Встревоженный этими новостями, Пузанов попросил Богданова сопровождать его в посольство, где они созвали встречу главных советских военных советников. Горелов описал свою встречу с Кадиром предыдущим утром. Горелов не был разведчиком, но все же был генералом воздушно-десантных войск, отмеченным многими наградами и имевшим опыт ведения боевых действий в Чехословакии в ходе подавления мятежа, известного как "Пражская Весна" в 1968 году, когда советские войска успешно захватили ряд правительственных зданий и аэропортов в Праге. Горелова направили в Афганистан в 1975 году, когда эта страна находилась еще под властью Дауда. Подозревая Горелова в его связях с прежним афганским лидером, Амин попросил Москву заменить его, так же, как и посла Пузанова. Но в Кремле проигнорировали эту просьбу.
Горелов сказал, что Кадир еще тогда был очень обеспокоен. Они вдвоем пили шампанское около восьми часов в его офисе, когда вдруг зазвонил телефон. Это был Тараки. Он спрашивал министра обороны. Президентский дворец был в десяти минутах ходьбы от ресторана. Кадир попросил Горелова подождать и покинул его. Оружия у него с собой не было. Это был последний раз, когда Горелов видел Кадира.
Где-то в девять тридцать утра, министр внутренних дел Ватанджар, которого председатель КГБ Андропов любил называть "Йети" за его коренастую фигуру, вошел в офис Кадира. "Кадир под арестом, - объявил он. - Я назначен исполняющим обязанности министра обороны".
Когда советские военные советники обсуждали текст сообщения в Москву, Сарвари обвинил нескольких политических деятелей в заговоре против генерального штаба Афганской армии. Богданов снова предупредил свое посольство, что следует ожидать чистки, которая, как он уверял, последует очень скоро. И действительно, в течение ближайших трех дней произошло множество арестов, так что теперь советский посол полностью доверял его информации.
Удаление Кадира было далеко не единственным признаком междоусобицы в афганском правительстве. Незадолго до того Богданов вместе с прибывшим в Кабул руководителем зарубежной разведки КГБ Крючковым и главой зарубежной контрразведки Калугиным - встретились с Амином на официальном обеде. Слегка расслабившись после приятной трапезы и светской беседы, советские представители поинтересовались у Амина, зачем ему нужно это разрушительное противостояние между его "халькистами" и умеренными "парчамистами".
- А никакой борьбы нет, - ответил Амин. - Мы хорошо сотрудничаем.
Богданов повторил свой вопрос, поскольку русские уже готовились уезжать.
- Это различия в тактике… или еще кое-что?
- Все в порядке, - заверил его Амин. - Есть два члена "Парчам", которые входят в кабинет министров. Разве это не свидетельствует о сотрудничестве между нами наилучшим образом?
Вернувшись в советское посольство, Крючков отругал Богданова за то, что он, дескать, преувеличил эту проблему. Богданов возразил:
- Вы и Калугин скоро уедете, - сказал он, - но я должен создать разведывательную службу для этих людей. Вы же видите, что они собираются изгнать из правительства всех членов "Парчам".
Будучи убежден, что единственный способ стабилизировать ситуацию в Афганистане - это остановить внутрипартийную междоусобицу, Богданов считал, что только советское давление заставит смягчиться фракцию "Хальк" во главе с Амином.
- В следующий раз, если запахнет очередной разборкой, - предупредил Богданов, - я так и скажу Амину: "Вы заверили меня, что нет никаких проблем между двумя фракциями. Это не мое дело, но вы сами будете решать ваши проблемы в своей партии". Он поймет смысл.
Вскоре после этого, летом 1978 года, в Афганистан прилетел член Центрального комитета КПСС Борис Пономарев - еще один из главных сторонников вмешательства СССР в афганские дела. Богданов призывал его сделать ставку на Амина и рассмотреть в Кремле вопрос о внутрипартийных междоусобицах в Афганистане. Пономарев снова прибыл в Афганистан год спустя, в июле 1979-го. Когда он уезжал, Богданов как раз собирался домой, чтобы провести отпуск в Латвии, и так случилось, что летели они вместе тем же рейсом от Кабула до Бухары. Богданов снова напомнил о вопросе по поводу НДПА. "Не может быть никакого военного решения Афганской проблемы", - уверял он Пономарева, главного "ястреба" Политбюро. Но в результате окончательно убедился, что все меньше советских чиновников разделяют его мнение.
VII
В марте 1979 года Тараки назначил Амина премьер-министром. Богданов в то время был в Москве. По возвращении его Сарвари расхваливал президента за его политический ум, дескать, своего самого опасного политического конкурента надо держать поближе к себе. Разговор происходил в кабинете Сарвари. Однако, когда его переводчик вышел из комнаты, начальник службы безопасности шепнул на ухо Богданову: "Амин - очень опасный человек. Он сделает все, чтобы получить то, что хочет". Вследствие этого разговора, в Москву был отправлена еще одна телеграмма с предупреждением о серьезной угрозе в рядах партии. Вскоре Амин начал давить на советского посла Пузанова, чтобы тот заставил Тараки назначить Амина еще и министром обороны.
Казалось, Тараки, наконец, забеспокоился о конфликте с Амином. Во время заседания Политбюро, в июле 1979 года, Амин обвинил Тараки во всех неудачах правительства. Тараки в ответ в августе обвинил Амина в кумовстве. Однако сообщения четырех министров, передававших Тараки слухи о заговоре Амина с целью его свержения и захвата власти, не были восприняты со всей необходимой серьезностью. Требования обуздать произвол Амина никак не повлияли на положение последнего.
Амин получил свой шанс в сентябре 1979 года, когда Куба была вынуждена пригласить всех глав неприсоединившихся стран на конференцию на самом высшем уровне. Четыре оппозиционных министра советовали Тараки, чтобы в качестве представителя Афганистана на Кубу отправился Амин. Но и тут премьер-министр переиграл их, заявив, что только лидер "революционного Востока", то есть Тараки, сможет должным образом представлять интересы страны. На инициированной им же самим партийной конференции Амин объявил, что президент решил отправиться на конференцию, добавив, что страна очень ценит его усилия. Эта лесть подействовала на Тараки и убедила его в решении вылететь на Кубу. А чтобы подкрепить это решение, Амин отправил в Москву телеграмму о решении Тараки, запросив специальный самолет для его полета на конференцию.
Некоторые из должностных лиц, сопровождавших Тараки во время его визита в Гавану 30 августа, оказались там также по инициативе Амина, который хотел отослать их подальше. После этой беспрецедентной в своем роде конференции, на обратном пути президентский самолет сделал посадку в Москве. Это было 10 сентября, как раз тогда, когда Богданов только что вернулся домой после отпуска.
Дежурный офицер КГБ неожиданно вызвал Богданова, чтобы сообщить о том, что афганский президент остановится в особняке на Ленинских Горах, неподалеку Московского государственного университета. Но это было еще не все. Один представитель афганской службы безопасности из окружения Тараки срочно просил переговорить с представителем КГБ в Кабуле. Подозревая, что за месяц его отсутствия в Афганистане условия могли кардинально измениться, Богданов попытался отложить переговоры, сказав, что он "не в теме". Заседание легко можно будет провести и на следующей неделе, когда он вернется в Кабул. Однако, по настоянию своих начальников, он все же явился в новый подмосковный штаб КГБ для получения информации. Ознакомившись с последними сообщениями из Афганистана, он понял, что ситуация там ухудшилась даже более, чем он ожидал. Появились слухи, что Амин готовил заговор, чтобы убить Тараки, подтверждением чего служило хотя бы то, что он отстранил от дел сторонников Тараки, которые убеждали президента не лететь на Кубу.
Богданов был вызван на встречу с Крючковым и предложил ему предупредить Тараки о возможных планах Амина. Шеф внешней разведки отклонил это предложение, отчасти из-за того, что у Тараки уже была намечена встреча с Брежневым. Но несколько членов Центрального комитета, с которыми Богданов обсуждал это дело, в конце концов, убедили Крючкова организовать встречу.
Богданов присоединился к группе советников, в которую вошли и другие офицеры КГБ и дипломаты от Министерства иностранных дел, которые встретили своих афганских гостей в аэропорту Шереметьево и сопровождали их на Ленинские Горы. Пока Тараки обедал в своей гостинице перед тем, как отправиться в Кремль на встречу с Брежневым, один из афганцев подошел к Богданову и сообщил, что Амин приказал ему передать важную информацию представителю КГБ в Кабуле - строго за закрытыми дверями. Этот человек сообщил, что Амин категорически настоял, чтобы переводчиком был Сайед Тарун, адъютант Тараки, который также летал на конференцию вместе с президентом. Богданов был опытным офицером разведки, но последующие слова его собеседника поразили его…
- Все, что я скажу Вам, будет неправдой. Мы должны встретиться позже и наедине.
Богданову еще ранее много раз случалось встречаться с Таруном в Кабуле, и он знал его как жесткого человека, который часто с энтузиазмом поддерживал аресты первых лиц правительства. Полковник КГБ довольно хорошо ладил с адъютантом Тараки, но он не знал, что этот усатый афганский офицер был фактически главным сторонником Амина, который тайно использовал свое положение, чтобы организовать слежку за президентом. Амин планировал поставить Таруна главным помощником Тараки, а в скором времени пробить его на место Сарвари, то есть на должность руководителя службы безопасности.
Теперь, стоя рядом, Тарун казалось, сначала даже удивился, услышав просьбу выступить в роли переводчика. Однако он был не слишком удивлен; так как, будучи выпускником Ленинградского метеорологического института, вполне бегло говорил по-русски. Он услужливо последовал за двумя мужчинами, которые собрались для беседы в одной из спален особняка. Там таинственный афганец через Таруна как переводчика обвинил Тараки в заговоре с целью убить Амина, добавив, что четыре министра уже вовлечены в заговор против премьера. Когда афганец уехал, Богданов спросил Таруна, согласен ли он с высказанными обвинениями. Тарун сказал "да", и добавил, что заговорщики, по его убеждению, предполагают убить и его самого.
- Но почему они хотят убить Вас?
- Кто хорошо живет сегодня, хочет жить еще лучше завтра, - ответил Тарун.
Богданов был слегка шокирован.
- Вы понимаете, что Вы говорите? - спросил он. - Это очень серьезное обвинение. Вы будете противостоять министрам?
- Конечно, поскольку я поддерживаю Амина. Мы будем бороться с нашими врагами.
Богданов едва ли мог предположить, что ближайший личный помощник Тараки мог быть агентом Амина. Подавив свое удивление, он спросил Таруна, что он думает об афганском президенте.
- Да он старый дурак! Он не соображает, что делает.
Богданов изо всех сил пытался скрыть свое удивление, пока Тарун сам не прервал встречу, сославшись на то, что ему нужно еще выгладить костюм перед визитом в Кремль. Когда Богданов вышел из номера, афганский чиновник, который первоначально предупреждал его, снова подошел к нему. На этот раз Богданов позвал переводчика из советского МИДа.
- Все, что сказал Вам Тарун, было ложью, - заявил афганец. - Нет никакого заговора против Амина. Он пытается обмануть вас. Это Амин хочет избавиться от Тараки. И только эти четыре министра стоят на его пути. Он хочет устранить их непосредственно перед тем, как захватит самого Тараки.
Чиновник также добавил, что Амин планирует осуществить переворот в ближайшие несколько дней. Это были пугающие, более того, - шокирующие новости. И они, по всей видимости, подтверждали сообщения КГБ из Афганистана, которые Богданов успел прочитать днем ранее.
Тараки вскоре уехал на встречу с Брежневым в Кремле, где советский лидер приветствовал его своим традиционным поцелуем. Затем генеральный секретарь зачитал меморандум Центрального комитета относительно советского отношения к плану Амина захватить власть, что может поставить под угрозу Афганскую революцию. Брежнев дал санкцию для Тараки - хотя и закодированную советским бюрократическим жаргоном, - чтобы тот уволил своего премьер-министра (то есть Амина).
Когда афганский президент возвратился в гостиницу на Ленинских Горах, офицер КГБ снова предупредил его о заговоре Амина, на этот раз вполне недвусмысленно. Но санкция Брежнева относительно отставки Амина оказалась, все же, слишком неясной.
- Товарищ Брежнев намекнул мне об этом, но я не совсем понял то, что он хотел этим сказать, - конфиденциально сообщил ему Тараки.
Теперь уже Богданов, в свою очередь, проникся недоверием.
- Но не волнуйтесь, - заверил президент офицера КГБ. - Спасибо за информацию, но, пожалуйста, передайте моим советским товарищам, что нет никакой причины для беспокойства. Я полностью контролирую ситуацию в Афганистане. Ничто не может случиться без моего ведома.
Таким образом, успокоив советское руководство, Тараки уехал в Кабул. Два дня спустя, 12 сентября, за ним последовал Богданов.
Своевременное предупреждение, сделанное Брежневым афганскому президенту, ясно говорило представителю КГБ о том, что советское руководство имело и другие каналы связи в Кабуле кроме него. Когда сутки спустя Тараки встретился с Амином, тот принялся отрицать все обвинения против него и даже смиренно предложил оставить свой пост, если этого потребует советское руководство. Единственным своим условием он поставил то, чтобы его отставка была одобрена пленумом Центрального комитета НДПА. Племянник Амина позже сказал Богданову, что во время отсутствия Тараки Амин вызвал всех тридцать с лишним членов Центрального комитета - каждого по одиночке - в свой кабинет для беседы. Всем им был задан один вопрос: кого они поддерживают, Амина или Тараки, в то время как все тот же племянник Амина держал пистолет у виска каждого из них.
Некоторые советские советники уже пытались убедить Москву взять дело в свои руки. Они уже продумали решение афганской проблемы: надо убить Амина. К сентябрю группа спецназа КГБ "Зенит" разработала план похищения премьер-министра и доставки его в Советский Союз, где его, по всей вероятности, убили бы. Но санкции на выполнение такой операции они не получили.
VIII
Во время отсутствия Тараки Амин продолжил насаждать среди руководства министерств и ведомств своих родственников и сторонников. Он также произвел кое-какую чистку в отношении сторонников Тараки, обвинив их в развратном образе жизни. Среди тех, на кого было оказано особое давление, оказались четыре министра - министр внутренних дел Ватанджар, министр коммуникаций Гулябзой, министр иностранных дел Маздудяьр и руководитель службы безопасности Сарвари. Надеясь сохранить свои посты и обеспокоенные угрозой свержения президента, они обратились за помощью к самому Тараки. Но тот отказался помочь им, после чего "группа четырех", как теперь прозвал их Амин - не иначе как с намеком на недавнее изгнание нескольких лидеров Коммунистической партии Китая - начала самостоятельную борьбу против премьер-министра.
Чиновники, которых Амин послал шпионить за президентом на Кубе, не присутствовали на его встрече с советским руководством в Кремле. Опасаясь, как бы Тараки не сказал чего-нибудь лишнего в Кремле, премьер-министр приказал разместить батарею зенитной артиллерии на холме около Кабула, чтобы сбить президентский самолет на подлете к аэропорту. Однако возглавляемая Сарвари разведслужба узнала об этом плане и успела вовремя разоружить артиллерийское подразделение.
Поскольку приближалось намеченное время прибытия самолета с Тараки на борту, Амин уединился в своем кабинете и стал слушать. Не услышав никаких взрывов, он понял, что его план потерпел неудачу. Он срочно позвонил в аэропорт и приказал, чтобы самолет зашел на другой круг перед посадкой. Этот маневр дал Амину достаточно времени, чтобы лично добраться туда, поприветствовать и обнять Тараки.
Президент Тараки еще не сознавал, как много изменилось за время его краткого отсутствия. Когда на следующий день он созвал заседание кабинета министров, чтобы обсудить свою поездку в Кубу, то допустил одну оплошность. Он спросил, где Гулябзой и еще один министр, которые опоздали на заседание? "Их арестовали?" - спросил Тараки. По мнению Сарвари, Маздурьяра и Ватанджара этот вопрос свидетельствовал о том, что президент знал о заговоре, который готовил Амин. Но тогда президент сделал тактическую ошибку: "В партии появилась раковая опухоль, и она должна быть вырезана!" - заявил он. Для Амина и его сторонников это прозвучало как зловещее предзнаменование.
Два дня спустя, Амин и Тараки провели целый день наедине в президентском кабинете. Здесь Амин обвинил "группу четырех" в организации попытки убить его и потребовал отставки всех четверых министров.
Когда Богданов прибыл из Москвы в Кабул, Сарвари ждал его в своем офисе. Глава афганской службы безопасности, чья репутация жестокого человека была подкреплена слухами, что он лично принимал участие в пытках и казнях, сказал ему, что Амин уже отдал приказ о его аресте и казни, наряду с остальными членами "группы четырех". Богданов попросил Сарвари организовать встречу с Тараки, после чего отправился в посольство для доклада об этих новостях. Посол Пузанов передал информацию Богданова в Кремль. Но оттуда снова пришла установка установить мир между Амином и Тараки.
Четыре министра явились в советское посольство, чтобы просить защиты. В то время как они находились там, в посольство позвонил Амин и попросил пригласить к телефону министра внутренних дел Ватанджара. "Так значит вы, почетные хранители революции, испугались! - усмехнулся он. - Вы прячетесь от меня как крысы!" Затем Амин передал трубку Тараки, который заверил министров, что они будут в безопасности, и просил вернуться домой.