После этого на фронте наступило затишье, продолжавшееся до четырех часов, когда в наступление были брошены главные силы противника. В предыдущую ночь Роммель решил двинуть 21-ю танковую дивизию и половину армейской артиллерии с юга. Эти силы должны были соединиться с 15-й танковой дивизией, дивизией "Литторио" и частью дивизии "Арьете" для наступления на гряду высот "Почка", а 90-я легкая дивизия при поддержке всех исправных "Юнкерсов-87" должна была атаковать позиции австралийцев. В течение ночи 90-я легкая дивизия и дивизия "Триест" выдвинулись к югу от Сиди-Абд-эль-Рахмана, но продолжительные воздушные налеты задержали их продвижение к северу от позиций 21-й дивизии и дивизии "Арьете". Перестроение, выполнявшееся под личным руководством Роммеля, сильно затруднялось непрерывными бомбежками и артиллерийским огнем. В четыре часа (по времени 8-й армии) наступление началось. Оно было встречено "убийственным огнем", потери были тяжелы, и противник был вынужден отступить. В этот вечер танковым немецким дивизиям и 90-й легкой дивизии пришлось организовать оборонительный заслон. Отступление едва не заставило Роммеля потерять последнюю надежду, в своем письме он писал жене о надвигающемся поражении и о том, что не переживет его.
Фишеру это отчаянное наступление виделось ударом двух колонн по 40 танков, которые намеревались обрушиться на 10-й гусарский полк. При атаке они открыли свой правый фланг стрелковой бригаде, очевидно не подозревая о ее существовании. Немцы были остановлены и отступили, после чего гусары сообщили об уничтожении 12, а стрелки – 13 танков, большая часть которых была уничтожена огнем противотанковых батарей. В половине шестого атака была отбита, хотя южная группа противника продолжала атаковать, поливая огнем позиции стрелковой бригады в течение долгого времени после наступления темноты.
В это время была получена депеша, которую неправильно поняли, так как были уничтожены кодовые таблицы, в которой Босвайл писал, что батальон будет сменен в "самое подходящее для обеда время". После наступления темноты адъютант, будучи единственным не раненым старшим офицером, решил эвакуировать всех раненых. Оставшиеся задержатся, чтобы передать позиции смене. Смена не пришла, а транспорт так и не появился. В половине одиннадцатого роты "A" и "B" начали отход в тот момент, когда наша артиллерия начала обстреливать районы расположения противника в 1200 ярдах к северо-западу. Танки и другой транспорт направились на "Бекас", и в четверть двенадцатого штаб батальона и его остатки без всяких происшествий прибыли на основные позиции.
Командование стрелковой бригады утверждало, что стрелки подбили 76 танков и самоходных орудий. После того как сражение было окончено, на поле боя нашли 27 танков. Но даже и такое число можно считать замечательным подвигом, за который Тернер был удостоен креста Виктории, а Калистан медали "За безупречную службу", да и многие другие герои получили свои награды. Даже Роммель признал, что это была в "высшей степени мощная противотанковая оборона".
Артиллерийский огонь, который настиг немецкие танки у "Бекаса" в середине ночи, велся для поддержки новой попытки 1-й бронетанковой дивизии захватить "Вальдшнеп" при поддержке моторизованной пехоты Ли. Бриггс сначала думал, что стрелковая бригада была смята, потом – что она отступила, исчерпав боеприпасы. В половине пятого от пехоты по-прежнему не было никаких известий, и истинная обстановка была выяснена только в восемь часов утра.
Тем временем началась на скорую руку подготовленная атака всех сил Ли. 4-й Королевский суссекский полк неудачно начал, вступив в перестрелку с 1-м гордонским полком у "Абердина". Одна рота атаковала расположение немецких танков. После чего через 2 мили, захватив 200 пленных и пять 88-мм орудий, командир решил, что достиг заданного рубежа. Было уже половина второго. Грунт был очень твердым, окапываться пришлось с большим трудом. Рота совершенно оторвалась от бригады. Вскоре после рассвета, находясь на открытой позиции к северо-западу от гряды высот "Почка", она была атакована немецкими танками, которые сначала выбили все противотанковые орудия. В половине восьмого рота была окружена, и часом позже оставшиеся в живых отправились в плен, оставив на высоте 60 убитых.
Пока происходили эти прискорбные события, йоркширский драгунский полк, потеряв один эскадрон, был вынужден отступить. На юге 2-й Королевский суссекский полк был прижат на гряде высот "Почка" к земле интенсивным огнем, но держался, хотя командир полка был убит. 5-й батальон находился в затруднительном положении и не смог занять намеченные позиции. Лейтенант Джон Монтгомери, офицер разведки 2-го Королевского суссекского полка, записал в своем дневнике:
"Рано утром полковник отбыл на своем бронетранспортере, чтобы посмотреть, что делается в передовых ротах. Он поступил бы осмотрительнее, если бы пошел пешком, так как его транспортер, украшенный флагом, несомненно, привлек внимание противника. Так как в это время я был у телефона, то видел, куда он поехал, и через несколько минут понял, что он отправился в роту "А", которая занимала позиции на правом фланге переднего края.
По пути к расположению роты "А" надо было пересечь минное поле, на котором всегда можно было наткнуться на противопехотную мину. Я отправился с командного пункта к траншее, где находились наши артиллеристы с противотанковых орудий. От траншеи путь к позициям роты "А" уходил вправо, к дальней части гряды. Прикрытие было неплохим; низкорослый кустарник и мертвое пространство, невидимое с противоположной стороны гряды. Продвигался я медленно, так как приходилось все время оглядываться и не забывать смотреть под ноги, чтобы не попасть в ловушку или не наступить на противопехотную мину. Я был уже в 100 ярдах от расположения роты "А", когда возле моей головы просвистели две пули. Не было сомнений, что они предназначались именно мне. Я упал на землю и начал выполнять старый боевой прием "ползи и смотри", который мы сотни раз отрабатывали в учебных лагерях в Кенте. Правда, на этот раз сцена выглядела более реалистично.
С земли я не мог ничего видеть и полагал, что нахожусь вне поля зрения снайпера. Но зато теперь я не был уверен, что это лучший путь к расположению роты "А". Поэтому я пополз назад и через несколько минут свалился в траншею к артиллеристам. Рой Лейвуд, усатый и небритый, приветствовал меня. "Вы знаете, что наш полковник убит?" – спросил он. Новость настолько ошарашила меня, что на мгновение я растерялся. Я все время находился рядом с полковником. И теперь, когда его не стало, мне казалось, что в сражении произойдут плохие перемены. В течение некоторого времени я не мог представить себе, что Кеннет Хупер, которого мы хорошо знали как ротного командира, а затем как молодого и энергичного командира батальона, был мертв.
Об обстоятельствах его гибели мне рассказал позже Кейт Такер, который, как ротный командир, был на своем командном пункте, когда к нему приехал Кеннет Хупер на своем бронетранспортере. Полковник вышел из машины, спрыгнул в траншею и заговорил с Кейтом Такером. С самого начала он предупредил полковника, чтобы тот не поднимался во весь рост, так как бруствер траншеи прекрасно просматривается противником, на позициях которого немало снайперов. Кроме того, было похоже, что у противника справа расположена противотанковая батарея. На это полковник возразил, что ему надо взглянуть на позиции противника, и, хотя Кейт Такер снова предупредил его, что это слишком рискованно, он настоял на том, чтобы встать и посмотреть через край траншеи. Оттуда был виден небольшой участок обороны противника, и полковник мог сделать какие-то выводы. Такер, который тоже встал и выглянул из окопа, обернулся и увидел, что полковник тяжело повалился на дно траншеи. Он бросился к командиру, чтобы помочь ему, и увидел, что пуля попала полковнику в лоб. Кеннет Хупер был мертв".
"Наверху" мало знали о действительном положении на передовых позициях, мало знал даже Ли, хотя от танкистов Фишера поступило сообщение о том, что они видели колонну пленных, шедших на запад с того места, где, как они полагали, находились позиции 4-го суссекского полка. На рассвете при первых лучах солнца 9-й уланский полк выступил в направлении высоты 33. Бэйс тоже позже повернул туда. Но без десяти семь бригаде было приказано остановиться, так как планы высшего командования изменились, и фронт должен был принять под свое начало генерал Гейтхауз. Бригада немного отступила и позавтракала, а в это время противник добивал 4-й суссекский полк и йоркширский драгунский полк. Все это вызвало в войсках горечь и привело к взаимным обвинениям.
Действительно, в тот момент Монтгомери решил оставить попытки прорваться через район гряды высот "Почка". Он вызвал на совещание Лиса, Ламсдена и начальников их штабов в восемь часов утра 28 октября. На этом совещании было решено, что участок "Вальдшнеп" должен стать рубежом обороны, который временно будет удерживать Гейтхауз, а потом Лис. 1-ю бронетанковую дивизию нужно скорее отвести в тыл для отдыха и реорганизации. Ламсдену предстояло продвинуться на запад наступлением австралийской дивизии, которое должно было начаться следующей ночью. Теперь стало ясно, что 21-я немецкая танковая дивизия движется на север, и Королевским военно-воздушным силам надо было наносить удары по району Тель-эль-Аккакира, где, как полагали, сосредоточивался африканский корпус. Позже в течение дня Хардинг получил приказ двигаться к станции Эль-Аламейн.
Фрейберг, который два дня тому назад предлагал атаковать на фронте трех дивизий, используя при этом бронетанковые силы для обеспечения твердого тыла, утром отправился к Моршиду, а потом поехал обедать к Монтгомери. Командующий сказал Фрейбергу, что планирует использовать новозеландскую дивизию для продвижения вдоль берега моря, чтобы обеспечить успех атаки австралийцев. Фрейбергу предстоит своей бронетанковой бригадой защищать левый фланг. 6-я новозеландская бригада заменит австралийцев на следующую ночь после начала их наступления – в ночь с 29 на 30 октября. Атака Фрейберга должна начаться в ночь с 30 на 31 октября. Так как у новозеландской дивизии нет своего пополнения, то ее пополнят из британских пехотных соединений. 9-я бронетанковая бригада Карри восполнит потери новозеландцев в танках.
Монтгомери изменил направление своего главного удара, а Роммель находился под обманчивым впечатлением утренних атак британцев на северном участке фронта, отбитых немецкими танковыми дивизиями, понесшими тяжелые потери в боевой технике, но сумевшими оттеснить противника к исходным рубежам. Роммель полагал, что во второй половине дня британцы сконцентрируют силы для решающего прорыва. Практически все оставшиеся в строю германские части были переброшены с юга, африканскому корпусу было поручено держать фронт; и командующий объявил всем командирам, что настал решительный момент. Он заявил также, что это будет битва не на жизнь, а на смерть и каждый должен сделать все, что в его силах.
Истинное направление главного удара стало очевидным только к десяти часам вечера, когда в наступление пошла австралийская дивизия. План наступления был весьма амбициозен, оно осуществлялось силами всех трех бригад и было поддержано 224 полевыми и 48 средними орудиями. На первом этапе наступления 20-я бригада Ригли, удерживая высоту 29 силами 2/17-го батальона, должна была наступать на 2 мили к северу силами 2/15-го батальона, а затем распространить наступление на район в 2000 ярдов к востоку совместно с 2/15-м батальоном. 40-й Королевский танковый полк должен был следовать на запад между наступающими порядками 2/17-го и 2/15-го батальонов, чтобы отразить возможные контратаки противника. На следующем этапе 26-я бригада Уайтхеда должна была захватить местность между самыми северными позициями и соляными болотами к востоку от дороги, огибавшей хребет восточнее железной дороги. Это означало захват значительной площади, включая хорошо укрепленный пост Томпсона. И наконец, 24-я бригада Годфри, находясь восточнее железной дороги, должна была расширить свои позиции на северо-запад и соединиться с 26-й бригадой.
Атака Ригли развивалась по плану, несмотря на трудности, вызванные неизвестным минным полем, усеянным минами-ловушками, на пути продвижения 2/13-го батальона и сильным артиллерийским обстрелом района сосредоточения 2/15-го батальона; оба командира и адъютант одного из них были ранены. Вскоре после полуночи батальоны достигли заданных рубежей, начали окапываться и устанавливать мины.
В 26-й бригаде 2/23-й батальон должен был захватить район главной дороги в 2 милях к северо-востоку от заданных рубежей 2/13-го батальона. Надеясь не попасть на мины, 2/23-й батальон решил использовать испытанную тактику и двинулся к заданным объектам на бронетранспортерах и на броне танков 46-го Королевского танкового полка. Но путь наступления оказался очень сложным, пришлось трижды менять направление движения, затем батальон вышел на железнодорожную линию. Луны не было, клубы пыли, сильный артиллерийский и пулеметный огонь очень мешали выдвижению на исходные позиции; кроме того, что на минах было уже потеряно 3 танка.
Атака началась за двадцать минут до полуночи и немедленно остановилась, так как не смогли найти проходы в минном поле, расчищенные 2/17-м батальоном. Проход был найден, и после продвижения вперед на 600 ярдов атакующие порядки попали под сильный огонь противотанковых орудий и пулеметов, а также на рассеянные по местности мины. Пехота попрыгала с танков, и пехотинцы утратили контакт с танкистами. Командир 2/23-го батальона повел в атаку столько солдат, сколько сумел найти: их оказалось около 70, и некоторые потом утверждали, что смогли дойти до железной дороги, прежде чем вынуждены были отступить назад. Танки рассеялись по полю, при этом некоторые наскочили на мины. Наконец, командир понял, что у него осталось всего 12 танков, причем 4 из них принадлежали штабу полка. Он приказал одной танковой роте выслать вперед 3 танка, но в это время он сам и два других офицера были ранены. Взявший на себя командование пехотный полковник приказал отойти и организовать оборону на случай контратаки противника. До рассвета оставалось слишком мало времени, и Моршид решил дать отбой и прекратить атаку. Потери оказались не слишком тяжелыми, а большинство подбитых танков удалось отремонтировать.
Роммель описал эту атаку как нечто исключительное, из ряда вон выходящее. Он воздал должное своей артиллерии, которая сумела остановить продвижение противника после беспримерного по ожесточенности яростного шестичасового боя. Сам Роммель провел ночь в пути. Его штаб перемещался в тыл по прибрежной шоссейной дороге. Роммель мучительно размышлял, имеет ли он право отдать роковой приказ об отступлении. Он понимал, что ждать окончательного прорыва британцев равнозначно катастрофе, но в противном случае придется бросить всю обездвиженную пехоту. Поэтому Роммель решил сделать еще одну попытку "упорством и стойкостью обороны заставить противника прекратить атаки". Шанс был призрачным, но ситуация с горючим продиктовала выбор. Если его принудят к отступлению, то он должен будет взять с собой как можно больше танков и оружия. К рассвету он решил, что если давление противника будет очень сильным, то он отведет войска на 50 миль назад, в район Фуки, прежде чем сражение достигнет своего пика.
Глава 10
"СУПЕРЧАРДЖ"
29 октября – 2 ноября
В то время как Роммель всерьез обдумывал возможность отступления, по другую сторону фронта на всех уровнях командования и власти усиливались сомнения. Битва продолжалась уже шесть ночей и пять дней, но не привела ни к чему, кроме растущих потерь. Находясь в Лондоне, Черчилль, конечно, знал о слухах, циркулировавших в Каире, и страшно нервничал. Новости об отходе новозеландцев с линии фронта, о вытеснении других соединений с позиций потревожили неприятную память о прежних неудачах и о катастрофах Первой мировой войны. Ночью премьер-министр набросал проект суровой телеграммы Александеру и ранним утром 29 октября, подняв с постели Брука, зачитал ее ему. Дело кончилось жестокой перепалкой между ними. Казалось, теперь Черчилль сожалел о назначении Монтгомери и обвинял его в халатности и небрежности. На совместном заседании военного кабинета и комитета начальников штабов, которое было проведено днем и посвящено обсуждению африканских дел, Бруку пришлось защищать Александера и Монтгомери от обвинений в пассивности в течение трех дней и отсутствии контроля за ходом сражения. Брук выразил полную уверенность в успехе и победе, хотя в душе его обуревали сомнения.