- Внезапно, - говорила она, - я услышала, как распахнулась дверь и масса далласских полицейских, ворвавшихся в коридор, завопила о помощи, требуя, чтобы я привезла каталку.
Сестра быстро сбегала в гинекологическое отделение и привезла оттуда носилки на колесах. Затем мимо нее прокатили на носилках пациента, лицо и голова которого были укрыты пиджаком. Одновременно ее захлестнула волна энергично пробивающихся вперед мужчин. Вдруг толпа расступилась, и Берта увидела перед собой Линдона Джонсона.
- Я взглянула на него и узнала его, - рассказывала она. - Только теперь я поняла, кого только что провезли мимо меня на носилках.
Агентам охраны Джонсона Руфусу Янгбладу и Эмори Робертсу, у которых не выходила из головы мысль о заговоре, все помещения казались западней. Янгблад попросил сестру провести их в тихое помещение. Она повела их в отделение, куда поступали пациенты с незначительными травмами.
Леди Бэрд последовала за ними, охваченная растущей в ее душе тревогой. В автомобиле она просто не обращала внимания на истерические крики сенатора Ярборо, но игнорировать агентов охраны, окруживших Джонсона, она уже не могла. До сих пор секретная служба обеспечивала ему лишь символическую охрану. Но сейчас все делалось всерьез. Озабоченность агентов передалась Леди Бэрд, и ее страх усугублялся тем, что их "ели по какому-то лабиринту.
Сестра Лозано в точности выполнила требование Янгблада о тихом помещении. Палата № 13 действительно была самым спокойным местом на всем этаже. Это помещение оставалось незанятым потому, что оно непосредственно граничило с входом в приемную отделения "скорой помощи". Конечно, это было совсем не то, что имел в виду Янгблад. Если бы новому убийце удалось напасть на след и приехать вслед за кортежем президента в госпиталь - а в возникшей суматохе единственным затруднением для него было бы найти место для стоянки своей автомашины, - то он имел бы теперь неплохие шансы на успех. Несмотря на то что он не видел бы своей цели, его задача облегчалась тем, что общее окно палат № 12 и 13 было единственным на первом этаже на этой стороне здания. Его опущенные жалюзи вместе с тем привлекали к себе "внимание. Не требовалось особой смекалки, чтобы догадаться, что именно за этим окном находится преемник Кеннеди, уязвимый для очереди из автомата или взрыва ручной гранаты.
Джонсон стоял спиной к стене и вдыхал пары карманного ингалятора, постоянно находившегося при нем для облегчения дыхания. Нагнув голову, Джонсон зажимал одну ноздрю, делал глубокий вдох и затем повторял эту процедуру другой ноздрей. Было тихо. Джонсон, его супруга и охрана не проронили ни слова. Прислонившись спиной к противоположной стене, Леди Бэрд наблюдала за мужем. "Линдон и я ни о чем не говорили, - вспоминала она позже. - Мы только глядели друг на друга, обмениваясь взглядами. Мы оба знали, чем все это может кончиться".
Они не были уверены в исходе. Они ждали, объятые нерешительностью, стремясь, как и все, узнать, что происходит. Джонсон послал одного из телохранителей за старшим группы агентов его охраны Роем Келлерманом. После неизбежных блужданий по лабиринту госпиталя он случайно наткнулся на хирургическое отделение и привел Келлермана.
- Рой, можешь ли ты мне сказать, каково состояние президента? - спросил Джонсон.
- Президент Кеннеди ранен, - ответил Келлерман. - Он еще жив. Положение тяжелое.
- Держите меня в курсе событий, - попросил Джонсон.
Рой ответил:
- Слушаюсь, сэр. - Он искренне хотел выполнить свое обещание, но ему не суждено было снова увидеть эту часть этажа. Когда он вернулся в хирургическое отделение, на него обрушилась масса дел.
В дверь палаты № 13 просунулась голова Кена О’Доннела. - Дело плохо, - сказал: он. - По-моему, президент скончался.
Джонсон ничего не ответил. Теперь ему оставалось только ждать.
Тем временем к нему стали стекаться люди. Первым был агент охраны Лем Джонс. Обогнув будку кассира, где обосновался корреспондент Юнайтед Пресс Интернейшнл яри Белом доме Мерримэн Смит и что-то диктовал, Джонс пробежал мимо опустевшего стола приема больных и чуть не столкнулся со связистом Артом Бейлсом у широких дверей, ведущих в хирургическое отделение.
- Вы "человек с мешком"? Ждите здесь! - задыхаясь, выдавил из себя Джонс и понесся дальше. Бейлс послал в отделение незначительных травм, где находился Джонсон, Гирхарта, настоящего "человека с мешком". Агенты охраны вице-президента не знали "человека с мешком" в лицо, и ему пришлось сидеть в одиночестве в палате № 8 до тех пор, пока его не нашел там и не опознал Эмори Робертс.
- Четыре конгрессмена - Томас, Брукс, Торнберри, Гонзалес - слонялись между госпитальными кроватями. Генри Гонзалес наугад брел по лабиринту больничных палат, когда помощник Джонсона Клиф Картер придержал его за рукав.
- Слушайте, может быть, вам стоит пойти к вице-президенту. Я очень волнуюсь за него.
Он показал Гонзалесу, как пройти к Джонсону, и конгрессмен заглянул в палату № 13. Внешне там все было спокойно. Джонсон занимался ингаляцией. Гонзалес спросил одного из телохранителей:
- Что, госпожа Кеннеди тяжело ранена? Агент ответил:
- Нет, ранен президент. С ней ничего не случилось. Генри продолжал расспросы:
- Каково состояние президента? Последовал ответ:
- Положение тяжелое.
- Ах ты пропасть, - сказал Генри. Гонзалес был не одинок в своем неведении, кто же стал жертвой покушения.
Впоследствии, пытаясь привести свои воспоминания о происшедшем в какую-то систему, многим удалось восстановить в памяти, кто именно первый сообщил им о смерти президента. Но все они забыли, что в то же самое время до них доходили какие-то другие, отрывочные и безосновательные слухи. Именно эта атмосфера неопределенности и сомнений заставляла их метаться по всем закоулкам, включая помещение, где находился Джонсон. Один из самых первых слухов, разнесшихся по всему госпиталю, был крайне прост: "Никто не остался в живых".
Один из агентов охраны попросил Янгблада, неотступно следовавшего за Джонсоном, позвонить по телефону.
- Я не отойду от него ни на минуту, - последовал резкий ответ.
Одна мысль не покидала Янгблада с того самого момента, как их автомашина подъехала ко входу в отделение "скорой помощи", - поскорее выбраться из госпиталя. Янгблад ломал себе голову над тем, как увезти Джонсона. Не только госпиталь, но и весь город вызывали у него гадливое чувство. Янгблад был человеком исключительно сильной воли, и он был твердо убежден, что, пока они будут в Далласе, он не сможет обеспечить безопасность Джонсона. Даллас стал для Янгблада символом насилия и смерти. Он считал, что дальнейшее пребывание в Далласе было риском, граничащим с безумием. Наикратчайшая дорога к спасению лежала через аэродром Лав Филд. Поэтому надо было немедленно добраться до аэродрома. Эмори Робертс разделял это мнение Янгблада. Вдвоем они настойчиво уговаривали Джонсона, требуя, чтобы он последовал их совету. В их глазах это было единственно разумным решением. Но именно в нем таилось зарождавшееся семя того, что позднее выросло в целую цепь недоразумений.
Люди, близкие к убитому президенту, просто не могли представить себе всю глубину потрясения, пережитого новым президентом, и силы внезапно обрушившегося на него давления. Хотя фактически он уже стал преемником Джона Кеннеди, он еще не успел осознать этого. Сгорбившаяся фигура в палате № 13 мало чем напоминала того уверенного в себе, умудренного жизнью президента, каким позднее привыкла видеть его страна. Пройдет всего лишь несколько месяцев, и он станет доводить до отчаяния охрану, пренебрегая советами телохранителей и командуя ими. Но все это произойдет позднее. А сейчас в Паркленде, ошеломленный случившимся, почти лишенный дара речи, Джонсон охотнее выполнял приказания других, чем давал их сам. Исчезли его самоуверенные манеры. Еле слышно он шепнул Торнберри:
- Гомер, это самое подходящее время для молитвы.
Два обстоятельства усугубляли смятение, царившее в душе у Джонсона. Джонсон был не единственным, кто в эти минуты оказался не в состоянии полностью осознать тот факт, что он уже стал президентом. Подавленные обрушившимся на них несчастьем, сотрудники Кеннеди также не нашли в себе силы Оценить создавшееся положение.
Логически всеми вопросами, связанными с вылетом в Вашингтон, должен был заниматься адъютант президента по ВВС бригадный генерал Годфри Макхью. Агенты охраны дважды обращались к нему с просьбой переговорить с Джонсоном, и он дважды отказывался это сделать, ссылаясь на то, что у вице-президента есть свой собственный самолет.
Другим усугублявшим сумятицу обстоятельством было отсутствие Джерри Бена - начальника группы агентов секретной службы Белого дома. Решение Бена не сопровождать президента в каждой его поездке не только было нарушением сложившейся практики, но оставило без руководства его агентов, уехавших вместе с президентом. Будь здесь в данную минуту Бен, агенты, толпившиеся вокруг Джонсона, и не подумали бы предпринимать что-либо без его санкции. Однако Бен в это время находился в восточном крыле Белого дома и, судорожно зажав в руке телефонную трубку, ждал, что ему сообщит из Далласа его заместитель Рой Келлерман.
Вполне возможно, что, будь на месте Келлермана более энергичный начальник, ему удалось бы удержать в повиновении всех сотрудников секретной службы, находившихся в Далласе, хотя и это весьма сомнительно, так как Янгблад почувствовал себя на коне. Он несомненно превосходил других агентов находчивостью и четкостью мышления. Он пользовался доверием у Джонсона. Он вместе с Робертсом выработал план действий, и ни тот, ни другой отнюдь не собирались докладывать об этом Келлерману. Более того, они даже не советовались с Келлерманом. Хотя Рой Келлерман был начальником охраны и Парклендском госпитале, он даже не знал о том, что ведется подготовка к выезду нового президента из госпиталя. На протяжении получаса он разговаривал и с Янгбладом и с Робертсом, но почему-то именно этот вопрос ни разу не поднимался во время разговора. Лишь позднее и лишь случайно ему стало известно от его подчиненных, что Джонсон уже уехал из госпиталя.
Как только Келлерман ушел в хирургическое отделение к умиравшему Кеннеди, Янгблад и Робертс, оставшись с новым президентом в палате № 13, повели на него форменное наступление. Робертс сказал Джонсону, что видел своими глазами рану на голове Кеннеди.
- Президент не выживет, - сказал он, - давайте выбираться отсюда.
Янгблад добавил:
- Мы не знаем, с чем имеем дело. Нам надо сейчас Же уехать отсюда.
- Можно ли проехать в Карсуэлл? - неуверенно спросил Джонсон. Однако такой возможности не было. Янгблад уже посылал Лема Джонса узнать у кого-нибудь из местных полицейских, как проехать на этот аэродром стратегической бомбардировочной авиации США, и, когда Джонс вернулся, все сошлись на том, что до Карсуэлла слишком далеко.
- Надо лететь самолетом, - настаивал Робертс.
- Может быть, самолет потребуется президенту Кеннеди, - сказал Джонсон. Он все еще колебался.
В этих словах был заключен второй источник последующих недоразумений. Никому не пришло в голову спросить Джонсона, какой самолет он имеет в виду. Возможно, как позднее стали считать Робертс и Джонс, все эти разговоры о Карсуэлле сбили их с толку и привели к ошибочному заключению, что самолет вице-президента был направлен на этот военный аэродром. А может бить, агенты секретной службы, так же как и Джонсон, которого они охраняли, находились в плену ореола, созданного прессой вокруг самолета президента Кеннеди. Во всяком случае, в последующих обсуждениях, проходивших в палате № 13, все исходили из предположения, что на аэродроме Лав Филд находится лишь один "боинг-707". В действительности же ничего не менялось: на аэродроме ожидали оба самолета - ни 26000, ни 86970 не покидали Лав Филд. Оба самолета охранялись и имели одинаковое оборудование. Однако, начиная с этого момента, все позабыли о существовании второго, резервного самолета. И Джонсон и его охрана думали лишь о самолете 26000, "ВВС-1", личном самолете президента США, отождествлявшегося у всех в сознании с Джоном Ф. Кеннеди. Джонсон все еще тянул с отъездом. Он сказал своей охране, что не хочет выглядеть нескромным и уедет лишь с согласия кого-либо из помощников Кеннеди, предпочтительно Кена О’Доннела. Робертс направился на поиски О’Доннела в хирургическое отделение.
- Джонсон хочет ехать, - сказал он О’Доннелу. - Может ли он воспользоваться самолетом?
О’Доннел утвердительно кивнул головой. Об этом жесте не следует забывать, учитывая последовавшую неразбериху. Вернувшись, Робертс доложил Джонсону:
- Кен согласен.
Янгблад продолжал бить в одну точку:
- Мы не знаем, что это за заговор или кто у них на очереди. Единственное место, где мы можем быть спокойны за вашу безопасность, - это Вашингтон.
Затем Робертс еще раз пересек коридор, чтобы узнать, как развиваются события в операционной № 1. В 13.13 он снова появился перед Джонсоном.
- Президент скончался, сэр, - сказал он.
"Потрясение и боль" - так позднее описал свои чувства в эту минуту новый президент. Он взглянул на часы и сказал Леди Бэрд и Клифу Картеру, своему политическому советнику:
- Заметьте время. - Затем он добавил, обращаясь к жене: - Мы уезжаем отсюда. Надо это сделать как можно незаметней.
Было ясно, что имелось в виду сделать это как можно быстрее. Джонсон велел Картеру разыскать техасского специалиста по связи с общественностью Джека Валенти, помощника вице-президента Лиз Карпентер и его секретаря Мари Фемер. Янгблад в свою очередь приказал Лему Джонсу:
- Найди машину без правительственных номеров и полицейского, который знал бы Даллас как свои пять пальцев.
События уже разворачивались полным ходом, когда в них вмешалась Леди Бэрд. Ее первой реакцией на сообщение Робертса была волна клокочущего гнева. За тем ей стало трудно дышать. Чувства ее пришли в полное смятение. Вот ее собственные слова:
- Никому еще не приходилось столь быстро переключать скорости. Еще минуту назад я думала о своем ранчо, и вдруг это.
- Могу ли я… - начала было она, но умолкла, а потом твердо сказала: - Я должна повидать госпожу Кеннеди и Нелли.
Супруг по только был согласен, но и пожелал сопровождать ее. Однако Янгблад еще был в весьма значительной степени хозяином положения, и когда он заявил новому президенту, что ему нельзя покидать эту палату, Джонсон отказался от своей мысли. Робертса снова послали в операционную - на этот раз, чтобы осведомиться у Жаклин Кеннеди, сможет ли Леди Бэрд переговорить с ней. Наклонившись, Робертс спросил у нее:
- Вы не будете возражать, если Лэди Бэрд придет сюда, чтобы попрощаться с вами?
Жаклин кивнула головой, и Робертс привел к ней Леди Бэрд. Вместе с ней в качестве добровольного телохранителя пришел конгрессмен Джек Брукс.
Тем временем - пока Робертс и жена Джонсона отсутствовали - палату № 13 вторично посетил Кен О’Доннел и подтвердил Джонсону, что Кеннеди скончался. Последовавший затем разговор между ними и по сей день является предметом спора. Согласно Джонсону, О’Доннел дважды настаивал на том, чтобы он воспользовался самолетом президента "ВВС-1". Как вспоминает Джонсон, он согласился на ото при условии, что самолет не взлетит без Жаклин Кеннеди и тела покойного президента.
О’Доннел утверждает, что эта версия "от начала до конца абсолютно и определенно не соответствует действительности". Он говорит, что Джонсон указал на возможность существования заговора и что потому он "согласился с тем, что ему следует как можно скорее выбраться оттуда". О’Доннел вспоминает далее: "Он спросил меня, не лучше ли будет перевести самолет - а я полагал, что он имеет в виду самолет "ВВС-2", - на военный аэродром Карсуэлл. Я ответил отрицательно. До военного аэропорта тридцать пять миль, и переброска самолета займет слишком много времени. Кроме того, никому, во всяком случае, не известно, что Джонсон собирается уехать из госпиталя на аэродром Лав Филд. Об этом никто не мог знать".
По поводу самолета 26000 О’Доннел заявляет следующее:
- У нас с президентом вообще не было разговора о самолете "ВВС-1". Если бы мы знали, что президент собирался лететь на самолете "ВВС-1", мы полетели бы на "ВВС-2". Оба самолета были совершенно одинаковыми.
Янгблад поддерживает версию Джонсона, но О’Доннел был явно ошеломлен, когда час спустя увидел чету Джонсонов на борту президентского самолета. Вполне вероятно, что новый президент, говоря с О’Доннелом, упомянул слово "самолет" в связи с базой Карсуэлл, но, вспоминая доклад Робертса о его разговоре с О’Доннелом, решил, что он, Джонсон, и Кон имели и виду один и тот же самолет. Однако кажется маловероятным, чтобы О’Доннел: зная о существовании второго самолета, предложил Джонсону дожидаться прибытия Жаклин Кеннеди.
Кену было хорошо известно, что Джонсон торопится с отлетом. Он также знал, что вдова президента Кеннеди не пожелает уехать из Далласа без тела покойного и потому задержится. Несмотря на шок, в котором он находился, О’Доннел не мог не понимать, что эти два желания взаимно исключают друг друга. Различное толкование беседы Джонсона с О’Доннелом объясняется, по-видимому, общим переполохом.
Есть, однако, и другое объяснение. Возможно, что в момент, который легко мог стать для страны критическим, новый главнокомандующий хотел подчеркнуть свою возможно большую духовную близость к павшему главнокомандующему и исходил из того, что О’Доннел понимает и разделяет это его стремление. Эти соображения представляются сложными и тонкими, но Джонсон, когда он является самим собой, - человек сложный и тонкий. Мы не можем точно определить, когда именно в эту памятную пятницу он сумел взять себя в руки. Судя по всем высказываниям, в том числе и его собственным, покидая палату № 13, он все еще находился под влиянием Янгблада. Джонсон полностью овладел собой, лишь когда достиг аэропорта Лав Филд. Однако не исключено, что еще раньше в его голове мелькала мысль о том, насколько он выиграл бы, отождествив себя с тем, что сам именовал "ореолом Кеннеди". В свете некоторых замечаний, оброненных Джонсоном на следующий день в беседах со своим окружением, это толкование его разговора с О’Доннелом приобретает дополнительный вес.
Между тем в Парклендском госпитале мужчины рыдали, а женщины хранили горестное безмолвие. Встреча супруг двух президентов вылилась в гнетущую сцену. Глядя прямо перед собой, Леди Бэрд проследовала за Робертсом, как ей показалось, в "зал", где было очень много людей - и все они молчали. Затем она увидела закрытую дверь. За ней Дорис Нельсон обмывала тело покойного президента. У двери стояла молодая вдова.
- Она была "безмолвна, как тень", - вспоминает супруга Джонсона. - Ее глаза словно глубокие колодцы, наполненные горем.
Тишина смерти болью отдалась в сердце Леди Бэрд, и, обняв вдову, она с рыданием воскликнула:
- Джекки, боже, как бы я хотела облегчить вашу участь!