На реке Иче Атласов выстроил зимовье и основал Верхне-Камчатский острог – российский форпост на новооткрытых землях. Казаки приготовились к зимовке. Опасаясь голода из-за нехватки продовольствия, атаман отправил половину отряда "на прокорм" к союзникам-камчадалам. Всю зиму казаки охотились в лесах, добывая пушнину и мясо. Весной на казачьем сходе приняли решение о возвращении домой. Атласов оставил в остроге небольшой гарнизон в 15 человек во главе с Потапом Серюковым. Три года спустя гарнизон был полностью перебит восставшими коряками.
2 июля 1699 года 15 казаков и 4 юкагира (шестая часть от первоначального количества отряда) вернулись в Анадырь. Через год, залечив полученные в боях раны, Атласов прибыл в Якутск с докладом и богатой ясачной казной – 362 шкурки соболиных, 227 лисьих, 10 бобров морских и 4 выдры. Все долги были возвращены. За пять лет отряд Владимира Атласова прошел 11000 километров – большую часть по земле, где не ступала нога европейца.
Под царские очи
Рассказ Атласова о присоединении Камчатки, ее обитателях, относительно мягком климате, богатых рыбой реках и пушным зверем лесах, огнедышащих горах, о незамерзающих морях, омывающих полуостров, был настолько поразителен, что якутский воевода отправил казака-первооткрывателя в Москву под царские очи.
В Тобольске Атласов сделал короткую остановку, чтобы встретиться со знаменитым картографом СУ. Ремезовым, который со слов казака составил подробную карту Камчатки, где она впервые была показана, как полуостров. А когда атаман прибыл в Москву, подьячие Сибирского приказа несколько дней скрипели перьями, записывая удивительные для того времени "скаски" атамана о походе на край земли. Атласов проявил редкий ум и наблюдательность, дал ценнейшую детальную географическую и этнографическую характеристику полуострова, первым сообщил о Курильских островах. Ни один из русских землепроходцев XVII века не оставил таких содержательных отчетов, как "Якуцкого города пятидесятник Волотька Атласов".
В столице за свои открытия Атласов получил чин казачьего головы и снова был отправлен на Камчатку для сбора ясака со всей полнотой власти. Страна нуждалась в новых источниках пушнины, дававшей царской казне четверть годового бюджета. Атаману выделили две походные пушки, поскольку после "приходу русских людей иноземцы строга свои почали крепить".
Судебная тяжба
На реке Тунгуске ему встретился купеческий караван из Китая московского купца Логина Добрынина. Руководствуясь указом царя о запрете частной торговли с Китаем, Атласов "по казачьей лихости", превысив свои полномочия, составил опись и изъял заморских товаров на 100 рублей – ровно на ту сумму, которая была ему пожалована Сибирским приказом в награду за поход на Камчатку. На самоуправство казачьего головы торговые люди подали жалобу. Следствие длилось шесть лет.
Заговор и гибель
Когда оно мирно закончилось, Атласова, известного своим крутым нравом и тяжелой рукой, послали на Камчатку наводить порядок – там бесчинствовали не признающие никакой власти вольные казаки, ринувшиеся на просторы полуострова по проторенной Атласовым дороге. Четыре года он пытался "построить" это буйное племя, пока не пал жертвой заговора в 1711 году. Вольные казаки явились к нему ночью с челобитной грамотой. Когда он наклонился к свече, чтобы прочитать ее, получил удар ножом в спину.
"Так погиб камчатский Ермак", – записал А.С. Пушкин в своих черновых набросках о Владимире Атласове. К сожалению, многие замыслы великого поэта, как и нашего героя, остались нереализованными.
Но камчатский поход Атласова положил начало новой полосе открытий – экспедициям в Тихий океан, открытию Северо-Западной Америки, Курильских, Командорских и Алеутских островов, освоению Аляски.
Тайна острова Якоби
Одна из самых загадочных историй русских географических открытий произошла во время Великой Северной экспедиции в 1741 году. Два корабля-близнеца, пакетботы "Святой Петр" и "Святой Павел", под командованием В.И. Беринга и А.И. Чирикова во время путешествия в северной части Тихого океана потеряли в тумане друг друга из вида. Дальнейшее плавание проходило раздельно…
Суровый берег Америки
Алексей Ильич Чириков, один из лучших офицеров русского флота петровской выучки, поплыл на восток – главной целью экспедиции было открытие берегов северо-западной Америки. В ночь с 15 на 16 июля на 55° северной широты русские моряки увидели американскую землю, "на которой горы высокие", а у подножия "лес великого росту". Вершины были покрыты вечными снегами, побережье изрезано множеством бухт и заливов. Скалистый и угрюмый берег подавлял своей суровостью.
Загадочная бухта
Не найдя удобной стоянки, "Святой Павел" повернул на северо-запад. Через два дня корабль попал в область более холодного климата. При дальнейшем продвижении на север неблагоприятные природные условия могли осложнить исследования материка, и Чириков принял решение провести разведку открытой земли, пополнить запасы свежей воды и топлива у залива Таканис. К берегу на боте отправились десять вооруженных матросов под командованием флотского мастера Дементьева, "человека разумного, опытного и ревностного к службе отечеству". Капитан вручил ему подробную инструкцию, где были оговорены сигналы оповещения и правила обращения с местными жителями.
18 июля во второй половине дня бот вошел в неведомый залив и бесследно исчез. Это случилось у небольшого острова Якоби в архипелаге Александра, на 58° северной широты Чириков полагал, что возвращению бота помешала разыгравшаяся непогода, хотя вызывало тревогу то, что Дементьев не известил о своем прибытии на берег ни сигнальной ракетой, ни разожженным костром. Бухту затянуло туманом, непрерывно дул ветер со шквалами, пошел сильный дождь, на ощетинившийся утесами берег обрушивалась прибойная волна.
"Святой Павел" в течение пяти суток лавировал у входа в бухту: встать на якорь не позволяли значительные глубины и ненадежный грунт. День и ночь велось наблюдение в ожидании условленного сигнала. Выстрелы из пушек оставались безответными.
23 июля ветер утих, туман рассеялся, выглянуло солнце. Пакетбот подошел как можно ближе к берегу, и мореплаватели на месте предполагаемой высадки своих товарищей увидели густой столб дыма. Стали палить из пушек, но бот Дементьева так и не вышел в море. Через несколько часов огонь погас.
Агай! Агай!
Чириков созвал офицерский совет, на котором решили, что бот, вероятно, поврежден и необходимо послать к берегу шлюпку. Под командой боцмана Савельева на выручку товарищей отправились еще три матроса – все добровольцы. Среди них – плотник и конопатчик с инструментами для починки бота. Боцману предписывалось системой сигналов известить капитана о положении на берегу: два костра – если Дементьев и его люди здоровы, три – если бот поврежден и его надо чинить, четыре – если починить "оный" невозможно.
Отправив шлюпку, Чириков, невзирая на опасность наскочить на подводные камни, подвел корабль еще ближе к берегу, чтобы Савельеву при необходимости легче было перевозить людей.
Наступала темнота. Все ждали сигналов с берега, но тщетно. Капитан приказал выстрелить из пушки, и "видно было, что на берегу якобы выпалено из ружья, только звука выстрела слышно не было". В ответ на мелькнувшее пламя снова выстрелили из пушки, и опять показался на берегу огонь. В десять часов вечера на корабле зажгли два сигнальных фонаря и в ответ увидели "на берегу огонь и когда явитца и когда нет".
Команда "Святого Павла" терялась в догадках. Что происходит на американской земле?
На следующий день при ясной солнечной погоде с корабля заметили, как от губы у кромки залива вышли в море две лодки, одна большая, другая поменьше. У Чирикова отлегло от сердца. Он приказал идти им навстречу, полагая, что это возвращаются его люди. Но очень скоро наступило разочарование: лодки были явно местные, с острыми обводами, и сидевшие в них люди работали не веслами, а гребками. Русским морякам удалось разглядеть в меньшей лодке четырех человек, поскольку она подошла к кораблю ближе другой. Туземцы внезапно встали и, взмахнув руками, дважды прокричали: "Агай! Агай!". После чего развернулись и быстро поплыли обратно. Капитан приказал махать в ответ белыми платками и кланяться, приглашая туземцев подъехать ближе, но те на призывы не обратили никакого внимания и скрылись из виду. Погоня вблизи берега при слабом ветре не имела смысла и была очень опасна из-за угрозы напороться на скалистые клыки подводных скал.
Теперь капитан не сомневался, что с посланными на берег моряками приключилась беда. Он полагал, что туземцы потому не решились подойти близко к кораблю, что "неприятельски поступили с посланными от нас людьми или их побили, или задержали".
Корабль остался без шлюпок, пополнить запасы свежей воды теперь не было никакой возможности, как и продолжать поиски пропавших моряков. Половина команды болела цингой.
В этих условиях на очередном совете капитан принял решение о возвращении в Петропавловскую гавань на Камчатке. Любая задержка у американских берегов грозила гибелью всему экипажу.
Вопросы без ответов
Что же случилось с без вести пропавшими пятнадцатью русскими моряками?
Версия первая. Погибли в водоворотах, образуемых мощными приливно-отливными течениями. Аналогичный случай в этих местах произошел в 1786 году с двумя лодками французского мореплавателя Лаперуза.
Версия вторая. Убиты или захвачены в плен местными индейцами-тлинкитами, которые были для этого достаточно воинственны. Возможно, призывом "агай!" индейцы заманивали корабль на подводные камни.
Версия третья. Потерпели крушение, но часть моряков спаслась и поселилась на материке. В последующие годы при освоении Америки из различных источников поступали сведения о русских поселениях от Аляски до Калифорнии.
Удивительно, но в легендах тлинкитов вообще не сохранилось никаких упоминаний о встрече с моряками Чирикова. Это необычно. Как правило, индейцы из поколения в поколение передавали предания о подобных контактах с белыми людьми на протяжении сотен лет.
Версий больше, чем ответов на вопросы, возникающие в связи с ними. История оставила нам много загадок, которые не спешат сбросить с себя покров тайны и будоражат наше воображение.
Робинзоны сурового Шпицбергена
Хроника мореплавания богата самыми невероятными робинзонадами, но эта история превосходит всякую другую умением человека выжить даже в самых суровых условиях.
Остров Эйдж
В мае 1743 года беломорский промышленник Еремий Окладников снарядил корабль к западным берегам архипелага Шпицберген, на которых русские поморы добывали моржа и тюленя. На девятый день плавания ветер переменился. Пробиться к традиционным местам охоты на морского зверя не удалось. Поморское судно пристало к острову Эдж на юге-востоке Шпицбергена, чтобы дождаться попутного ветра.
Утром следующего дня русские моряки увидели безотрадную картину: к берегу подступали льды. С каждым днем они подбирались все ближе к кораблю, охватывая его в клещи. Опасность нарастала.
Штурман Алексей Инков вспомнил, что когда-то на этих берегах зимовали его земляки-мезенцы. Они привезли с собой лес и построили здесь хижину. Капитан принял решение отыскать место зимовки предшественников на случай, если придется покинуть корабль. Штурман и три матроса отправились на разведку, взяв с собой ружье, порох и пули на двенадцать зарядов, топор, котелок, двадцать фунтов муки, огниво и трут, нож, табак и курительные трубки.
Остров был пуст и необитаем. На горизонте вздымались острые черные вершины, под ногами камни и лед. Холодный ветер сек лица.
Избушку обнаружили к концу дня на соседнем острове Полумесяца, на который моряки перешли по ледяным торосам. Просторный домик с сенями и печкой при небольшом ремонте был вполне пригоден для зимовки. К вечеру погода испортилась, ветер усилился, по всем признакам надвигался шторм. Штурман с матросами решили заночевать в домике, а рано утром поспешили обратно, чтобы обрадовать хорошими вестями своих товарищей.
Охотники преодолели последний крутой гребень, и открылся берег, который они покинули накануне. Все четверо как по команде замерли. Серое, пустынное, свободное ото льда море представило ужасную картину: корабль исчез. Ночной шторм разметал льдины, которые могли раздавить судно. Оставалась надежда, что корабль успел выйти в открытое море, и за моряками вернутся. Но ни в ближайшие, ни в последующие дни этого не случилось. Судно пропало без вести. Четыре моряка – штурман Алексей Инков, его двоюродный брат Хрисанф Инков, Степан Шарапов и Федор Веригин – остались одни, почти без припасов на необитаемом острове с суровым климатом, в полутора тысячах километров от родного дома, на 77° северной широты.
Труды и дни робинзонов
Опытному штурману не раз приходилось зимовать в высоких широтах, правда, с запасом провианта, теплой одеждой и топливом. Но отчаиваться и сетовать на судьбу не имело никакого смысла. Если они сами о себе не позаботятся, то умрут с голода или замерзнут.
В первую очередь моряки отремонтировали стены хижины: укрепили бревна, в дыры натыкали мха, в изобилии росшего на острове. Затем занялись охотой на северных оленей, стада которых бродили на острове в большом количестве.
Надвигалась зима. В суровом арктическом климате не растут деревья, где же взять дрова? К счастью, к берегам острова волны регулярно прибивали деревянные обломки потерпевших кораблекрушение судов, а иногда даже большие деревья с корнями.
Когда вышел порох, встала проблема пополнения запасов мяса. Нужда стимулирует изобретательность. Полярные робинзоны соорудили кузницу. Из железных предметов, которые встречались в обломках кораблей, они наковали наконечники для копий и стрел. Из веток и корней деревьев изготовили рогатины, лук и стрелы. Жилы убитых оленей пошли на крепление и тетиву.
С таким первобытным вооружением моряки с большим риском для жизни убили белого медведя. И хотя удачная, но опасная охота надолго обеспечила их мясом, они решили больше без крайней нужды не нападать на свирепых хищников и избегать встреч с ними. Но зимой медведи часто сами подходили к жилищу людей. Некоторые из хищников были настолько настойчивы в своих попытках забраться внутрь, что, обороняясь, приходилось их убивать. За шесть лет робинзонады поморы убили десять медведей, 250 оленей и великое множество песцов. К сожалению, в море не было рыбы, а птицы, моржи и тюлени для своих колоний облюбовали другие берега.
Мясо вялили и коптили, ели без соли и хлеба. Летом жажду утоляли из ручьев, зимой растапливали снег и лед. Чтобы не заболеть цингой употребляли в пищу сырое мясо, пили теплую кровь только что убитых оленей, ели ложечную траву (Cochlearia) – замечательное противоцинготное средство, проверенное многими поколениями поморов. На охоте много двигались, что тоже способствовало укреплению здоровья. Хрисанф Инков – самый молодой из поморов – так наловчился бегать, что догонял оленя и на ходу поражал его копьем! Заболел только Федор Веригин. Он так и не смог преодолеть отвращение к оленьей крови, был ленив и почти все время оставался в хижине.
Чтобы уменьшить расход дров на поддержание огня и обеспечить освещение хижины, моряки слепили из глины лампаду, наполнили ее жиром убитых животных, приспособили фитиль из изношенной материи одежды.
Стоило решить одну проблему выживания, как следом возникала другая. Одежда быстро ветшала. Моряки принялись за выделку кож. Вымачивали оленьи шкуры в пресной воде, потом соскабливали с них шерсть и пропитывали растопленным оленьим салом. Мяли их в руках, пока кожа не становилась мягкой и эластичной. Наковали игл и оленьими жилами сшили себе новую прочную одежду и обувь. Шкуры медведей и песцов пошли на шубы и постели.
Первая зимовка прошла в надежде, что весной за ними придет корабль. Четырехмесячную полярную ночь, когда солнце вообще не поднималось из-за горизонта, заброшенные на край земли поморы коротали в хижине при тусклой лампадке за разговорами и воспоминаниями о своих родных и близких, не покидая надолго своего убежища. Алексей Инков зарубками аккуратно вел календарь, отмечая в нем каждый прожитый день. Затяжной снегопад заваливал домик по самую крышу, и тогда приходилось откапываться.
Весной моряки сложили на каменистых гребнях плавник под сигнальные костры на случай появления корабля в прибрежных водах. Но тщетно они надеялись на помощь. Наступившее лето и несколько за ним последовавших оказались настолько холодными, что поля льда у берега так и не растаяли. Море оставалось скованным на многие мили. Даже если капитан какого-либо судна и надумал бы пристать к берегу необитаемого острова, он все равно не смог бы этого сделать. Оставалось уповать только на милость Божью.
В трудах и заботах прошло около шести лет. Федор Веригин, не встававший последние годы с постели, умер зимой 1749 года. Его похоронили в глубокой снежной могиле. И хотя эта смерть избавила больного от страданий, а его друзей от многих хлопот по уходу за ним, они искренне горевали о товарище. Смерть друга напомнила им о возможном печальном конце каждого из них на этой Богом забытой земле.
Неожиданное спасение
Через шесть лет и три месяца арктической робинзонады, когда моряки уже потеряли всякую надежду вернуться домой, 15 августа 1749 года в пределах видимости появился поморский корабль! Робинзоны подожгли костры и побежали к берегу, крича и размахивая копьями с привязанными к ним оленьими кожами. На судне заметили отчаянные призывы о помощи и пристали к берегу. Радости троих моряков не было предела. Они не могли устоять на месте, бросались обнимать своих спасителей, смеялись и плакали одновременно.
Капитан корабля Амос Корнилов, из староверов, разведывал на Шпицбергене промыслы, так как в течение шести лет из-за сильной ледовитости к архипелагу никто из поморов не плавал. Он согласился взять на борт островитян и доставить их в Мезень за 80 рублей. Робинзоны погрузили на корабль 50 пудов запасенного оленьего сала, множество выделанных кож и мехов, которые выгодно продали в Архангельске, расплатились с капитаном и с прибылью отправились домой.
Когда корабль причаливал к родному берегу, на пристани случайно оказалась жена Алексея Инкова. Увидев супруга, которого считала давно погибшим, она в шоке прыгнула в воду, чтобы вплавь добраться до судна. С борта ей бросили веревку и вытащили прямо в объятия "воскресшего" любимого мужа.