одержал победу при Флерюсе, но в 1799 г. терпел неудачи в Германии. – Ред.), Шерер (1747–1804), в 1794–1796 и 1799 гг. воевал в Италии) и многие другие), не всегда бывает так, что в распоряжении правительства есть победоносный полководец. Вполне может случиться так, что после длительного периода мира в Европе не останется ни одного генерала, который выступал в роли главнокомандующего. В этом случае будет трудно решить, чем один генерал лучше другого. Те, кто долго служил в мирное время, встанут во главе своих армий или корпусов, и у них будет звание, соответствующее этому посту, но всегда ли они будут самыми талантливыми, чтобы его занимать? Более того, взаимодействие глав правительств со своими подчиненными обычно настолько редко и кратковременно, что неудивительно, что они испытывают трудности в назначении людей на соответствующие им посты. Мнение государя, введенного в заблуждение внешним видом, может быть ошибочным, и при самых добрых намерениях он может вполне обмануться в своем выборе.
Одним из надежнейших средств избежать этой неприятности вполне могла бы быть реализация красивого мифа о Телемахе (имеется в виду нравоучительный роман французского писателя Ф. Фенелона (1615–1715) "Приключения Телемака", где использован образ сына Одиссея Телемаха из "Одиссеи". – Ред.), такая как выбор верного, преданного, искреннего и великодушного Филокла, который, встав между царевичем и всеми кандидатами на командование, смог бы благодаря своей более непосредственной связи с народом просветить монарха в отношении отбора людей, лучше всего подходящих по своему характеру и способностям. Будет ли этот верный друг никогда не поддаваться личным симпатиям? Будет ли он всегда свободен от предубеждения? Суворов был отвергнут Потемкиным на основании критерия внешнего вида, и потребовалось вмешательство Екатерины II для сохранения полка для человека, который потом так прославил русское оружие.
Полагали, что общественное мнение – наилучший гид, но ничего не могло быть опаснее. Оно голосовало за то, чтобы Дюмурье стал Цезарем, тогда как он не знал о великих операциях войны. Поставило бы оно Бонапарта во главе армии Италии, если бы его знали только два члена Директории? И все же следует признать, даже если оно и не непогрешимо, общественное настроение не следует презирать, особенно если оно переживает великие кризисы и события.
Наиболее существенными качествами военачальника всегда будут следующие: во-первых, высокая моральная стойкость, способность к принятию великих решений; во-вторых, личное мужество, которое не пасует перед опасностью. Требования к его научным или военным знаниям стоят на втором месте по отношению к вышеупомянутым чертам характера, хотя если они блестящи, то это будет ценным подспорьем. Нет необходимости в том, чтобы он был человеком высокой эрудиции. Его знания могут быть ограниченны, но они должны быть твердыми, и он должен обладать отличными знаниями базовых принципов искусства войны. Следующими по важности идут личностные качества. Человек, который галантен, справедлив, тверд, честен, способен оценить доблесть в других, вместо того чтобы завидовать ей, и умеет через эту доблесть прийти к своей славе, всегда будет хорошим военачальником и даже может стать по-настоящему великим человеком. К сожалению, склонность оценить должным образом достоинства других не является самым распространенным качеством: посредственности всегда завистливы и склонны окружать себя малоспособными людьми, боящимися потерять репутацию. Они не осознают, что номинальному командующему армией всегда достается почти вся слава ее успеха, даже если он меньше всего имеет на нее право.
Всегда обсуждался вопрос, предпочтительнее ли назначать командующим генерала с большим опытом службы в войсках или штабного офицера, у которого в целом небольшой опыт управления войсками. Вне всякого сомнения, война сама по себе является особой наукой и вполне возможно умело комбинировать операции, даже не введя в бой против врага ни одного полка. Петр I, Конде (Конде, Луи де Бурбон (1621–1686), принц, крупный французский полководец), Фридрих II и Наполеон являют собой примеры такого рода. Тогда нельзя отрицать, что офицер из штаба может, так же как любой другой, доказать, что он великий генерал. Однако причина этого будет не в том, что он поседел на своей должности квартирмейстера и будет способен на высшее командование, а в том, что у него есть природные выдающиеся способности ведения войны и соответствующие черты характера. Так и генерал из пехоты или кавалерии может быть способен вести кампанию, так же как и самый мудрый тактик из генштаба. Таким образом, этот вопрос не допускает определенного ответа, ни утвердительного, ни отрицательного, поскольку почти все будет зависеть от личных качеств отдельных лиц. Однако следующие замечания будут полезны для того, чтобы прийти к рациональному заключению:
1. Военачальник, взятый из генерального штаба, инженерных войск или артиллерии, который командовал дивизией или армейским корпусом, будет с равным успехом выше того, кто знаком со службой только в воинских частях или в специальном корпусе.
2. Военачальник из строевых войск, который изучал науку войны, будет равным образом подходящим для командующего.
3. Соответствующий характер человека выше всех других требований для главнокомандующего.
Наконец, тот будет хорошим военачальником, в ком обнаруживаются необходимые личностные характеристики и твердое знание принципов искусства войны.
Постоянно возникающие трудности в выборе хорошего командующего привели к необходимости формирования хорошего генерального штаба, который, находясь при военачальнике, может советовать ему и тем самым оказывать позитивное воздействие на ведение операций. Хорошо подготовленный генеральный штаб является одним из самых необходимых органов, но нужно следить за тем, чтобы предотвратить введение в него ложных принципов, потому что в этом случае оно может оказаться гибельным.
Фридрих, когда учредил военную школу в Потсдаме, никогда не думал, что это приведет к команде "правое плечо вперед" генерала Рюхеля и к учению, что косой боевой порядок является непогрешимым правилом победы в сражении. Как верно утверждение, что от великого до смешного – один шаг!
Более того, должна существовать прекрасная гармония между генералом и его начальником штаба; и если верно, что последний должен быть человеком признанных способностей, правильно также дать генералу выбрать людей, которые должны стать его советниками. Навязывание будущему генералу начальника штаба приведет к созданию анархии и недостатку гармонии; в то же время если позволить ему выбрать на этот пост ничтожество, будет еще опаснее, потому что, если он сам человек относительно небольших способностей, обязанный благосклонности судьбы или удаче своим положением, выбор будет жизненно важным. Наилучший способ избежать этих опасностей – дать генералу на выбор несколько отобранных офицеров, способности каждого из которых не вызывают сомнений.
Почти во всех армиях бытует мнение, что частые военные советы, оказывая помощь командующему своими рекомендациями, дают больший вес и эффект руководству военными операциями. Несомненно, если командующим был Субиз (разбит Фридрихом II при Росбахе в 1757 г. имея 43 тысячи против 22 тысяч у пруссаков. – Ред.), Клермон или Макк, он вполне мог найти в военном совете мнения более ценные, чем его собственное. Но какого успеха можно было ожидать от операций, разработанных и подготовленных одними людьми, а проводившихся другими? Каким должен был быть результат операции, которую лишь частично понимает командующий, поскольку это не его собственная концепция?
Я пережил достойный сожаления опыт в качестве подсказчика в штабе, и никто не мог лучше меня самого оценить важность этой услуги, и особенно на военном совете такая роль представляется нелепой. Чем больше число военных офицеров, входящих в состав совета, и чем выше их ранг, тем труднее будет довести до конца триумф истины и благоразумия, как бы ни было мало число несогласных.
Какими бы были действия военного совета, которому Наполеон предложил бы двигаться на Арколе (1796), переход через перевал Большой Сен-Бернар (1800), маневр у Ульма (1805) или у Геры и Йены (1806)? Робкие посчитали бы их опрометчивыми, даже безумными, другие увидели бы тысячи трудностей в выполнении, и все были бы едины в том, чтобы отвергнуть подобные планы. А если, напротив, эти планы были бы приняты и выполнялись бы любыми (военачальниками), кроме Наполеона, не оказались бы они наверняка провальными?
По моему мнению, военные советы являются непотребными средствами и могут быть полезны только при единстве во мнениях с командующим. В этом случае они могут придать ему больше уверенности в своем собственном суждении и к тому же могут уверить его в том, что его подчиненные, придерживаясь его мнения, используют все средства для обеспечения успеха запланированных действий. Это только одно преимущество военного совета, который, более того, должен быть просто консультативным и не иметь большей власти, но если вместо этой гармонии возникает разброс мнений, это может привести лишь к плачевным результатам.
Сообразно этому, я думаю, можно сделать вывод, что наилучшие средства организации командования армией при отсутствии проверенного в деле генерала состоят в том, чтобы во-первых, дать командование человеку, доказавшему свою отвагу, смелому в сражении и непоколебимо твердому в опасности;
во-вторых, назначить начальником штаба человека выдающихся способностей, по натуре открытого и преданного, так чтобы между ним и командующим могли сложиться прекрасные, гармоничные отношения. Победителю достанется столько славы, что он может поделиться ею с другом, который внес свой вклад в его успех. Так Блюхер при поддержке Гнейзенау и Мюффлинга приобрел славу, которой он, вероятно, не смог бы добиться самостоятельно. Это верно, что такая двойная команда менее желательна, чем один, заменяющий ее человек, как это было с Наполеоном, Фридрихом II или Суворовым, но если нет великого полководца, который повел бы армии, то вышеупомянутая система, конечно, предпочтительна.
Прежде чем оставить этот раздел темы, следует упомянуть о еще одном средстве влияния на ход военных операций, а именно о военном совете на заседании правительства. Лувуа длительное время руководил из Парижа армиями Людовика XIV, и не без успеха. Карно (1753–1823, французский государственный деятель и математик) также из Парижа управлял армиями Республики: в 1793 году он действовал успешно и спас Францию; в 1794 году его действия были сначала весьма неудачными, но он по счастливой случайности впоследствии исправил свои ошибки; в 1796 году Карно был в полнейшем замешательстве. Однако следует обратить внимание на то, что как Лувуа, так и Карно, каждый в отдельности, контролировали армии и что не было никакого военного совета. На придворный совет, заседавший в Вене, часто возлагали обязанность руководства операциями армий; и не было ни одного мнения в Европе в пользу его катастрофического влияния. (Гофкригсрат, который страшно мешал, в частности, Суворову. – Ред.) Справедливо это мнение или нет, могут решить только сами австрийские генералы. Мое личное мнение состоит в том, что функционирование такого органа в этой связи должно ограничиваться принятием генерального плана операции. Здесь я не имею в виду план, в котором детально прослеживалась бы кампания, ограничивая генералов и принуждая их давать сражение, не считаясь с обстоятельствами. Речь идет о плане, который должен определять цель кампании, характер операций, будь они наступательными или оборонительными, материальные средства, которые будут задействованы в этих предприятиях, а потом для резервов и, наконец, для призывов в армию, которые могут быть необходимы, если страна подвергнется вторжению. Эти вопросы, несомненно, должны быть обсуждены на совете как военачальников, так и министров, и этими вопросами контроль совета должен быть ограничен. Потому что, если он будет не только приказывать военачальнику, принявшему командование, идти на Вену или Париж, но и иметь наглость указывать, каким образом тот должен совершать маневр для достижения этой цели, несчастный полководец будет, конечно, бит. А вся ответственность за его неудачи должна ложиться на плечи тех, кто, находясь за сотни миль, взял на себя обязанность управления армией – обязанность трудную для кого бы то ни было, даже при нахождении на месте боевых действий.
Параграф XV
Боевой дух наций и моральное состояние армий
Принятие наилучших правил организации армии будет напрасным, если правительство в то же время не будет культивировать в своих гражданах боевой дух. В случае с Лондоном, расположенным на острове и защищенным от вторжения огромным английским флотом, титул богатого банкира будет предпочтительнее военных знаков отличия. Однако континентальная нация, проникнутая настроениями и привычками торговцев Лондона или банкиров Парижа, рано или поздно станет жертвой своих соседей. Именно благодаря сочетанию гражданского мужества и военного духа, выпестованных их институтами, римляне завоевали свои богатства. Когда же они в массе утратили свои древние добродетели и когда, уже не считая военную службу и делом чести, и долгом, уступили места в своей армии корыстным наемникам, готам, галлам и другим, падение империи стало неизбежным. Нет никакого сомнения в том, что ко всему, что повышает благосостояние страны, не будут относиться ни с пренебрежением, ни с презрением; необходимо также уважение к отраслям промышленности, которые являются основными инструментами этого благосостояния. Однако они всегда должны быть вторичными по отношению к великим институтам, которые укрепляют мощь государств, прививая такие качества, как мужество и героизм. Политика и правосудие согласуются с этим пунктом, потому что, как сказал бы Буало (Никола Буало (1636–1711), французский поэт и теоретик классицизма. – Ред.), конечно, больше славы в том, чтобы смотреть в лицо смерти, следуя по стопам Цезаря, чем жиреть на несчастьях общества, играя на превратностях национальной веры. Несчастье определенно свалится на страну, в которой богатство сборщика налогов или жадного азартного игрока на бирже в глазах общества выше униформы храбреца, который жертвует своей жизнью, здоровьем или удачей, защищая свою страну.
Первый способ поднятия боевого духа состоит в том, чтобы вкладывать средства в армию (при всех возможных социальных и общественных обсуждениях). Второй способ состоит в том, чтобы отдавать предпочтение тем, кто исполнил долг воинской службы перед государством в занятии всех вакантных мест в административных департаментах правительства, или даже потребовать определенную продолжительность военной службы в качестве обязательной квалификации для определенных учреждений. Сравнение древних военных институтов Рима с такими же институтами в России или Пруссии является предметом достойным серьезного внимания. Будет также интересно сравнить их с доктринами современных теоретиков, которые призывают не привлекать армейских офицеров к другим общественным функциям, не желая видеть в важных административных учреждениях никого, кроме краснобаев. Это верно, что многие виды деятельности в обществе требуют прохождения специального курса обучения, но разве не может солдат при избытке свободного времени в мирное время подготовиться к той карьере, которую он предпочел бы, выполнив свой долг перед страной в профессии военного? Если бы эти административные учреждения были открыты для офицеров, уволенных в запас из армии в ранге не ниже капитана, разве это не было бы стимулом для офицеров в получении этого звания и не побудило бы их, находившихся в своих гарнизонах, проводить свое свободное время где-то еще, а не в театрах и общественных клубах?