Между тем Чеченский с Бугским полком совершенно пресек путь атакованному батальону, который, ожидая подкрепления, мнил до прибытия его удержаться в селе и усилил огонь по нас из изб и огородов. Кипя мщением, я вызвал охотников зажечь избы, в коих засел неприятель Первыми на то отважились оставшиеся мои двадцать пять героев! Избы вспыхнули, и более двухсот человек охватилось пламенем. Поднялся крик ужасный, но было поздно! Видя неминуемую гибель, батальон стал выбегать из села вроссыпь. Чеченский сие приметил, ударил и взял сто девятнадцать рядовых и одного капитана в плен. Тогда батальон столпился, был несколько раз атакован и отступил с честью к двум вышеупомянутым батальонам, которые уже шли от церкви к нему на помощь. Когда они показались, я, видя, что нам нечего с ними будет делать, приказал понемногу отступать. Огонь, ими по нас производимый, причинил мало вреда, и мы, подобрав наших раненых, вскоре вышли из выстрелов. В это время один из посланных разъездов к стороне Вязьмы уведомил меня о расположенном артиллерийском парке версты за три от места сражения, за столбовою дорогою. Я, отправляя раненых в Покровское под прикрытием Тептярского полка, помчался с остальными войсками к парку и овладел оным без малейшего сопротивления. Он состоял в двадцати четырех палубах, в ста сорока четырех волах для перевозки их употребленных и двадцати трех фурманщиках; прочие скрылись в лесах. Возвратясь после сего полууспешного поиска в Покровское, я был, по крайней мере, утешен тем, что опыт поисков, сделанных мною с первою моей командою на Смоленской дороге, обратили светлейшего к предложению моему, и легкие отряды назначены были действовать на путь сообщения неприятеля.
Едва мы успели расположиться в Покровском, как известился я, что новый транспорт пленных наших, числом четыреста человек, остановился неподалеку от нас. Быв уже раз наказан за отвагу штурмовать селение, занятое пехотою, я отрядил вперед урядника Крючкова с шестью отборными казаками: Ластевым, Афониным, Володькой, Волковым и еще двумя, коих забыл имена, и велел ему, подъехав к деревне, выстрелить из пистолетов и поспешно скрыться, дабы тем, встревожа прикрытие, принудить его искать себе покойнее для привала место. Партия же следовала за Крючковым скрытно и оставалась в засаде, ожидая выхода транспорта из селения.
Совершенный успех увенчал мое предприятие. Едва Крючков и казаки его, выстреля, удалились от деревни, как весь транспорт стал вытягиваться из оной. Дав ему отойти на расстояние около двухсот саженей, партия моя поднялась на высоту и часть ее бросилась по долу в атаку. Пленные помогли атакующим, и прикрытие, в сто шестьдесят шесть человек и четыре офицера состоявшее, мгновенно было обезоружено. С добычею сей я воротился на ночлег в Покровское, откуда 20‑го, поутру, пошел в село Городище как для доставления покоя моей партии, так и для личного осмотра поголовного ополчения в Знаменском. К тому же я был отягчен добычею. Поиск сей мне доставил девятьсот восемь рядовых, пятнадцать офицеров, тридцать шесть артиллерийских палубов и сорок провиантских фур, сто сорок четыре вола, которых определил я на порцию, и около двухсот лошадей, из коих, выбрав лучшие для худоконных казаков, остальные роздал крестьянам. Так как Городище в пятидесяти верстах от столбовой Смоленской дороги и, следственно, вне опасности от внезапного неприятельского нападения, то партия моя разделилась надвое. Бугский полк занял деревню Луги, в трех верстах от Городища, где я остался с другою частью моей команды. Пикеты были выставлены на двух главных дорогах, и разъезды посылаемы не далее как за три и четыре версты, каждый день по два раза.
Между тем из четырехсот отбитых наших пленных я выбрал двести пятьдесят человек и присоединил к ним остаток моей пехоты, которую назвал "Геройским полувзводом". В полувзвод сей я переводил только за отличие и, таким образом, мало-помалу умножил его до двух взводов. Остальных сто пятьдесят человек я отправил в Знаменское и, наименовав их "Почетною полуротою", брать с них пример предписал всему поголовному ополчению.
Двадцать первого, рано, я ездил в Знаменское, где нашел уже до пятисот человек под ружьем. Вельский мне объявил, что прочие тысяча пятьсот, вооруженные также неприятельскими ружьями, находятся по деревням и в готовности при первой повестке собраться в Знаменское. Он уверял, что рвение поселян так велико, что, в случае нужды, можно набрать в весьма короткое время до шести тысяч народа; но те уже будут вооружены копьями и топорами, а не ружьями. Потрясение в умах возымело действие, направление было показано".
"Двадцать третьего, поутру, известился я о кончине благодетеля моего, героя князя Петра Ивановича Багратиона. Судьба, осчастливя меня особою его благосклонностью, определила мне и то счастие, чтобы отдать первую почесть его праху поражением врагов в минуту сего горестного известия. Один пикет, стоявший на проселочной дороге, которая ведет из Городища к Дорогобужу, дал знать, что две большие неприятельские колонны идут к Городищу. Я приказал кавалерии поспешнее седлать и садиться на коней, послал с тем же к Чеченскому в Луги, а сам бросился с пехотою к выезду из села на Дорогобужскую дорогу. Намерение мое состояло в том, чтобы удержать пехотою вход неприятелю в деревню и тем дать время кавалерии изготовиться, собраться и, объехав деревню, ударить неприятелю в тыл.
До выезда – более версты расстояния. Я ехал рысью, и клянусь честью, что пехотинцы мои не только от меня не отставали, но несколько человек из них даже опередили меня. Такова была алчность их к битвам. Подъехав к дальним избам, я остановил мою команду, рассыпал между избами и огородами пятьдесят стрелков, а остальных двести двадцать пять человек, построя в две колонны, показал головы колонн и скрыл хвосты оных за строением. По учреждении всего касательно до защиты села, я поехал вперед увериться сам собою, достоин ли неприятель столь великолепного приема. Вскоре мне открылась толпа пехоты человек в четыреста. Вначале она направлялась к Городищу, но, получа несколько выстрелов от стрелков и увидя колонны мои, потянулась мимо. Тогда я уверился, что эта толпа никакого против меня дерзкого намерения не имеет. И подлинно, она была не что иное, как сильная шайка мародеров. Я велел стрелкам напирать на отступающих, а всей пехоте – следовать за стрелками. В это время мы увидели майора Храповицкого, несущегося вихрем с кавалериею. Неприятель бросился в ближнюю рощу; пехота моя – за ним. Гул выстрелов и крик ура! загремели и слились вместе. Роща примыкала к реке Угре, на которой есть броды; за рекою же тянулся сплошной лес почти до Масальска; добыча вырывалась. Храповицкий, уроженец и житель Городища, с отличнейшими военными дарованиями соединял на этот случай и вернейшее местное познание. Он немедленно обскакал рощу и стал между нею и рекою, в одно время как пехота ворвалась в рощу.
Багратион П. И. Художник В. Тропинин 1810‑е гг.
Багратион Петр Иванович (1765–1812) В Бородинском сражении командовал левым флангом русских войск, куда Наполеон направил главный удар. В течение шести часов войска Багратиона удерживали Семеновские (Багратионовы) флеши. Во время отражения восьмой неприятельской атаки Багратион был тяжело ранен. 12 (24) сентября он умер в деревне Симы Владимирской губернии. Похоронен на Бородинском поле.
Неприятель, видя неминуемую гибель, стал бросать оружие и сдаваться; я велел щадить, уверенный, что приличнейшая почесть праху великодушного – есть великодушное мщение. Тут мы увидели Чеченского, скачущего с полком своим к нам на помощь. Ему донесли, что мы разбиты и приперты к реке. Удивление его было наравне с радостью, найдя нас победителями. Неожиданное дело сие доставило нам триста тридцать рядовых и пять офицеров. Отставной мичман Николай Храповицкий, командовавший пехотою, в этом деле отличился. Возвратясь в Городище, мы отпели панихиду по нашем герое, моем благодетеле – князе Петре Ивановиче Багратионе, и выступили в село Андреяны.
В то самое время я получил повеление отделить от себя Тептярский полк к Рославлю и Брянску для содействия отряду калужского ополчения, назначенному прикрывать Орловскую губернию. Как ни тяжко мне было исполнить сие повеление, но, чувствуя важность Рославльского пункта, угрожаемого отрядами, посылаемыми из Смоленска на Орловскую дорогу, я без прекословия приказал майору Темирову идти чрез Мутищево в Рославль".
За боевые подвиги майор Тимиров вместе с прославленным Денисом Давыдовым и другими партизанами был представлен к награждению. 24 сентября генерал Шепелев обратился к Главнокомандующему Кутузову: "Представляя о сем поражении неприятеля, прошу вашу светлость в поощрение к вящим подвигам г.г. победителей наших подполковника Давыдова, майоров Храповицкого и Темирова и ротмистра Чеченского удостоить милостивым вашим начальническим благоволением".
Подвиги партизан попали даже в документы Главной армии, вот выписка из журнала военных действий с 22 по 25 сентября 1812 года:
"Ахтырского гусарского полка подполковник Давыдов, командующий особым отрядом, выступил из Юхнова на Вязьму и в виду оного города 16‑го числа, напав на французский отряд, прикрывавший транспорт артиллерийских снарядов, разбил оный совершенно; причем положил на месте до 250 человек, взял в плен 2 офицеров и 146 рядовых и получил в добычу 20 подвод с фуражом и провиантом и 10 фур с снарядами. Посланным от него с особенною партиею майором Темировым убито до 100 и взято в плен 125 человек и досталась в добычу 1 фура с артиллерийскими снарядами. Подполковник Давыдов, продолжая свое движение, 19‑го числа явился вновь на большую дорогу между Семлевой и Вязьмою к селу Юреневу и, атаковав 2 баталиона 2‑го польского полка и 1 вестфальский баталион, взял в плен 1 капитана и 142 человека нижних чинов и сжег 100 человек, засевших в деревню и не хотевших сдаться. В сие самое время взорваны многие ящики на воздух, взято 72 пары волов, употребленных для возки парков, и истреблены несколько мельниц, в коих неприятель молол хлеб".
25 сентября дежурный генерал по Главной армии Петр Петрович Коновницын сообщал Давыдову о производстве его в полковники:
1812 г. сентября 25 – Сообщение П. П. Коновницына Д. В. Давыдову об усилении его отряда и о производстве его в полковники
№ 87
Поиски ваши и поверхность в разных случаях надо неприятелями по Смоленской дороге обратили к вам совершенную признательность его светлости. При сем случае уведомляю вас, что вы представлены в полковники, а прочие отличившиеся и вами в рапорте упоминаемые награждены будут.
Вслед за сим посылается на подкрепление ваше два из новоприбывших Донских полков Попова 13‑го и Кутейникова.
Генерал-лейтенант Коновницын
Филиал РГВИА, ф. 717, д. 10, л. 19. Подлинник.
Опублик. с копии в сб. "Отечественная война 1812 г. Материалы
ВУА", т. XVIII, СПБ, 1911, стр. 7.
По приказу Кутузова от 25 сентября 1812 года из состава Калужского ополчения с прибавлением к нему части регулярных войск и Тептярского казачьего полка был сформирован особый корпус, перед которым была поставлена важная задача: следуя через Мещовск и Жиздру в Брянск, очистить от неприятеля Рославль и нанести удары по отрядам противника в Рославльском и Ельнинском уездах, прикрывая в то же время Брянск.
В одном из рапортов В. Ф. Шепелев писал: "По точности повеления вашей светлости от 25 числа за № 84 составлен от меня корпус из Калужского ополчения с присовокуплением к оному части регулярных войск, 6 орудий и одного Тептярского казачьего полка. Корпус тот поручен служащему в ополчении генерал-майору кн. Яшвилю с тем, чтобы завтрашний день, выступя отсюда, следовал прямо через Мещовск и Жиздру в г. Брянск и оттуда, очистив Рославль, производил бы поиски над неприятелем как в том Рославском, так и в Ельнинском уездах, не оставляя Брянска без надежнейшего всегдашнего прикрытия. Сей день известился я от г‑на подполковника Энгельгардта, что в Кричеве живущий помещик Голынской в Белоруссии собирает и вооружает до 30000 Речи Посполитой противу войск наших и действовать преднамеревается к Мглину и Брянску. Спеша о сем донести вашей светлости, покорнейше прошу назначенных в том предписании Донских 2 полка повелеть выслать в корпус, мною отряженный. Хотя же я и надеюсь на определенного мною к корпусу тому начальника князя Яшвиля, но по открывающимся неприязненным обстоятельствам нужным нахожу отправиться самому к тому корпусу в г. Брянск, а здесь поручить все распоряжения, до меня относящиеся, Калужского ополчения полковому начальнику бригадиру князю Львову, который обо всем относиться ко мне будет. На что и ожидать имею в разрешение повеления от вашей светлости". (РГВИА, ф. ВУА, д. 3508, л. 195).
На пути следования майору Тимирову пришлось много раз сражаться с неприятелем. Тимировский полк отличался храбростью и смелостью, он стал грозой для захватчиков. 30 сентября майор Тимиров из Рославля донес начальнику Калужского ополчения генералу Шепелеву, что его полку "при с. Мутищево и в дер. Капустино французские мародеры попадались более 60 ч., где целый день с ними имели перепалку, к вечеру всех истребили Сентября же 24 и 25 при д. Забежни и Устиновка побито неприятельских французских мародеров более 70 ч., 26 и 27 сентября при с. Костылях напали на польских шасеров, 1‑го полка конницы состояло из 50 ч. и пехоты из 20 ч., из коих убито более 21 ч., в плен взято 6". Одновременно Тимиров разведал важные сведения о передвижениях неприятеля. Он сообщил генералу Шепелеву, что "через Смоленск прошло кавалерии австрийских 8 полков, в котором числе находилось гусаров венгерских – 4 полка и драгун – 4 полка ж, которые прошли более недели по дороге, ведущей из Смоленска на Москву".
В своем рапорте М. И. Кутузову генерал-лейтенант Шепелев писал, что "посланный с партиею Тептярского казачьего полка майор Темиров разбил неприятеля при деревне Капустиной, поколол довольное количество, взял в плен 44 человека и отбил пушечный ящик с боевыми пушечными зарядами, каковые фуры с патронами и артиллерийскими ящиками вместе с пленными представлены ко мне в город Калугу".
Майор Тимиров действовал успешно, несмотря на то, что его полк был не в полном составе, часть его конников находилась "при армии на службе". Тимиров писал генералу Шепелеву: "Смею испросить вашего превосходительства еще в прибавку к отряду моему 100 ч. казаков, ибо вверенном мне полку находится на действительной службе 120 ч., прочие при армии на службе".
Не отставали в истреблении неприятеля и жители Боровского уезда. Вот выписка из того же самого Журнала за 22–25 сентября:
В 1812 году.
Лейб-гвардии порутчик Фонвизен с партиею казаков следовал по Боровской дороге к Москве за селение Ожегово, но неприятеля нигде не встретил. У селения Дятлова положено на месте 15 человек неприятельских фуражистов и двух взяли в плен. Он доносит, что в Боровском уезде жители вооружены, и при появлении неприятеля соседние селения собираются в назначенное место. Между прочим в селе Каменском примечено означенным поручиком по 1000 человек вооруженных крестьян конных и пеших, коими 23‑го числа прогнаны неприятельские фуражиры, причем убит 1 офицер и 6 рядовых.
Фельдмаршал князь Цоленищев] – Кутузов.
РГИАЛ, ф. 1409, on. 1, д. 649, лл. 17–20 об.
Подлинник. Опублик. полностью в "Сборнике исторических материалов, извлеченных из архива собственной е. и. в. канцелярии", вып. XIII, СПБ, 1906, стр. 11–13.
Косвенное подтверждение участия башкирских казаков в партизанской войне на территории Калужского края находим мы и у знаменитого В. А. Жуковского в поэме "Певец во стане русских воинов" в отрывке, посвященном атаману Платову:
"Хвала наш вихрь-атаман,
Вождь невредимых Платов.
Твой очарованный аркан
Гроза для супостатов.
Орлом шумишь по облакам,
По полю волком рыщешь,
Летаешь страхом в тыл врагам,
Бедой им в уши свищешь.
Они лишь к лесу – ожил лес,
Деревья сыплют стрелы,
Они лишь к мосту – мост исчез,
Лишь к селам – пышут селы".
Стрелы в то время были на вооружении только у башкир, тептяр и мишар. Написал Жуковский эту поэму прямо в лагере под Тарутино в начале октября 1812 года, а издал в собрании сочинений в 1814 году, то есть налицо – ценное свидетельство непосредственного участника военных событий.
Часть документов о башкирских казаках попала даже в сборник документов главнокомандующего М. И. Кутузова (Воениздат Минобороны СССР, 1954 год). Ниже приводятся эти сообщения, письма, приказы, отрывки из журнала военных действий при Главной армии в хронологическом порядке:
В. А. Жуковский. С портрета О. Кипренского 1817 г.
Выдающийся русский поэт, один из самых близких к Пушкину современников. С большой любовью и заботливостью относился к Пушкину и его семье. Летом 1837 г. приезжал в Полотняный Завод. Почти неотлучно находился при умиравшем поэте.