Этого Икса сравнивали, конечно, с Робинзоном, называли Робинзоном информационной эпохи. При этом игнорировали принципиальное различие Робинзона и Икса, Первый был литературным вымыслом. В реальности он был невозможен. Второй же был реальностью. Первый помимо воли оказался в одиночестве, второй - преднамеренно. Первому надо было выжить. Второй же в изобилии был снабжён всеми жизненными благами, в избытке имел информацию обо всем на свете.
Шли годы, десятилетия. Об Иксе время от времени напоминали, отмечали круглые даты его одиночества. Оценивали его жизненный эксперимент как один из самых выдающихся в истории человечества.
И вот сообщили, что Икс умер. Умер естественной смертью в возрасте 130 лет, проведя в одиночестве 70 лет. За эти годы он ничем не болел. Сообщение о смерти Икса произвело сенсацию, которая по принятой классификации событий стала сенсацией тысячелетия. Подвиг Икса сравнивают с подвигом Евы Адамс. Теперь учёные годами будут изучать все, что связано с его жизнью. Его дом превратят в музей наподобие музея Евы Адамс. Сделают из него кумира. Для многочисленных фирм это будет постоянно действующая реклама, а для идеологии и пропаганды - неисчерпаемый источник аргументов в пользу достоинств нашей цивилизации.
Характер эпохи
Ф и л: Случай Икса раздувают преднамеренно. Обрати внимание: семьдесят лет старый человек не болел ничем серьёзным! Ты веришь в это? В наше время без геронтологии и до ста не дотянешь, А тут - до ста тридцати! Любопытно, как у него было с зубами? Был ли вообще этот Икс на самом деле?! А если это - всего лишь долговременная афёра?! Ведь был уже прецедент, когда одна из богатейших компаний мира оказалась жульнической махинацией. А она просуществовала почти сто лет!
А л: И все же случай Икса характерен.
Ф и л: Да. Но в каком смысле? Как образец изолированности и ненужности человека. А с этой точки зрения, гораздо более характерным для нашего времени является другое, совершенно заурядное событьице, о котором недавно сообщила местная газетёнка.
А л: Что за событьице?
Ф и л: В одном из среднеблагоустроенных районов БЗ надо было обновить коммуникации. На настойчивые звонки в дверь в доме одного пенсионера, через участок которого проходили коммуникации, не последовало никакой реакции. Сообщили в полицию. Полиция вскрыла дверь и обнаружила, что хозяин дома умер. Экспертиза установила, что он умер ещё семь лет назад. За эти годы автоматически совершались все банковские операции. Его ни разу не навестили бывшие коллеги по работе и родственники. Как установила полиция, лишь однажды его навестили грабители. По всей вероятности, они испугались, найдя в доме труп, и сбежали, не взяв ничего.
А л: А как он сам жил до смерти? Проявлял ли он сам внимание к родственникам и сослуживцам?
Ф и л: Конечно, он сам был таким, как все. И сам сделал все необходимое для того, чтобы никто не вмешивался в его жизнь. Тоже как все. Но это-то и характерно: как все! Из этого следует самый страшный, на мой взгляд, вывод.
А л: Какой?
Ф и л: Мы создали цивилизацию, обрекающую людей на одиночество, - цивилизацию одиноких. По подсчётам специалистов, в одном лишь БЗ более десяти миллионов человек охвачено болезнью одиночества. Болезнь эта неизлечима, от неё нет лекарств. Она вошла в нашу натуру. Весь наш образ жизни способствует ей. Возьми условия работы! Все наши деловые клеточки суть деловые машины, ты сам это знаешь. Все неделовое из них исключено. Большинство людей работают в одиночку, сколько бы людей ни работало в данном учреждении или на предприятии. Люди работают с компьютерами, приборами, машинами, инструментами и т.д. Рядом, но изолированно друг от друга. Собрания людей на рабоче-деловые совещания, отчёты, инструкции. Вне работы люди стремятся к изоляции от себе подобных, дабы избежать излишних тревог и раздражений. Общение с себе подобными опасно. Дома - телевидение, оборудование, не требующее других сожителей. В случае массовых сборищ люди все равно имеют объединяющее их явление вне своей внутренней жизни, принимают в них участие как одиночки. А сколько людей не могут позволить себе даже поверхностные контакты с другими людьми?! Болезнь одиночества начинается с рождения и кончается со смертью. Большинство с ужасом ждёт смерти, представляя её как вечное одиночество. Неужели ты сам не замечаешь в себе симптомы этой болезни?!
Вопрос Фила меня смутил. Дело в том, что признаки этого заболевания я замечал ещё в юности. Но они были не настолько сильными, чтобы придавать им значение. К тому же другие заботы были сильнее. А теперь я все чаще ощущаю мучительное одиночество. Но я решил не признаваться в этом Филу.
А л: Пока нет.
Ф и л: Странно! Впрочем, люди, как правило, скрывают, что страдают от одиночества, ибо боятся, что признание ослабит их шансы на успех. К тому же то, о чем я говорил, ещё не вся беда. Мы создали цивилизацию, которая делает излишними самих её творцов.
А л: Один пенсионер ещё ничего не доказывает.
Ф и л: Мы все потенциальные пенсионеры. Это касается всех нас. Таких пенсионеров миллионы. А сколько одиноких стариков, не получающих пенсию и не имеющих никаких средств?! Они просто мрут где придётся. Их подбирают и жгут в крематориях, если их не успевают сожрать крысы. Но дело не только в никому не нужных стариках. Дело в том, что миллионы молодых, работоспособных и работающих людей становятся потенциально и реально излишними. Тебе приходилось бывать в Подземном Западе?
А л: Нет ещё.
Ф и л: Советую съездить. Там ты увидишь одно из самых страшных следствий нашей цивилизации: скопления никому не нужных молодых людей в расцвете сил и способностей. Это будущее для таких, как мы с тобой.
А л: Ты преувеличиваешь!
Ф и л: Нисколько. Скажи, твой Ла мог бы обойтись без тебя?
А л: В смысле выполнения заданий - да. Но без меня он не может получать задания, оценивать их исполнение и передавать результаты в рабочую сеть.
Ф и л: Ты думаешь, мы в этих функциях незаменимы? Можно сделать так, что твой Ла будет все это выполнять не хуже тебя. Я это уже испробовал. И не я один. До меня до этого додумался Том. Тебе известна его история?
А л: Он покончил с собой в состоянии душевной депрессии.
Ф и л: Но знаешь, сколько времени прошло, прежде чем это обнаружили? Полгода! За него все задания Ива прекрасно выполнял его дублёр.
А л: Но, помимо работы, есть масса других дел. Например, совещания.
Ф и л: Сколько их было, пока ты здесь? Ни одного. А ведь прошло больше полугода. Наше личное присутствие на совещаниях вообще не требуется.
А л: Питание.
Ф и л: Кому какое дело до того, где и как мы питаемся?
А л: Общение с коллегами.
Ф и л: Кто тебя тут разыскивает для общения? Женщины? Он имел связь с некоторыми, но порвал с ними. И с Ро тоже. А скорее всего, она сама порвала с ним.
А л: Родственники.
Ф и л: Ты часто общаешься со своими родственниками?
А л: Телекоммуникация.
Ф и л: Он заготовил необходимые для этого видео, и его дублёр превосходно манипулировал ими.
А л: Поэтому эти способности дублёров и отключили?
Ф и л: Случаев аналогичного злоупотребления дублёрами и без него было мною.
А л: Пусть ты прав. Но ведь мы становимся излишними лишь после того, как обучим дублёров всему тому, на что способны сами.
Ф и л: Можно наладить серийное обучение дублёров. Это не так уж сложно. Достаточно каждого дублёра обучить всему, что входит в обязанности всех сотрудников отдела и даже всего МЦ, а затем дифференцировать функции отдела или всего МЦ по различным дублёрам.
А л: Но ведь кто-то должен их обучать?!
Ф и л: Для этого достаточно десяти высококвалифицированных специалистов.
А л: Так зачем же нас держат здесь?!
Ф и л: Отнюдь не из гуманных соображений. Если свести к минимуму число основных сотрудников вроде нас с тобой, придётся уволить девяносто пять процентов начальников, а оставшимся снизить служебный ранг наполовину. В их руках власть. Они заботятся о себе, допуская нас как условие своего благополучия. К тому же тут действует социальный инстинкт.
А л: Какой именно?
Ф и л: Число таких людей, как мы, неизмеримо больше того, что ты можешь вообразить. Уже сейчас по крайней мере треть работающих практически захвачена этим процессом, а ещё треть - потенциально. А когда люди ощущают, что они излишни или могут стать излишними, что без них могут обойтись, они теряют всякую способность к сопротивлению, превращаются в покорную или впадающую в состояние пассивной паники скотину. Лучшее средство держать многомиллионные массы людей в узде не выдумаешь.
Прогнозы прошлого и наше настоящее
Какими же наивными теперь выглядят все те ужасы, которые мыслители прошлого выдумывали относительно будущего для них и настоящего для нас времени! Один из самых популярных запугивателей XX века Оруэлл, например, предсказывал будущее общество, в котором люди угнетены всесильной высшей властью, книги запрещены, информации практически никакой, правда скрывается, люди контролируются и угнетаются посредством ненависти, боли и страданий. Одним словом, крайний тоталитаризм.
В картине будущего, выдуманной Хаксли, нет никакого Старшего Брата, который лишает людей свободы, понимания реальности и исторической памяти, который доводит до предела надзор за поведением людей. Тут люди выводятся искусственно в колбе. Они любят своё рабское положение. Имеется специальная технология, разрушающая их способность мышления. Книги в изобилии, но их не хотят читать. Информация в избытке, но её игнорируют. Правда тонет в океане несущественных сведений и фактов. Развлечения и удовольствия в изобилии. Люди контролируются не путём надзора, ненависти, боли и страданий, а наоборот, путём любви и удовлетворения потребности в удовольствиях.
Порицатели будущего в XX веке замечали отдельные чёрточки современной им реальности, производившие сильное впечатление на умы и чувства их сограждан, и раздували их до масштабов таких факторов, которые определяют состояние целых обществ и эпох. При этом они не утруждали себя серьёзным научным исследованием закономерностей общества и тенденций его эволюции. Их абсурдные с научной точки зрения сочинения производили на их современников самое сильное впечатление, внося свою лепту в их идеологическое оболванивание.
К концу XX века в странах Запада сложилась мощная система управления людьми. Она затем лишь несколько усложнилась и усовершенствовалась, оставаясь качественно той же самой. Она мало общего имеет с тем, что на эту тему писали мыслители XX века. Она не лучше и не хуже. Она просто иная. Она сделала совершенно излишними те ужасы, какими запугивали своих современников предсказыватели будущего в XX веке. Наряду с мощными средствами идеологической обработки людей через массмедиа и культуру, реальная история изобрела такие в высшей степени гуманные средства управления людьми, как прогресс орудий труда и свободы. Прогресс сделал человека потенциально и в большой степени фактически излишним в самом процессе трудовой деятельности, а непомерно раздутая свобода оказалась просто предоставленностью людей самим себе.
Достаточно миллионам потенциально излишних людей предоставить полную свободу и при этом предоставить их самим себе, как они сами без всяких затрат и усилий со стороны властителей сделают все то, что должны были бы делать, по мысли предсказателей прошлого, с помощью выдумываемых ими ужасных средств. Пусть думают, чувствуют, говорят и делают, что хотят! Нужно лишь установить границы, за которые предоставленные самим себе массы не должны выходить, - устроить своего рода социальные резервации. Границы эти надо сделать такими, чтобы массы их вообще не считали границами и даже не замечали их, а заметив, сочли бы их за признаки свободы и их собственного волеизъявления. Властителям достаточно держать в своих руках лишь немногие рычаги управления поведением людей и их масс, которые (рычаги) вообще не замечаются или считаются воображаемыми "невидимыми руками",
Предоставленность самим себе не есть свобода в смысле демократии. Это - именно предоставленность самим себе, то есть отсутствие как демократии, так и антидемократии. Это безразличие к людям во всем, что не есть исполнение ими каких-то деловых функций, дающее им средства существования. Лишь бы они выполняли эти функции должным образом. И в силу этой жизненной необходимости люди сами делают с собою все то, что, по идее, должны были бы делать средства, которые использовали правители прошлого и которые предсказывали лучшие умы XX столетия.
Предоставленность людей самим себе есть мощное средство манипулирования и управления ими лишь в условиях нашего западного общества, а не вообще. Она предполагает определённый образ жизни, определённые условия труда, определённую культуру, идеологическую обработку, средства развлечения, формы общения и т.д. Человек здесь, с одной стороны, погружён в среду западного общества со всеми его влияниями и соблазнами, с его системой ценностей, с его социальной структурой, политической и гражданской жизнью, а с другой стороны, человек в этой среде предоставлен самому себе в том смысле, что сам должен как-то выкарабкиваться из житейской трясины на поверхность, на какую-то спасительную кочку.
Предоставленный самому себе человек должен приложить усилия, поглощающие все его силы, чтобы преодолеть это нестерпимое состояние и стать существом, предоставленным по его доброй воле в распоряжение кого-то другого, обменять свою личную свободу, считаемую величайшей ценностью человеческого бытия, на что угодно, лишь бы это создало ощущение или хотя бы иллюзию внимания к нему как реально существующему индивиду. Предоставленный самому себе человек лишь иллюзорно свободен. На самом деле он есть потенциальный раб, стремящийся стать рабом фактическим и страдающий, если ему это не удаётся.
Как показал социологический опрос, подавляющее большинство граждан ЗС не любит своё положение в обществе и свой образ жизни. И никакие искусственные средства создавать состояние счастливости не помогают, хотя они были изобретены в изобилии и стали общедоступными. То, что с ними произошло, поставило в тупик сторонников и предсказателей искусственного осчастливливания человечества. Люди не набросились на дешёвые, почти бесплатные и даже совсем бесплатные средства счастливости, допущенные законом и расхваливаемые в рекламе и пропаганде, как ожидалось. Наоборот, наступил даже некоторый спад сравнительно с тем временем, когда наркотики были запретными и стоили дорого. Стремление к реальным жизненным благам пересилило. Понимание счастья как обладания ими осталось доминирующим. Иначе и быть не могло, ибо наше общество в самих своих основах организовано так, что оно вообще исключает искусственное осчастливливание людей. Оно вынуждено поддерживать сложившийся тип обмена веществ, должно производить вещи и услуги, должно сбывать их не не имеющим ничего и не жаждущим ничего искусственно осчастливленным существам, а жаждущим их и имеющим средства для их приобретения людям. Все наше искусство, наука и культура превратились поэтому в рекламу и пропаганду материального благополучия и материальных удовольствий. Людьми управляют на самом деле не осчастливливанием и изобилием развлечений и удовольствий, а путём гипертрофии стремления к реальным жизненным благам и создания условий, в которых исключается возможность удовлетворения этого стремления для большинства людей, а для тех, кто имеет жизненные блага в изобилии, сама идея счастья теряет всякий смысл. Её место занимает соблазн как таковой, не имеющий никаких границ. Наряду с одиночеством, сознанием ненужности и предоставленностью самим себе этот самодовлеющий и безграничный соблазн стал одним из тиранов нашего общества и сильнейшим источником страданий.
"Русская" болезнь Фила
Ф и л: Мы все свои действия в отношении человечества оправдываем тем, что наше общественное устройство есть лучшее изо всего того, что было и есть на планете.
А л: Ты с этим не согласен?
Ф и л: Я считаю это бессмыслицей. Лучшее в своём роде явление не обязательно хорошее. Самый высокий карлик ещё не есть великан. Самый умный дурак ещё не есть мудрец. Из того, что наше общество лучше других, не следует, что оно хорошо само по себе. Из этого следует, что другие ещё хуже, и все. Кроме того, одно явление бывает лучше других только в некоторых, а не во всех отношениях, и только для некоторых, а не для всех людей. А мы считаем, что если наше общественное устройство лучшее, то оно хорошее само по себе, лучшее во всех отношениях и для всех людей и народов.
А л: А ты думаешь иначе?
Ф и л: В детстве мне пришлось прочитать сказку об ослике, который, увидев в луже лягушку, решил сделать ей добро и вытащил её из лужи на раскалённый от солнца камень. Но лягушка вместо благодарности с гневом обрушилась на ослика. Ослик удивился и спросил о причине гнева. Лягушка ответила, что лужа - её родная стихия, а солнцепёк для неё смертельно опасен. Истина банальная. А мы между тем с ослиным упорством вытаскиваем незападных "лягушек" из привычных для них "луж" на гибельный для них западный "солнцепёк".
А л: Ты думаешь, мы и с коммунизмом поступили по принципу "глупого ослика"?
Ф и л: Не истолковывай все буквально! Ослик действовал, исходя из намерения сделать добро и не понимая, что делал зло. Мы же прекрасно понимали, что причиняли людям зло, но делали вид, будто хотим сделать добро, и стремились убедить всех в том, будто делали добро. Ослик действовал в интересах лягушки, мы - в своих собственных.
А л: Ладно, оставим словесную казуистику. В чем ты видишь достоинства коммунизма?
Ф и л: Коммунистический социальный строй, возникший в России после революции 1917 года, принёс людям коллективизм, гарантию удовлетворения минимальных потребностей, образование, возможность улучшать свою жизненную позицию за счёт своих личных способностей, личного труда и достойного поведения в коллективе. Улучшение жизненной позиции означало не столько рост материального благосостояния, хотя и это имело место, сколько овладение культурой, знаниями и профессией, а также завоевание уважения и почёта в коллективе. В извечном споре "Иметь или быть?" многие миллионы людей в те годы отдавали предпочтение "быть", довольствуясь минимумом "иметь". Русские попытались создать систему высших ценностей, превосходящих те, которые они называли мещанскими и низменными. Это - моральное и духовное усовершенствование, служение коллективу и народу, самопожертвование ради интересов общества, самоограничение и т.д. Появилось много искренних последователей такой системы ценностей. Благодаря им были совершены великие исторические подвиги, достигнуты беспрецедентные результаты. Сложился слой образованных и творческих личностей, которые жили в материальной бедности и занимали низшие ступени служебной иерархи, но при этом много читали, думали, разговаривали и сочиняли. Они не стремились к карьере и к известности. Их удовлетворяла та репутация, какую они имели в своём окружении.