Вторник, 31 августа 1993 - Грейшотт
Ну, доложу я вам. Поднялся с жаворонками - можно сказать, жаворонком выпорхнул из-под одеяла. Пронесся, как скандальная сенсация, до Хаслмира, запарковал машину и обнаружил, что оставил бумажник в Грейшотте. По счастью, Бог знает как и почему, я прихватил с собой чековую книжку. Встать в очередь за билетами не потрудился, а прямиком запрыгнул в поезд 08.06 до Лондона. Сидел, весь дрожа, в вагоне второго класса для курящих и гадал, чем эта история закончится. Билетный контролер появился где-то после Уокинга, я объяснил ему, в какое попал положение. Благодарение Богу за известность, он узнал меня и, похоже, пришел в восторг (как и мои сотоварищи-пассажиры, обычные жители пригорода, все до единого, ездящие электричкой на работу, и я оказался сегодня таким же), сказал, что зайцев он сегодня и так, сколько надо, наловит (хотя за перевыполнение нормы ему наверняка приплачивают), и удалился.
Ровно в 09.00 сошел на Ватерлоо и, не имея в кармане ни гроша (ну, 40 с чем-то пенсов), дотопал пешком до моста и пошел по Стрэнду к Сент-Джеймсу. На полпути вспомнил, что у меня в квартире живут Роджер, Руфи, Бен и Уильям. Конечно, они могли уже и в Норфолк вернуться, но я зашел в дом и обнаружил множество их следов. Решив, что они отправились завтракать в "Фортнумс" или еще куда, оставил записку и поскакал на Лексингтон-стрит озвучивать рекламу. В студии "Тейп-Гэллери" милейшая девушка обналичила мне, слава богу, чек на пятьдесят фунтов. Времени на озвучку рекламы "Компак Компьютерз" (ишь ты! фи!) отводилось два часа, но я, ко всеобщему удовлетворению, уложился в двадцать пять минут. Внутренние часы мои работают все-таки будь здоров. Студии требовалось, чтобы каждая запись продолжалась 18 секунд, и я расколол все семь сценарных орешков с первого раза. Снова понесся на квартиру, застал в ней Бренду, уборщицу, но о Р и Р ни слуху ни духу. Поболтался часок по дому, вдруг они объявятся, а после поехал на такси к Ватерлоо.
Как ни удивительно, стоявшую в Хаслмире машину никуда не отбуксировали, и мне удалось вернуться в Грейшотт к весьма питательному ленчу. Тамошний парнишка сообщил мне, что приехала Имельда Стонтон, и я договорился встретиться с ней в час коктейлей, в 6.00.
В 3.00 тепловые процедуры и массаж. На сей раз и вправду разделся догола! Не злоупотребляй восклицательными знаками, ты не Адриан Моул. Это все мама, она усыпала ими письма к молочнику, сплошные "Спасибо!" и так далее.
Сегодня массажист работал другой, Стив, менее толковый, не забыть бы попросить на следующий раз Питера. Вернулся в номер, поработал над "Травматургией", вроде бы идет хорошо, и спустился вниз для живительных коктейлей с Имельдой и ее матушкой, Бриди. Коктейли, понятное дело, состоят либо из огуречного, либо из томатного сока, ну и отлично. Имельда, она на восьмом месяце, рассказывала мне о муже, Джиме Картере, о кошмаре его съемок в "Черном красавце", фильме "Уорнерз". Лошади не умеют себя вести и все такое. Там и Питер Кук снимается.
Так или иначе, последовал ужин, а сейчас, прежде чем я залягу на матрас (не как мафиози, по счастью), - видео. Я их из квартиры целую охапку притащил. На сей раз думаю снова насладиться Джереми Бреттом в "Танцующих человечках", одной из лучших историй о Холмсе. Спокойной ночи.
Среда, 1 сентября 1993 - Грейшотт
Почин дороже денег.
Похоже, ведение дневника идет мне впрок - после окончания вчерашней записи меня посетило вдохновение. Я вдруг сообразил, что травматург - это вовсе не Дэвид, а Саймон. Я-то все время думал, что чудотворцем будет Дэвид, поэтичный сын семейства Логанов, но, разумеется, им должен оказаться внешне тусклый, заурядный, не такой интеллигентный и чувствительный мальчик. Это правда, принадлежащая к сферам скорее поэтики, чем поэзии. В некотором смысле я скажу этим, что чудотворец нашей семьи - не я, а мой брат Роджер, и, думаю, скажу правду. Он человек порядочный - нет, достойный, порядочный в смысле, какой Том Вулф подразумевает в "Кострах амбиций": трудолюбивый, верный, честный… в общем, обладающий всеми качествами, которые создают замечательного человека. Звучит, пожалуй, немного нравоучительно. Однако в романе такой поворот будет, по меньшей мере, гарантировать элемент неожиданности. Ведь Дэви (который намеренно внушает Джейн и Теду, что он-то чудотворец и есть) удалось одурачить всех.
Кстати, о дневнике: сегодня первый день сентября, и я решил распечатывать в конце каждого месяца все записанное на его протяжении. Это помешает мне возвращаться назад и что-то менять. Таково проклятие компьютерного дневника - он выглядит безликим и не дает никаких гарантий того, что автор не подчистил его задним числом. Как только попаду в Лондон, распечатаю весь август, хотя от него в дневник попало лишь несколько дней.
Обычные девять лунок. Набрал бёрди! Ура! Впервые в жизни. Играл шестой клюшкой, что твой Брендель на "Бёзендорфере". Затем обычная парная и массаж, проведенный Питером, который все-таки бесконечно лучше Стива. А затем консультация у Старшей сестры. За прожитое здесь время я сбросил 8 фунтов. Восемь фунтов. Невероятно. Я и приехал-то в середине пятницы (да еще налопался в утреннем поезде сэндвичей), то есть пробыл здесь три с половиной дня, получается - больше двух фунтов в день. Держать такой темп мне, конечно, не удастся, и все-таки. Неплохо, а?
После полудня пошел (по совету Сестры) на холистический массаж. Дженис, массажистка, несла всякого рода херню об энергии, ее канализации, целительстве и так далее; должен, однако, сказать, что ощущения я получил чудесные. Полтора часа интенсивно мягкого и тем не менее интенсивно глубокого массажа. Чувствовал после него большую слабость, но потом взбодрился и преисполнился рвения.
За обедом в "Зале легкой диеты" ко мне присоединились Имельда и Бриди, мы поболтали о том о сем. После обеда работал над ром. Большую часть вечера провел, пытаясь написать стихотворение, которое мог бы сочинить Дэвид Логан (ему 15 лет). Занятие каверзное. Стихотворение не должно быть чересчур изощренным, но и в слишком детском тоже проку не будет. Сочинение стихов, черт бы их побрал, отнимает столетия. Мне так не терпится снова вернуться к диалогам и описаниям. Нужны тысячи слов!! О нет! Опять эта Адрианова Моулятина!!!
Баиньки.
Четверг, 2 сентября 1993 - Грейшотт
Ну-с, все как обычно. Ничего сверхъестественного. Девять лунок поутру. Начал плоховато, но, в сущности, по мячику я бью все лучше (зевок, зевок, зевок) и своей игрой доволен. Вернулся в дом, парилка, массаж, все своим чередом. Усердно работал, потом ленч. Поработав после ленча, решил устроить часовой перерыв и еще раз пройти девять лунок. По-настоящему честно, действительно ей-ей правильно ударил по мячику. Весьма волнующе. У девятой мимо прошел профессионал и, когда я выбил мяч из ти и тот приземлился на грине, на одной линии с колышком, сказал: "Хороший удар". Профессионал!
Возвращаясь к роману, - он продолжается. Я произвел точный подсчет написанных слов. Пока их 30 034. То есть со времени приезда сюда я написал 9174. В среднем 1529 в день, чего, прямо скажем, недостаточно для окончания всей вещи к желаемому мной сроку. Однако - и это "однако" размером с Гайд-парк - я уверен, что с каждым днем пишу их все больше. В конце концов, начинал я медленно, а потому продвигаюсь, пожалуй, довольно сносно. Жаль все-таки, что я не в Норфолке. Сэкономил бы три, а то и четыре тысячи фунтов, которые мне предстоит заплатить за это маленькое пристанище (вдобавок к колоссальной стоимости проводимых там строительных работ); клянусь всеми непотребствами мира, лучше будет, если эти траты себя оправдают.
Хей-хо! Через полчаса покажут "Фрая и Лори". Можно бы и посмотреть. Спиумс спокойнумс.
Пятница, 3 сентября 1993 - Грейшотт
Ну что же, посмотрел "Ф и Л". По правде сказать, неплохо. В некоторых местах смеялся, но, боже ты мой, почему у меня всегда такая самодовольная физиономия? Если я ничего в кадре не делаю, то глупо улыбаюсь, что на редкость противно.
Утро обычное: девять лунок (сегодня я играл не очень умело, однако искупил все мои огрехи великолепным ударом у девятой лунки), парная, массаж, много чего написал и после полудня вознаградил себя за это Ванной и Косметической процедурами. Ванна тут чудна́я - коротковатая для меня и с водой, настолько насыщенной солями, что она обретает такую же выталкивающую силу (и вязкость), как воды Мертвого моря. Ты входишь в предбанник, принимаешь душ, смазываешь потертости на коже вазелином, вставляешь в уши, точно Одиссей, восковые затычки и погружаешься в воду. Рядом стоит на столике всегда включенное переговорное устройство - если запаникуешь или случится что-то еще, тебя непременно услышит тутошняя девица. Включается музыка (не столько музыка, сколько, как легко догадаться, китовое пение), которая - по причине не то затычек, не то чего-то другого, закона Бойля, быть может, - слышна яснее всего, когда уши уходят под воду. Кроме того, ты можешь управлять освещением. Идея такая: ты висишь, колыхаясь, в воде, совершенно ничего не видишь и слушаешь, как киты уговаривают китих снять трусики. Мне это времяпрепровождение понравилось, да и чувствовал я себя после него хорошо. Следом имела место процедура Косметическая, оказавшаяся просто-напросто рекламой продукции марки "Арамис" (восстановитель волос, огуречная маска и прочая ерунда в этом роде). Чудесно, однако же, ощущать, как по твоему лицу гуляют женские пальцы. Ты словно гримируешься для съемок, но без необходимости выслушивать дурацкие сплетни или чепуху насчет гороскопов. Кроме того, лапочка побрила меня, что всегда приятно.
Затем вернулся, в общем и целом, к роману. Я придумал для него новое название, "Поэзия других", у издателей оно если и вызовет какие-то чувства, то ненависть - еще пущую, чем "Травматургия". Несколько месяцев назад я сообщил моему редактору, Сью Фристоун, рабочее название "Что дальше?", и оно ей понравилось. Теперь оно кажется мне дрянным или, быть может, отдающим Джозефом Хеллером (отсюда не следует, что я считаю ДХ дрянным). Такими названиями наделяют свои книги авторы, отчаянно жаждущие, чтобы их опусы стали бестселлерами. Я, натурально, отчаянно жажду именно этого и ничего другого, однако такое название отдало бы меня, и с головой, на поживу критикам. "А и в самом деле, что же дальше, мистер Фрай? Будем надеяться, нормальный роман, ха-ха, хи-хи…"
Между прочим, написал 3000 слов, и это шаг вперед. В дневнике их пока набралось 7061, что в среднем составляет (как вы могли бы подсчитать и сами) 599,416666 слова в день; вы, наверное, думаете, что отданное дневнику время было бы лучше потратить на роман. На самом деле я чувствую: дневник меня стимулирует (наверняка чушь, поскольку я обращаюсь к нему только после работы, - ну, вы понимаете, о чем я).
Ладно, пора в постель. Завтра крикет, завтра я впервые за сто лет поем по-человечески. Пока что сбросил девять фунтов и не хочу снова их нарастить. И поосторожнее с выпивкой, не перебирай.
Все, окрасим будущее в постельные тона.
Воскресенье, 5 сентября 1993 - Грейшотт
Был в Лондоне, смотрел крикет. Чертовски хорошая игра. Суссекс против Уоркшира. Финальный матч "Приза Норвест", стадион "Лордз". Все решил последний мяч. На последней подаче Уорку потребовались 2 пробежки, чтобы набрать победные 322 очка. На самом деле хватило бы и одной, калиток они потеряли меньше, но, в любом случае, сыграл Уорк - шик-блеск. Под конец было до того темно, что я не понимал, как это бэтсмены вообще видят мяч. Что значит умение выигрывать - обстоятельства складывались не в их пользу, а они попросили убавить свет. Я приехал туда, потому что Уилл Уайетт пригласил меня в ложу Би-би-си. По большей части корпоративные тузы, Роджер Лоутон, Майкл Чекланд и проч. Впрочем, основную часть матча я провел, изображая ветчину в сэндвиче драматургов. Дэвид Хэйр слева, Саймон Грей справа (во всех смыслах слова). Дэвид оказался маниакальным болельщиком Суссекса. Бедняга - я впервые проникся к нему теплыми чувствами, увидев, как он грызет костяшки пальцев, приобретая все большее и большее сходство с "Криком" Мунка. Тонзура его багровела от страстных переживаний. Похоже, происходившее на стадионе представлялось ему куда более важным, чем назначенная на следующую неделю премьера его пьесы "Бормочущие судьи". Выяснилось, что он тоже сотрудничает со Скоттом Рудином. Мы сравнили наши впечатления, касающиеся невозможности хоть как-то связаться с ним. Офис Скотта, как у них заведено, ежедневно звонит на мою лондонскую квартиру, словно зная, что я в Грейшотте. Сам Скотт сейчас на Венецианском кинофестивале, поэтому смысл в ответных звонках отсутствует.
Саймон, коего я не видел целую вечность, выглядит, по правде сказать, ужасно. Слезящиеся глаза, лицо сильно побитого боксера - тут даже глубокий загар не помогает. Густые волосы, которыми он характерным образом потряхивает, кажутся уже не мальчишескими, а просто принадлежащими укрытому в классной комнате портрету. Он был в Греции, на острове Спеце, писал ни больше ни меньше как роман, заказанный братом Марка Мак-Крама, Робертом, для "Фейбера". Ясно, что он все еще пьет, - Саймон, не Роберт Мак-Крам. Признался, что чувствует себя виноватым перед Берилом, и рассказал мне подлинную историю того, как Эдди Фокс уничтожил возможность новой постановки "Условий Квотермейна" в Вест-Энде. Лучшая постановка УК, считает Саймон, однако Фокс боялся сравнений с его игрой, тем более что, по уверениям его матери, новая постановка затмит старую. Поразительно, однако, что Саймон все еще очень, очень плодовит: мало нового романа, есть также ждущая своего часа новая пьеса, только что написаны для радио две другие, плюс два сценария для принадлежащей Верити Ламберт компании "Синема Верити" (хо-хо!).
Дэвид Фрост немного запоздал: он только-только вернулся из Москвы, где брал интервью у Михаила и Раисы Горбачевых. Клянусь, этот человек все еще говорит и ведет себя так, точно он пару дней назад закончил Кембридж и отчаянно жаждет сделать карьеру на телевидении. Чудо, в сущности. Не любить его невозможно. Между прочим, совсем недавно на ТВ прошла совпавшая с выходом в свет толстого первого тома его автобиографии Неделя Фроста, ему были посвящены самое малое пять передач. Он говорит, что еще одну - компиляцию взятых им за 30 лет интервью, там есть и кусок из моего, проведенного в этом году, - показывают нынче ночью. Том уехал до окончания матча, чтобы монтировать материал о Горбачевых.