В 701 году до н. э., казалось, пробил последний час Иудеи. Огромное войско ассирийского царя Санхерива вошло в Иудею и осадило Иерусалим. Ассирийцы предложили евреям сдаться, обещая в обмен на покорность оставить всех жителей в живых. Шансы на то, что Иерусалим сможет выдержать осаду и устоять при штурме были ничтожны, и царь Иудеи Хизкия уже склонялся к тому, чтобы принять предложение Санхерива. Однако пророк Исайя (Иешайа) убедил царя в том, что, так как евреи верны Богу, то Он не допустит поражения Своего народа. И вскоре действительно произошло чудо: за одну ночь по неведомым причинам в стане ассирийцев умерло 185 тысяч воинов, а остатки ассирийской армии в панике бежали в Ниневию.
Чудо это зафиксировано не только в Библии, но и в египетских исторических хрониках, и объяснения ему до сих пор не найдено. Среди историков наиболее распространена версия, по которой в лагере ассирийцев внезапно вспыхнула эпидемия какой-то болезни; вероятнее всего – чумы. Подтверждение этой версии они находят в египетских хрониках, утверждающих, что накануне бегства полчища полевых мышей изгрыли обувь, одежду и конную упряжь ассирийцев, а, как известно, грызуны вполне могут быть переносчиками чумы и др. инфекционных заболеваний.
Однако спустя сто с лишним лет, в 586 году до н. э. под стенами Иерусалима появились новые, не менее свирепые завоеватели – вавилоняне во главе с царем Навуходоносором (Навухаднецаром). История почти повторилась: вавилоняне тоже потребовали сдаться и признать их власть. На этот раз придворный пророк Иеремия предупредил царя, что, так как евреи отступили от Бога, то Он снял защиту с Иерусалима, и будет лучше, если Иудея капитулирует. Однако царь Седекия (Цидкиягу), сделавший ставку на военный и политический союз с Египтом, решил поступить так же, как в свое время Хизкия, и держаться до конца.
Сегодня можно спорить о том, что именно послужило причиной падения Иерусалима: грехи еврейского народа, неверная оценка Седеккией военно-политической ситуации, или оба эти фактора были тесно связаны между собой. История от этого не изменится: 17 числа летнего месяца Таммуза, то есть приблизительно в июле 586 года до н. э., когда защитники города совершенно ослабели от голода, а женщины, чтобы утолить голод, варили мясо своих умерших детей, вавилоняне проломили одну из стен Иерусалима и ворвались в город.
Но даже едва стоя на ногах от голода, евреи продолжали драться. Еще три недели в Иерусалиме шли ожесточенные бои, и воины Навуходоносора все больше сжимали кольцо вокруг стен Храма, где собрались последние защитники иудейской столицы. Наконец, 1-ого числа месяца Ав, то есть в августе, вавилоняне ворвались в Храм. Взбешенный оказанным ему сопротивлением, Навуходоносор отдал начальнику своей стражи Навузарадану разрушить Иерусалим и, само собой, Храм.
Этот приказ был выполнен: 9-ого Ава Навузарадан собрал все сокровища Храма, всю его ритуальную утварь для отправки в Вавилон, а затем поджег Храм, в котором упрямые еврейские священники продолжали проводить обычные службы.
Мидраш подробно описывает последние часы существования Первого Храма, и именно этим описанием воспользовался впоследствии Лион Фейхтвангер в своем знаменитом романе "Иудейская война", перенеся события почти на 600 лет вперед и поменяв вавилонян местами с римлянами. Во всяком случае, согласно устным еврейским преданиям, это в Первом, а не во Втором Храме священники-коэны, совершив положенные жертвоприношения, взошли на крышу объятого пламенем Храма, а дальше все произошло почти так, как описывает Фейхтвангер – с той только разницей, что вместо римлян следует вести речь о вавилонянах:
"И вот они очутились на кровле, на высочайшей точке храма, а под ними были пламя и римляне. К ним доносились крики умирающих, грубые вопли легионеров, а из Верхнего города – неистовый вой. Тогда дух сошел на них и голод вызвал перед ними видения. Раскачиваясь в такт, стали они монотонно, нараспев, как предписано, декламировать нараспев воинственные и победные песни из Священного писания. Вырывали золотые острия, приделанные на кровле храма для защиты от птиц, швыряли их в римлян. Они смеялись, они стояли над пламенем, а над ними был Ягве, они чувствовали Его дыхание. Когда настал час давать народу благословение, они подняли руки, раздвинули пальцы, как полагается, и прокричали сквозь треск огня слова благословения, а за ними – исповедание веры, и на сердце у них было легко и свято.
Когда они кончили, Ниттай взял тяжелые ключи от больших храмовых врат, поднял их, чтобы все стоящие вокруг него их видели, и воскликнул:
– О Ягве, ты не нашел нас достойными управлять домом Твоим! О Ягве, возьми же обратно ключи! – И он подбросил ключи вверх. И он воскликнул:
– Видите, видите вы руку?
И все видели, как с неба протянулась рука и подхватила ключи.
Затем балки затрещали, крыша обрушилась, и они нашли, что умирают милостивой смертью".
Вместе с Храмом были разрушены царский дворец, все крупные здания в городе и стены Иерусалима. Царь Седекия с семью своими сыновьями попал в плен; на его глазах были один за другим убиты все семьи его сыновей, а затем ему выкололи глаза. Тысячи евреев были угнаны в плен в Вавилон, и в Иерусалиме и в других городах и селах Иудеи остались лишь немногочисленные бедняки. Великий пророк Иеремия сочинил скорбный плач по Храму, Иерусалиму, погибшей стране и его жителях, который и сегодня с причитанием "Ой, что случилось с нами!" читается в день 9 Ава во всех синагогах мира.
Однако в силу странных обстоятельств Храм был все-таки разрушен не до основания: словно остов чьего-то гигантского зуба из земли торчали останки его Западной Стены. И именно к ней обращается Иеремия в своем плаче:
"Стена дочери Циона, лей слезы ручьем днем и ночью, не давай себе покоя. Да не перестанет омываться слезою зеница ока твоего! Вставай, взывай в ночи в начале каждой стражи; как воду изливай сердце свое пред Господом, простирай к Нему руки свои в мольбе о жизни младенцев свои, изнемогающих от голода на углах всех улиц. Воззри, Господи, и посмотри, кому причинил Ты такое! Разве бывало, чтобы женщины ели плод чрева своего, детей, взлелеянных ими; разве бывало, чтобы убит был священник и пророк в святилище Господнем? Отроки и старцы умирали на земле на улицах; девы мои и юноши мои пали от меча. Ты убил их в день гнева Своего, предал закланию, не пощадив…" (Эйха, 2:18–21).
Таким образом, Бог остался верен Своему обещанию: Западная Стена, которую уже с легкой руки Иеремии можно было назвать Стеной Плача, осталась стоять в качестве немого свидетеля постигших евреев бедствий.
От Ездры и Неемии до Ирода Великого
"На реках Вавилонских мы сидели и плакали, вспоминая о Сионе. Там на ивах, повесили мы наши арфы, ибо поработители требовали от нас песнопений, притеснители наши – веселья: "Спойте нам песнь Сиона!". Как же петь нам песнь Господа на чужой земле? Если я забуду тебя Иерусалим, пусть отсохнет рука моя! Пусть прилипнет к небу мой язык, если я не буду помнить о тебе, если не поставлю Иерусалим во главу веселья моего!"
Эти слова 137-ого псалма как нельзя лучше характеризуют ту экзистенциальную связь с родной землей, Иерусалимом и Храмом, которую евреям предстояло пронести через тысячелетия и благодаря которой они вновь и вновь возвращались на родину.
Тогда, две с половиной тысячи лет назад, изгнание продлилось относительно недолго – 70 лет, хотя первые группы угнанных в Вавилон евреев начали возвращаться в Иерусалим даже раньше.
"После 49-летнего пребывания в Вавилоне, – пишет С.М Дубнов, – десятки тысяч евреев возвратились в Иудею, под предводительством князя Зерубавеля и первосвященника Иешуи (537 г. до н. э.). Вслед за ними стали возвращаться на родину и многие другие евреи, которые были рассеяны в других странах: в Египте, Малой Азии и на островах Средиземного моря. Отовсюду спешили изгнанники в Иудею, надеясь зажить там спокойно под покровительством справедливого царя Кира…
…Прежде всего они возобновили богослужение в Иерусалиме. Когда приближался осенний праздник Кущей (Суккот), Зерубавель и Иешуа велели построить алтарь для жертвоприношения. Затем они приступили к сооружению небольшого Храма на месте прежнего, разрушенного вавилонянами. На торжество закладки Храма съехалось в Иерусалим много людей из всех городов Иудеи. Священники появились в своих храмовых облачениях; левиты пели благодарственные гимны (до сих пор сохранившиеся в Псалмах); пророки в своих речах предсказывали счастливое будущее; в народе раздавались радостные клики. Посреди этой ликующей толпы стояли почтенные старцы и громко плакали: эти старцы видели еще первых храм (Соломонов) во всем его великолепии, и теперь, сравнивая с ним только что заложенный скромный "дом Иеговы", они не могли удержаться от слез".
На деле всего было пять волн возвращения евреев в Землю Израиля, и само это возвращение осуществлялось при прямой как политической, так и финансовой поддержке персидского царя Кира. Сам Кир, очевидно, гордился тем, что помогал плененным вавилонянами народам возвращаться в родные места и оправлять свои религиозные культы, о чем свидетельствует текст, выбитый на хранящемся в Британском музее знаменитом "цилиндре Кира":
"Я – Кир, Царь Мира… Великий Бог Мардук радуется моим благочестивым деяниям… Я собрал все народы и вернул их к прежнему местожительству, а также к их богам… По повелению великого бога Мардука я вернул им их святилища".
Однако Ездра (Эзра), ставший духовным лидером еврейского народа по его возвращении на родину, утверждает, что Кир признавал истинность иудаизма, то есть верил в единого Бога и действовал так по прямому Его указанию.
"Все царства земли дал мне Господь, Бог Всесильный, и Он повелел мне построить ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас, из всего народа Его, – да будет Бог его с ним, и пусть он идет в Иерусалим, что в Иудее, и строит Дом Господа Бога Израилева", – говорит Кир в "Книге Ездры".
Сам Ездра вернулся в Иудею в 458 г. до н. э. вместе с третьей волной переселенцев, а в 445 г. до н. э. к ним присоединились евреи, прибывшие в Иудею с Неемией (Нехемией). Именно Неемия и Ездра во всей полноте возродили и духовную, и национальную жизнь евреев в земле обетованной. Усилиями Неемии снова были отстроены стены Иерусалима; Храм был окончательно отстроен и в нем в полном объеме возобновились все предписываемые Пятикнижием службы.
Правда, теперь в Святая Святых на камне Мория уже не стоял ковчег со скрижалями Завета, считающимися бесследно утерянными после разрушения Первого Храма.
И хотя еврейская традиция настаивает на том, что святость Второго, отстроенного Неемией Храма была куда меньше Первого, большинство раввинистических авторитетов сходятся, что и над этим Храмом также прибывала Шхина – Божественное Присутствие.
В этом Храме разворачивались самые драматические события еврейской постбиблейской истории, включая знаменитые события Хануки – освобождения Храма Маккавеями от осквернивших его греков и чуда с храмовым светильником.
Постепенно, благодаря пожертвованиям как евреев, живших в самой Иудее, так и тем их соплеменникам, которые уже к тому времени обретались в различных странах диаспоры, к Храму стало возвращаться прежнее богатство и величие. И все же подлинное великолепие он обрел во времена правления Ирода, который, с точки зрения историков, и является строителем Западной Стены.
"Нельзя молиться за царя Ирода"
Пожалуй, нет в еврейской истории фигуры более мрачной и противоречивой, чем фигура царя Ирода (Гордуса) Великого (37 г. до н. э. – 6 г. н. э.).
Пушкин в своем "Борисе Годунове" не случайно устами юродивого уподобляет Годунова Ироду: биографии, да и сами личности этих двух монархов, разделенных полутора тысячелетиями во времени и тысячами километров в пространстве, и в самом деле похожи.
Ирод не только не являлся потомком царского рода Хасмонаев (Хашмонеев), но и не был евреем по крови. По рождению он был идумитянином (эдомитом) – представителем соседнего с евреями народа, считающегося потомками брата-близнеца Иакова Эдома – Исава.
На протяжении многих столетий евреи враждовали с эдомитянами, пока, наконец, не покорили их, и в массовом порядке не обратили в иудаизм. Нужно заметить, что евреи вообще весьма негативно относятся к попыткам обратить кого-либо в свою веру, а подобное массовое обращение вообще считается у них неприемлемым. Массовое обращение в иудаизм эдомитов – это единственный подобный случай в истории, который не раз затем осуждался как мудрецами эпохи Талмуда, так и выдающимися раввинами. И в качестве доказательства ошибочности этого шага знатоки Писания всегда напоминали о том, что евреи заплатили за него восшествием на престол Ирода– тирана, чуждого им и по крови, и по ментальности.
Сын наместника Рима в Иудее, ставленника Юлия Цезаря Антипатра, Ирод еще в юности получил пост губернатора Галилеи и, стремясь угодить римлянам, потопил в крови первое же поднятое при нем антиримское восстание. Когда он без всякого суда казнил предводителя этого восстания Иезекию и его ближайших сподвижников, Синедрион потребовал привлечь Ирода к суду за самоуправство.
Ирод действительно явился в суд, но в сопровождении большого отряда верных ему воинов, и в результате члены Синедриона побоялись вынести ему приговор.
Согласно преданию, тогда председатель Синедриона, один из величайших еврейских мудрецов Шмайя воскликнул: "Знайте, что настанет день, когда тот, кого вы боитесь осудить сегодня, вас самих осудит на смерть!".
Чтобы породниться с царским родом, Ирод женился на внучке царя Гиркана Второго красавице Мариаме, явно рассчитывая на то, что это рано или поздно поможет ему занять иудейский престол.
В 37 г. до н. э. римский Сенат, заподозрив дядю Мариамы, царя Антигона Второго в подготовке нового восстания, постановил лишить его власти и назначил царем Иудеи Ирода. Войдя в Иудею в сопровождении римских легионов, Ирод после трехмесячной осады взял Иерусалим.
Воцарившись на иудейском престоле, он первым делом начал убирать с дороги всех членов Хасмонейской династии, способных оспорить его право на власть.
Первым был казнен Антигон. Затем по приказу Ирода был утоплен родной брат его жены Мариамы 17-летний Аристобул.
В 29 г. до н. э. по ложному обвинению в попытке отравить мужа была казнена Мариама. А затем настал черед тещи Ирода Александры и последних из еще оставшихся в живых членов семьи Хасмонеев. В конце концов Ирод казнил и двух своих сыновей от Мариамы – Александра и Аристобула. Наконец, он дошел до того, что и своего сына от первой жены-идумитянки Антипатра, в котором видел поначалу своего наследника, обвинил в подготовке заговора и заточил в тюрьму.
На протяжении всей жизни Ирода сжигали не только мания преследования и патологическая жажда власти, но и непомерное честолюбие. Немало поездив по свету, повидав величественные творения архитекторов Рима и Египта, Ирод был одержим страстью сделать свое царство столь же великим и прекрасным, как эти страны – в своем понимании этого слова, разумеется. Поэтому, взойдя на престол, он начал лихорадочное строительство во всех областях Иудеи и, разумеется, в своей столице – Иерусалиме. За эту свою деятельность Ирод и был прозван римлянами (именно римлянами, а не евреями!) Великим.
Одним из главных проектов Ирода в Иерусалиме стала коренная реконструкция Иерусалимского Храма. Израильские историки любят в шутку утверждать, что, по сути дела, Третий Храм у евреев уже был, и построил его не кто иной, как Ирод – дескать, изменения, произведенные им во внешнем облике Второго Иерусалимского Храма были настолько серьезны, что после них тот стал почти неузнаваем.
Принимать это утверждение всерьез, разумеется, не стоит. На самом деле Ирод не тронул самих стен Храма. Святая Святых, святилище (гейхал) и внутренний храмовый двор остались неприкосновенными и сохранили свою строгую форму квадрата, хотя Ирод отремонтировал и значительно украсил внутренние помещения Храма. Одновременно он сделал к нему целый ряд пристроек и, расширив таким образом Храмовый комплекс до площади в 14 гектаров, окружил его мощными каменными стенами. Стены эти, с одной стороны, были призваны защитить Храмовую гору от возможных оползней, а с другой придать Храму еще более величественный вид.
При этом с помощью изящных мостов внешние стены Храмового комплекса соединялись с остальной частью города и органически вписывались в окружающий ландшафт.
В южной внешней стене Храма были сделаны величественные ворота Хульда, через которые на Храмовую гору и всходили толпы паломников, испытывающих поистине священный трепет перед поднимающимся на 50 метров в высь, облицованное белым мрамором, драгоценными и полудрагоценными камнями и украшенное золотом здание Храма.
Через ворота Западной Стены, которой предстояло стать Стеной Плача, входили на территорию Храма, в основном, священнослужители – коэны и левиты, а также, возможно, и сам Ирод с членами своей семьи. Целая система изящных арочных мостов соединяла Западную Стену с Верхним городом, в котором стоял царский дворец, а также проживали представители еврейской знати и служившие в Храме священники.
Историки считают, что Ирод решил заняться реконструкцией Храма, чтобы хоть как-то расположить к себе ненавидевший его еврейский народ. Однако Талмуд утверждает, что он сделал это по прямому совету мудреца Бавы Бен-Буты.
Так как члены Синедриона, рассказывает Талмуд, оспаривали законность пребывания Ирода на троне еврейских царей, то он велел казнить их всех за исключением Бавы Бен-Буты, которому выколол глаза и оставил в живых в качестве своего личного советника – так сбылось страшное предсказание Шамая.
Как-то, чтобы убедиться, что Бава Бен-Бута не вынашивает против него враждебных замыслов, Ирод пришел к нему в комнату и, изменив голос, сказал:
– Помнишь ли ты о том, что этот жестокий раб (то есть Ирод, бывший потомком рабов-идумитян – П.Л.) сделал с тобой и твоими товарищами?
– Что же я могу сейчас сделать против него? – спросил слепой Бава.
– Прокляни его! – посоветовал Ирод.
– Нет, – покачал головой Бава. – Ибо сказано в Писании: "Даже в помыслах не кляни царя".
– Сказано "начальника в народе твоем не проклинай", то есть человека, преданного народу. Но разве Ирод не враг нашему народу? – вопросил Ирод. И добавил:
– Не бойся проклясть его: никто об этом не узнает – ведь, кроме меня и тебя, здесь никого нет.
– Сказано: "Птица небесная может слово перенести, и крылатая речь пересказать", – ответил упрямый Бава Бен-Бута.
И тогда потрясенный его мудростью и нравственной чистотой, Ирод решил открыться мудрецу.
– Знай, что это я, царь Ирод, говорю с тобой, – сказал он. – И признаюсь: если бы я знал, что еврейские мудрецы столь добродетельны, я не казнил бы их. Скажи же теперь, чем я могу искупить это свое преступление?