Природа этих людей никакой тайны не представляет. Берутся хулители обычно из неудачников, из людей, в чем-то ущемленных, чего-то недобравших, личностно неполноценных, злых, и вот – снимающих с себя ответственность за свою неполноту: это она, страна, в которой выпало мне несчастье жить, виновата, это она плоха, а не я, это из-за ее худородства я страдаю. И их это возвышает в собственных глазах, подобно тому, как потенциальный убийца, только еще замысливший преступление, сразу выделяет себя из всех прочих. Им представляется, что, для того чтобы судить и проклинать Россию, насылать на нее напасти, надо стоять высоко. Вот почему они пишут в газету, им требуется своей больной душой, принявшей отрицание, помахать, как знаменем, им хочется, чтобы их заметили. Ну как же: "Я стал презирать Россию", "Пусть на месте России образуется бездонный океан". Такое "громоподобие" в Америке должны услыхать и заметить! Но "громоподобия" не получается, такому бунту цена невелика, а в последнее время в особенности.
Это – знакомая порода людей, известный психологический тип. России стало трудно, потребовались воля, терпение, подвижничество, даже мученичество, чтобы жить в ней, на подвижничество и мученичество они не способны – отсюда и прибавление к этому типу. Сначала они отказываются от немощной матери (не публично, но в душе: "Она уже ни на что не годится, без нее мне было бы удобней"), потом – отказ от ослабевшей в несчастьях Родины, а затем, перевези их завтра в Америку и не придись она им по душе, ибо, конечно же, Америка не произведет их в герои и нянчиться с ними не станет, – затем проклятия в адрес всего мира и "пусть на месте всей земной суши образуется бездонный океан".
Конечно, объяснить этот сорт людей можно, но понять и принять их присутствие среди нас очень трудно. Иное дело – духовные чужаки, захватившие в России власть и занятые перестройкой ее по своим потребностям. Они все делают для того, чтобы оболгать Россию, опорочить ее прошлое, оклеветать народ, вызвать в нас, простодушных, неприязнь к своему родительскому миру. Тут война, самая настоящая война, пока идеологическая, духовная, в которой поношение России стало оружием растления. Все ясно. На войне как на войне. Но надо иметь какой-то уж очень тяжелый душевный изъян, какое-то уж очень слабое притяжение к родному, чтобы, будучи русским по рождению (да и татарином, башкиром, якутом тоже), с таким бешенством восстать даже против самого факта существования России. Бог с ними, у них будет свой крест. Россия от подобного новодиссидентства пострадать не может. У нее, надо думать, на этот случай сделаны запасы. Массового исхода из нее, пока она остается собою, русского населения, равно как татарского и якутского, не предвидится, а не любящим ее, сморщившим свое сердце до идеала чужого рая, – туда и дорога.
– Вот что еще, очень важное. Ельцину в его речь перед уходом советники придумали хитрый ход: попросить у людей прощения. Расчет на то, конечно, что по-русски, по-христиански принято отзываться на такое, если просьба искренняя. И вот теперь я людей спрашиваю: а вы, лично вы простили Ельцина?
– Да ведь он прощения-то просил не у нас с вами, не у народа за то, что ограбил его. Он просил его у тех, кто сел нам на шею, за то, что недоограбил нас и не смирил до положения бессловесных тварей.
Нет, государственному преступнику с таким набором преступлений прощения быть не может. Церковь говорит: прощайте и любите своих врагов, но не врагов Бога. Так и в этом случае: мы вольны обниматься с кем угодно, но не с врагами России, которые растлили ее и осквернили, применили по отношению к ней тяжкие истязания, приведшие к миллионным жертвам. Это общие слова, но правосудие составит обвинительное заключение по полной и необходимой форме. Преступления против народа в разряд мелкого пьяного хулиганства перевести нельзя, если мы еще хоть сколько-нибудь уважаем себя.
Можно сослаться, кстати, и на практику так называемых демократических стран. Южная Корея дважды приговаривала своих президентов к смертной казни за единичные расправные действия над народом и финансовые махинации. Чили, поддерживаемая Европой, добивается суда над престарелым Пиночетом за противозаконные карательные меры против народа, которые рядом с карательными мерами Ельцина не идут ни в какое сравнение. Германия таскает по тюрьмам оставшихся в живых руководителей ГДР – за то только, что они защищали интересы своей бывшей страны. Западная демократия исполняет свои законы, как известно, выборочно, и тем более она постарается не дать в обиду нашего (в том-то и дело, что не нашего!) "первого президента", который преподнес ей в дар огромную страну. Но это уж не его, не Запада, забота, как нам со своим погубителем быть. С ним и со всей его камарильей, тянувшей Россию на пыту. И наследник Ельцина легкомысленно подписывает документы с заверениями, что мы его будем любить.
"Никто не забыт и ничто не забыто" – этот нравственный закон должен действовать как по отношению к спасителям нашей страны, так и к губителям тоже.
– В заключение хотелось бы услышать, каким был для вас творчески этот год и что планируете на ближайшее будущее?
– Для меня, к сожалению, прошедший год был не из удачных: болезни, операции, малая производительность за письменным столом. Но лямку свою по возможности тянул.
Жить и работать в России всегда было интересно, а с наступлением 2000 года стало еще интереснее. Я не сомневаюсь в том, что наша возьмет, но хотелось бы – побыстрее.
– Такое пожелание разделяю полностью! А вот со столь строгой самооценкой вашей позвольте все-таки не вполне согласиться. Даже только два рассказа – "Изба" и "На родине", опубликованные в прошлогодних номерах "Нашего современника", сделали бы честь любому классику. Поверьте, я ничуть не завышаю. А ведь были у вас еще прекрасные работы о Пушкине и Леонове, напечатанные в "Советской России" и "Правде", а затем в журнале "Роман-газета XXI век". Были многочисленные устные выступления – часть вашей постоянной и огромной общественной деятельности. Нет, по-моему, несмотря на болезни, год ушедший был для вас очень насыщенным. Низкий поклон вам за все ваши труды. И новых побед, одолений, свершений!
Февраль 2000 г.
Доля ты русская…
Виктор Кожемяко:При переходе из одного века в другой, из прошедшей эпохи в следующую все так или иначе думают о том, что впереди. А когда Родина в столь невыносимом состоянии, как наша все последние десять лет, порой кажется, что думать о чем-либо ином вообще невозможно. Как видятся сегодня вам, Валентин Григорьевич, завтрашний день и начавшийся век? Есть ли отрадные надежды на изменение в ближайшем будущем нашего положения к лучшему?
Валентин Распутин: У меня такое впечатление, что мы все испытываем невольную радость от сравнительно благополучного перехода в новое столетие и тысячелетие. "Сравнительно" – потому что природа показала свою мощь: были разрушительные и землетрясения, и наводнения, и тайфуны, и несусветная жара в Южной Европе, и несусветные морозы в Сибири, но без апокалипсических разломов и потопов обошлось. И мы оказались на другом берегу. Именно это ощущение: на другом берегу. Там, где мы были только что, закончилась история, в которой человек еще мог принимать участие (Фукуяма, американский философ японского происхождения, десять лет назад написавший статью "Конец истории", прав), а вместе с историей закончилась человеческая цивилизация и общественная эволюция. Позади остались захоронения тысячелетних трудов и упований. Вокруг нас подобие прежней жизни, те же картины и те же дороги, к которым мы привыкли, но это обманчивое видение, тут все другое. И мы другие. И этот "подарок" новой календарной эре и всему миру сделала Россия. Она вдруг сошла со своей орбиты и принялась терять высоту. Но значение и влияние ее в человеческом мироздании было настолько огромным, удерживающая ее роль настолько велика, что вся планета, независимо от того, что кто-то считает себя в выигрыше, почувствовала неуверенность и тревогу, всех обожгло наступление новой реальности на противоположном берегу Реки жизни.
"Обожгло" – не значит, что привело в чувство и разум. Ненавидевшие Россию не остановятся в своей ненависти к ней, и внутри России те, кто составил себе профессию по-змеиному набрасываться на любое мало-мальски спасительное для нее дело, ничего, кроме яда, вырабатывать не могут. Из России будут продолжать делать самоубийцу (для столь огромной величины это не моментальное действие) и одновременно обучать ремеслу самозахоронения: оторвали от себя кусок тела, к примеру, национальную культуру – погребли, оторвали остатки отечественного образования, как сейчас происходит, – погребли… И так далее: богатства земные, духовные, природные и исторические накопления… И это может продолжаться до тех пор, пока, кроме имени, от России ничего не останется, или пока мы будем возиться с навязанными нам, как условие капитуляции, "правами человека" во вред правам народа на жизнь. О каком благополучии может идти речь, если права грызунов у нас первее и важнее права цельного организма на здоровое существование?
На этом берегу, где мы очутились, ступив в третье тысячелетие, все будет жестче, откровенней, без всякой там человеколюбивой риторики. Слабым здесь делать нечего. Нам или придется в короткое время стать сильными, притом двойной силой – духовной и физической, или готовиться к худшему.
– Продолжают говорить о загадке Путина. Для вас есть такая загадка?
– Особой загадки тут, мне кажется, нет: Путин расчетлив, осторожен, он выжидает больше, чем делает. Все, что он делал до сих пор во внутренней политике, это чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Попытки договориться с олигархами, чтобы они поделились с государством награбленным, приведут к ничтожным результатам: эта порода людей на милосердие не способна, а требовать именем закона президент не в состоянии, у нас нет таких законов. Попытки вытащить народ из черной нищеты тоже привели к ничтожным результатам: прибавки жалованья и пособия тут же съедаются нарастающей дороговизной жизни, и единый Чубайс сильнее в своем мародерском величии всего правительства. Даже малого шага не сделано пока к объявленной диктатуре закона, и едва ли приведут к успеху попытки государства склонить на свою сторону большими и даже огромными окладами служащих власти и правосудия… Само по себе это парадокс, ненормальность: чтобы госслужащие служили государству, а не врагам его, и судьи правили закон, а не беззаконие, их приходится прикупать, создавать для них особые условия, а долг и совесть уже не играют никакой роли, они даже в расчет не берутся. А если так, если долг и совесть отменены в отношениях государства с подчиненными и присяги не существует, кто брал, тот и брать будет, увеличится только размер взятки. Преступные империи, даже каждая из них в отдельности, сегодня, похоже, богаче империи государства Российского, их это в расход не введет.
Год в должности президента – конечно, не ахти какой срок, и окончательные выводы делать рано. Но это все-таки срок, в какой замечаются перемены. И, если мы продолжаем обсуждать "загадку" Путина, – стало быть, перемены эти остаются неопределенными и решительный шаг во внутренней политике в ту или другую сторону сделан не был. Наши упования связаны, как правило, с патриотическими декларациями президента и искренностью их произношения, а наши разочарования – с тем, что в действительности от них мало что меняется.
Возьмем культуру, нам с вами это ближе. Лучше в последний год стало дышаться культуре, которая на протяжении столетий составляла силу и славу России? Нет, не лучше, создается впечатление, что для министерства с этим названием русская культура нечто такое, о чем ему хотелось бы навсегда забыть. Но в министерстве тоже работают государственные служащие, и, если бы государство сознавало, что от макушки до пяток оно пронизано духом отечественной культуры, даже и несмотря на гонения ее в последние времена, оно бы позаботилось, чтобы и служащие его проникались этим духом. А служащие прямо на этой ниве – в особенности. Значит, не сознает, отворачивается от родного, заглядывается на чужие игрища. И президент особо отличившимся в попугайничестве и издевательстве над песнями "этой страны" раздает награды. Так получается. Что было при Ельцине, то и осталось. Кого мы с вами можем припомнить из патриотического лагеря – из патриотического, а не враждебного России, кто был бы замечен и отмечен и кому с благодарностью было воздано за труды по спасению… эх, сколько же всего нужного и родного пришлось спасать в эпоху грязи и мрази!.. Дело это само по себе не требующее наград, но достойно их все же более, чем разрушение или равнодушие.
– И все же какие-то перемены происходят. Путинское время чем-то уже отличается от ельцинского. Хотя есть здесь, по-моему, немало оснований для новых тревог. Так, признаюсь, у меня сжалось сердце, когда от одного за другим услышал от двух писателей-патриотов, что приходили их снимать для телевидения. Казалось бы, порадоваться.
Однако это может быть и знак того, что попытаются как-то использовать уважаемых этих людей в своих целях. Телевидение-то по сути своей прежним остается! И не представляю я, не верю, что будет подлаживаться под патриотически настроенных писателей. Скорее уж постарается их под себя подладить. Как вы считаете, есть такая опасность?
– Думаю, таких писателей-патриотов, как, предположим, Михаил Алексеев или Юрий Бондарев, телевидению под себя не подмять. Тут скорее другое. Вероятней всего, откуда-то сверху было высказано пожелание, чтобы телевидение делало хотя бы видимость плюрализма… Того самого, да, того самого, о котором, оседлав власть, и думать забыли. Мол, пора делать вид, будто мы всем даем слово. А это "всем" – одно мнение на тысячу противоположных. Такое теперь "равенство". В исправление телевидения я тоже не верю при теперешних его хозяевах. Больно уж выгодное это занятие – бесчестить Россию и развращать народ.
– Если говорить о силах, которые с самого начала так или иначе противостояли ельцинизму, то приходится признать: увы, не было и нет в них не только единства, но и подчас элементарного взаимного понимания и уважения.
Не потому ли победа оказалась весьма проблематичной?
Не скрою, с болью воспринял я в прошлом году памфлет Владимира Бушина "Билет на лайнер" – в ваш адрес. Поводом стало присуждение вам Солженицынской премии. То, что отношение к такому факту было неоднозначным, меня не удивило, этого следовало ожидать. Но чтобы патриот-публицист буквально изничтожил за это писателя-патриота…
Кстати, в памфлете том и я фигурирую среди ваших "чувствительных почитателей", выдавших вам титул "совесть народа". Что ж, не отрекаюсь. Остаюсь почитателем, по-прежнему высоко ценю совестливость вашу, которой, увы, очень и очень не хватает у нас сегодня литературе, в том числе публицистике. Однако не от одного человека довелось слышать: "Да зачем Распутин принял эту премию от Солженицына? Сам-то Солженицын не принял же орден от Ельцина!" Интересно, а вам говорили это?
– Говорили… Как не говорили… Почти в тех же самых выражениях. Логика поразительная: Солженицын, отказавшийся от награды Ельцина, – патриот, а Распутин, принявший премию от Солженицына-патриота, – отступник и предатель. Это у одних, умеющих заблудиться в двух соснах. И есть другие, Бушин среди них, не желающие еще с 70-х годов даже слышать имени Солженицына, оно их сразу ввергает в неистовство. Вот так же не принимают они Православие, русский человек, по их мнению, не должен был в этом отходить от ортодоксальной коммунистической идеологии или хотя бы раздвигать ее до признания Бога.
О Солженицыне. Не настолько сильны мы и богаты и не настолько умопомрачение, как партийная дисциплина, стеснило наши взгляды и вкусы, чтобы не признавать Солженицына-художника и Солженицына-мыслителя. Разве не прав он был еще тогда, в 70-х, в своем "Письме к вождям Советского Союза", в статьях "Раскаяние и самоограничение", "Образованщина", а затем в "Как нам обустроить Россию"? Разве не зачитывались мы его "Одним днем Ивана Денисовича" и рассказами, и разве не он в "Красном колесе" показал нам роль Февраля – роль, которую мы тогда знали слабо? Разве не Солженицын писал статьи в защиту русского языка и разве его "Наши плюралисты" не были решительным отпором уже из изгнания распаленной в мире русофобии? Бушин может ответить мне, что он не зачитывался и не знал, – и это будет неправда: Бушин, по своей уникальной сыскной способности все знать, мог знать и об этом (но не написал же!), а Россия, свидетельствую, во многом жила в отношении своего прошлого в потемках.
Солженицын не нуждается в моей защите, и я не рассчитываю своим заступничеством изменить отношение к нему среди его ненавистников. Но умейте в великане признать великана, пусть и неприятного вам, пусть и ошибавшегося, найдите способ измерить его истинный рост.
Я не во всем согласен с Солженицыным, и он это знает. Но одно дело – не соглашаться (не все из нас и с Пушкиным соглашаются, когда он заглядывал в масонскую ложу, но Пушкину от этого ни холодно, ни жарко) и совсем иное – во враги его в этом несогласии, во враги. И никаких заслуг не принимать во внимание.
– Когда я читал памфлет Бушина, меня особенно ударило в нем то, как он передернул, исказил смысл вашей речи при получении премии. Цитирует:
"Чего мы ищем?.. Мы, кто напоминает, должно быть, кучку упрямцев, сгрудившихся на льдине, невесть как занесенной ветрами в теплые воды. Мимо проходят сияющие огнями огромные комфортабельные теплоходы, звучит веселая музыка, праздная публика греется под лучами океанского солнца и наслаждается свободой нравов…"
И дальше:
"С проходящих мимо, блистающих довольством и весельем лайнеров кричат нам, чтобы мы поднимались на борт и становились такими же, как они".
У вас, насколько я понимаю из контекста, разговор идет о современной так называемой цивилизации, американизированной, западнизированной и все более глобально захватывающей весь мир своими бездуховностью и безнравственностью. Конечно, речь и о культуре, литературе. О реализме, который отпевают теперь как безнадежно устаревший, консервативный, и, с другой стороны, о всяческих модернистских и постмодернистских модных течениях, внешне блистающих, сияющих и гремящих, ублажающих безбрежной свободой нравов праздную жирующую публику. Бушин же переводит все из плана культурологического и литературного, духовного и нравственного в план сугубо политический! "Кому это – нам? – спрашивает. – Мне, например, не кричат". Получается, что власти зовут вас, Распутина персонально, на лайнер "Новая Россия". И вы, восхищаясь, соблазняясь, чуть ли не упиваясь, то есть польстившись на приманку, предаете товарищей-патриотов…
Да разве можно так все передергивать?