Я была в Баку лет тридцать назад: того города нет. В нынешнем царит усталое спокойствие индивидуума, много пережившего и оттого несколько оцепеневшего. Сегодня Баку никуда не спешит. Все городские часы стоят. Количество пустых такси превосходит самое смелое воображение. Город чисто метен, но вечером тускл – экономия света. В гостинице "Азербайджан", где поселены были гости фестиваля, в холле висит портрет президента Гейдара Алиева на фоне некоторых красот его солнечного края. Портрет Алиева, с приветливой улыбкой и телефонной трубкой возле уха, размещен и на фасаде Главпочтамта. Это сильно. Маркировать функцию здания изображением действующего президента – гениальное азербайджанское ноу-хау. Надо перенять. Как бы выиграли наши города, если бы на ресторанах, к примеру, красовался Президент России с вилкой в руке, на библиотеках – он же с книгой и т. д., фантазируйте сами. Третий портрет Гейдара Алиева встретился мне на персональной выставке художника-гиперреалиста по имени Муэззин 1960 года рождения. Ранняя мудрость художника удивляет. Возле Портрета стояли букеты свежих роз, а напротив Портрета чинно сидели люди и обсуждали увиденное. Деньги здесь называются "манаты", и для их обретения никаких паспортов в обменнике не требуется. Тысяча рублей превращаются в сто пятьдесят тысяч манатов. Чайник чая – две тысячи манатов, билет в музей искусств – двенадцать тысяч, полкило черной икры – двести двадцать пять тысяч. Приезжий сразу смекает, что жить можно. Тем более что Азербайджан – самая лояльная к России страна СНГ, и никакой вздорной нетерпимости к русским и русскому там – во всяком случае, на поверхности – нет. А путешественнику большего и не надо. Поздно пить боржом и искать любви в ближнем зарубежье.
Кинофестиваль "Восток – Запад", созданный сценаристом, драматургом и общественным деятелем Рустамом Ибрагимбековым, отличается полным отсутствием каких бы то ни было претензий. Нет ни жюри, ни конкурса, ни приглашенных звезд, ни массовидной прессы: фестивальные показы происходили в зале кинотеатра "Азербайджан" вместимостью человек в сто. Что насобирали, то и показали, кто приехал, того и кормили, – так что "мерси Баку", как говаривала одна гостья. Принцип подбора фильмов и приглашения гостей я не постигла, но, проникшись глубоким спокойствием города, где даже лифты несколько секунд медлят, прежде чем открыть двери, поняла, что вся эта суета мне решительно безразлична. Двадцать пять градусов драгоценного Цельсия и оливковые деревья на набережной составляли природный фон исключительной симпатичности, а что касается фона исторического, то, спрашивается, оно нам нужно, да?
Прошли те времена, когда советские интеллигенты, личности, по своей светозарной отзывчивости уверенно приближавшиеся к ангелам, говоря словами поэта, "плакали горько над малым цветком, над маленькой тучкой жемчужной". Цветной мираж многонационального пантеона искусств был создан снаружи – советской империей, изнутри – советской интеллигенцией. Ни того, ни другого больше нет. Россия все решительней идет в сторону разнообразной, в том числе психологической, самодостаточности. Русские были бы готовы смотреть собственное хорошо сделанное кино в любых количествах, но такого кино по-прежнему плачевно мало. Однако мечтать, что оголодавшие россияне пойдут на узбекский или эстонский фильм, не приходится. Они и в советские времена не шибко на это ходили. У кино стран бывшего СССР нет отчетливых перспектив. Поэтому – уж если режиссер "из бывших" отыскал деньги на картину, ему не до конъюнктуры, он делает что-то сильно заветное, наболевшее, из собственных душевных энергий сотканное. Лучший фильм фестивальной программы – "Маймыл" ("Обезьяна") киргизского режиссера Актанбека Абдыкалыкова – как раз и есть такое личное, лирическое повествование о грустной жизни захудалого советского полустанка, о юности, которая прекрасна даже в нищете и убожестве, о цене ветхого, пошлого бытия, которое отчего-то трогает до слез. Чистая, красивая работа в феллиниевском духе имеет множество зарубежных наград, сделана строго и выразительно, но кто ее увидит, где аудитория этого фильма – не знаю. Хоть бы канал "Культура" отважился, показал лучшее кино наших "бывших".
Вот этой пронзительной ноты искреннего высказывания в русских картинах, показанных на фестивале "Восток – Запад", не было почти вовсе. "Олигарх" Лунгина, "Копейка" Дыховичного, "Займемся любовью" Евстигнеева, "Дикарка" Павлова, "Желтый карлик" Астрахана – все это картины разного уровня профессионализма, но есть у них общая черта. Это не о заветном, не о своем, а о чем-то и о ком-то. Понять, для чего режиссеры сняли эти фильмы, что хотели заявить о времени, стране и своей душе, в чем их волнение, какая ими двигала страсть, какая пленяла мысль, мне трудно. Вот Абдыкалыков снял картину про свою жалкую и незабвенную советскую юность, снял в никуда, без надежды на миллионы глаз и нули в сумме прописью – понимаю и сочувствую. Эстонец Арво Ихо в неуклюжем эпосе "Сердце медведицы" рассказал о своей жаркой и безграничной любви к северной природе – тоже понимаю. А отчего я должна сочувствовать проходимцу-"олигарху" в плохом исполнении посредственного актера или стае юных обезьян, одержимых половой истерией, которую они называют "любовью", – не понимаю. Вообще русские картины на фестивале представляли собой, как выразился по другому поводу писатель Василий Розанов, "сон волка в мерзлую ночь о том, что за морем". Исключением стал фильм маститого Андрея Хржановского "Полтора кота", сложный по эстетике, выполненный в смешанной стилистике на основе рисунков, фотографий, стихотворений и высказываний Иосифа Бродского. (Пока Хржановский снял получасовой "пилот", в идеале картина планируется полнометражной.) Понятно, что для российского интеллигента Бродский есть нечто заветное, так сказать, факел и знамя гордого индивидуализма. Но в изобретательных узорах этой картины таилось некое расплывчатое благодушие, на мой вкус, мало подходящее к острой и ядовитой личности поэта. Бродский предстал неким анимационным мальчиком, который, точно бедный Евгений, убегает от нового Медного всадника – истукана Ленина. Впрочем, это только заявка на будущее, и судить о фильме рано – надеюсь, знаменитый режиссер развернет свои фантазии в полном объеме.
Героем фестиваля стал узбекский режиссер Юсуф Разыков – он показал целых две картины нового урожая: "Танец мужчин" и "Товарищ Бойкенжаев". "Танец мужчин" – это расписной киноковер на темы сочной, устроенной мудро и цветисто, народной обрядовой жизни. Красиво и не без юмора. А вот "Товарищ Бойкенжаев" принес фестивалю полтора часа веселья, ибо это сатирическая комедия. Маленькому, дебильному и простодушному человечку родом из детдома, который подвизался в провинциальном городке исполнением роли В. И. Ленина на парадах, поручено строительство грандиозного интернационального кладбища, где, по мысли начальства, все должны лежать рядом – русские, узбеки, евреи… Эпопея со строительством кладбища и поиском подходящего для открытия покойника и составляет уморительно разыгранный сюжет, аллегорически воплощающий судьбу коммунистического миража в Средней Азии. От Бойкенжаева и его интернационального могильника бегут даже полумертвые и совсем мертвые, и только старенький мулла терпеливо ждет своего часа, когда он прочтет поминальную молитву первому покойнику интернационального кладбища – нетрудно догадаться, кто им стал. Этот фильм вполне можно показать по ТВ, он легкий, понятный и веселый, но только опять-таки – кому это может быть нужно? Лично мне было интересно смотреть восточное кино – американское надоело, – но зрителя уже приучили, и ему трудно перестроиться. Хотя кино Индии или Турции было бы нашему зрителю гораздо ближе. На фестивале я видела, к примеру, картину турецкого режиссера Али Озгентурка "Балалайка" – ну чистая хурма. Это дорожная история – русские девушки с водкой и песнями едут в автобусе на заработки в Турцию. Понятно, на какие заработки. Режиссер очень им сочувствует, потому что на этих заработках нет места хорошим девушкам. Соединение грамотного рассказа и удивительного простодушия забавляет – у нас в России такое нежное, нравоучительное простодушие – большая редкость. Наши режиссеры, как правило, холодны и злы – не умеют плакать над маленькими горестями бедных девушек. Где ты, оазис нашей души, ушедшее счастье – индийское кино?!
…Возили нас в горы. Три часа туда – в фисташковой роще ели худых горных кур, – три часа обратно – смотрели место, приобретенное Ибрагимбековым для строительства дачи. Живописно. Видела невероятное: в баре гостиницы "Азербайджан" писатель Чингиз Абдуллаев отмечал с друзьями показ на ОРТ последней серии "Дронго". Писатель выглядел солидно. Со спины чем-то напоминает Юлиана Семенова. По вечерам я читала приобретенную за сорок тысяч манатов книгу Ибн Хашима "Жизнеописание пророка Мухаммада". Чудесное чтение. Особенно мне понравилась одна фраза, рефрен всей книги – эта фраза есть почти на каждой странице, и ею я и завершу свой отчет о кинофестивале стран СНГ и Балтии "Восток – Запад":
"Один Аллах знает, что из этого было на самом деле!"
2002
Одни, без ангелов
(Люди и события 2004 года)
Как-то попробовала претерпеть известную телепередачу, где зрители сами выбирают себе будущих кумиров. (Я частенько слышу: "вы этого не читайте, это не для вас", "вы этого не смотрите, это так… для людей". Но пока в программе телепередач, рекламе кино и афишах театров я не найду слов "можно смотреть всем, кроме Москвиной", буду читать и смотреть!) Среди лидеров оказалась певица с хриплым грубым голосом, вульгарными манерами, блинообразным лицом и каким-то бульканием вместо речи. За нее голосовали, ее, такую, хотели. За Марию Каллас, однако, в свое время не голосовал никто. Она просто появилась, снизошла к публике – и мир замер в трепете и восторге. Но избранность сменилась выборностью, и раз уж мы сами зажигаем себе звезды, Создателю ни к чему трудиться посылать нам героев и гениев. В 2004 году к нам никто не снизошел, ни в какой области. Мы, как говорится, донашивали старое, топоча по проторенной дорожке.
И президента выбрали того же самого, даже не мечтая устроить хоть бы видимость борьбы и конкуренции, и даже председатель Союза кинематографистов Никита Михалков остался на своем посту, бессменный лидер бессмысленного союза. Президент по-прежнему имеет вид человека, который что-то знает, но никому не скажет; Михалков, наоборот, всегда говорит все, что знает, а знает он одно: интересы Отечества, кинематографа и его семьи от века слиты в священный тройственный союз. Посягают на этот союз исключительно бесы (которые, я думаю, давненько заморочили Никиту Сергеевича, только они не снаружи, как думает он, а, как положено, внутри)…
В ходе современного "русского спектакля", конечно, попадаются способные артисты – но и они знакомы до слез. Глубокой ночью на одном из локальных питерских каналов мною был обнаружен В. В. Жириновский. Он вдохновенно рассказал о будущем России – оказывается, международное еврейство, считая, что Израиль обречен, а у Америки нет будущего, запланировало лет через 30–40 создать на территории России новое еврейское государство. Разумеется, процветающее – что у евреев может не получиться-то. Думаю, Жириновскому следовало бы вести авторскую программу типа "Спокойной ночи, малыши" – для тех, кто интересуется геополитикой. Правда, сны после этого будут сниться болезненно-яркие, с причудами и безумствами, подстать неподражаемым речам лидера ЛДПР, ну и ладно. Владимир Вольфович, ваши петербургские избиратели поручили мне спросить: а когда Константинополь будет наш? Мы заждались тут уже.
Частная жизнь может, если повезет, доставлять радости. В общественную лучше не заглядывать. Сунешься в новости – а там рапортуют: премия "Национальная гордость России", по результатам голосования читателей газеты "Аргументы и факты", присуждена губернатору Санкт-Петербурга Валентине Матвиенко "за выдающееся укрепление региона". Вы хихикаете, потому что вы не из Петербурга. А нам, жителям укрепленного региона, надо думать – как же теперь жить-то, на одной земле с воплощенной гордостью России, в каком материале увековечивать ее слова и дела, на какой из центральных площадей подыскивать место для памятника…
"Люди как люди… в общем, напоминают прежних" – да, диагноз булгаковского Воланда жителям 30-х годов двадцатого века в ситуации начала века двадцать первого уже нуждается в уточнениях: иногда напоминают, а иногда и вовсе нет. Например, скандал с Филиппом Киркоровым, оскорбившим ростовскую журналистку Ирину Ароян, аналогов в истории не имеет. На наших глазах артисту, мнившему себя свободным, были предъявлены строгие требования его истинного хозяина. И оказалось, что этот хозяин, "пипл, который хавает", непредсказуем. Взял вдруг и перестал хавать, и потребовал от своих слуг соблюдения норм цивилизованного поведения. Это произошло впервые в отечественной истории и произошло потому, что единственная область русской жизни, где действительно восторжествовала демократия, – шоу-бизнес, популярное искусство – с угрожающей яркостью показала: народовластие двойственно, коварно. Киркоров, человек неглупый, но развращенный "дедушкиным временем" веселого произвола, опрометчиво списал происшедшее на происки завистников. И не понял, что это его настоящий господин вдруг взял хлыст. А что у него на многомиллионном уме и какие псевдоформы готовится вылепить загадочный русский Солярис – неизвестно.
Определяющий фактор современности – массовое сознание. Мы пришли к этому с опозданием, подмороженные эпохой застоя. Стагнация, губительная для общественной жизни, была полезна для культуры, ведь вяловатую партийную цензуру можно было обойти, а вот диктатуру масс – как правило, это и диктатура невежества – не свергнешь ничем. Тот тип культуры, когда избранные творили, а профаны внимали, уходит в прошлое. Уходят талант, вдохновение, оригинальность. Массы выбирают сами, и выбирают похожее и подобное, а не особенное и оригинальное. Пока, правда, на оригинальное есть небольшая квота. В размере малых залов и клубов, где выступают певцы, умеющие петь, и артисты, владеющие своей профессией.
В отчаянных муках и корчах агонизирует театр "главных режиссеров", театр режиссерского произвола, у истоков которого стояли исполинские фигуры Мейерхольда и Таирова. Их нынешние наследники, за редким исключением, агрессивно невежественны, не знакомы с традициями. Не обладая ни талантом, ни умом предшественников, они, тем не менее, бойко сбывают свой товар. Режиссера Нину Чусову, которая любит заявить, что-де и Островский скучный драматург, и Мольер плохой писатель, никто не выводит за руку из русского театра, чтобы выпороть на конюшне. За ней ведь стоит масса недоучек, для которых высокая "господская" культура сложна, скучна и непонятна. Знатоки театра бегут в ужасе от пошлого кривлянья чусовских спектаклей. Критики, надувшие этот мыльный пузырь, – и те, после мхатовского "Тартюфа" Чусовой, в страхе от содеянного: тошнотворным запахом инфернальной скверны, уничтожением базовых ценностей русского театра, профанацией драмы и актерского труда несет от деятельности "новаторов". Ну и что? Спрос-то есть. И руководители крупных театров охотно впрыскивают инъекцию мнимого новаторства в дохлых лошадок своих коллективов, надеясь, что от этого они все-таки пару раз еще взбрыкнут ногами.
Старообрядческое "не приемлем" доносится разве со стороны величавого старца, Малого театра – может, А. Н. Островский, угрожающе сидящий у входа, помогает, отметая нечисть. Во всяком случае, умное и прекрасное слово Островского можно услышать во всей силе только там. Там публика иногда возвышается до гения, а не гений унижается на потеху черни, в угоду ее мелким мыслям и ничтожным чувствам.
Свой юбилей в этом году отпраздновали благородные госпожи – кинорежиссер Кира Муратова и актриса Алиса Фрейндлих. Затворница из Одессы и леди из Петербурга никогда не встречались в общем творчестве, а жаль – у них много общего. И гордый талант, никогда никому не угождавший, и оригинальный ум, и неистребимая ничем женственность, и безразличие к фальшивым почестям и медийной суете. Отличные работницы, они продолжают трудиться: Муратова сняла прелестную картину "Настройщик", Фрейндлих вернулась на сцену Театра имени Ленсовета, покинутую более двадцати лет назад, и сыграла премьеру спектакля "Оскар и розовая дама". Если задаваться старинным вопросом – "делать жизнь с кого?" – то я бы выбрала их, Фрейндлих и Муратову. Не все же хлопотать об удвоении ВВП, существует ведь еще и ЧСД (чувство собственного достоинства).
На юбилейном вечере в БДТ Фрейндлих поздравил, в числе прочих, руководитель Федерального агентства по культуре Михаил Швыдкой. Он подарил актрисе корзиночку полезных в хозяйстве вещиц, где были и гвозди, по его признанию – цитирую – "стыренные со строительства Мариинского театра". "О, теперь понятно, куда все пропадает", – элегантно отшутилась Алиса Бруновна. Таким вот образом руководитель культуры встретился с объектом своего попечения. С культурой.
Однако вовсе не муратовский трагикомический этюд о нравах, явно не дошедший до зрителя, определил ландшафт отечественного кинематографа, а несколько картин режиссеров среднего возраста – "Водитель для Веры" Павла Чухрая, "Свои" Дмитрия Месхиева, "Мой сводный брат Франкенштейн" Валерия Тодоровского и, главным образом, "Ночной дозор" Тимура Бекмамбетова. Первые три картины балансируют между индивидуальностью режиссеров и законами массового восприятия. Все-таки в них еще различимы следы личного почерка, собственного стиля, приметы живого дыхания. Последняя – вся без остатка обращена к массам. На такую любовь нельзя не отозваться, и массы отозвались охотно и полнозвучно. Я не видела ни одного человека, который бы эту картину не посмотрел, и ни одного человека, кому бы она всерьез понравилась, но это не удивительно – мы что, любим моющее средство "Фэйри"? Нисколько; а поголовно покупаем. На премьере в Питере рядом со мной сидел человек и вел себя плохо: стонал чего-то, постоянно выходил из зала, прикладывался к фляжке. На мой выговор страдалец тихо ответил: "Извините, я – автор сценария". Пришлось простить Сергею Лукьяненко его законные муки, за которые он был вознагражден тысячекратно, став самым популярным писателем года (сам цикл романов о "дозорах" был написан куда раньше). Книги Лукьяненко занимательны; хуже Стивена Кинга и ранних Стругацких, но куда лучше Гарри Гаррисона и Ника Перумова. Вообще жанр фэнтези идеально ложится на душу русских Обломовых всех возрастов – чем серее и мельче жизнь, чем очевидней деградация общества, лишенного идеалов, тем приятнее воображать бурные битвы эльфов с гномами. Вы думаете, это шайка начальников, набивающая мошну? Э нет, то Рыцари Сумерек выполняют задание Синего Паука, пока в далеких мирах отдыхает побитое который век Светлое Воинство. Нормальная психотерапия.