Им не повезло в том, что пришлось действовать против двух лучших контрразведчиков всех времен – сэра Бэзила, чей криминально-следственный отдел Скотленд-Ярда был исполнительным органом британской службы безопасности, и майора Вернона Келла, основателя и шефа МИ-5, бюро, которое правительство его величества учредило в 1909 году в рамках директората разведки военного министерства для "пресечения попыток иностранных держав добыть британские секреты".
В результате шпионы капитана Тапкена стали настолько хорошо известны британцам, что только пятеро из первоначального состава избежали ареста 5 августа 1914 года, в день начала Первой мировой войны. Во время самой войны лишь один немецкий агент сумел избежать неутомимой охоты Томпсона и Келла – Юлиус Зильбер, тихий южноафриканец австрийского происхождения, работавший цензором в Британии.
После войны Англия была практически абсолютно защищена от германского шпионажа вплоть до 1932 года, когда Норман Бейли-Стюарт, глуповатый лейтенантик шотландского полка, продался немцам и стал шпионом. Его шпионская карьера длилась всего пять месяцев и семнадцать дней, но он успел выдать ряд наиболее охраняемых секретов, касающихся тактики и организации британских бронетанковых войск. Бездумное предательство Бейли-Стюарта стало внезапным шоком. Тем не менее он до самой смерти отрицал свою вину даже при наличии бесспорных доказательств в виде захваченных архивов абвера. Когда же он был разоблачен МИ-5, абвер под инертным руководством капитана Конрада Патцига не сделал ни малейшей попытки завербовать кого-либо на его место или подыскать иную замену провалившемуся агенту.
После этого летом 1935 года Гитлер категорически запретил абверу засылать шпионов в Англию, поскольку пытался установить союзные отношения с ней. Но запрет опоздал. К тому времени первый агент, завербованный под руководством нового шефа – Канариса, уже действовал.
Каждый, кому хоть однажды пришлось подвергнуться процедуре проверки британской иммиграционной службы, поймет, как чувствуют себя шпионы при переходе государственной границы. Проверку осуществляют агенты спецслужб, а их потрепанные черные папки разбухли от списков "нежелательных лиц" – тех, кто разыскивается Скотленд-Ярдом за уголовные преступления или не рекомендован МИ-5. С тех пор как эти черные папки стали невыносимо исчерпывающими, шпионам, засылаемым в Британию, приходится прилагать чрезвычайные усилия, чтобы скрыть свою подлинную сущность.
Немец, 29 августа 1935 года предъявивший иммиграционному инспектору в Харвиче свои проездные документы, был собран и спокоен, заявил, что его фамилия не числится в списках международных мошенников. Он путешествовал под своим настоящим именем – Герман Гертц из Гамбурга. Все, что было записано в его паспорте, и все, что он говорил инспектору, было правдой – за исключением декларации о целях поездки.
– Я юрист-международник, – заявил он, – и еду в Кембридж для изучения английского экспортного законодательства. Еще одна причина поездки то, что я получил стипендию для написания книги об одной ганзейской семье, такой, как Будденброки, корни которой уходят как в Германию, так и в Англию. – Гертц вынул из портфеля незаконченную рукопись и показал ее инспектору. – Я закончил германскую часть семейной истории и решил, что английскую часть лучше писать на ее родине.
Печать в его паспорте стала подтверждением того, что впервые после окончания Первой мировой войны в Англии обосновался немецкий профессиональный шпион. Он был заслан по требованию Германа Геринга, чтобы лично устранить расхождения в разведывательных данных, собранных его службами и касающихся оценки боевых возможностей Королевских ВВС. Гертц был боевым летчиком в Первую мировую войну и тайно вступил в "черное люфтваффе" рейхсвера в 1928 году. Гертц считал, что КВВС являются стратегически наступательными силами и что Англия формирует "соединения тяжелых бомбардировщиков, нацеленные против Германии". Другие считали, что британская авиация имеет главным образом оборонительный характер и укомплектована преимущественно истребителями.
Когда Гертц предложил съездить в Англию и собрать на месте данные, необходимые для проверки его заключения, несколько высших офицеров из создаваемого люфтваффе попросили адмирала Канариса принять Гертца на работу в абвер и организовать его поездку. Идея Канарису понравилась. Тогда еще был его розовый период в абвере, и им двигали горячий патриотизм и искренний интерес к работе. При других обстоятельствах он бы не осмелился обойти приказ Гитлера и отказал Гертцу. Но тогда он поддался давлению люфтваффе и надеялся на защиту Геринга, если дело обернется неудачно и все станет известно фюреру.
Личные качества выбранного кандидата ободрили Канариса. Гертц был разносторонним и весьма одаренным человеком. Отпрыск известной ганзейской семьи из Любека, он родился в 1890 году в зажиточной семье и воспитывался английской гувернанткой в культурной атмосфере. После Первой мировой войны, когда в его обязанности входило и участие в допросах английских и американских летчиков, сбитых на Западном фронте, Гертц женился на дочери адмирала. Он стал адвокатом в Гамбурге и был также представителем электронной компании "Сименс" в Великобритании, куда часто выезжал в командировки.
Обладая мужским обаянием и элегантностью, он был ранней версией Джеймса Бонда. Он не пропускал ни одной возможности потренироваться и наибольших успехов достиг в плавании, верховой езде и боксе. Он был музыкален, хорошо чертил, рисовал, занимался резьбой и писал статьи, рассказы и пьесы. Вдобавок ко всему у него были математические навыки. В личном деле в абвере он характеризовался как агент с очень высоким потенциалом. У него был также и топографический талант. В характеристике отмечалось: "Одного быстрого взгляда на карту достаточно ему, чтобы найти дорогу в стране с уверенностью лунатика. Его искренность и чувство чести делают его хорошим кандидатом для работы за рубежом".
Даже при таких обстоятельствах энтузиазм Канариса не разделялся людьми, ответственными за успех или неудачу операции. Несмотря на блестящие данные и высокую квалификацию, Гертц обладал "духом неугомонности и романтизма", который "не был изжит мирной рутиной благополучной гражданской жизни". Он терпел неудачу во всем, что предпринимал, – от бизнеса до профессиональной деятельности и от женитьбы до писательства. Фактически он согласился ехать шпионом в Англию, чтобы сбежать от проблем в личной жизни, которые грозили разрушить его хрупкий брак и привести к банкротству его дело. Но Канарис настоял на своем, и, таким образом, этому сорокапятилетнему ненадежному авантюристу была поручена данная миссия. Она будет продолжаться ровно семьдесят один день, из которых он лишь сорок будет заниматься шпионажем.
Перенеся проверку инспектора иммиграционной службы, Гертц направился прямиком в Мидденхолл в Кенте, место, выбранное им потому, что там находился центр скопления объектов КВВС. У миссис Флоренс Э. Джонсон он снял "Хейвлок", коттедж на Стенли-роуд в Бродсерсе, и 14 сентября переехал туда, чтобы "работать над книгой". Его сопровождала девятнадцатилетняя блондинка, любительница планеризма Марианна Эмиг, которая шокировала миссис Джонсон своим присутствием в доме женатого мужчины. Гертц учтиво заверил ее, что функции Марианны ограничиваются лишь обязанностями секретаря-машинистки.
На следующее утро после прибытия в Мидденхолл доктор Гертц начал свои "исследования" на новехоньком мотоцикле вместе с Марианной, восседающей на заднем сиденье. Его первая экскурсия была в близлежащий городок Мэнстон, где Марианна немедленно начала свою скоротечную карьеру femme fatale, флиртуя с молодым рядовым ВВС по имени Кеннет Льюис. Пока Гертц набрасывал схему аэродрома, Марианна выуживала информацию из Кеннета. Каждый день они ездили по различным местам, в которых были хоть какие-то авиационные объекты. Когда Марианна не работала в качестве наживки, она осуществляла прикрытие Гертца, который зарисовывал схемы аэродромов в Лина-Соленте, Ханстантоне, Фелтуэлле, Кардингтоне, Мартлшеме и др. Гертца ободрял столь легкий доступ к секретам, и он был уверен, что все идет хорошо. Марианна не разделяла его уверенности.
Несмотря на молодость и неопытность, она инстинктивно чувствовала, что все идет не так гладко, как считал ее партнер. Они давно уже не были одиноки в своих поездках. Рядовой ВВС Льюис заинтересовался любопытством Марианны больше, чем ее привлекательностью, и решил доложить начальству о слишком дружелюбной парочке, которую он однажды вечером посетил в "Хейвлоке". Полковник Хинчли Кук из МИ-5 занялся этим делом и установил наблюдение за этой парочкой. Три детектива из полицейского управления графства Кент следовали за ними повсюду, по всем аэродромам Восточной Англии, Норфолка, Суффолка и Линкольна, и наблюдали, как Гертц зарисовывал или фотографировал эти объекты.
Во время повторной поездки в Мэнстон 23 октября Гертц и Марианна обнаружили слежку, когда один из детективов, Джон Фредрик Смит, наблюдал за ними из-за кустов. Вернувшись в коттедж, Марианна запаниковала. Она настаивала на отъезде, угрожала, и Гертц подумал, что лучше будет отвезти ее обратно в Гамбург. Поскольку истекли уже сорок дней его шпионской деятельности, он решил доставить в абвер полный отчет о работе.
Благодаря привезенным им подаркам Гертц был встречен в Берлине с распростертыми объятиями. Но главная награда была впереди. Его домохозяйка в Англии, которой Гертц оставил до своего возвращения запертый чемодан, была в сомнении по поводу своих немецких постояльцев и позвонила в полицию. Полковник Кук сам приехал в "Хейвлок" и открыл чемодан. В нем он нашел полный комплект доказательств, необходимых для признания Гертца шпионом, – специальный фотоаппарат, дневник, в котором немец отмечал свои поездки на аэродромы, разрозненные заметки военного характера и множество схем различных объектов КВВС.
Гертц вернулся в Англию 8 ноября, вновь паромом через Харвич. К этому времени его имя уже было в черной папке инспектора иммиграционной службы.
Полковник Кук был проинформирован и в свою очередь предупредил суперинтендента Уэбба из специального отдела Скотленд-Ярда. Гертц был арестован и предстал перед судом по обвинению в нарушении акта о государственной тайне.
Вначале англичане расценивали дело как неуклюжую попытку старательного дилетанта и собирались отнестись к нему легко. Но затем выяснились два обстоятельства. В коттедже, некоторое время снимаемом Гертцем, миссис Джонсон нашла две завалявшиеся бумажки – копию его заявления в абвер и шифр.
Вторым было событие гораздо более важного значения, произошедшее далеко от затхлой комнаты суда на Олд-Бейли, где слушалось дело Гертца. За два дня до окончания слушания, 7 марта 1936 года, Гитлер нарушил условия Версальского договора тем, что ввел войска в демилитаризованную Рейнскую область.
Англичане намеревались депортировать Гертца с условным приговором. Теперь же, скомпрометированный копиями абверовских бумаг и отзвуками акции Гитлера, он получил четыре года заключения в тюрьме.
Британцы скорее были довольны, чем раздражены этой неуклюжей попыткой. Но она вызвала гнев Гитлера не только неудачным исполнением. Это было открытым нарушением его прямого приказа. Он подтвердил свой запрет 8 сентября во время их долгой встречи в Оберзальцберге, а в ноябре, на следующий день после ареста Гертца, вызвал Канариса на Вильгельмштрассе и сделал свое эмбарго абсолютным.
Канарис же не был убежден в разумности этого запрета. Под давлением люфтваффе и ВМФ, настаивавших на ведении разведки против Британии, он умолял Гитлера разрешить ему заслать хоть нескольких агентов на Британские острова. Гитлер был тверд.
– Вы будете лично отвечать за строжайшее выполнение моего приказа, – сказал он Канарису. – Я не хочу, чтобы какие-то жалкие шпионишки, ползающие по Британии, подрывали мои планы.
Канарис, винивший люфтваффе за неудачную миссию Гертца, ответил:
– Мой фюрер, в том, что касается абвера, на британской земле нет ни одного агента. Я лично прослежу, чтобы ни одного и не засылали туда, пока ваш приказ будет в силе.
Глава 8
ДВОЙНИК В ВЕРХАХ
Британия вовсе не была так защищена запретом Гитлера и гарантией Канариса, как это могло показаться. Начиная с 1933 года несколько нацистских ведомств, соперничавших с МИДом и абвером, наводнили Лондон своими эмиссарами, задача которых якобы состояла в том, чтобы привлечь англичан на сторону Гитлера. В то время как большинство из этих посланцев открыто занимались пропагандой, многие из них одновременно занимались сбором секретной политической и военной информации.
Женоподобный, с сонными глазами сочинитель мифов о нацизме Альфред Розенберг, дилетантски упражняясь в дипломатии с помощью своего иностранного отдела, вел работу в Англии через отставного флотского лейтенанта А.Д. Обермюллера и политического авантюриста барона Уильяма де Роппа.
С помощью этих эмиссаров немцам удалось привлечь множество, если не сотни сторонников на Британских островах, нередко весьма высокопоставленных, которые стали адептами нацизма из-за глубокой неприязни к евреям и страха перед коммунистами. Они часто собирались в таких респектабельных организациях, как Общество англо-германской дружбы и "Линк", или в старинных поместьях, таких, как величественный "Кливден" леди Астор. Бурно растущие фашистские партии и "клубы" правых экстремистов, греющиеся в лучах славы Муссолини и Гитлера, привлекали не только политических мерзавцев, но, как ни странно, и таких видных особ, как генерал-майор Дж. Ф. Фуллер, адмирал сэр Барри Домвилл, вице-адмиралы Р.С.П. Парри и Дж. Б. Пауэлл, виконтесса Даун и леди Пирсон, сэр Лайонел Хауорт, бывший крупный чиновник в Индии Ральф Глэдуин Джебб, бригадир Р.Дж. Д. Блэкни и двенадцатый герцог Бедфордский.
Нацисты заполнили Общество дружбы и "Линк" своими тайными агентами, которые пытались использовать их для своей пропаганды и сбора информации. Розенберг заявлял, что его организация поддерживает связь с такими ключевыми фигурами правящих кругов, как капитан Файенс, адъютант герцога Коннаутского, полковник Маккоу, секретный консультант министерства обороны, Бэдлоу, личный секретарь премьер-министра Рамсея Макдональда, и некий сэр Каннингем.
Прибалтийский немец Розенберг, подражавший в своих манерах англичанам, шивший костюмы на Севиль-роуд и постоянно ходивший с зонтиком, считал себя специалистом по Великобритании, но всецело зависел от советов Роппа, и барон, неплохо на этом зарабатывавший, поставлял шефу как достоверные сведения, так и ложную информацию.
Барон Уильям (Билл) С. де Ропп был одной из самых таинственных и влиятельных теневых фигур эпохи процветания темных личностей. Высокий, стройный, голубоглазый блондин арийского типа, родился в Латвии в 1877 году и был сыном разорившегося остзейского помещика и русской дворянки. Он получил образование в Германии и с 1910 года проживал в Англии. Через пять лет он натурализовался, служил в Уилтширском полку, а затем в авиации разведчиком-наблюдателем с аэростатов и участвовал также в допросах немецких военнопленных.
С Розенбергом он познакомился через общих земляков в Германии, среди которых был выходец из Прибалтики Арно Шикеданц, известный журналист газеты "Фёлькишер беобахтер", главным редактором которой был Розенберг. Шикеданц свел де Роппа с Розенбергом в вокзальном ресторанчике городка Анхальтер, где Розенберг ожидал пересадки на мюнхенский поезд. С этой случайной встречи и началось проникновение Роппа в самые верхи нацистского руководства.
Барон и Дженни, его очаровательная жена-англичанка, поселились в Берлине в элегантной квартире на Курфюрстендам и вскоре прославились своим гостеприимством, чему способствовали шарм и кулинарные способности Дженни. Они быстро стали своими в верхах общества. Розенберг познакомил его с Гитлером, который сразу проникся расположением к услужливому и информированному лондонскому прибалту, и между ними установились личные дружеские отношения. Он стал личным консультантом Гитлера по британским проблемам и порой откровенничал с ним по поводу своих грандиозных планов и делился такими намерениями, о которых не мог бы поведать ни одному иностранцу.
Барон де Ропп ответил тем, что стал главным поборником англо-германского сближения. Он был рупором Гитлера во влиятельных британских кругах, на которые фюрер стремился воздействовать. Он привозил в Германию многих из своих высокопоставленных британских друзей: "нескольких пэров, – как он сам хвастался, – двух генералов, адмирала, ряд журналистов, священника", а затем уверял Гитлера, что все увиденное в Третьем рейхе произвело на них "чрезвычайное впечатление".
Совсем немного времени потребовалось Биллу де Роппу, чтобы утвердиться в роли английского агента Розенберга с "прямым доступом" на Уайтхолл и в Букингемский дворец, с одной стороны, и к Гитлеру – с другой. Не был ли он двойным агентом? Единственным человеком на Вильгельмштрассе, подозревавшим Роппа в двуличии и предупреждавшим об этом Гитлера, был эксцентричный Путци Ханфштенгель, пресс-атташе Гитлера, получивший гарвардское образование. Когда Розенберг рассказал об интригах Путци Роппу, тот лишь презрительно заметил, что Ханфштенгель – "всем известный псих", и по-прежнему продолжал пользоваться доверием Гитлера.
В те годы, когда многие англичане, которым следовало быть поосмотрительнее, поддерживали близкие отношения с нацистами, Роппу не составляло особого труда выуживать у своих друзей и знакомых в Англии ценную информацию и добиваться от них содействия своим германским работодателям. Подчас он даже поражал как Гитлера, так и Розенберга своими связями, причем нередко это было правдой, с весьма именитыми персонами.
Эти необычные отношения не прервались и после начала войны, когда барон де Ропп переехал в Швейцарию и продолжил свои "операции" на нейтральной земле. Несколько раз за время войны он приглашался Гитлером в Берлин для консультаций.
Среди секретных документов Альфреда Розенберга я обнаружил любопытные свидетельства его амбициозных попыток организовать за спиной Форин Офис тесное сотрудничество между все еще полулегальным люфтваффе и Королевскими ВВС. Идея принадлежала барону де Роппу, но оказалась ему не по силам, и за дело взялся сам Розенберг.
Искавший случай применить на деле свою энергию лейтенант Обермюллер узнал, что тогда еще тайный главный штаб люфтваффе крайне заинтересован в английской секретной информации. Он поручил де Роппу завести связи в соответствующих кругах и собирать нужную германским ВВС информацию, которую не могли добыть штатные секретные службы.
Когда главный организатор секретного создания люфтваффе, заместитель министра авиации Германии Эрхард Мильх выразил интерес к этому проекту, Ропп завязал знакомство с отставным офицером британской авиации, фигурировавшим в бумагах как "майор У.", сохранившим связи в штабе КВВС. Этим другом был Фредерик Уильям Уинтерботем, несколько загадочный завсегдатай фешенебельных клубов на Сент-Джеймс-стрит.