Борис Николаевич задумался, но тут же перешел на другие темы. Спросил, как я себя чувствую в парламенте, сказал, что знает о том, как трудно там здравомыслящим людям. А затем предложил, если есть желание, перейти на работу в Правительство или к нему. Я поблагодарил за доверие, но тут же подчеркнул, что такая тактика Президента, по-моему, ошибочна. Я всегда был против "перетягивания" людей из Верховного Совета в президентские структуры. Таким образом парламент "освобождался" от Шумейко, Шахрая, Филатова, Ярова и других представителей демократического крыла. Между тем я не мог покинуть Верховный Совет, как бы там ни было сложно, отказаться от депутатского мандата, оставить без защиты своих избирателей-горцев. В этом вопросе проблема политическая для меня перерастала в проблему нравственно-этическую. Тем не менее от разговора с Президентом у меня осталось весьма приятное впечатление, было ясно, что он думает о путях сотрудничества. Меня радовал уровень осмысления Президентом насущных проблем. Таким глубоко задумавшимся я его раньше не видел. Вспоминаю, что в разговоре с Борисом Николаевичем я как бы ненароком попросил его найти возможность наладить отношения с вице-президентом и с Хасбулатовым, ибо их отчужденность может дорого обойтись России, парламенту. Борис Николаевич не стал рассуждать по этому поводу. Видимо, удивился моей наивности.
Через несколько дней (21 сентября 1993 г.) произошло то, что уже всем известно: Президент принял Указ, прерывающий деятельность законно избранного парламента. Для меня это был огромный удар. Я все-таки этого не ожидал, хотя внутренне и готовился к чему-то подобному. Конфронтация набирала силу с каждой минутой. Вначале я поддался стихии эмоций. Но одумавшись, решил, что в этой ситуации мой долг – вести линию на ослабление напряженности, на примирение сторон, искать пути безжертвенного разрешения конфликта. В этом трудном деле находил понимание одних и неприязнь или осуждение других.
С благодарностью вспоминаю встречу со Святейшим патриархом и участие Русской Православной Церкви в миротворческой миссии. Хотя Алексий II не угодил политикам вроде Глеба Якунина и других крайних. Но патриарх выполнил свой долг честно. Не все, конечно, удалось. Поистине, неисповедимы пути Господни. Мне показались искренними и стремления Филатова, Лужкова, Сосковца уйти от кровопролития. Во всяком случае, подписанный протокол открывал дорогу к диалогу.
С сожалением приходится констатировать срыв переговоров и резкий поворот событий, закончившийся кровавым побоищем. Что тут скажешь? Думаю, что еще рано давать какую-либо однозначную оценку поступкам людей, вовлеченных в эту историческую драму.
Пусть скажет свое слово правосудие. Оценка одного человека, даже самого нейтрального, объективно настроенного, все равно не будет ни полной, ни истинной. Известно, что очевидец – это самый необъективный свидетель истории. Думаю, что больше правды может быть в словах либо тех, кто ушел из политики, кто решил заняться далекими от нее делами, либо чьи действия не находятся в поле зрения правосудия и не связаны непосредственно с политикой. Правда, последние вряд ли и знают многое, но из воспоминаний, оценок каждого из них и сложится общая картина происшедшего. Тот, кто продолжает свой политический путь, тысячами нитей связан с прошлым и настоящим. В такой ситуации при всем желании трудно быть беспристрастным.
Трагедии можно было избежать. Но все были увлечены борьбой до полного уничтожения не только друг друга, но и всего, что, по их мнению, мешало или могло помешать им. Вот почему так неблагодарна та миссия, та роль, которую мне и некоторым моим коллегам пришлось играть в эти трагические дни.
Третьего октября утром я собрал в Белом доме совещание с представителями парламента, участвовавшими в переговорах. Я настаивал на продолжении переговоров и подготовке пакета наших предложений. Не все отнеслись к этому с пониманием. По-моему, многие не осознавали опасности надвигающейся трагедии. На 14 часов 30 минут меня пригласил к себе В. С. Черномырдин. Он говорил о недопустимости кровопролития и провокаций, настаивал на переговорах на совещании субъектов Федерации.
Не успел я дойти от Старой площади до здания Конституционного суда, как сообщили, что отряды из Дома Советов взяли штурмом мэрию и двигаются в сторону "Останкино" и Кремля. О жертвах пока ничего не говорилось. Я понял, что это война. В Конституционном суде были представители краев, областей и республик. Радости в глазах людей я не видел. Я был, что называется, в шоковом состоянии. Мы тут же начали готовить обращение о прекращении боевых действий с обеих сторон и безотлагательном возобновлении мирных переговоров. Речь шла о предотвращении кровопролития. Но этого не удалось достичь.
Вина за трагедию лежит на всех, кто хоть немного в эти годы был приобщен к политике. Нужно все осмыслить, покаяться и очистить свою душу. Исповедуясь перед своими избирателями, перед своими соотечественниками, может быть, и мне удастся хоть немного очистить свою душу, проложить дорогу к Храму, имя которому – Совесть. Прежде всего должна быть совесть, а уж потом политика. Так я думаю.
Помнится, на одной из встреч с избирателями дотошный немолодой уже человек все спрашивал: "На каком же этапе исторического развития мы находимся?" Объясняю и так и эдак, а он опять же свой вопрос. Пришлось отшутиться, сказав, что мы находимся на гаком этапе, когда невозможно определить, на каком этапе мы находимся. Сказал – и обожгло: ведь это настоящая трагедия для такого сложного государства, как Россия.
Действительно, общество, люди, нации в своей повседневной жизни встречаются с тысячами вопросов, на которые все еще нет четкого ответа. Все мы привыкли жить в условиях жестких партийно-государственных установок, которые и были ответами на любой вопрос. Это не наша вина, а наша беда, наше общее горе. Ведь многие народы, переходя от одной общественно-экономической формации к другой, проходят этот путь столетиями, а у нас революционным скачком за 200 или 500 дней. Это такое глубокое и грубое вмешательство в образ жизни, мировоззрение и нравственные установки людей! Это невиданные социальные эксперименты. Не все их выдерживают. Многие впадают в буквальном смысле слова в невменяемое состояние. Я это видел на выборах 1993 года. Люди, кроме того, не могут обойтись хотя бы без общих нравственных и государственных ориентиров, как, впрочем, без этого не могут успешно функционировать нации и государства. Узконациональная идея одной, даже самой великой, нации не может подменить государственные приоритеты в таком многонациональном сообществе народов, каким является Российская Федерация, в составе которой более 150 уникальных народов и национальностей. Тем более что все они как бы вышли из одной формации и не могут так быстро, автоматически войти в другую. Общество, государство, оказавшиеся без общегосударственной идеи и ориентиров, подвержены внутреннему разложению и распаду.
Действительно, старые идеи, ценностные ориентации низвержены, а новые еще не утвердились. Да и не ясно, какие утвердятся. Над народами бывшего Союза и нынешней Российской Федерации, над каждым из нас витают тени смутного времени. Найти себя, самоопределиться по-человечески гражданину, а уж тем более народам крайне тяжело. Для этого требуется время, знания, терпение и главное – огромный потенциал духовности, совести. Коль всего этого недостает – возникает суматоха, неразбериха, толкотня, драки, кровопролитие. Блаженствуют лишь крайности – правые и левые радикалы. "Партия бешеных", как говорили о крайних во времена Французской революции, делает заложниками своих крайностей и невежества не только отдельных людей, но и целые народы. А политиканствующие жрецы вместо просвещения заводят их в тупики очередных лабиринтов трагедий.
Смутные времена приносили с собой революции и гражданские войны, крушение социальных и национальных надежд, порождали озлобленность. В такие времена идеи самоутверждения для некоторых политиканов дороже, чем судьбы народов. Смутные времена всегда приносили с собой совершенную неопределенность власти и одновременно усиливающуюся в связи с этим жесточайшую борьбу за власть на всех уровнях. Так происходит и сейчас. Все говорят о суверенитетах, но никто не хочет считаться с суверенностью другого народа, государства, личности, пытаясь утвердить лишь суверенитет своего невежества и корысти. И все это происходит на фоне общего экономического и духовного кризиса. При остром дефиците совести и культуры.
И это то, в чем больше всего нуждаются сегодня народы, государство. Время выдвинуло немало молодых и талантливых политиков, но лжедмитриев и Распутиных в такие времена тоже предостаточно. Да и чтобы отличить нормальных людей от потенциальных политшизофреников, нужна величайшая духовность, терпение и терпимость. Предлагаемые реформы проваливаются из-за противостояния крайностей. И главное, как мне представляется, в эти смутные времена лишь на стадии становления находится как коллективный разум наций, так и истинно национальная совесть человека. В большей степени ныне мы имеем дело с взбудораженными всплесками национальных эмоций, порой превращающимися в националистический психоз. Человеческое начало отходит на задний план. Заявления от имени наций, как правило, не соответствуют стратегическим национальным интересам того или иного народа.
Национальные политические элиты, пользуясь смутными временами, развернули борьбу не на жизнь, а на смерть за политические кресла и за "приватизацию" тепленьких мест. Национальные лозунги чаще всего сегодня повсеместно используются для завоевания власти и контроля над материальными ценностями. Идет приватизация, и национальные кланы хотят захватить социальную инициативу для себя.
Дело не в народах. Люди, как говорят, "простые" опомнятся потом, и тогда начнется борьба за новую справедливость. Ясно, что и ныне идет невиданная ранее борьба между узкими группами национальных кланов не только в межнациональном, но и во внутринациональном масштабах. Однако в первую очередь страдают не они, а наши самоотверженно терпеливые народы, жизнь которых в смутные времена протекает как в сказке: чем дальше, тем страшнее.
Одна из сверхдержав – Советский Союз – рухнула не только из-за исторического предательства, но и неспособности адаптироваться к современности целого ряда партийно-государственных вождей: главным образом первых лиц и их окружения, а не потому, что это была империя, как ныне любят твердить современные ультрарадикальные горе-теоретики. Для большинства из нас это была страна, была Отчизна. Советский Союз не был обречен. Его обрекли, перекрыв воздух свободы, демократии и прогресса.
В Советский Союз, как известно, вошли народы, которые исторически разными путями оказались вмонтированы в Российскую империю.
Позже, в 20-е годы, был найден более или менее приемлемый, хотя бы по форме, механизм их нового объединения. Оказались соблюдены элементы добровольности и равноправия, но народы страны, как и руководящая партия коммунистов, стали заложниками идеологических догм, прихотей и преступлений вождей. ВКП(б) стала партией прежде всего расстрелянных, а не только партией убийц, как сегодня преподносится. Но, несмотря на то что идея социализма была доведена до самого примитивного, казарменного уровня по целому ряду качеств, она показала свою жизнеспособность, весьма противоречивым и жестким путем создавая мощное государство, сплачивая (и не только страхом) людей различных национальностей.
Нравится нам это или нет, но таковы исторические реалия. С ними сегодня бесполезно воевать.
Помните знаменитый вопрос папы Юлия III: "Сын мой, разве ты не знаешь, как мало надо ума, чтобы управлять миром?" Многие наши вожди делами своими дали ответ на него. И они заслужили сегодняшние критические оценки своей деятельности. А в результате мы потеряли страну, и об этом, думаю, сожалеют миллионы людей. Прочеловеческие идеи социализма оказались в тисках догматизма, стали жертвой репрессий. Социализм был задушен практически в объятиях многих генеральных и первых секретарей. Они довели социализм до уровня своего собственного невежества и прихотей. Но даже в этих условиях существовало государство, не было холодных, люди пользовались хоть минимальными социальными и культурными правами.
Вместе с тем страна давно жаждала реформ. Интуиция Горбачева справедливо возвысила его, ибо он одним из первых осознал необходимость преобразований. После Горбачева мы оказались способными раскрепоститься. И на этом он себя, видимо, исчерпал. Не стоит забывать и тот факт, что в России даже самый захудалый управляющий традиционно начинает свою деятельность как реформатор, но заканчивает чаще всего бесславно, ибо прежде всего сам оказывается неподготовленным к реформам. Кто из прежних генеральных секретарей не начинал с реформ? Но провалившего реформы, не оправдавшего надежд людей Горбачева стали называть – даже и его соратники – авантюристом от политики, который погубил великую державу.
Интуиция, да и ряд объективных обстоятельств возвысили и Бориса Николаевича. Он раньше многих из нас понял, что "перестройка" и Горбачев обречены. Ельцин стал избранным народом Президентом. Ну а что же дальше? Время покажет. И хотя надежды у людей еще не умерли, уже сегодня можно сказать, что национальные приоритеты новой России не всегда соответствуют ее роли великой державы. Руководители Правительства в самый решающий, 1992 год оказались оторванными от грешной земли, а предлагаемые ими реформы явно не были состыкованы с интересами людей, со спецификой регионов. Поэтому в России продолжает углубляться экономический и духовно-нравственный кризис. Опять все навязывается сверху, идет грубейшая интервенция в духовную самобытность России, и это самая большая трагедия, ибо духовно-нравственные моменты всегда играли определяющую роль в судьбах россиян.
А наряду с этим народ нищает, растет безработица. Продолжается катастрофический спад производства. Та часть интеллигенции, что пришла к власти, своими руками проваливает культуру, просвещение и науку. Качественно ухудшилась социально-экономическая и правовая защищенность граждан. Невиданно выросли цены, в том числе на продукты питания и товары первой необходимости. Вместо ожидаемой цивилизованной буржуазии пришли криминально-коррумпированные буржуа. Словом, реформы проводят, не соотнося их с положением и самочувствием народов и регионов России.
Император Тиберий заметил в свое время: "Хороший пастух должен стричь овец, а не сдирать с них кожу". Неплохо бы нашим политикам хотя бы знать это изречение.
Невиданное терпение и неприхотливость наших людей плюс природные ресурсы страны еще держат нас на плаву. Ростки новой жизни трудно пробиваются на свет. Политика Федерального Центра, к сожалению, по многим направлениям становится малопривлекательной. Поэтому он теряет контроль над республиками и регионами. У федеральных органов власти, кроме отдельных кредитно-финансовых подачек, не остается существенных механизмов объединения регионов, республик, автономий, сохранения целостности Российской Федерации. А на бесконечные дрязги руководителей ветвей власти смотреть стыдно. Ведь в этой борьбе ослабляется государственная власть, российская государственность. Над этим мало кто думает по-государственному.
Вокруг какой политики, каких лидеров, какой экономики, какой культурной идеи должны объединяться российские народы? Ответить на этот вопрос крайне трудно. В этой книге дано лишь субъективно авторское видение картины "Как мы дошли до жизни такой", в особенности в национальных вопросах, показано, какие усилия прилагались, чтобы не допустить наметившегося развала Российской Федерации, масштабного межнационального кровопролития. А ведь к этому могли привести более тридцати самых "горячих точек".
Относительная передышка, не позволившая России развалиться окончательно, была получена достигнутым национальным согласием, "большим компромиссом" в связи с подписанием Федеративного договора. Однако многие структуры общефедеральных и региональных органов власти, идеологи новой Конституции России, сепаратисты различных мастей, в том числе и отдельные народные депутаты России, делали все, чтобы не заметить конституционного значения Федеративного договора, всячески разрыхляли российскую государственность. Многие из них как боролись, так и продолжают бороться против этого Договора, чтобы крикнуть: "Смотрите, провалились! Развалились!" Часть из них жизнь свою готовы посвятить тому, чтобы с удовольствием это крикнуть. Как некоторые после развала Союза. Оказывается, все нормально, Союз был обречен. Не Союз был обречен, а политики, которые пришли к власти, окостеневшая политическая система. На этом фоне в России стали возрастать тенденции регионального и национального сепаратизма. Процессу развала Российская Федерация была подвержена автоматически в связи с развалом Союза. Огромные усилия Совета Национальностей Верховного Совета Российской Федерации способствовали разработке и принятию Федеративного договора. В результате удалось добиться утверждения в обществе конституционных норм общенационального согласия и мира, сохранения целостности федеративного государства. Но работа по "собиранию" России продолжается в новых политических условиях.
В результате двухлетней работы ученых и политиков Москвы, республик и регионов была подготовлена и одобрена Советом Национальностей Концепция национального возрождения народов Российской Федерации. Постараюсь рассказать читателям о сложности и противоречивости проделанной работы. И тут сразу же надо отметить, что реализация этих и других важнейших документов, направленных на стабилизацию межнациональных федеративных отношений, фактически не обеспечивается. Стало модой всячески охаивать деятельность парламента. Но именно он по составу и содержанию своей деятельности выступал во многом "собирателем" России.
Да, у него было немало недостатков, но не до такой степени, чтобы пугать людей "Белым домом", как раньше пугали "Старой площадью", и обеспечить победу в парламенте крайних сил и разгромить его. Очень активно создавался очередной образ врага, хотя мне самому неоднократно приходилось говорить, что депутаты и Президент не выполнили свои предвыборные обещания – развалили Союз, повысили цены на товары в сотни раз, допустили спад производства и рост преступности. В этом плане мы потеряли моральное право на выражение воли народа. Но жизнь продолжается, надо превратить Россию в великую и благополучную державу. И у нас есть возможность и время оправдаться перед своими народами. Пора собирать Россию, пора созидать. Для этого и ради этого остаюсь депутатом. Есть надежды, что мы сможем перейти к такой политике, хотя их крайне мало, если посмотреть на то, что делается вокруг. Пока есть избранные народом Президент и парламент – с ними, да и им самим, надо сотрудничать, работать, а не воевать. Так думал я до разгона Верховного Совета, так думаю и сейчас.