Руда отгружается в СССР…
Урана было мало. Очень мало…
До войны геологи им почти не занимались, а потому разведанных месторождений не было.
Теперь же все геологические партии обязаны были докладывать об урановых рудах, искать их, даже там, где, казалось бы, их и не должно быть. И, конечно же, было создано множество специальных экспедиций, главная задача которых - поиски урановых руд.
Немало геологов не выходили "в поле", работали в своих институтах и библиотеках, но, тем не менее, вели самый активный поиск урановых месторождений. И их успехи были весьма значительны! По документам они изучали все месторождения в соседних с СССР странах, и если появлялись хоть малейшие намеки на то, что там есть возможность добывать уран хотя бы в ничтожных количествах, то сразу же предпринимались энергичные меры. В Чехословакии, Германии, Болгарии, Венгрии уже действовали Акционерные общества (кто сказал, что рынок к нам пришел только после 91 - го года?!) по добыче урановых руд. Теперь пришла очередь и Польши.
8 марта 1947 года Л. Берия пишет письмо И. Сталину: "Представляю на Ваше рассмотрение проект решения об организации разведки и добыче урана на территории Польши…"
Слово "уран" вписано рукой Берии. Три месяца назад группа геологов и горных инженеров, которую возглавлял генерал Мешик (особо доверенное лицо Берии), отправилась в Польшу. Они обследовали Кузнецкое месторождение в верхней Силезии. Ранее оно называлось "Шмидебергским", и в немецких документах числилось как "железорудное". Но было известно, что параллельно с железной рудой здесь шла добыча радия. За 15 лет его получили здесь 4 грамма. Берия сообщал Сталину:
"Обследованием установлено следующее:
Урановая руда найдена в бывшем Шмидебергском железном руднике, добывающем в настоящее время 40 тыс. тонн железной руды в год.
На руднике обнаружено 160 тонн добытой руды со средним содержанием около 1 % урана и 1,5 тонны отсортированной руды с содержанием до 15 % урана (руда отгружается в СССР).
При обследовании получены сведения о том, что уран встречался также и в других шахтах и штольнях, расположенных в районе Шмидеберга (Купферберг, Вольсфальд, Ландек, Арнсберг и другие.
В настоящее время, до проведения детальной разведки, еще нельзя определить возможные запасы урана в недрах Кузнецкого месторождения, но уже собранные при обследовании данные являются вполне достаточными, чтобы ставить вопрос об организации смешанного Польско-Советского предприятия по разведке и добыче урана на Кузнецком и других месторождениях урана на территории Польши".
Переговоры с правительством Польши вело Министерство внешней торговли. Конечно же, было получено согласия на разведку и добычу урана, однако, по мнению поляков, предприятия не должно быть смешанным, а чисто польским.
Как ни странно, но Сталин согласился с предложениями поляков. Уже через десять дней он подписал Постановление Совета Министров СССР № 600–208 сс/оп "Об организации добычи радиоактивных руд на территории Польской республики". В нем советско-польское предприятие, о создании которого писал Берия, не упоминалась. Организовывалась Постоянная советскопольская комиссия "для рассмотрения и утверждения планов геологоразведочных работ, строительства и добычи руды, рассмотрения других вопросов предприятия "Кузнецкие рудники", требующие совместного с польской стороной решения, а также для повседневной помощи рудникам в их работе".
Правда, на должности технического директора, главного инженера, главного геолога, начальника отдела технического контроля назначались советские специалисты, но тем не менее предприятие "Кузнецкие рудники по добыче железной руды, радия и сырья для красок" оставалось польским.
С лета 1947 года здесь начались активные геологоразведочные и поисковые работы. Вагоны с рудой, содержащей уран, отправлялись в СССР на переработку. В тех реакторах, что нарабатывали плутоний для первых атомных бомб, бесспорно, был и уран с рудников, носящих очень русское название "Кузнецкие".
"…Не просто режим, а образ жизни"
О секретности "Атомного проекта" уже сказано немало, но еще явно недостаточно, потому что для каждого человека она была особенной, своей. В зависимости от собственного склада характера, от воображения, эмоций, наконец, даже национальности режим секретности приобретал разные черты, а потому описывается участниками событий по-разному.
Внес свою лепту и профессор Л.В. Альтшулер - один из пионеров "Атомного проекта". в своих воспоминаниях о "затерянном мире Харитона" - так он называет КБ, где создавались первые образцы ядерного оружия, - Лев Владимирович пишет:
"Угнетающе действовал и режим секретности. Это был не просто режим, а образ жизни, определявший манеру поведения, образ мысли людей, их душевное состояние. Преследовал меня один и тот же сон, от которого я просыпался в холодном поту. Снилось мне, что я в Москве, иду по улице и несу в портфеле документы СС (совершенно секретно). И я погиб, так как не могу объяснить, как и с какой целью они туда попали. Но это всего лишь сон. А однажды почти так же случилось со мной наяву. Придя вечером с работы (по счастью, не в Москве, а на объекте) и развернув газеты, которые нам заботливо доставляли на работу, я с ужасом обнаружил среди них секретные документы, которые я был обязан сдать в конце рабочего дня в первый отдел. Однако вместо этого я по рассеянности вместе с газетами положил их в портфель. Моим первым импульсом было доложить о допущенном нарушении режима секретности и сдать документацию. Спасла меня мой добрый гений, моя жена Мария Парфеньевна Сперанская, бывшая, кстати, первым взрывником объекта. Она категорически воспротивилась этому, понимая, конечно, что честность в данном случае наказуема, и очень серьезно. Ночью я держал документы под подушкой, а утром, явившись на работу первым, положил их в сейф, после чего пошел в отдел режима и "сознался", что вчера не успел сдать эти документы и оставил их в сейфе. Такое нарушение, очевидно, не было серьезным и мне его простили".
Во сне ученый "видел" Москву. Родной город в те годы снился многим, так как они уже не надеялись вернуться туда. Строки из песни, написанной физиками, недвусмысленно предупреждали:
От Москвы до Сарова ходит самолет,
Кто сюда попал, обратно не придет…
По законам секретности с "Объекта" не выпускали не только в отпуска, но и на похороны отца и матери.
Урок секретности
Секретность в "Атомном проекте" была тотальной! Даже между собой руководители объяснялись на "эзоповом языке". А в Плутониевом институте (легендарной "Девятке") слова "плутоний" и "бомба" никогда не упоминались. Однажды, уже в 70-х, когда, казалось бы, секретность слегка смягчилась я позвонил по "кремлевскому" (то есть защищенному от подслушивания шпионами) телефону академику Андрею Анатольевичу Бочвару и сказал, что министр Славский разрешил мне встретиться с ним, чтобы он рассказал о получении первого королька плутония. И к моему удивлению, академик тотчас же ответил, что никогда ничего не слышал об этом, мол, ничем мне помочь не может… А спустя пару лет, когда мы познакомились ближе, Андрей Анатольевич признался, что даже в своем кабинете в институте, в окружении ближайших сотрудников и помощников слово "плутоний" он не произносит. "Поймите, - сказал он, - секретность у нас въелась в каждую клеточку, и отрешиться от нее мы уже не можем".
Действительно, секретность в "Атомном проекте" пронизывала всех и вся. Исключений не существовало. И об этом свидетельствуют документы "Атомного проекта".
20 апреля 1948 года выходит Постановление СМ СССР № 1274-483 сс/оп "О тов. Музрукове". В нем, в частности, говорится:
"Совет Министров ПОСТАНОВЛЯЕТ:
Считать установленным, что директор комбината № 817 Первого главного управления при Совете Министров СССР т. Музруков допустил легкомысленное, безответственное отношение к соблюдению секретности…
Начальнику комбината № 817 т. Музрукову за безответственное, легкомысленное отношение к соблюдению секретности объявить строгий выговор и предупредить т. Музрукова о том, что он будет привлечен к судебной ответственности в случае нарушения им правил секретности в дальнейшем".
Чем же провинился знаменитый директор "Уралмашзавода", Герой Социалистического труда Борис Глебович Музруков, если сам Сталин ему объявляет строгий выговор?
Дела на комбинате, где сооружается реактор для получения плутония, идут неважно. Уже несколько раз срываются сроки пуска, и, по мнению Сталина и Берии, необходимо "укрепить руководство". Ефима Павловича Славского понижают в должности до главного инженера, а директором назначают Музрукова. Сталин помнит, что Музруков блестяще справился во время войны со всеми его заданиями. Конечно же, новое назначение для Бориса Глебовича совершенно неожиданное, и одного из близких друзей он просит достать хоть какую-нибудь литературу по атомной энергии. И ему же обещает, что возьмет с собой на новое место работы.
Музруков не подозревает, что отныне он находится под бдительным оком Министерства государственной безопасности. Берия тут же получает информацию о контакте Музрукова со своим приятелем-инженером, который, в свою очередь, обратился к библиотекарю за нужной литературой. По законам "Атомного проекта" лишь МГБ СССР имеет право приглашать на работу специалистов, и только это ведомство обеспечивает работников нужной литературой. Таким образом, Борис Глебович нарушил два правила безопасности.
После проверки чекистами оказалось, что приятель Музрукова "не может быть допущен на работу на комбинате № 817 как человек, не внушающий доверия", ну а библиотекарь "характеризуется как человек, имеющий подозрительные связи". Это и послужило основой Постановления Совета Министров СССР.
Вероятнее всего, оба знакомых Музрукова были безгрешными - просто Берия воспользовался самим фактом, чтобы преподать "урок секретности" известному в стране человеку и на его примере показать, кто именно хозяин в "Атомном проекте".
Новый директор будущего комбината "Маяк" вступил в должность со строгим выговором. А вскоре здесь он получит вторую звезду Героя Социалистического труда. Однако "урок секретности" он запомнит на всю жизнь…
Атом для мира. Но пока секретно…
Историки любят шарахаться из одной крайности в другую. Все зависит от того, какой именно "заказ от власти" они получат. Впрочем, и пропагандисты тоже…
В самый разгар холодной войны, когда ядерная гонка двух сверхдержав - СССР и США - приобрела невиданный размах, газеты пестрели статьями о мирном использовании атомной энергии. Популяризаторы науки рассказывали о благородном влиянии излучений на рост цветов и злаков, о консервировании с помощью волшебных лучей, об излечении неизлечимых форм раковых опухолей. И самое главное во всей этой пропаганде то, что это была правда: роль ионизирующих излучений в разных областях нашей жизни - от промышленных установок и до лучевой терапии - огромна и весьма полезна.
А потом холодная война стала прошлым, и тогда уже шквал критики обрушился на военно-промышленный комплекс, на физиков, на весь "Атомный проект", мол, все, кто участвовал в нем - злодеи, способные думать только об одном: как уничтожить планету и все живое на ней.
Мы разучились думать и мыслить, а потому предпочитаем только черный цвет или белый, в разные там оттенки и полутона стараемся (или уже не умеем?) не замечать. Нам кажется, что жить так легче, и ошибаемся!
Представление о том, что ученые и руководители страны были заняты только одним - созданием атомной бомбы - ошибочно. Да, нужно было в кратчайшие сроки создать новую оборонную отрасль промышленности и сделать ядерное оружие, и этим в основном занимались участники "Атомного проекта СССР". Однако далеко не все ученые страны были привлечены к нему, и у них был свой интерес к новым направлениям в науке, рожденным ядерной физикой.
Президент АН СССР академик С.И. Вавилов направляет И.В. Сталину подробные предложения об использовании ядерной энергии в технике, химии, медицине и биологии. Этот тематический план был результатом коллективной работы многих членов Академии наук. Их предложения президиум Академии обобщил, выделил главные направления и представил Сталину.
Заканчивался 1946 год. И.В. Курчатов еще не пустил свой реактор - это случится через две недели, но Совет Министров СССР принимает Постановление № 2697–1113 сс, которое определяет судьбу мирного атома. Это случилось 16 декабря 1946 года.
"Пусть будет атом рабочим, а не солдатом…"
Фраза Курчатова, сказанная им через десять лет, станет крылатой. Жаль, что нет возможности запускать время вспять, иначе великий ученый ХХ века должен был сказать ее именно в декабре 46-го, когда мирный атом начинал свою биографию.
Как всегда в таких случаях, Постановление СМ СССР отличалось конкретикой:
"1. Принять представленный президентом Академии наук СССР акад. Вавиловым С.И. тематический план научных и исследовательских работ в технике, химии, биологии и медицине по изучению атомного ядра и использованию ядерной энергии, подлежащих выполнению научно-исследовательскими учреждениями Академии наук СССР и министерств согласно Приложениям № 1 и 2.
2. Для руководства научно-исследовательскими работами… образовать при президенте Академии наук Ученый совет в составе: акад. Вавилов С.И. - председатель, акад. Скобельцын Д.В., акад. Фрумкин А.Н., акад. Несмеянов А.Н., акад. Орбели Л.А., акад. Максимов Н.А., чл. - кор. Академии наук СССР Кикоин И.К., проф. Франк Г.М…"
Понятно, что сразу же уровень исследовательских работ в новой области был задан очень высоким: имена крупных ученых говорят сами за себя.
Приложение № 1 было "секретным". В нем различным научным учреждениям и институтам поручались темы, которые в какой-то мере соприкасались с разработкой оружия. К примеру, в этом списке значились:
"…Поисковые работы по вопросу прямого преобразования энергии радиоактивного излучения в другие формы энергии.
… Сжимаемость металлов при высоких и сверхвысоких давлениях.
.Радиохимические исследования.
…Изучение радиоактивного распада в земной коре.
…Влияние облучения ионизующей радиации на рост и обмен веществ.
…Действие радиоактивных излучений на функции органов чувств.
… Терапевтическое применение новых видов радиации и радиоактивных веществ как метод изучения действия радиации на здоровый и больной организм…"
Приложение № 2 было "открытым". Оно содержало перечень работ, которые надлежало выполнять по поручению Ученого совета АН СССР в частности:
"…Изучение свойств нейтрино и его влияния на ядерные процессы.
…Изучение моментов атомных ядер оптическим методом.
…Конструирование типовых приборов для радиоактивных исследований (ионизационные приборы, камеры Вильсона, счетчики и пр.)
…Обмен веществ в растениях (с помощью меченых атомов).
…Диагностическое использование искусственных радиоактивных веществ как метод изучения заболеваний.
…Проблема источников звездной энергии в связи с ядерными реакциями в условиях высоких давлений и температур.
.Исследования распределения изотопов на поверхности звезд по звездным спектрам в связи с проблемой источников звездной энергии…"
Мне кажется, тут уместны небольшие комментарии.
Во-первых, многие современные направления в нашей науки, гордящиеся своими достижениями, начали бурно развиваться благодаря этому постановлению.
Во-вторых, иногда нынче говорят о том, что власть не должна вмешиваться в процесс развития науки. Этот пример из 1946 года показывает, что такие утверждения неверны: власть должна прислушиваться к мнению ученых и, опираясь на него, поддерживать их - только в этом случае успех обеспечен.
И, наконец, последнее. Уровень чиновников, которые принимают те или иные документы, связанные с развитием науки и промышленности, должен быть высоким - по крайней мере, их образованность должна соответствовать тем решениям, которые они должны принимать и выполнение которых обеспечивать. События в России в 90-х годах ХХ века и начале ХХI убедительно продемонстрировали, как необразованность и некомпетентность чиновников в высших эшелонах власти приводит к трагедии государства и общества.
Хранить только в личном сейфе!
Создавалось впечатление, что И.В. Курчатов не хочет расставаться с "агрегатом № 01"!
24 марта 1947 года он посылает Л.П. Берии подробный отчет о научных результатах, полученных с помощью уран-графитового котла с 25 декабря 1946 года и до 20 марта 1947 года. Перечень исследований, проведенных за три с половиной месяца, внушителен, что позволяет Игорю Васильевичу просить Берию (а следовательно, и Сталина) не переносить котел из Москвы на площадку завода № 817, как это предусматривалось первоначально.
Сам же Курчатов предполагал осуществить физический пуск котла, а затем разобрать его, чтобы использовать материалы (их ох как не хватало!) в первом промышленном реакторе. Однако ситуация изменилась, и об этом Курчатов пишет Берии:
"…решение неотложных задач технического проекта промышленного котла будет в полном объеме получено к нужным срокам только в том случае, если физический котел будет работать на площадке лаборатории до 1 сентября 1947 года".
Именно к этому сроку Курчатов предполагает провести исследования влияния радиации на конструкционные материалы. Важно выяснить, как именно изменяются их механические свойства.
Берия дает "добро". На документе приписка: "По указанию тов. Берия Л.П. прошу хранить этот документ только в своем личном сейфе". А распоряжение о дальнейшей судьбе "агрегата № 01" выглядит так:
"Обязать Лабораторию № 2 АН СССР осуществить разборку агрегата № 01 к 1 ноября 1947 года и передать содержащийся в нем металл и двуокись А-9 Первому главному управлению при Совете Министров Союза ССР для использования, в том числе: 3000 кг блоков металла для извлечения конечного продукта, 3500 кг блоков металла, некондиционных по размерам, 6000 кг блоков металла, некондиционных по примесям, и 11 570 кг двуокиси для переработки и выплавки кондиционного металла, а 21 000 кг блоков металла - для использования в агрегате № 1".
Материалов и урана (а-9) для первого промышленного реактора не хватало катастрофически, а потому и сам Курчатов не возражал, чтобы первый реактор, пущенный им в Москве, был разобран. Но история распорядилась по-своему. Строительство "агрегата № 1" задерживалось, запланированные сроки срывались, а потому "агрегат № 01" пока не имело смысла разбирать. Да и Курчатов ошибся: он еще не знал, что для исследовательских работ по воздействию радиации на конструкционные материалы потребуются не месяцы, а многие годы. И в таких научных работах "агрегат № 01" будет незаменим.
В "Отчете о ходе научно-исследовательских и практических работ по получению и использованию атомной энергии за 9 месяцев 1947 года", представленном И.С. Сталину говорилось: