Отдельного упоминания заслуживает цикл "Необычные рассказы", в котором Самарин демонстрирует несвойственные ему в других текстах фантазию и юмор. "Необычные рассказы" – это сатира на советскую (и вообще тоталитарную) систему, акцентуирующая ее забюрократизированность, невежество и глупость правящей элиты, ее параноидальный страх потерять власть и т.п. Например, такой сюжет: "Главбюро Центрального комитета Партии-водительницы" в панике обсуждает полученную анонимку о том, что Земля вот-вот врежется в планету Пятак, потом вызывает ученых, которые выявляют тут мистификацию, скомбинированную из фрагментов детской фантастики. Другой рассказ высмеивает большевистскую аграрную политику вкупе с геронтократией: в стране проводится "коллективизация мышей" – ради изъятия у них подхвостного жира, который якобы дает Эликсир Жизни, столь необходимый Главбюро. Ведь "все они старели, дряхлели и никакими решениями нельзя было остановить этого естественного, не научного, не марксистско-ленинского процесса. Сам генсек молодцевато выпячивал грудь, хорохорился, но вздрагивал при каждом перебое сердца, не давал покоя персональному врачу, известному академику, специалисту по сердечным и кишечным болезням: кишечник генсека тоже работал с перебоями. Главного уполномоченного по идеологии, в просторечии главидола, мучила сварливая жена и печонка. У главного уполномоченного по безопасности, главбеса, было неизлечимое воспаление периферийной нервной системы…"
Венчает цикл следующий футурологический сюжет: прилетают инопланетяне и спасают человечество от дурных правителей, которых отдают их народам на справедливую расправу. Это отнюдь не мессианская утопия, а, скорее, антисоветская, но остающаяся в рамках советской эстетики готическая фантасмагория.
Разоблачение
Самаринский лирический герой в свой эмигрантский период спокоен, доволен собой и жизнью. Доволен собой и жизнью и автор новелл. Если его что-то и волнует, то разве что качество собственной прозы.
В университете мы с женой вместе. Дело – наше родное, близкое и любимое, – сообщает он Нарокову. – Пишу литературные заметки в "Новое русское слово", работаю над новыми рассказцами. Работаю, переделываю и все не то, что хотелось бы.
Похоже, правда, что "полагающаяся" писателю неудовлетворенность собственным творчеством немного напускная. Тут же следует сообщение о хвалебных отзывах, полученных им на "Песчаную отмель"; в особенности ценными для него были отзывы патриарха эмигрантской литературы Бориса Зайцева и первого критика эмиграции Георгия Адамовича. Причем об отзыве Зайцева Самарин сообщал Нарокову повторно.
Его внутренняя безмятежность, равно как и внешнее благополучие и безнаказанность могут показаться удивительными. Безнаказанность автора объясняется несколькими причинами. Во-первых, проникновением и благополучным проживанием в США нацистские преступники и коллаборационисты обязаны халатности и некомпетентности миграционных служб. В соответствии с законами о перемещенных лицах и о защите беженцев в США въехало около 550 тыс. человек, из которых, по разным подсчетам, от одной до десяти тысяч прежде сотрудничали с нацистами. Исследователи объясняют этот факт неэффективностью проверки заявителей на въезд в США, которую проводила Международная организация по делам беженцев, а затем специальная комиссия при Конгрессе США и контрразведка; неэффективность была вызвана несколькими причинами: многие клерки МОДБ сами были бывшими коллаборационистами, у американских оккупационных властей отсутствовали необходимые для проверок документы, в контрразведке заявления ди-пи рассматривали совершенно неквалифицированные люди – молодые призывники американской армии. Уже в самой Америке обнаружением и депортацией нацистских преступников занималась Служба иммиграции и натурализации (СИН). Доктрина Трумэна, поменявшая акценты во внешней политике США, – борьба с нацизмом уступила место борьбе с коммунизмом – повлияла и на успешную абсорбцию в Америке бывших коллаборационистов, вызывавших доверие своим антикоммунизмом, и на приоритеты СИН, которая выявлением нацистских преступников занималась теперь лишь в последнюю очередь.
Во-вторых, как показывает изучение дела Самарина в архиве ФБР, он получил определенную протекцию за определенные услуги: "ФБР использовало Самарина для слежки за потенциальными коммунистами и советскими агентами в Соединенных Штатах", а точнее, для проверки лояльности русских эмигрантских организаций (прежде всего, НТС) и выявления возможного советского влияния на эмигрантские организации. О Самарине и его прошлом было собрано несколько отзывов (в том числе, его коллег по Издательству им. Чехова и "Новому русскому слову", а также профессора Александра Даллина), и на их основании (или вопреки им) Джон Эдгар Гувер, глава ФБР, постановил: "Ввиду отсутствия фактической компрометирующей информации (т.е. поскольку добровольное пособничество Самарина нацистам не доказано. – Г.З.) мы будем просить его содействия в информировании нас о деятельности НТС в Соединенных Штатах и о какой-либо советской инфильтрации в русские антикоммунистические организации в Соединенных Штатах".
Из дела Самарина не ясно, насколько эффективным агентом он оказался. Так или иначе, разоблачительный скандал, положивший конец его карьере, разразился лишь в 1976 г., спустя без малого двадцать лет после натурализации Самарина в США.
В апрельском номере единственного в Советском Союзе еврейского журнала "Советиш геймланд" ("Советская родина") была опубликована статья Аркадия Сахнина, прозаика и журналиста, писавшего для центральных газет, под интригующим названием "Кто он?". Сахнин рассказал историю о том, как он якобы совершенно случайно вышел на своего героя:
Орел – родина великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева. Музей Тургенева находится на улице, названной его именем. Конечно же, я не мог пройти мимо. Я познакомился с директором музея Ниной Максимовной Кирилловской, и, среди прочего, она рассказала мне, что многие почитатели тургеневского таланта переписываются с музеем, в том числе и иностранцы. Просматривая эту переписку, я наткнулся на несколько писем от одного из таких почитателей, В.Д. Самарина, уроженца Орла, ныне живущего в Соединенных Штатах. Он писал, что очень любит нашу литературу и готов помочь музею, прислать материалы, представляющие для музея интерес. "<…> Самарин, подумал я, – знакомое имя. Но не придал этому значения. Кто может сказать, сколько Самариных в России? Покинув музей, я отправился к новому зданию драматического театра, где встретил одного из актеров. Перед оккупацией ему не удалось покинуть город <…> он устроился в редакцию отвратительной газеты "Речь", которую гитлеровцы издавали на русском языке. Он рассказал мне о происходившем в Орле во время оккупации и о работе в редакции "Речи". "Работники типографии и сотрудники редакции все время ходили голодные. Конечно, редактор Октан и его представитель Самарин, оба верно служившие Гитлеру, получали самое лучшее" < ..>"
Самарин? Не тот ли, что слал письма в музей, прикидываясь антифашистом?
На следующий день я уже был в архиве – просматривал номера газеты "Речь", о которой знал и раньше.
Да, Самарин Владимир Дмитриевич, это он предлагал свои услуги музею. А в 1943 году он был представителем редактора фашистской газеты "Речь" и там совершенно не выглядел патриотом своей родины.
Я люблю распутывать сложные дела, и мне удалось прояснить дело Самарина.
Далее Сахнин рассказывает о самаринской деятельности в оккупации, подробно останавливаясь на полученных им фашистских наградах, обильно цитируя "Речь" и даже прилагая фотокопии фрагментов нескольких передовиц.
Статья была переведена на английский язык журналистом из Нью-Хейвена Сидом Резником и опубликована в Morgen Freiheit в мае 1976 г. В мае же эта информация была доведена до сведения заведующего кафедрой славянских языков и литературы Йельского университета Роберта Джексона. Джексон отреагировал, заявив, что Самарин писал "в духе Геббельса", но никаких официальных мер не принял. Однако четверо из шести профессоров кафедры написали Самарину письмо, в котором сообщили, что "ни при каких обстоятельствах он не может рассчитывать на поддержку нижеподписавшихся". Один из профессоров заявил, что письмо было призвано оказать давление на Самарина с тем, чтобы тот подал в отставку. Так и произошло летом 1976 г., и это вызвало бурные дискуссии в Йеле, которые нашли отражение в ряде статей и открытых писем, опубликованных в университетской газете. Некоторые студенты и экс-студенты выражали свою поддержку Самарину, иные полагали, что Самарина нужно было оставить как хорошего преподавателя русского языка и литературы, а политике и идеологии в университетских стенах не место.
Скандал в Йеле не прошел незамеченным мировой еврейской общественностью. В американской и в европейской еврейской прессе появились обличительные статьи и просто короткие комментарии. Например, Ассоциация еврейских беженцев в Великобритании в ноябре 1976 г. сообщила:
Йельский лектор писал для нацистов
Г-н Владимир Соколов-Самарин, 63-летний профессор русской литературы в Йельском университете, уволился под давлением своих коллег, когда обнаружилось, что в 1943 году он писал антисемитские передовицы в нацистскую газету, выходившую в оккупированном немцами советском городе Орле. Он объяснял, что был противником большевизма, а вставлять в статьи антиеврейские пассажи его заставлял нацистский цензор. Он тогда не знал, что евреев убивали. О том, что он писал такие статьи, недавно сообщил советский идишский журнал "Советиш геймланд", и Самарин говорит, это сделал КГБ, чтобы дискредитировать его. Четверо его коллег впоследствии подтвердили, что он был нацистом и активным антисемитом во время немецкой оккупации.
Защита Бакли, шах и мат
В начале 1982 г., через шесть лет после громкого увольнения из Йеля, начался процесс по лишению Самарина американского гражданства в связи с тем, что американскую визу и гражданство (в 1951 и 1957 гг.) он получил на ложных основаниях, скрыв информацию о своей нацистской деятельности и фальсифицировав свое прошлое (под присягой утверждал, что работал в нацистской газете корректором). Через несколько месяцев у Самарина объявился заступник на очень высоком уровне. В его защиту выступил влиятельнейший американский консерватор, друг президента Рональда Рейгана Уильям Бакли-младший. Сын нефтяного магната, набожный католик, выпускник Йеля и кратковременный сотрудник ЦРУ, Бакли сделал блестящую карьеру журналиста и общественного деятеля; он был основателем и главным редактором самого читаемого консервативного журнала "Национальное обозрение" (National Review), а также основателем и бессменным ведущим популярного общественнополитического ток-шоу "Линия огня" (Firing Line). Бакли считался ярким ритором и авторитетным идеологом, вдохновителем нескольких крупных республиканских государственных деятелей (включая Рейгана), создателем нового курса, совмещающего политический консерватизм с экономическим либерализмом.
19 апреля 1982 г., вероятно, по следам устной беседы Бакли посылает Рейгану официальную докладную записку по делу Самарина, отпечатанную на бланке National Review. Записка вкратце излагает жизненный путь Самарина (пребывание в оккупации, нахождение в Германии в статусе "перемещенного лица", эмиграция в США, сотрудничество в эмигрантской периодике, преподавание в Йеле) с акцентом на его антикоммунистическую деятельность, а развернувшуюся против него в середине 1970-х гг. кампанию характеризует как совершенно необоснованную. Как аккуратно формулирует Бакли, Самарин "писал, вероятно, какие-то антисемитские материалы" для нацистской газеты, но его студенты и коллеги по Йелю никакого антисемитизма за ним не замечали, а потому, – заключает Бакли, ссылаясь на мнение политического журналиста Строуба Тэлбота, – вся кампания против Самарина является "операцией КГБ". Бакли вместе с непоименованными единомышленниками "шокирован этим эпизодом" и опасается, что за лишением гражданства последует депортация Самарина в Советский Союз, "где его, с большой вероятностью, казнят".
7 мая Белый дом пересылает письмо Бакли в Министерство юстиции с просьбой составить черновик ответа от лица президента. По поручению генерального прокурора его помощник составляет докладную записку в Белый дом, в которой советует президенту ответить так: "поскольку дело сейчас находится в федеральном суде, <…> мне не подобает предпринимать какие-либо действия или давать комментарии". По сути дела помощник генерального прокурора замечает, что данные обвинения не могли быть фальсифицированы КГБ, так как Самарин уже признал подлинность своих статей в "Речи", а его полная толерантность по еврейскому вопросу в годы жизни в Америке не является аргументом, поскольку все "бывшие нацистские преступники, оказавшись в США, ведут тихую жизнь, не выступают как явные антисемиты и не участвуют в неонацистских акциях". По поводу опасений Бакли за судьбу Самарина он добавляет, что пока речь идет о денатурализации, но даже если дело дойдет до депортации, Самарин может быть депортирован не только в Россию, но и в страну, откуда он прибыл в США (Западную Германию), или в иную страну по собственному выбору. Последнюю информацию помощник генерального прокурора излагает в собственном разъяснительном письме к Бакли от 24 мая. 11 июня оба документа вместе с сопроводительной запиской самого генерального прокурора были направлены советнику президента в Белый дом.
Мы не знаем, как в результате Рейган ответил Бакли, но в любом случае вмешательство последнего не сыграло заметной роли в судьбе Самарина. В 1985 г. он проиграл суд и в 1986 г. был лишен гражданства. Суд апелляционной инстанции поддержал решение о денатурализации, а Верховный суд отказал Самарину в просьбе рассмотреть это дело.
Решение апелляционного суда, опубликованное в Федеральном сборнике судебных решений, содержит информацию о линии защиты Самарина, которая по сути совпадает с тем, что предполагал помощник генерального прокурора в своей докладной записке в Белый дом. В ответ на обвинение в публикации вопиюще антисемитских статей и статей, осуждающих действия США и Великобритании и призывающих содействовать их военному поражению, а также в пособничестве выявлению и преследованию орловских евреев-коммунистов, Самарин утверждал, что не был "добровольным пособником" нацистов и "не способствовал преследованию по расовому <…> признаку". Он признал свое авторство названных обвинением статей, но настаивал на том, что его текст был во многом переписан (в частности, "евреи" заменены на "жиды", вставлены конкретные фамилии, которых он сам не называл, и добавлены целые абзацы). Основной аргумент Самарина состоял в том, что он, убежденный антикоммунист, не придерживался при этом ни профашистских, ни антисемитских взглядов, но был вынужден печатать подобные материалы под давлением немецкой цензуры, в противном случае "его бы расстреляли или отправили в концентрационный лагерь". Суд, однако, отверг оправдания Самарина, приняв во внимание видеозапись свидетельства капрала Артура Бая, служившего в 693-й роте пропаганды и непосредственно занимавшегося газетой "Речь" до января 1943 г. Бай сообщает, что все сотрудники газеты проверялись Абвером, немецкой службой разведки и контрразведки, и должны были быть "убежденными нацистами и <…> убежденными антибольшевиками, и главным пунктом здесь был еврейский большевизм"; Самарин же, по его словам, "никогда не говорил, что не хочет писать антисемитские статьи".