Следующим шагом должна была быть подготовка устройства для точного наведения "линзе" на занятый противником берег перед батареей. Принцгорн вынужден был торопиться. Утром он отправился на наблюдательный пункт на окраине города в сопровождении данного ему адмиралом проводника. Тот указал ему на противоположном берегу залива едва заметную прожекторную позицию. От нее, сообщил проводник, до батареи не больше ста метров. Высадиться у прожекторной позиции, а потом незаметно взобраться по тропе на возвышенность, где были установлены орудия, вполне возможно, утверждал он, потому что тропа проходит среди густого кустарника и небольших деревьев.
Затем Принцгорн вызвал к себе унтер-офицера и вместе с ним тщательно, но не привлекая к себе внимания, осмотрел город на предмет выбора мест, одно несколько выше другого и дальше от берега, для установки потайных фонарей, которые должны были послужить для "линзе" створными знаками. Если выбрать положение для этих двух фонарей таким образом, что линия, проведенная через них, упрется в прожекторную позицию у Бак-дю-Од, то катера, правя так, чтобы огни фонарей были видны в точности один под другим, будут иметь готовую трассу к месту высадки. Подходящие места были в конце концов выбраны на чердаках двух зданий, и фонари установлены. Для их охраны Принцгорн поставил по одному своему человеку. В первую очередь в их задачу входило, чтобы слух об этих фонарях не дошел до командира местного гарнизона, который, по всей вероятности, стал бы возражать против зажигания любых огней после наступления темноты.
Незадолго до полуночи два "линзе" покинули устье Сены, держа курс вдоль южного берега бухты. На них находился Принцгорн и еще семь человек из отряда "К". Продолжим рассказ словами самого Принцгорна:
"Ночь выдалась мглистая, кое-где стояли полосы легкого тумана. Мы держались на постоянном расстоянии от берега – так, чтобы он неясной серой полосой едва виднелся по левому борту. Катера шли ровно, моторы были отрегулированы так, чтобы выдерживать скорость в 8 узлов, что, по нашим расчетам, должно было привести нас на линию Гавр – Бак-дю-Од через полчаса, причем наши створные огни мы должны были увидеть даже несколько раньше. И тем не менее, мы шли так уже больше часа, ничего не видя. Мы безуспешно старались разглядеть в темноте и распознать знакомые ориентиры. Это подтверждало мои опасения, что без помощи створных огней нам не удастся найти место высадки. Все наши надежды были теперь на людей, оставшихся в Гавре при сигнальных фонарях.
Могло существовать несколько причин, по которым огни оставались для нас невидимы. В первую очередь, я был не слишком уверен в том, что они вообще горят. Во-вторых, возможно ли вообще их увидеть сквозь рваные полосы тумана? Но я все же склонялся к третьей возможности, именно что из-за встречного приливного течения мы продвинулись вперед на значительно меньше расстояние, чем рассчитывали. Поэтому я решил продолжать идти прежним курсом, несмотря на то что некоторые из моих людей считали, что мы уже миновали нужную линию. Я оказался прав. В 12.50 пополуночи мы неожиданно увидали два наших створных огня, и их относительное положение говорило, что мы еще не достигли желаемой линии. Однако наша радость оказалась недолгой, потому что меньше через минуту один из огней погас так же внезапно, как и появился. Второй продолжал упорно гореть, но он один не мог помочь нам в определении направления. Поэтому мы решили положиться на удачу и направились к берегу. Нам была примерно известна ширина прибрежных минных полей, а потому, достигнув их границы, мы выключили двигатели и почти бесшумно двинулись к берегу на веслах.
В 1.10 ночи на дальнем берегу вновь зажегся второй створный огонь. Он открыл нам, что мы далеко уклонились от требуемого курса. Прилив весьма значительно снес нас по направлению к устью Сены, поэтому мы развернулись, вышли за границу минных полей и начали все снова. Выйдя на прежний курс, мы все больше воодушевлялись по мере того, как на наших глазах створные огни все больше сближались друг с другом. Однако когда огни уже почти совместились, то оба одновременно исчезли, теперь уже – окончательно".
Легко можно понять чувства, испытанные людьми на катерах в тот момент, когда во второй раз погасли створные огни. Однако никак нельзя винить в этом их товарищей, остававшихся при фонарях в Гавре, поскольку в это время в городе вступила в силу воздушная тревога. Фонари выключились, потому что питались от электросети, которая автоматически обесточивалась в момент объявления тревоги. Но Принцгорн не мог этого знать, и теперь ему оставалось только наудачу определить, какую поправку следует сделать на приливное течение, прежде чем снова повернуть к берегу. Он продолжал двигаться к морю еще несколько минут, а потом повернул катера в сторону берега и пошел на веслах, пока тихонько не пристал к песчаному пляжу. Вот тут-то им и пригодился проводник. Он за несколько секунд определил, что они высадились на несколько километров к западу от намеченной точки, почти на границе пляжей Трувиля. Поэтому они осторожно погребли вдоль берега в направлении устья Сены, потом бесшумно высадились на берег и крадучись направились к прожекторной позиции. Было 2.30 ночи, когда проводник знаками показал, что до позиции осталось не больше ста метров. Проводник с Принцгорном и еще одним человеком отправились на рекогносцировку, а остальные остались на месте и замаскировались. Трое ушедших возвратились спустя двадцать минут. Принцгорн шепотом сделал несколько распоряжений, после чего вся группа двинулась вперед.
Теперь необходимо описать положение батареи на окружающей местности. Над усеянным минами пляжем поднимался высокий берег, на котором и были возведены артиллерийские позиции. Над ними возвышались три тяжелых бетонных купола, каждый из которых прикрывал одно 150-миллиметровое орудие. Доступ к орудиям был через блиндажи, вход в которые располагался на стороне, обращенной к суше, и охранялся часовым. Но существовала и другая возможность проникнуть внутрь. Отверстия в куполах для орудийных стволов были достаточно широки, чтобы пропустить человека, при условии, что он сможет сначала забраться на крышу блиндажей. И здесь помог проводник, указавший дорогу – персональную дорогу, как он в шутку назвал ее, – через дырку в высокой и очень густой живой изгороди, известную только посвященным. Вся батарея была окружена зарослями кустарника и небольших деревьев. От самого берега параллельно живой изгороди вела узкая, извилистая тропа в направлении асфальтированной дороги, подходившей к батарее со стороны суши. Вдоль этой дороги стояли хижины, в которых разместились томми. С этой стороны и стали подбираться к своей цели люди Принцгорна. Рассказывает он сам:
"Наши льняные маскировочные костюмы насквозь промокли, когда мы, оставив катера, вброд добирались до берега. Теперь при малейшем движении они издавали довольно громкие хлюпающие звуки, и мы очень боялись, что этот шум будет слышен и за сто метров. В то же время нам было необходимо прокрасться менее чем в десяти метрах от часового, охранявшего вход в блиндажи, к тому же по временам делавшего по нескольку шагов в ту или другую сторону. Я заранее приказал своим людям не применять оружия до тех пор, пока они не будут на самом деле обнаружены, поскольку мы могли надеяться на успех только в том случае, если доберемся до орудий без боя. Получилось так, что все семеро проскользнули мимо часового, не привлекая его внимания, – замечательная удача, если вспомнить, что они тащили с собой тяжелый груз взрывчатки. Драгоценную помощь в этом нам оказал неумолчный рокот самолета противника, оказавшегося в это время над нами. Гул его мотора перекрывал неизбежный шум, производимый нашей группой".
Один за другим диверсанты пробирались через дыру в живой изгороди. Купола, скрывающие орудия, были теперь совсем рядом, но командир диверсантов, тем не менее, решил сначала послать трех человек на разведку. Через несколько минут они вернулись с известием, что сами орудия не охраняются – стоят покинутые в своих казематах.
"Каждому из моих людей была поставлена строго определенная индивидуальная задача, – пишет далее Принцгорн, – три человека с зарядами назначено для каждого из орудийных стволов, также три человека должны были залезть в казематы и пристроить заряды к стеллажам со снарядами, находившимся позади орудий.
Мы сверили часы. Было решено запустить механизмы взрывателей ровно через три минуты после того, как люди двинутся от изгороди к казематам. Те из них, кто должен был минировать стволы орудий, могли бы справиться и быстрее, но было важно не подвергать опасности товарищей, которым нужно было еще выйти из казематов, протиснувшись мимо этих самых стволов. А для них три минуты было как раз достаточно.
Все были готовы, я скомандовал: "Пошли!" – и люди побежали вперед, низко пригибаясь. Их действиям никто не мешал. Часовой у входа в блиндажи оставался в блаженном неведении, так же как и томми, спавшие в своих хижинах. Через очень короткое время мои солдаты вернулись, сообщив, что все в порядке и взрыватели пущены в ход. Это были подводные взрыватели, совершенно водонепроницаемые. Стволы орудий должны были взорваться через четыре с половиной минуты, а вслед за ними, через пять минут, – взлететь на воздух и стеллажи со снарядами.
По мере того как люди возвращались, они проползали через дыру в живой изгороди и собирались на тропинке. До взрыва у нас оставалось три минуты, и мы побежали назад к берегу, по маршруту в обход часового. Потом, держась рассыпным строем из-за минной опасности, мы продолжали бежать по пляжу к нашим катерам. Точно, секунда в секунду, наши заряды сдетонировали. Казалось, весь берег рассыпался на куски. Мы попрятались кто куда в ожидании падения камней и кусков земли. Никто не пострадал. Батарея была уничтожена. Без помех со стороны противника мы забрались в свои катера и все так же без помех вернулись в Гавр".
То была одна из двадцати четырех операций, проведенных МЕК-60 между датой высадки союзников в Нормандии и крахом германского фронта во Франции. В этот период напряженных боев личный состав отряда "К" выполнял роль "прислуги на всех". Недостатка в заданиях для них не было. Не один раз они демонстрировали, что может достичь горстка решительных, бесстрашных и великолепно обученных людей перед лицом превосходящих сил противника. И все же успехи их многочисленных и разнообразных предприятий, которые имели конечно же только чисто тактическое значение, не заставляли их даже и помыслить, что их усилия могут оказать решающее воздействие на общий ход войны. Например, уничтожение батареи в Бак-дю-Од было, несомненно, смелым и значительным делом, эти орудия не произвели больше ни одного выстрела по Гавру. Но тем не менее, всего через несколько дней как сам город, так и порт были очищены от немцев, поскольку союзники на суше повсеместно наступали.
Несколько недель спустя лейтенант Принцгорн и его солдаты снова вступили в дело, на сей раз – в Голландии и Бельгии. В то время как германское Верховное командование сохраняло полное молчание о подвигах этих людей, союзные власти, по всей видимости, были прекрасно о них осведомлены, поскольку так называемая "Солдатская радиостанция", вещавшая из Кале под контролем союзников, вскользь упоминала о них как о "разбойниках из банды Принцгорна". Что же касается самих людей из отряда "К", то им льстил явный интерес, проявленный противником к их успехам. Среди важнейших из этих успехов мы можем перечислить следующие операции, имевшие особое значение:
1. Главный шлюз гавани в Антверпене.
2. Мосты в Неймегене.
3. Мост через Холанда-Дин (рукав в дельте реки Рейн).
Эти три операции имели общую цель – сдержать наступление союзных армий в северном и западном направлениях или по крайней мере замедлить его. Поэтому атаки были направлены против наиболее чувствительных точек по ту сторону фронта противника. Было вполне естественно, что неприятель станет защищать такие пункты всеми доступными ему способами. Сведения, преданные огласке после войны британцами, показывают, что для защиты двух мостов через реку Ваал в Неймегене ими было задействовано более двухсот зенитных орудий. Неудивительно поэтому, что все попытки германских военно-воздушных сил разрушить эти мосты были расстроены шквалом огня, встречавшим наши самолеты.
Такое изобилие защитных средств не смущало, однако, боевых пловцов из отряда "К", которые с холодной рассудительностью не рассматривали ни одну защитную линию как непреодолимую до тех пор, пока атакующие не обнаружат себя. Их сила заключалась в полнейшей скрытности. Уже упомянутые жизненно важные объекты были вполне уязвимы, коль скоро находились бойцы, наделенные самообладанием, достаточным для того, чтобы двигаться незаметно перед самым носом у часовых и даже под дулами наведенного на них оружия. Это следует иметь в виду, читая находящиеся ниже отчеты об операциях военнослужащих отряда "К" в Антверпене и Неймегене, поскольку эти люди не были слепыми фанатиками и не были склонны к самоубийству. Напротив, они обладали вкусом к жизни и были готовы бороться с помощью своего искусства и силы с неизбежными опасностями войны.
К концу августа 1944 года союзная десантная операция вторжения стала уже историей, германский фронт во Франции рухнул, и немецкая армия повсюду отступала. Ей не суждено было остановиться до тех пор, пока она не достигла оборонительного рубежа на германской границе. Мобильным частям союзников понадобилось всего несколько дней для того, чтобы проложить себе дорогу в Бельгию через всю северную Францию. Вскоре был захвачен Антверпен. При этом погиб германский комендант порта, руководивший разрушением портовых сооружений, но главный шлюз гавани, расположенный в Кройцшанце, остался в целости. Это стало для союзников в высшей степени ценным приобретением, поскольку они получили возможность использовать крупнейший в Западной Европе порт для снабжения своих частей во время их завершающего наступления в сердце Германии.
Хотя гавань Антверпена и расположена высоко по течению Шельды, она, тем не менее, подвержена действию приливов и отливов. Не считая небольшой приливной гавани, она состоит в основном из доков, причем имеются только одни шлюзовые ворота, через которые должны проходить все суда. Эти ворота открываются только во время прилива, что обеспечивает постоянный уровень воды в гавани. Уничтожение этих ворот практически вывело бы порт из строя. И снова перед лейтенантом Принцгорном был поставлен вопрос:
– Можете ли вы справиться с такой задачей?
Он принялся изучать факторы, поскольку за правило было взято, что команды МЕК могут использоваться только в тех случаях, когда их начальники, оценив риск, связанный с операцией, признают его оправданным.
Было совершенно ясно, что единственная атака на шлюзовые ворота, о которой может идти речь, должна быть выполнена боевыми пловцами, поскольку было известно, что неприятель установил на последней тысяче метров канала, ведущего к шлюзу, несколько сетевых заграждений. Но из-за трудностей, связанных с особенностями течения Шельды, было необходимо использовать также штурмовые катера "линзе" для того, чтобы подводные пловцы могли проделать на них большую часть пути до входа в шлюз. Подход следовало произвести темной ночью, предпочтительно – в тумане, с приглушенными моторами, поскольку, хотя Шельда в районе шлюза достаточно широка, противник на значительном протяжении занимал оба ее берега. Половину пути пловцам предстояло пройти в водах, контролируемых неприятелем, и если они будут обнаружены во время подхода, то их атака, без сомнения, закончится неудачей. Выгоднее всего было воспользоваться приливным течением, поскольку оно позволит катерам, не форсировав моторы, не потерять при этом скорости.
Были проведены вычисления для определения оптимального размера подрывного заряда, потребного для действенного уничтожения массивных шлюзовых ворот, которые имели в ширину более 30 метров. Вместе с тем заряды следовало сделать достаточно компактными, чтобы ныряльщики могли обходиться с ними достаточно легко. Некоторое время назад для отряда "К" были разработаны новые сигарообразные мины-торпеды. Длинный алюминиевый корпус содержал заряд взрывчатки и имел регулировочную цистерну, с помощью которой можно было придать мине отрицательную плавучесть величиной не более одного фунта. Будучи в воде почти невесомой, такая мина плавала практически под самой поверхностью, что позволяло троим ныряльщикам с легкостью управляться с нею в стоячей воде. Такую мину взрывали не на поверхности, а всегда – на речном дне, у основания объекта, подлежащего уничтожению, где давление воды существенно усиливало разрушительное действие взрыва. Снаружи на корпусе мины имелись две кнопки. Нажатие на одну из них открывало клапан, затоплявший цистерну, и погружало мину на дно, при этом ныряльщики могли опускаться вместе с ней, держась за специальные ручки. Вторая кнопка запускала часовой механизм взрывателя, предварительно установленный на требуемое время. Принцгорн заказал две такие мины, содержавшие каждая примерно по тонне взрывчатки. Он предполагал передать их, по одной каждой, двум независимым, но взаимодействующим группам пловцов, чтобы удвоить шансы на успех.
Ночью 16 сентября 1944 года, при благоприятных погодных условиях, два катера "линзе" вышли со своей базы в Роттердаме и, направляясь вверх по реке Шельде, исчезли в тумане и дымке. На каждом катере находился офицер – командир группы, рулевой и три боевых пловца. Каждый катер вел за собой на буксире по одной мине-торпеде. Так началась эта операция.
"Нос Принцгорна" – так говорили потому, что руководитель МЕК-60 обыкновенно "вынюхивал" правильное решение, – в очередной раз должен был доказать свою эффективность, в чем мы вскоре и убедимся.