В свое первое утро в Кабуле Редкобородый был разбужен громким шумом. В полумраке своей квартиры он поднялся с кровати, готовый защищаться от нападения толпы людей снаружи. Но оказалось, что они собирались к близлежащему стадиону, где должны были распределять одежду, собранную в качестве пожертвования в советской Средней Азии. Позднее тем же утром офицера 9-го управления и восемь его коллег отвезли в советское посольство. Получив каждый свое задание, они поехали в президентский дворец Кармаля.
Зрелище афганских солдат, охраняющих сильно растянутый периметр дворца, поразило Редкобородого. Советские солдаты называли афганские войска "зелеными" из-за их униформы темно-оливкового цвета. Эта униформа, если она вообще заслуживала такого названия, была разного покроя; автоматы были в беспорядке сложены у стен. Никогда еще он так ясно не представлял себе смысл слова "распущенность". И самым тревожным было то, что солдаты почти не обращали внимания на то, кто входил и проходил мимо них. Внутри помещения за безопасность отвечали советские десантники. Их условия жизни были ужасными. Несколько зданий комплекса не отапливались, потому что для этого не хватало угля, так что солдаты вынуждены были сами добывать дополнительные запасы дров, которых тоже отчаянно не хватало. Точно так же дело обстояло с продовольствием: в достаточном количестве не было почти ничего. И уж если такие вопросы настолько плохо решались в президентском дворце, что же творилось в гарнизонах, размещенных в других районах страны?
IV
Вторжение вызвало спонтанное сопротивление в городах, поскольку Афганская армия продолжала таять. В Новый год в Кандагаре взбунтовалась 15-я дивизия, и практически в то же время вспыхнули мятежи в Герате и Кабуле. Когда 5 января маршал Сергей Соколов отправил в Джелалабад недавно прибывшую в качестве пополнения для 40-й армии советскую 201-ю мотострелковую дивизию, чтобы взять город под свой контроль, три батальона афганской 11-й дивизии дезертировали. Тем не менее, присутствие советских войск наоборот все более способствовало раздуванию беспорядков, которые они должны были усмирять, причем это рассматривалось как неизбежная реакция - просто незначительное сопротивление, для подавления которого 40-я армия была отправлена в Афганистан.
Подобно многим другим афганцам, майор Яр Мохаммед Станизи, комендант одного из районов в провинции Газни, к югу от Кабула, услышал о советском вторжении из радиообращения Бабрака Кармаля, которое транслировалось из Ташкента. Хотя в прошлом Станизи поддерживал ввод советских войск в Афганистан, теперь его мнение изменилось. Будучи сторонником фракции "Хальк", он считал, что возглавляемое Кармалем конкурирующее крыло НДПА - "Парчам" - было организацией для богатой элиты. Он критиковал нового президента и других лидеров "Парчам" за то, что они бежали за границу в момент углубления кризиса в стране. Его немедленной реакцией на выступление Кармаля была мысль о том, чтобы организовать и возглавить собственные вооруженные отряды для защиты районного центра от советских войск. Но затем он передумал и вместо этого решил дожидаться дальнейших указаний.
Вскоре бои между сторонниками и противниками Кармаля вспыхнули и вокруг военной базы, которой командовал Станизи. Именно поэтому маршалу Соколову пришлось предпринять восьмичасовую поездку в провинцию Газни и помочь враждующим сторонам в конце концов договориться. Но с тех пор отношение майора Станизи к советским войскам продолжало ухудшаться, хотя он все же смирился с их присутствием в стране, пусть и с неохотой. Теперь, когда советские войска уже находились в Афганистане, их вывод был бы еще худшей альтернативой, так как правительство все более и более теряло контроль над страной.
Дальнейшие события не подтвердили убеждения Станизи. Скоро он и сам увидел, как участились нападения на конвои с продовольствием и топливом, следовавшие через провинцию Газни по главной дороге из Кабула в Кандагар. Даже оплот правительства - Кабул - никак не удавалось усмирить. В феврале протесты против того, что называли "советской оккупацией", переросли в бунт, в ходе которого погибло триста человек. В знак солидарности с протестующими, магазины в столице оставались закрытыми в течение недели, пока советское командование не подняло в небо реактивные самолеты и вертолеты для демонстрации силы - только тогда был восстановлен шаткий мир.
Однако главной проблемой Красной Армии был рост насилия в сельской местности. Марксизм-ленинизм мало что мог предложить для аграрного афганского общества с его древними путями и устоями. Так как обязательное идеологическое обоснование войны Москвой как столкновения между силами капитализма и социализма не предусматривало никакого объяснения народного восстания против, по крайней мере, формально социалистического государства, Кремль был не в состоянии понять своего нового врага - моджахедов.
Будущий советский герой этой войны Валерий Востротин, как человек далекий от идеологии, смог более ясно понять происходящие события. Но он все же мог видеть эти события своими глазами, до того, как их успели "обработать" политики, которые доводили их до сведения Политбюро. Десантники из 9-й роты были одними из тех 15 процентов военнослужащих 40-й Армии, кто, по мнению Востротина, действительно участвовал в боях с врагом, а не занимался лишь охраной дорог и сооружений. Но помимо участия в штурме дворца Тадж-Бек, 9-я рота никак не поднялась в иерархии, как это было с полками - теми, которые постоянно находились в зоне боевых действий, и теми, кто редко принимал участие в боях. Солдаты Востротина же почти не видели боев в течение конца марта. Пока они проводили время за тренировками и сооружением примитивных бараков, встречавшиеся Востротину афганцы все еще казались вполне почтительными. Широкомасштабная демонстрация советских вооруженных сил в декабре предыдущего года, очевидно, произвела на них должное впечатление.
Первая значительная операция 9-й роты имела целью укрепить такое уважение со стороны местных жителей. В апреле Востротин и его люди были посланы на восток центрально-афганской провинции Бамиан. Пятисотмильная дорога была трудной, часто приходилось карабкаться по узким тропинкам среди заснеженных гор. По пути, ради демонстрации силы, рота захватила местную тюрьму и освободила заключенных. Завершив переход и выйдя в назначенный пункт, солдаты вырыли несколько траншей. Идея заключалась в том, чтобы показать местным жителям, что советские войска могут передвигаться и действовать где угодно, но сам Востротин считал всю эту операцию напрасной тратой времени, потому что с военной точки зрения она не имела смысла. В пользу этого вывода свидетельствовал тот прием, который был оказан его солдатам. Во многих городах, через которые они следовали, люди выходили на улицы с красными флагами, портретами Брежнева и транспарантами с лозунгами дружбы между советским и афганским народами. Афганцы часто предлагали солдатам продовольствие и напитки.
Именно тогда Востротин также понял, насколько изолирована была большая часть сельских районов. Он был поражен, узнав из бесед с местными жителями, что они никогда не слышали о новом президенте, Бабраке Кармале. Некоторые были уверены, что у власти все еще находится Мохаммед Дауд, свергнутый двумя годами ранее.
После трех недель в горах 9-я рота без потерь возвратилась на свою базу. Востротин узнал, что дома его ждала запоздалая награда за участие в штурме дворца Тадж-Бек, несмотря на случай с грабежом, - Орден Красного Знамени. Но чувство удовлетворения от успешного вторжения вскоре стерлось…
V
Ака Ясин, отважный студент-таджик из горного района Сангчарак в северо-восточной афганской провинции Бадахшан, был одним из новобранцев, присоединившихся к сопротивлению новой власти. Вскоре после того, как его отчислили из средней школы за отказ участвовать в организованной НДПА деятельности, на его глазах полиция арестовала около двухсот человек. Со связанными за спиной руками, их доставили на грузовиках к недавно вырытому рву, где и похоронили заживо, засыпав ров землей с помощью бульдозеров.
Ясин бежал из города, чтобы присоединиться к группе мятежников в горах. Поскольку у них почти не было современного оружия, в первых столкновениях с советскими танковыми батальонами они использовали бутылки с "коктейлем Молотова", наполненные дизельным топливом. Они рыли ямы-ловушки и закрывали их бревнами, надеясь таким образом бороться с танками. Они стреляли из укрытий сквозь узкие окна в грязных стенах деревенских домов. Некоторые бойцы даже становились террористами-смертниками, в том числе и друг Ясина, который, обернувшись куском ткани, поджег себя и бросился к автоцистерне с бензином; правда, он был убит раньше, чем успел добежать до него. Позже Ясин и его соратники вручную отливали пули и вставляли в использованные гильзы, что было очень опасной работой, так как ненадежные готовые патроны иногда разрывались в стволе винтовки.
Несмотря на оптимизм Советов, непредвиденные для Красной Армии события стремительно втянули ее в борьбу с населением, которое отказывалось терпеть оккупантов, несмотря на все их заверения в дружбе. Попытки Советов бороться с беспорядками в Кабуле, Герате и других региональных центрах только вызывали рост враждебности со стороны афганцев. Армейские колонны, следовавшие через сельские районы, начали подвергаться нападениям спонтанно возникавших повстанческих групп моджахедов, хотя эти нападения и происходили пока только время от времени. Силам вторжения пришлось бороться как против этнической, племенной, географической и экономической разобщенности, так и против усиления роли ислама как объединяющей идеологии.
Местные племенные и религиозные лидеры - включая многих тех, кто раньше терпимо относился к режиму Амина, - объявили джихад новому просоветскому правительству. В дополнение к оружию, похищенному с правительственных складов, вооружение для мятежников стало поступать из-за границы, которая была и оставалась довольно прозрачной. Наиболее сильным очагом сопротивления стали восточные горные районы - исконная область мощного клана Гильзаи, члены которого поддерживали постоянные связи с Пакистаном. Правительства и политические группировки разных стран, стремившихся нанести поражение советским войскам, переправляли оружие для повстанцев через Пакистан, хотя мало кто из них надеялся всерьез противостоять вторжению.
Силы моджахедов начали получать финансирование и оружие из Соединенных Штатов, Саудовской Аравии, Египта, Китая и других стран. Самые опытные солдаты Афганской армии дезертировали из своих бригад, а сотни чиновников и специалистов оставляли свою работу. Многие из них присоединились к моджахедам. Жители Кабула организовали всеобщую забастовку в февралё 1980 года. В центрально-афганском районе Хазарджат силы сопротивления взяли под свой контроль значительную часть провинций Бамиан, Гхор и Урузган.
Поскольку народ все более принимал сторону оппозиции, шесть группировок моджахедов из числа мусульман-суннитов решили объединить свои силы. На встрече в пакистанском городе Пешаваре в конце января 1980 года они объявили о создании "Объединенного Исламского Союза Освобождения Афганистана". В состав этого объединения вошли относительно умеренный "Национальный исламский фронт Афганистана" во главе с Сайед Ахмадом Гелани, "Исламское общество Афганистана" во главе с таджикским лингвистом Бурхануддином Раббани (членами этой группировки были такие известные командиры, как Исмаил Хан в Герате и Ахмад Шах Масуд, вскоре получивший прозвище "Панджшерский Лев"), "Исламская партия Афганистана" во главе с фундаменталистом Юнесом Халесом, "Движение исламской революции Афганистана" во главе с Мохаммадом Наби Мохаммади и "Национальный фронт спасения Афганистана" во главе с Себхатуллой Моджаддеди. В качестве "компромиссного" лидера этого объединения вождями группировок был выбран Расул Сайяф. Но предводитель наиболее сильной и, возможно, наиболее фундаменталистской из всех группировок моджахедов - Гульбеддин Хекматьяр - бойкотировал встречу, не желая, чтобы кто-то еще оспаривал его власть.
В связи с попытками координации усилий между группировками моджахедов, советские войска предприняли ответные действия. В середине января 1980 года маршал Соколов разместил штаб 40-й армии в Ваграме, одновременно перебросив 5-ю мотострелковую дивизию в восточно-афганскую провинцию Фарах, а 54-ю мотострелковую дивизию - в Герат. В марте советские войска начали первую крупную операцию против повстанцев в районе Джелалабада и взяли под свой контроль один из оплотов мятежников - долину Кунар после массового дезертирства афганских солдат из 9-й дивизии. В других районах страны боевые действия разворачивались медленнее и не настолько зловеще. Во многом это объяснялось тем, что винтовки Ли Энфилда, которыми были вооружены моджахеды, были бесполезны против советской бронетехники, а летящий над головой самолет нельзя было сбить даже из автомата. Одной из ранних ошибок мятежников была попытка создания крупных боевых формирований, которые были быстро уничтожены намного превосходящими их по вооружению силами Красной Армии. Кроме того, помимо гораздо более дальнобойного и точного оружия, советское командование имело в своем распоряжении самолеты и вертолеты, которые могли уничтожить любую наземную цель, как только ее удавалось обнаружить и идентифицировать.
Поняв, что им не удастся победить в открытом бою против превосходящих советских сил, плохо вооруженные моджахеды стали создавать высокомобильные отряды по десять - тридцать человек в каждом. Благодаря этой новой тактике они смогли бросить серьезный вызов намного превосходящим их по вооружению советским войскам, которые не были готовы к боевым действиям такого рода. Основной формой нападения стали засады. Многие дороги страны с обеих сторон окружены возвышенностями, с которых было удобно вести снайперский огонь. На узких горных тропах советская техника была еще более ограничена в маневре, тогда как моджахеды свободно передвигались по ним вглубь сельских районов и использовали многие из них для своих атак. Подрыв одного моста мог надолго остановить передвижение танковых колонн, а хорошо спланированные атаки моджахедов наводили страх на советских солдат и давали возможность похитить перевозимое оружие.
Афганцы также устраивали диверсии, направленные против правительственных зданий, предприятий коммунального обслуживания и нефтепроводов. Как правило, моджахеды отличались большой храбростью. Мохаммед Юсеф, возглавлявший афганское бюро пакистанской разведки и помогавший обучать командиров афганских повстанцев, столкнулся с проблемой, пытаясь убедить их в необходимости скрытных действий. Как он писал позднее, афганцы предпочитали побольше "шума и эмоций", чтобы снискать себе личную славу.
Таджикский моджахед Ака Ясин присоединился к группировке "Исламское общество Афганистана", возглавляемой Раббани. Во время одного из своих первых боев, Ясин участвовал в отражении советской атаки на северное селение Сангчарак. Она из бомб снесла крышу отдельно стоящего дома, в котором он прятался. Прежде чем он успел скрыться в другом месте, через стену запрыгнул советский солдат. Он сначала не заметил Ясина, у которого как раз кончились патроны для автомата Калашникова. Поэтому Ясин вынул пустой магазин и бросил его в лицо русскому, а затем бросился на захватчика. Завязалась рукопашная драка, и Ясин, в конце концов, одержал верх и взял солдата в плен.