Однако к этому времени центр тяжести сражения переместился к югу. 151-й бригаде Перси, правофланговой бригаде в полосе наступления новозеландской дивизии, был придан 28-й батальон маори и 8-й Королевский танковый полк с 44 "Валентинами". Маори атаковали справа, чтобы защитить фланг, а потом развернулись фронтом на север. Вскоре после пересечения исходного рубежа роты маорийского батальона попали под жестокий огонь противника. Командир батальона получил ранение. Маори несли большие потери, роты потеряли связь друг с другом, взаимодействие было утрачено. Все мужественно пробивались вперед, невзирая на то что танки, которые должны были их поддержать, так и не появились. К рассвету под командой капитана, который заменил раненого полковника, маори вышли на заданный рубеж, захватив в плен 162 немца и 189 итальянцев, потеряв 33 человека убитыми и 71 ранеными. 8-й даремский легкий пехотный полк, который атаковал в западном направлении на правом фланге, потерял около двух часов, пока его солдат обмундировывали в связи с похолоданием, так как они были в шортах, легких рубашках и свитерах без рукавов. Тем не менее, полк начал атаку по плану и, как было задумано, в половине третьего достиг первых заданных рубежей, хотя потерял в атаке около 100 человек. В полку осталось всего три офицера. Резервная рота пошла вперед и достигла следующего рубежа в четыре часа, взяв в плен 50 итальянцев.
На левом фланге 9-й даремский полк легкой пехоты практически не сталкивался с трудностями и вовремя вышел на заданные позиции, потеряв всего лишь 30 человек. 6-й даремский полк легкой пехоты последовал за 8-м полком и вошел в соприкосновение с противником на правом фланге между 8-м полком и маорийским батальоном, столкнувшись при выдвижении с частями 15-й немецкой танковой дивизии и итальянской дивизии "Литторио", потеряв при этом 7 офицеров и 78 солдат. 8-му Королевскому танковому полку пришлось на первых порах задержаться изза трудностей, связанных с расчисткой проходов в минных полях, но к рассвету он вместе с пехотой бригады достиг заданных планом рубежей.
На левом фланге наступала 152-я бригада Мюррея из состава хайлендерской дивизии. Для того чтобы узнавать в темноте своих, на спинах солдат были нашиты белые андреевские кресты. Это были полосы белой ружейной ветоши, прикрепленные к лямкам походного снаряжения. На правом фланге 5-й сифортский полк без четверти четыре легко достиг своих заданных рубежей, хотя при этом были ранены командиры двух рот. 5-му камеронскому полку на левом фланге пришлось выдержать жестокую схватку. Кроме того, ему было трудно выдержать верное направление и поддерживать взаимодействие между подразделениями. Свою задачу полк выполнил вовремя, но на рассвете его атаковали неприятельские танки, а противотанковая артиллерия пришла на выручку только в девять часов утра. До этого к камеронскому полку присоединились "Валентины" 50-го Королевского танкового полка, а внимание вражеских танкистов было отвлечено наступлением бригады Карри.
Фрейберг согласился с тем, чтобы перенести атаку бригады с без четверти шесть на четверть седьмого, поскольку продвижение проходило с задержками и у командования были сомнения относительно истинного положения дел. При выдвижении 3-й гусарский полк был обстрелян и потерял 12 танков, оставшись с 11 "шерманами", 7 "грантами" и 5 "крусейдерами". Гусары дошли до позиций 9-го даремского полка легкой пехоты в четверть шестого. Королевский уилтширский йоменский полк, наступавший в центре, достиг заданных позиций на четверть часа позже, а уоркширский йоменский полк был на позициях бригады Мюррея без четверти шесть, потеряв на минах 6 танков. Все три полка продвигались с большим трудом из-за темноты и густой пыли.
3-й гусарский полк начал наступление неудачно из-за того, что эскадрон тяжелых танков потерял управление: командирский танк сразу подорвался на мине. Радиостанция на танке, куда перебрался командир, оказалась в нерабочем состоянии. У эскадрона "A" осталось всего 3 "крусейдера", с которыми пришлось начать атаку. К счастью, на этом участке поначалу противник оказывал слабое сопротивление, и было взято большое число пленных. В полку осталось всего 7 танков, когда он вышел на тракт Рахман, но к этому времени подоспели танки Бэйса.
Королевский уилтширский полк вышел с исходной позиции, имея 8 "шерманов", 10 "грантов" и 15 "крусейдеров". По дороге из строя вышли 11 танков. Передний эскадрон "крусейдеров" достиг заданного рубежа перед рассветом и наткнулся на батарею противотанковых орудий, которые открыли огонь. Танкисты нанесли ответный удар, а потом повернули на юг, где разведка заметила движение неприятельских танков. Танк командира эскадрона был подбит, и остальные танкисты полка не знали, что произошло дальше. К тому времени эскадроны тяжелых танков оказались под огнем, а заградительный огонь переместился далеко вперед. Полк выставил дымовую завесу, и огонь противотанковых орудий стал немного слабее. Полку было приказано держаться любой ценой до подхода 1-й бронетанковой дивизии.
Уоркширский йоменский полк, который начал атаку, имея 38 танков, испытал нечто подобное. Ему также было приказано драться до подхода бронетанковой дивизии, и танкисты оборонялись, стреляя во всех направлениях.
В это время Фрейберг делал все, чтобы заставить поспешить Бриггса. Он позвонил Лису без двадцати пяти минут восемь и доложил, что Карри несет тяжелые потери: его порядки сильно поредели. Он также сказал, что Фишер продвигается очень медленно, и попросил поторопить его. Лис согласился поговорить с Ламсденом. Три минуты спустя Фрейберг позвонил снова, повторив свою настоятельную просьбу. Не прошло и десяти минут, как он опять позвонил, чтобы сказать, что удалось достичь передовых позиций неприятельской пехоты. Но с севера в его боевые порядки вклинились немецкие танки, и наступление может захлебнуться. Фрейберг считал, что темп наступления уменьшился, поэтому на передовую должен прибыть кто-нибудь из старших офицеров 10-го корпуса. Полчаса спустя Карри потребовал, чтобы Фрейберг заставил Фишера поторопиться, так как его полки, особенно Королевский уилтширский, находятся в отчаянном положении.
Все три полка Фишера, Бэйс на правом фланге, 9-й уланский в центре и 10-й гусарский на левом фланге, уже вступили в бой, хотя и находились еще позади нескольких уцелевших танков Карри. Бригада Фишера выступила с места своего сосредоточения в половине третьего ночи, медленно пробираясь вперед в непроглядном мраке по дорогам, забитым брошенными машинами, которые приходилось убирать с пути. Усугубило положение то, что 10-й гусарский полк взял неверное направление, развернулся и направился назад. Карри жаловался, что Фишер разворачивает свои силы в боевой порядок вместо того, чтобы просто прийти к нему на помощь. В действительности танки Фишера находились не так далеко на западе, как полагали, и им было не так просто развернуться в боевой порядок из трех походных колонн на местности, занятой пехотой. Танки Карри обстреливались из танковых и противотанковых орудий, удачно расположенных на гряде холмов к западу от тракта. Местность была занята скоплениями войск, окутана дымом от горящих танков, от артиллерийского огня с обеих сторон, к чему можно добавить тучи пыли, взметаемые в воздух гусеницами танков.
Вскоре после этого командование 30-го корпуса оповестило, что можно ожидать атаки 21-й танковой дивизии с севера и 15-й танковой дивизии с запада. Получив это предупреждение, Фрейберг снова переговорил с Лисом в десять часов, сказав, что положение остается неудовлетворительным, так как танковых подкреплений до сих пор нет, а танки, которые находятся на передовой, не имеют возможности двигаться. В это время танки Бэйса выдвинулись вровень с позициями 3-го гусарского полка, а на правый фланг выдвинулись боевые машины 8-го Королевского танкового полка. Спустя сорок минут Фрейберг удостоверился в том, что танки Фишера прошли через позиции потрепанной бригады Карри, который в то утро потерял 70 танков. В Королевском уилтширском полку осталось 2 танка, потери составили 50 солдат и 11 офицеров, включая полковника Гибба, командира полка. Были также ранены командиры всех трех танковых эскадронов. В 3-м гусарском полку осталось 8 танков, а потери составили 15 танков. Потери в живой силе были такими же, как в уоркширском полку, который потерял 24 машины (осталось 7 танков), людские потери составили 36 человек.
Карри и Фрейберг в один голос утверждали, что только быстрый рывок позволит Фишеру прорваться сквозь противотанковый заслон вдоль тракта. Но позиции противника стали сильнее, чем были четыре часа назад, когда Карри постарался сделать решительный рывок, но завяз, понеся тяжелейшие потери.
В немецкой танковой армии эта ночь была выбрана для перехода с немецкого летнего времени на центральноевропейское время. Это вряд ли могло помочь делу, а шансы избежать путаницы уменьшились, когда начался воздушный налет на передовые штабы африканского корпуса, во время которого был легко ранен генерал Тома. Телефонную связь удалось восстановить только к половине шестого, когда главный штаб Роммеля начал, наконец, получать донесения из частей. Поначалу командование полагало, что атакующие войска продвинулись на север дальше, чем это было в действительности. Немцы думали, что сильный удар был нанесен на северо-восток от Сиди-Абд-эль-Рахмана. К четырем часам они узнали о дальнейшем развитии атаки, направленной в левый фланг 15-й немецкой танковой дивизии, но думали, что это второй удар. Без четверти пять был отдан приказ о немедленном начале атаки силами обеих танковых дивизий. 21-я дивизия должна была двигаться на север, по направлению к Сиди-Абд-эль-Рахман, чтобы отразить предполагаемый удар. При первых лучах восходящего солнца командование африканского корпуса поняло истинное положение, хотя детали его были еще не ясны. Африканский корпус не имел связи с Рандовом и через танковую армию получил приказ остановить 21-ю дивизию. Шпонек со своей 90-й легкой дивизией теперь подчинялся непосредственно Роммелю, чтобы освободить Тома для руководства контратакой. Тома прибыл в штаб Ферста, командира 15-й танковой дивизии, в четверть девятого. После этого было решено, что 21-я дивизия атакует выступ с севера, в то время как 15-я дивизия, отобрав у дивизий "Литторио" и "Триест" все имеющиеся в наличии итальянские танки, должна ударить по выступу с запада. Атака не могла начаться раньше одиннадцати, но к этому времени должна была появиться долгожданная 2-я бронетанковая бригада.
Монтгомери знал о неразберихе, царившей "по ту сторону холма". В половине восьмого он покинул свой штаб и отправился в штаб Лиса, который теперь находился к юго-западу от Тель-эль-Эйсы. Командующему нарисовали обнадеживающую картину. 30-й корпус выполнил все поставленные перед ним задачи. Его правый фланг, развернутый фронтом к главным силам Роммеля, был надежно прикрыт. Было ясно, что план прорыва 10-го корпуса на запад уже сталкивается с серьезным сопротивлением, которое хотя и нарастало, но не переходило в контратаку. Южный фланг казался местом наиболее вероятного развития успеха. Здесь в тылы неприятеля в пустыне вырвались два эскадрона бронеавтомобилей Королевских танковых полков, оборона противника там выглядела достаточно слабой. Командир одного из эскадронов так описал происходившее военному корреспонденту:
"Мы покинули наше расположение и одной колонной прошли по проходу в минном поле. Противник не сделал по нам ни единого выстрела. Препятствием на пути нашего продвижения стало 88-мм орудие, на позиции которого было множество мертвых немцев. Одна или две машины упали в траншеи, но их удалось вытащить, и с рассветом они сумели нас догнать. Противник был слишком ошеломлен, чтобы предпринять какие-то действия по пути нашего движения, а может быть, итальянцы думали, что мы немцы, а немцы полагали, что мы итальянцы. Они энергично махали нам флагами со свастикой, а мы отвечали им криками "Achtung!" и знаками, которые, как мы думали, помогут нам проехать через их позиции. Когда стало светлее, враги в изумлении не могли поверить своим глазам. Они пялились на нас с близкого расстояния, рассматривали наши береты, отбегали на несколько шагов, не веря, что это правда, а потом возвращались назад, чтобы лучше нас рассмотреть.
Мы проехали в 10 ярдах от целой батареи их полевых орудий. В самом конце их позиции мы натолкнулись на немцев, стоявших у своих пушек. Один из них вдруг понял, что мы британцы, и отбежал на несколько ярдов, чтобы сообщить об этом другому. Потом они оба смотрели на нас, не веря своим глазам.
Когда наступил рассвет, мы проехали мимо человека, который лежал в кровати. По множеству машин и всякого снаряжения вокруг него мы заключили, что это итальянский квартирмейстер. Мы разбудили его осветительной ракетой, пущенной в одеяла. Он побил все рекорды по прыжкам из положения лежа. В один из его грузовиков мы бросили ручную гранату. На грузовик граната подействовала самым удовлетворительным образом, но взрыв испугал заместителя нашего командира, который не видел, как мы бросили гранату.
Проехав мимо множества траншей и артиллерийских позиций, мы увидели нечто похожее на штаб. Грузовики были вкопаны в землю, а вокруг было полно спящих солдат. Они очень удивились, когда, проснувшись, увидели, как один за другим начинают дымиться их грузовики. Тем временем мы продвинулись на несколько миль в глубину их тыла; их изумление было таким сильным, что они не сделали ни одного выстрела. Стало совсем светло, наступил день, и когда мы обнаружили скопление колесного транспорта, началась наша работа по его уничтожению. За пятнадцать минут два эскадрона уничтожили до 40 грузовиков, просто стреляя по бензобакам и бросая спички в течь. Экипажи грузовиков, не сумев бежать, бросились к немецким машинам с бензином. Некоторые солдаты лезли на итальянские машины, в кузовах которых были установлены пушки "Бреда", но мы согнали их оттуда. Немцы в панике бросились от своих машин к траншеям. У нас не было времени брать пленных. Мы просто отобрали у них оружие и велели идти на восток. Тех, кто отказывался это сделать, мы расстреливали, но отказывались очень немногие. В большинстве своем они не знали, как услужить нам, и с готовностью помогали нам сливать топливо из машин и цистерн. Итальянцы просили о лучшем отношении. Мы объяснили, что не можем забрать с собой их всех, но сняли сливки, уехав к своим с полковником и двумя майорами, которые так цеплялись за жизнь, что с удовольствием сели возле стволов наших 2-фунтовых пушек".
Монтгомери решил извлечь пользу из слабости, которую противник обнаружил на юге. Ламсден приказал Кастенсу начать движение на юго-запад, обойдя с южного фланга позиции Фишера, а не проходя сквозь них; приказ был отдан после половины одиннадцатого. Во второй половине дня 30-й корпус должен был атаковать "Скрягу", или высоту 38, небольшую возвышенность в миле к юго-западу от новых позиций 2-го сифортского полка на правом фланге бригады Мюррея. Кроме того, в качестве пехотного резерва корпусу придавалась 5-я индийская бригада, которую этой ночью отвели в тыл. Чтобы развить успех, Хардинг должен был под командой Ламсдена двигаться вперед с максимально возможной скоростью, при благоприятном стечении обстоятельств пройти сквозь южный фланг выступа в 8 милях к западу от Сиди-Абд-эль-Рахмана. Роддик должен был двигаться на север на соединение с Ламсденом. Его бригаду предполагали использовать для развития успеха, пробив "окно" на юг в позициях противника следующей ночью. Приняв эти решения, Монтгомери в полдень вернулся в свой штаб.
Тем временем яростное сражение разгоралось вдоль тракта Рахман. Фишер пришел к выводу, что наступление невозможно, так как его танки наталкивались на танки противника и его противотанковые орудия, в особенности на северном и северо-западном направлениях, не говоря о непрерывном обстреле, который вела полевая артиллерия. Это было самое жаркое и продолжительное из танковых сражений за всю кампанию. Почти два часа – с одиннадцати до тринадцати – африканский корпус повторял попытки оттеснить 2-ю бронетанковую бригаду, которая, стоя на месте, вела непрерывный огонь из танковых пушек, поддерживаемая артиллерией и налетами эскадрильи легких бомбардировщиков. Роммель пожертвовал противовоздушной обороной, чтобы укрепить противотанковую артиллерию, и собрал все 88-мм орудия, которые оказались в пределах досягаемости. Их число было доведено до 24, прежде чем британцы начали одно за другим уничтожать их. Особенно сильно страдали итальянские танки, офицеры итальянских танковых частей не могли навести порядок в своих подразделениях и держать фронт. В начале второй половины дня Роммель и Тома поняли, что их атака провалилась. Приказав африканскому корпусу повторить атаку в два часа дня, Роммель решил отвести к северу большую часть дивизии "Арьете", которая еще находилась на юге вместе с большей частью артиллерии, практически лишив южный участок фронта всех резервов. Он также решил, что настало время сократить фронт в прибрежном секторе и отойти по направлению к Сиди-Абд-эль-Рахману.
Пока Фишер и Тома продолжали изматывать друг друга, была сделана попытка двинуть бригаду Кастенса на юго-запад. Потребовалось некоторое время для того, чтобы высвободить его танки из дуэли с атакующими танками 15-й немецкой дивизии. Когда в полдень бригада начала продвижение, то вскоре натолкнулась на заградительный огонь противотанковой артиллерии и в течение дня не смогла сдвинуться с места, потеряв 6 "крусейдеров" и сообщив об уничтожении 11 неприятельских танков. На левом фланге в тылу бригады Уимберли готовился к атаке на "Скрягу", которую предполагалось провести силами 2-го сифортского полка и 50-го Королевского танкового полка при сильной артиллерийской поддержке. Время ноль, назначенное на четыре часа, перенесли на шесть часов, потом на шесть тридцать, затем на пятнадцать минут назад, что немало смущало артиллеристов. Все, однако, работало как отлаженный часовой механизм. Пехота потерь не имела, танкисты потеряли 4 "Валентина": два на минах, два от огня противотанковой артиллерии. Было взято 100 пленных из дивизии "Триест". На высоте "Бекас" в плен сдались еще 60 человек, раньше, чем 5-й Королевский суссекский батальон начал штурмовать эту высоту.