Начиналась она к западу от Марьиной рощи из большого болота, называвшегося в XVII веке Пашенским, Памшенским или Помшинским (по-мшинским – то бишь "по мши-ну" – мху). Марьина роща и само по себе место легендарное. Но у Помшинского болота есть и собственная легенда. Она рассказывает о том, что некогда в этих местах было вполне пригодное для проживания безо всякого болота место. Примерно в XIV веке там обосновался некий барон Резняк (видно, обожал резать да убивать), невесть как явившийся в Московию из заморских земель. И был он жестокосерден и пощады не знал. Всего опасался, видно, было чего. Особо не любил незнакомых, невесть откуда забредающих странников. Таких он сажал в особую башню пыток и приказывал казнить. Но однажды молодая цыганка вызволила одного из странников и прокляла земли барона. Самого его оборотила в волка. А земли баронские стали болотом, отягощенным мистической и жестокой историей. Про это непременно стоит почитать московскую легенду, данную в конце книги, чтобы сейчас не прерывать рассказ о собственно Неглинной реке. Но одно ясно: даже исток реки Неглинки был овеян мрачными и мистическими легендами – что уж говорить о самих водах реки?
От истока река Неглинка идет по Стрелецким улице и переулкам, району Сущевки (Старосущевки и Новосущевки), от района станции метро "Новослободская" переходит на Самотеку (Самотечные улица, переулки и площадь). Затем Не-глинка заходила под Цветной бульвар и выходила в районе Трубной площади, где в 1817 году и была заключена в огромную трубу. Потом река поворачивала на юго-запад. Вы не поверите, но и сейчас она течет под ЦУМом, Театральной площадью, Манежной площадью, выходит к Кремлевской стене, идет под Александровским садом и у Водовзводной башни Кремля впадает в Москву-реку. А мы ничего этого не видим, для нас Неглинка – река-призрак. Так стоит ли удивляться, что там творятся самые наимистичнейшие дела?
Судите сами. В 1966 году проведено второе устье, поскольку, как показали постоянные наводнения, одно устье не справляется с водами хулиганистой Неглинки. От Театральной площади прорыли коллектор километр длиной и 4 метра шириной под улицами Никольской и Варваркой. Так что Неглинка начала сливать воды в Москву-реку рядом с гостиницей "Россия". Собственно, в то время гостиницу-гигант и строили – начали в 1964-м и закончили в 1969-м. Здание вышло – картинка. Только вот жить в нем никто не рвался. Даже командировочные постояльцы старались слинять из нее – хоть к друзьям, хоть к знакомым, хоть просто на постой за свой счет. Мой друг, поживший там 10 дней, заявил, съезжая, что уж неделю спать не может, и не в тараканах, кишащих там, дело, но в самом духе и настроении. Все время что-то кажется ночами, мерещится. Ему, например, грезился мужчина во фраке и котелке по моде конца XIX века, а его коллеге – какая-то боярышня в старинной шубе с рукавами до полу.
И ведь немудрено! Именно на истоке реки скапливается больше всего странного мистического негатива, призрачных видений, прошедших сквозь Времена. Ну и что в итоге дал этот негатив? Гостиницу "Россия" вместе с ее знаменитым концертным залом и рестораном, где пытались возродить старинный "Яр"… снесли. И на ее месте никак не могут решить, что же строить.
Неудивительны и те фантасмагорические события, что происходят во время наводнений, когда Неглинка набирает самую Силу.
В 1973 году во время мощного наводнения (вот и второе русло не спасло!) произошло ЧП – прямо на Неглинной улице из коллектора воды подняли на поверхность. труп неизвестного мужчины. Одежду его сочли старомодной – но ведь каких только чудиков не живет в Москве. И в конце века столичные старорежимные старушки часто то в шляпки, то в митенки облачались. Впрочем, криминалисты, прибывшие на место, одеждой не стали заморачиваться – за время пребывания в воде она истлела и разорвалась. Но вот во внутреннем зашитом кармане обнаружилась невероятная находка – тяжелый золотой перстень с большим бриллиантом. Наверняка краденый. Иначе отчего карман зашит?
Милиционеры прошерстили архивы – выяснили, что подобный перстень ни у кого во времена СССР не пропадал. Конечно, возможно, кольцо украли у коллекционера-антиквара, но ведь тогда было не как сейчас – все коллекционеры тоже стояли на негласном учете. И про их коллекции тоже было известно. Ни у кого из них подобного сокровища не имелось.
И вот тогда следователь Егор Соболев решил обратиться за ответом к истории… реки Неглинки. И обнаружилась фантастическая, но реально произошедшая история, связанная с перстнем, подаренным Екатериной Великой некоей певице. Наверное, вы уже догадались, что певицей той была Елизавета Сандунова. Та самая, о которой рассказала невероятную историю легендарная актриса Александра Яблочкина. Та самая певица, что выстроила на Неглинке-реке легендарные бани, существующие и по сей день.
Но какой же мистической нитью оказался связан перстень, выловленный из Неглинки XX века, с певицей века XVIII? А давайте вспомним историю…
Сандуны: мыльная опера
Улица Неглинная, 14
Молодой тенор Метальников подловил у проходной Петровского театра Евлампию Прохорову да и зашептал на ухо:
– Скажи нашим юным певуньям, бабушка, что начальство на завтра банный день назначает!
Прохорова, исполнявшая роли благородных старух, аж крякнула от удовольствия – вот вовремя! А то от новых декораций пыль столбом, от свежекрахмаленых костюмов тело чешется, да и на майских улицах Москвы жарища. Конечно, ежели кто богат, в собственной бане городскую пыль смыть может. Да актерам свои баньки откуда взять? Сполоснешься в лохани – вот и все мытье! Пару лет назад общественные бани в Москве в одну ночь сгорели. Теперь только купчиха Ломакина держит "помойное заведение" на реке Неглинной. Народ туда затемно очереди занимает.
– С утра женскому полу назначено, а с полудня – мужескому, – сладко прошептал молодой тенор. – Ну уж а я пораньше прибегу. Наши сударушки в рубашках – краса-истома. Подгляжу! Особенно за новенькой певицей – Лизонькой Сандуновой!
– Цыц, охальник! – Старуха Прохорова ткнула молодого тенора под ребро пальцем. – Это мы тут к простым нравам привычные, а Елизавета Семеновна – столичная штучка. В Санкт-Петербурге, говорят, любимицей самой императрицы Екатерины Великой была!
– А что ж тогда в Москве оказалась, вроде как в ссылке? – удивился Метальников.
– Это дело непонятное… – огрызнулась старуха. – Темное дело…
– Все темные дела на просвет одинаковы! – Молодой ловелас сверкнул очами. – Муженек-то у Сандуновой, хоть и первостатейный артист, да на десяток лет своей сударушки старше. Небось та и завела амуры непозволительные. Вот из столицы и спровадили.
– Молчи, сплетник! – зашипела Прохорова, поведя глазами.
Тенор обернулся да ахнул – на лестнице стояла та самая столичная штучка. Лихо подкрутив ус, театральный повеса кинулся к ней поцеловать ручку. Да только натолкнулся, как на стенку, на холодный взгляд красавицы.
Хороша, ничего не скажешь! Глаза темные, бездонные, фигурка точеная, плечи обнаженные словно из алебастра вылеплены. Но ишь как неприступна. Руки не подала и только осведомилась глубинным бархатным голосом:
– Мы, кажется, не представлены?
Ну прямо дворцовый церемониал! К чему такой за кули-сами-то? Любимец театральных дам не привык к холодным взглядам.
– Я – ваш партнер, тенор Метальников! – усмехнулся он. – Позвольте вам первой сообщить: в завтрашний выходной начальство назначает банный день!
Красавица даже не смутилась, только плечами пожала – мне, мол, что? И тут коварный ловелас не сдержался с подковыркой:
– Вы ведь у нас в оперной труппе самая молодая будете. Так что вам, несравненная, почетная обязанность выпадет – журавлем воду для наших почтенных матрон качать!
Старуха Прохорова оттеснила насмешника:
– Не слушайте его, красавица наша! Конечно, у нас тут все по-простому. В Петербурге-то, говорят, водопроводы провели. А у нас в московских баньках люди сами себе воду из Не-глинки нехитрым журавлем качают. Да вас это не коснется, на то девчонки из хора есть. Зато помоемся все всласть! – И старуха сладко зевнула.
Сандунова натужно улыбнулась и выскользнула из театра. Вот как жизнь повернулась! В Санкт-Петербурге была Лизонька оперной примой, пела перед самой государыней, а в Москве она никому не известна. Тут свои оперные примы есть. Пусть и не такие умелые, как блистательная Сандунова, зато свои, любимые. Хорошо мужу, Силе Николаевичу, он на московской сцене еще задолго до петербургской играл. Здесь его все помнят, считают лучшим комиком. А Лизе вон предлагают воду для московских старух таскать!..
А ведь было время… Лиза зацокала каблучками по мощеной мостовой – не хочется брать извозчика, когда идешь, все ярче вспоминается…
Семь лет назад, в январе 1787 года, 15-летняя Лиза впервые спела в концерте на Эрмитажной сцене, и не что-нибудь, а сложнейшую арию из оперы Паизиелло "Служанка-госпожа". Придворные громко, ничуть не заботясь о чувствах исполнителей, обсуждали певиц. Лизой все восхитились – меццо-сопрано, редкое по красоте и силе с диапазоном в три октавы. Сама императрица пожелала ее пред свои светлые очи. Высокая, грузная, но все еще обаятельная, Екатерина Великая стояла в Голубой зале, одетая по-домашнему в расшитый жемчугами капот, ведь и сам Эрмитажный театр считался "домашним". Живые глаза императрицы жадно впились в молоденькую певицу, которая присела в нижайшем реверансе, опустив очи долу.
– Как тебя зовут, милая? – с улыбкой осведомилась императрица.
Лиза заалела, как маков цвет, и еле слышно выдавила:
– По афише – Лизонька… А фамилии нет…
Императрица удивленно повернулась к стоявшему рядом князю Безбородко:
– Ты у меня за театрами надзираешь. А ну растолкуй, как это – нет фамилии?
Князь вытер испарину:
– Так ведь девушка – сирота. Неведомо чья. Одни говорили – конюха Яковлева внучка, другие – повара Федорова. Если б в шесть лет не взяли ее в Театральную школу, померла бы с голоду.
И тут Лиза обрела дар речи.
– Матушка! – закричала она, рухнув на колени перед этой доброй женщиной, заинтересовавшейся ее судьбой. – Вы – моя матушка! Другой не знаю!
Екатерина подняла девушку:
– Раз я твоя мать, сама и фамилию дам. Вот недавно астроном-англичанин сэр Уильям Гершель открыл новую планету – Уран называется. А я открыла тебя. Будь же с этого дня Урановой!
Вот так по велению императрицы и обрела Лиза свою первую сценическую фамилию. Придворные ей ручки целовали, а в Москве какой-то теноришка без представления лезет. А все потому, что муж, не отходивший ни на час от жены в Петербурге, теперь все время где-то пропадает. У него же пол-Москвы в приятелях, а Лиза до сих пор своих театральных товарок путает – она ведь близорука…
А когда-то страстная любовь была! Сила Сандунов играл с Лизой в придворном театре – приятным баритоном пел в комических операх, а в драмах славился в амплуа "театральных слуг": исполнял Скапена в переработке пьесы Мольера, Слугу двух господ в комедии Гольдони. Был Сила красив, авантажен – глаза жгучие, притягательные, волосы как вороново крыло. Весел, обаятелен по-кавказски, недаром выходец из родовитой грузинской семьи. В двадцать пять лет приехал в Москву, попал в театр да и не смог жить без сцены. С родными повздорил, фамилию по-русски переиначил. Сначала играл в Москве, а с 1783 года в Петербурге. Увидел Лизу и, как кавказский мужчина, "впал в страсть". Подарок сделал поразительный – специально для любимой примы перевел либретто оперы Монсиньи "Прекрасная Арсена", благо образование имел превосходнейшее. Ну как такого не полюбить?..
А тут еще императорский подарок. Однажды после спектакля матушка Екатерина подарила Лизе бриллиантовый перстень с собственной руки: "Ты, милая, прекрасно на сцене любовь играешь. Но мой венчальный подарок не для игры – его только жениху будущему отдашь, когда время придет!" Вот время и настало. Сила катал ее на тройке по Невскому, приносил букеты с Марсова поля. Тайком, конечно. Увидела бы полиция, что актер ломает сирень на "царском поле", посадили бы в кутузку. Но Сила бесстрашный и ловкий – ни разу не попался.
Одно плохо: все время вертится вокруг Лизы сиятельный князь Безбородко – то по головке погладит, то щечку ущипнет, а то и вовсе норовит липкими губами чмокнуть. А перед премьерой оперы "Дианино древо", назначенной на конец января 1790 года, где Лиза должна была исполнить роль Амура, вообще ужасный случай вышел. Лиза до сих пор дрожит, когда вспоминает…
Тогда Уранову позвали в костюмерную. Там уже суетились портнихи. Туника Амура оказалась до того коротка – ничего не прикрывает… Лиза завертелась перед зеркалом, не заметив, что портнихи куда-то исчезли. Улыбнулась своему отражению да и застыла на месте. Из зеркала на нее смотрело сластолюбивое лицо Безбородко в белом парике. Лиза взвизгнула, пытаясь прикрыться Амуровой туникой. Да что скроешь под кусочком ткани с ладошку?..
– Не пугайся, мой Амурчик! – страстно зашептал князь. – Я добр, я щедр. За один твой поцелуй подарками завалю! Небось слышала, как я танцорку Лёнушку своей возвышенной любовью жаловал? Судьбу ей устроил: замуж за действительного статского советника выдал. В приданое с целого города откуп налоговый пожаловал – ежегодный доход 80 тысяч. Сверх того дом в Петербурге подарил, 300 тысяч стоящий…
Лиза слушала жаркий шепот и вжималась в холодное зеркало. Кто ж не слыхал о щедротах светлейшего князя! Да только Лизе и финал той истории известен – задушил как-то статский советник свою жену Лёнушку. А на следствии показал: сама нечаянно на длинной косе удавилась.
Оторвавшись от зеркала, Лиза выпалила прямо в распаленные глаза князя:
– Я, ваше сиятельство, замуж за актера Сандунова выхожу!
Безбородко скривился:
– Зачем тебе этот нищий? Гляди, что я тебе принес! – И князь вынул пачку ассигнаций такой толщины, в какую и не верилось. – Полмиллиона – только допусти до себя! – И князь сунул пачку прямо в декольте Лизочки.
Та вскрикнула, отпихнула сиятельного сластолюбца и, не глядя, бросила деньги в горевший старый камин…
На другой день узнала Лиза, что князь выслал Силу в Херсон. Да не просто выслал, а велел при оказии продать его в рабство на какой-нибудь турецкий корабль. А саму Лизу сластолюбец собрался похитить и увезти в одно из своих имений, где у него тайный сераль. Для государыни же приготовил легенду: мол, девушка не выдержала разлуки с любимым и утопилась в Неве. Княжеский камердинер даже взял в театре один из костюмов Урановой. Назавтра его должны найти у самой воды. Вот тогда-то Лиза и поняла – нельзя медлить! На ближайшем спектакле выбежала она на сцену с прошением. А где еще она, актриса, могла увидеть императрицу? В тот вечер шла опера "Федул с детьми" на музыку русского композитора Пашкевича и испанского маэстро Мартин-и-Солера, работавшего в Петербурге, по пьесе самой государыни. И вот, трогательно раскрасневшись, Лиза запела арию героини – рассказ о том, как приезжал в деревню городской вертопрах, "серебром дарил", "золото сулил", пытался соблазнить невинную девушку. "Но я в обман не отдалась!" – гневно пропела Лиза и, подбежав к ложе Дирекции, где, словно простой автор либретто, сидела императрица, упала на колени:
Милосердна королева!
Не имей на нас ты гнева,
Что тревожим твой покой!
Жалобу тебе приносим
И усердно, слезно просим:
Нас обидел барин злой!
И Лиза протянула государыне "жалобную петицию".
Наутро ее вызвали в приемную малых эрмитажных покоев. Екатерина сидела за столом рабочего кабинета и что-то быстро писала. Лиза кинулась ей в ноги: "Матушка! По вашему совету я дареный перстень берегла. Как вы велели, хотела жениху отдать – актеру Сандунову. Да разлучили меня с любимым!" Екатерина оторвалась от письма:
– Жениха твоего в Петербург вернут. Я фельдъегеря послала. Вашу свадьбу я разрешаю и приданое тебе дам. Но про выходку Безбородко вам придется забыть. Я своего канцлера ценю!
Свадьба состоялась 14 февраля 1791 года в придворной церкви Зимнего дворца. И думаете, волокита Безбородко оставил молодоженов в покое? Наоборот! Столкнувшись с Лизой, теперь уже Сандуновой, за кулисами, сановный развратник только весело хохотнул:
– А ты еще краше стала! Жаль, что не от моих трудов. Но не бойся, я наверстаю!
И наверстал-таки! После каждого спектакля слуга князя приносил Лизе то жемчужный браслет, то алмазные сережки. Горячая грузинская кровь бросалась Сандунову в голову, но рассудок сдерживал порыв, и разъяренный актер, скрипя зубами, кидал очередное подношение на поднос и кричал слуге: "Вернуть князю!" Но однажды Сила обнаружил объемистый кошелек с инициалами Безбородко и, не сдержавшись, устроил жене первый скандал.
Вечером, исполняя роль вольнолюбивой цыганки Гиты в опере Мартин-и-Солера "Редкая вещь", Лиза бросила злополучный кошелек в ложу князя и пропела:
Перестаньте льститься ложно
И мыслить так безбожно,
Что деньгами возможно
В любовь к себе склонить!
Публика пришла в восторг. Приятно ведь видеть, что простые актеры одерживают победу над всесильным вельможей. Безбородко натужно улыбался. Но разве светлейший князь привык проигрывать?.. Наутро в квартиру Сандуновых совершенно открыто доставили шкатулку с бриллиантовым гарнитуром – ожерелье, кольцо, браслет, сережки. И бумагу за подписью князя: "Благодарю за приятнейшее удовольствие!"
Сила буйствовал. Лиза хохотала:
– Отошлем назад! Посмотрим, что Безбородко обратно пришлет!
– Пару индийских слонов! – буркнул Сандунов, но успокоился.
В конце концов, бриллианты можно взять за моральный ущерб. К тому же мало ли что случится… Вон новый директор князь Юсупов стал придираться к Сандунову – и играет он-де плохо, и ролей для него нет.
– Это он в угоду Безбородко! – утешала жена.
Но Сила уже решил – они оставят властолюбивую столицу и уедут в спокойную Москву. Там актера Сандунова помнят и любят. И верно, в 1794 году Петровский театр встретил его с распростертыми объятиями. Но не его жену…
Лиза оторопело оглянулась: куда она забрела, вспоминая петербургские годы? Ох уж эта Первопрестольная! В столице все улицы прямы и ведут в центр, а в Москве одни кривые переулки, где враз потеряешься. Придется брать извозчика.
На съемную квартиру она вернулась заплаканная. В дверях столкнулась с мужем – тот сиял, как начищенный самовар, и так же раздувался от гордости.
– Чему ты радуешься? Тому, что я проплутала два часа, не находя дороги?! – озлилась Лиза.
Сила подхватил жену на руки:
– Больше не будешь плутать! Я дом купил в двух шагах от театра прямо на Неглинке, рядом со знаменитыми воронцовскими садами. А записать дом хочу на твое имя. Представляешь, как звучит: особняк актрисы Императорских театров госпожи Сандуновой!
Лиза ахнула – нет, не умерла любовь! Ее Сила столь же щедр и пылок, как в Петербурге. На другой же день отправились смотреть новый дом.