Зэки на станции Просвет в Курганской области работают на оборудовании Шадринского автоагрегатного завода тридцатых годов выпуска (на станках стоят инвентаризационные номера ШААЗа имени Сталина), зэчки в девятой зоне Новосибирска шьют фуфайки на швейных машинках фирмы Зингер начала нашего века. Как-то я спросил Дмитрия Георгиевича Большакова, друга Алексея Косыгина (вместе учились в Текстильной академии) и Леонида Ильича (вместе воевали) - бывшего директора Ташкентского меланжевого и Барнаульского камвольно-бумажного комбинатов, заместителя председателя Совета Министров Киргизской ССР и зампреда Владимирского совнархоза, многолетнего депутата Верховного Совета СССР, постоянного осведомителя КГБ: "Скажите, вам не жалко так эксплуатировать женщин, загонять в трехсменку, заставлять спать на трехэтажных койках в общагах и платить им меньше, чем зэкам? Они все же женщины". Он ответил: "Зря расчувствовался, они все почти воровки. У меня в Ташкенте умудрялись по 20 метров натурального парашютного шелка в половые органы загонять. Жалеть их не надо, а погонять стоит". Результат виден - верховные чучеки так загоняли "прекрасный пол", что он превратился в зэковский.
История греха и покаяния купца Второва, рассказанная старожилом села Тамарей в 1957 году.
Из одного илимского села прибыл в Иркутск юноша Второв, где по знакомству смог устроиться извозчиком. Возил грузы по сибирским трактам - Московскому, Качугскому, Кругобайкальскому. Был немногословен, исполнителен, сдержан в поступках и не предавался порокам. В Иркутске в те дни проводила время веселая жена одного ленского золотопромышленника. Предприниматель постоянно был в тайге, а его молодая супруга тешила себя балами и гуляниями. Однажды ей представился молодой человек с личным посланием от супруга. Муж просил взять в Русско-Азиатском банке крупную сумму денег и передать вручителю. Подделкой здесь не пахло: и почерк сходился, и бумага, и форма просьбы, и тайные, только им двоим известные знаки. Необычным было то, что прежде за деньгами приезжали родственники. Жена подумала и решила поехать самолично к мужу с деньгами в сопровождении молодого человека. Ехать надо было до Качуга, а там спуститься сплавом Леной до Киренска, а затем Витимом добраться до приисков мужа. Она попросила найти ей хорошего надежного кучера до Качуга. Ей порекомендовали Второва. В назначенный сентябрьский день утром подкатила пролетка, в нее положили сундук, подушки, спальные вещи, теплую одежду, дорожную провизию. Дама без умолку всю дорогу болтала с молодым человеком, который ей все более и более нравился и располагал к себе.
Так солнечными сентябрьскими днями доехали они до реки Манзурки, впадающей в Лену. Второв держался стороной, в беседах и трапезах участия не принимал, больше занимался лошадьми и обозрением природы. Смеющаяся пара подошла к реке. Вздрогнул неожиданно Второв, услышав крик. Молодой человек схватил даму и поволок ее к реке. Дама, как и положено сибирячкам, оказалась неподатливой. Она отчаянно сопротивлялась, и силы были равные. "Второв, помоги, разделим пополам", - прокричал насильник. Не спеша подошел Второв к барахтающимся на берегу и, схватив обоих, сунул их в воду. Затем оттащил трупы в заводь и завалил корягами. "Хорошая подкормка будет для налимов", - пробурчал он. Заехал потом в Качуг, а оттуда потихоньку вернулся домой и доложил хозяину, что урок выполнил - отвез господ до Лены-реки.
Через некоторое время пошел слух о бегстве жены промышленника через Китай в Европу с молодым поклонником. О Второве в этом деле даже не вспоминали, на тракте его многие видели и был он вне подозрений. Еще несколько лет занимался Второв извозом, затем попросил взаймы у хозяина денег, купил себе лошадей и открыл дело. Занимался извозом на Север, скупал у монголов верблюдов, присоединился в Троицкосавске к китайской торговле текстилем. Стал известным купцом. Магазинов понастроил по всей Сибири, все они красным кирпичом выложены под расшивку швов - в Томске, Каинске, Минусинске, Красноярске, Енисейске, Иркутске, Верхнеудинске, Благовещенске. Их и ныне называют второвскими и вспоминают, как, войдя туда в костюме из воздуха, выходили господами. Все у Второва было: здоровье, деньги, красивая жена, только не было детей. Он считал это наказанием за "манзурский грех" и, умирая, завещал - треть капитала оставить жене, треть отпустить на строительство православных храмов, а оставшуюся треть употребить на возведение приютов и больниц для страждующих недугами и детей. Эти больницы и ныне называют второвскими.
СОДОМ И ГОМОРРА
По-зэковски насильников называют потрошителями мохнатых сейфов. Это многочисленная часть зон, охватывающая все возрасты и группы населения. Смотришь на потрошителя и не можешь понять, как это такой, вроде милый человек и насильник. Совсем загадка для страны, где женщина для блатного стоит меньше бутылки бормотухи.
Насильники говорить о бабах не любят, превращаясь постепенно в лютых женоненавистников. Многие не виноваты, все произошло без умысла, часто по прокладке - подстройке дела. Конечно, есть мастера высшего пилотажа во взломном деле, но залетевшие случайно, ибо до этого их похождения насчитывали сотни совращений и целколоманий. Эти в каждой новой жертве находят свой смак, свежесть тела и трепет удушения.
Преступный секс, как весеннее половодье, разлит по Отечеству, заполняя наиболее глубокие впадины - такси, гостиницы, Дома отдыха, тайные и явные притоны. В московских такси "сосалка", "мальчик-пидорчик" стоит по дешевке от пятерочки и выше, правда, надо еще такую же сумму "за поиск" передать водителю. В гостиницах все зависит как от их класса, так и от масти проституток; в Домах отдыха и на побережьях, разумеется теплых, товар сходит почти за бесценок.
"Дядя Омар, подвези, покатай!" - кричит толпа малолеток у парка имени Кирова в Новосибирске. "Детки-сеголетки, занят, завтра утречком, при хорошей погоде покатаю, ждите" - машет рукой сбитый смугляк. Слышавший такой милый разговор и не подумает, что дети просят таксиста Омара взять их с собой, напоить вином и ублажить дядюшку, все его разносторонние похоти и желания. Утром подкатывает "Волга" и из группы, ее ждущей, Омар острым взглядом выбирает аппетитных мальчиков и смачных девчонок. Он размещает их по сиденьям и катит на берега Ини-реки, выбирает цветистый лужок с бархатной листвяной подстилкой. Машина загоняется в кусты и из багажника достается вино, закусь, стелется скатерть и приступают к действу. Детям нравится, захмелели, говорят: "Больно, дядюшка Омар, не надо так".
Летит по городским трассам машина дяди Омара; дети, как обычно, проснутся, попьют водички из ключика и на электричку, по домам. Каждому по рублику ссужает добрый дядюшка Омар. Родители дома на отсутствие детей и внимания не обратят, а они довольны-предовольны, славно поиграли-развлеклись с другом пионерского детства Омаром. Думают, может снова его поймают, уговорят и утром быстро на перекресток улиц Котовского и Станиславского бегут: "Дядя Омар, покатай, но не бери с собой Лешку Гребешка. Он пидор, триперный, грязный, заразный".
Алексей Гребенников стоит в нише здания, тут же невдалеке. Лешка - круглый педераст и семья у него вся "педерастичная". Папу он не помнит, так как тот в вечной командировке, говорят, он тоже пидор, мама блядь-простипома, проститутка по-местному. Она сейчас шныряет у завода имени Кузьмина, надеясь, что ее подберет какой-нибудь металлург с ночной смены, опохмелит и отдерет по обычаю натощак. В семье, если ее еще таким именем можно назвать, перманентный конфликт - неутихающая борьба. Мать с сыном проживает на бойком месте по улице Котовского в пятиэтажном бараке - рядом заводы, магазины, Ленинский рынок. И районное отделение милиции тоже рядом. Но ими не интересуются, так как менты подбирают разную спокойную шваль. Приведет мама ухажера, сын отбивает: он беленький, смазливый, податливый. Лешка подцепит гуся - клиента, мама нагло из постели тащит в свою, обзывая сына педерастом. Лешка, как и мама (наверняка и папа) отдается за все, что течет и пахнет, деньги им перепадают редко, чаще предлагают выпивон - на двоих-троих. Мама опекает Ленинский рынок - там сшибает продукты и клиентов, Лешка специализируется по магазинам. Он отдается за все - баночку минтая, пачку папирос, печенья, булку хлеба, сайку. Очень любит конфеты любые и вино любое. От вина наступает балдение, которое прошибает до пяток. Его оприходуют, то есть дерут и вафлюют, тут же в кустах парка имени Сергея Мироновича. Опытные гомосеки выпить дадут и тут же оприходуют, они конфетами не угощают, так как считают, что сахар фуфло клеит.
"Дядя Омар, не катай Лешку, он пидор, берет вафли у собак и кошек" - кричит ватага детей.
Омар удивлен, останавливается около Лешки, просит разъяснить и тот сбивчиво говорит: "Взяли меня, затащили вон в тот деревянный кинотеатр, а там надрочили пса и меня заставили брать вафли. Дядя Омар, мне было больно, меня избили. Нет, у котов вафли, дядя Омар, я еще не брал, они царапаются". Омар матерится: "Сволочи, так поступают с детьми! Ладно, Лешка, не переживай, не то бывает в жизни. Я их поймаю и хуи на баранку наверчу. Так изголяться над ребенком! Лешка, сегодня взять тебя не могу - план еще не выполнил, гнать его надо. Вот в пятницу у меня ночная смена, возьму тебя на всю ночь. Жди. Будешь сшибать гусей в Толмачево. Навафлюешься вдосталь". - "Дядя Омар, голова болит, трещит, дай опохмелочки или рублик". - "Денег у меня еще нет, рублики на размен нужны. Вот возьми фунфурик", - подает наполовину заполненный флакон "шипра". Он им протирает в начале работы рулевое колесо и обрызгивает сиденья, так как ими пользуются разные твари. Гигиена необходима. - "Только разведи водой наполовину. Будет сначала белым. Пей, моментом снимет головную боль". - Трогается дядя Омар, план торопит.
Дядя Омар мечтает открыть кооператив с притоном. Конечно, подошла бы Лешкина квартира, но мать больно спившаяся, ненадежная, с ней договариваться без толку и ее никакими средствами в порядок не приведешь, да и отпугнет всех. Он уже нашел квартиру в пригороде, в поселке Криводановка - там есть ресторан и недалеко расположен аэропорт Толмачево. Лешка впишется в одну из вечных потребностей трудящихся масс.
Вскоре судьба распорядилась - лешкина мамаша загромыхала, что-то утянув на Ленинском рынке из магазина. Ее забрали и влепили срок. Лешка недолго педерастил и вафлевал в одиночку - с одним малышом залез в лабораторию, что в их доме. Там на окне неожиданно стали ставить бутыль со спиртом. Лешка мог прочитать, унюхал, выпил маленько, его взяли и уже в тюрьме он "отпраздновал" совершеннолетие. Ныне он круглый тюремный педераст. Куда ему возвращаться после отсидки? Домой, назад в квартиру? Жилье тут же отбирают - описали в распоряжение Ленинского райисполкома. Поговаривают, что это дело специально подстроили: стали ставить на подоконнике спирт. Сгинул Леша Гребешок, пропал. Кто о нем вспомнит, о круглом педерасте, который, как говорят, фуфло вешал на любой куст?
Омар в зоне идет по четвертой ходке - первые были воровские и бандитские - съем чемоданов и мордобития по всему советскому Черноморью с Азовским впридачу. Последняя ходка поганая - изнасилование. Не ожидал, что подлетит на такой шлюхе, и не влетел бы, да брат двоюродный с перепугу оговорил. Выйдет из зоны Омар и его непременно примочит, решил твердо. Брат имел блядь, та прихватила соседскую девчонку на обской пляж, где их и встретил Омар, пришедший отдохнуть и поглазеть на мяско, солнцем поджариваемое. Базар за базаром, договорились податься в Затон, там выпить, закусить, вспомнить родную Абхазию. Девица тоже пошла, хотя ее и не приглашали особо, так как одной бы хватило на братьев. Но вино все смешало, девчонку подпоили и Омар ловко увлек ее в постель. Она царапалась, кричала, звала, но бесполезно. Омар овладел сейфом и вскрикнул от удивления, выбежал в горницу с окровавленным джамбулатом: "Смотри браток, полюбуйся, ломанул, не представляешь, целка была!!"
Так бы это дело прошло и исчезло, как миллион подобных, но мать девчонки оказалась женщиной, хоть и одинокой, но строгих правил и нравов. Дочь взяла в оборот, да так, что та все и рассказала и показала дом, где свершилось надругательство, указала блядь. Не в милицию пошла мать, а к завучу школы, даме тоже неистовой, неумолимой по части нравственности. Они тут же написали совместное заявление и направили в областное УВД. Да угодили в разгар кампании по борьбе с грузинами и прочими черномазыми на рынках; так что история, смазанная постановлениями, закрутилась, завертелась. Прослышал Омар и полетел домой, к родителям и родственникам - все рассказал, как было. Те приехали в Новосибирск, десять тысяч давали: только откажись, пощади сына, всю жизнь он в тюрьме. Мы его жену - тогучинскую немку взяли в свой род, она молодец, грузинский выучила, двух внуков нам родила, а сын наш непутевый, на месте не сидит, носит его по стране. Пощадите, деньги возьмите, стыд залечите - говорили старики. Сибирская душа мягка и отзывчива, может быть и пошла бы мать на попятную, да только уж многие подключились - школа, милиция, разные доброхоты из управления, ненавидящие кавказцев.
Пришлось отказаться, понимая, что девственность и моральное потрясение не вернешь и не успокоишь.
Суд рядил, крутил и влепил Омару девять лет строгого режима. Опытный зэк Омар в лагере Табулга решил навсегда с прошлым порвать, то есть встать на путь исправления, надел пампасы (косяк), завязал связи с начальником отряда Равве. На национальной почве они оказались родственниками - он немец, а у него, Омара, жена немка. Начальник продвинул Омара в завхозы отряда. Завхоз величина значимая - имеет свой кабинет-кильдым, распоряжается каптеркой, холодильником, педерастами (девушками, на их языке) и режущим инструментом. По утрам вместе с дневальным поднимает зэков на подъем пинками и ими же загоняет после отбоя в кровати. Кулачным правом стал Омар наводить порядок в отряде - запретил нюхать в казарме ацетон, выдал операм мастеров партачных дел, тех наказали ШИЗО. С пидоров и тех, кто ими пользовался, стал брать особый налог. Многих покалечил и вогнал в страх - отряд стал показательным, красным по-зоновски. Но фортуна изменчива, избитые и покалеченные уже после отсидки добрались до Москвы, пробились к прокурору, который возбудил против Омара новую уголовку. Куда только не обращался за помощью Омар - в областное управление МВД, в Москву, даже к самому Шеварднадзе писал (ему он приходится, якобы, дальним родственником по линии матери). Оказалось бесполезно - суд добавил пятак. Когда теперь выйдет и выйдет ли вообще на волю Омар, одному Богу известно.
Страна пребывает в неутихающей перманентной войне с насильниками-садистами, плодящимися, как навозные мухи у многоочковых туалетов. В Свердловске некто начинает ловить полненьких, коренастых, чернявеньких уралочек непременно только в красном одеянии или на худой конец в пурпурном - будь то блузки, юбки, пальто, плащи, косынки. Слух пошел: вчера придушены двое "красненьких" и число их уже перевалило за три десятка. Город сереет, зеленеет, желтеет, тускнеет - всю красную одежду убирают с прилавков. Дабы успокоить насильника, приспускают красные флаги и велят транспаранты писать на синем ситце и сатине.
В Новосибирске другой маньяк умело вычленяет одиноких девственниц, затворниц, вдовушек и, преобразившись в слесаря-телефониста, почтальона, страхового агента, или еще лучше, просто ошибающегося адресом, - в субботние и воскресные дни щелкает эту популяцию. Размышлявшие всю жизнь, выходить замуж или нет, вдруг наседают на кавалеров и любовников, отбивают от живых и любящих жен и даже прописывают на свою жилплощадь: только живите, кушайте, смотрите телевизор, даже выпивайте изредка, но нас оберегайте. Пустеют побережья морей, заливов, искусственных водохранилищ и оросительных каналов - появилась группа монстров - любителей подводного насилия. До парашютного и космического еще не дошли. Аквалангисты-насильники на жертвах зарабатывают, припрятывая утопленников в скалах и укромных местах под водой и за плату быстро находят труп.
Есть истины, которых люди боятся знать: судят, пишут, рассуждают, но правды не желают. Некоторые из них: алкоголизм неизлечим, окунувшиеся в него им и закончат. Ежели силой воли перестанет пить, все равно останется до конца дней больным, искалеченным человеком. Неисправимы наркоманы. Женщины, мужчины, девушки, парни, не жалейте их, алкашей-анашистов, не вступайте с ними в браки! Они, прикоснувшись к зелью, стали его рабами - отбросами! Этот лозунг должен висеть в каждом магазине - в неоновых огнях, на плакатах. Чтобы ввести в жизнь одного дебила, требуется долгий кропотливый труд родственников и пяти, как минимум, специально подготовленных для этого людей на протяжении тридцати лет, слепоглухонемого - двадцать пять человек и вся жизнь. Половое воспитание в системе религии и знаний не связано с такими тратами, которые могут позволить только страшно богатые страны. Оно в этой системе - божественно-естественное и соответствует природе вещей. Если это отсутствует, то патология неизбежна - появляется злость, ненависть, причем половая, которая переходит в форму мщения девушкам, женщинам, матерям. Группа малолеток, вышедших из зон, посчитала виновниками своих злоключений девушек и начала их насиловать и убивать в лифтах. Приметив одиноко входящую в лифт девушку, парни врывались в него, зверски насиловали и убивали, выбросив труп на пустом этаже.
Недалеко от целлюлозно-бумажного комбината в Братске стоит городок из трехсот деревянных, одноэтажных общежитий, обдуваемых кислыми зловониями - запахами этого предприятия. В один из летних дней, в подпитии девушки-строители, а также девушки, прибывшие в поисках женихов из мужеопустошенных областей России и Украины, взяли и, раздевшись, повыпрыгивали из окон, а затем бросились штурмовать мужские бараки. Амазонки душили, насиловали, раздевали, отрывали, обрезали, отгрызали половые органы мужчин, строителей коммунизма. Война полов закончилась победой более трезвых женщин над выпившими мужиками.
Харчев, Кон, Рюриков - ученые-философы, размышляют об отсутствии в отечестве должного полового воспитания, а сами ничего конкретного предложить не могут. Религия зачеркнута и разорена, буйно цветет полынь зла. Отброшено таинство брака и невежество окружает, кружит воронкой, затягивает в животно-сексуальные страсти, в различные виды и формы преступлений. Вот почему женщины страны превращаются в различные группы блядей и проституток, а мужчины - в "ваше чешежопие" и сутенеров. Уголовное законодательство под стать ситуации в стране. Профессор юридического факультета Иркутского университета Григорий Виттенберг говорил: "Самая безобразная, неразработанная и запутанная статья - 117 УК РСФСР и от нее танцующие остальные - 118, 119, 120", его ученик правовед Григорий Гаверов вторит: "Не поймешь, как определить по виду - она совершеннолетняя или нет? Девки все сейчас крупные и задницами крутят так, что я часто падаю в автобусе от их разворотов".