- Не стоит задаваться такими вопросами. - Маленький полковник махнул рукой. Он тянул рюмку за рюмкой и уже раскраснелся, глаза его блестели. - Разве задавали вы себе этот вопрос, сидя в окопах? Да, что было бы со всеми нами, если бы мы паниковали перед завтрашним днем!..
- Но не думать о будущем нельзя. Человек стремится к целям, которые ставит перед собой.
- У нас одна цель, мой дорогой: соблюдать присягу, которую мы дали фюреру.
- Перестаньте, господа, - вмешался в разговор Клюзе. - Сейчас время, не располагающее к спорам. Тем более что любезный хозяин угощает нас "Дорожным коктейлем", а все мы знаем и ценим его мастерство в приготовлении этого волшебного напитка.
Раздался звонок в дверь. Ввалился, как обычно уже под изрядными парами, фон Дейгель.
- Прошу прощения, господа, за задержку, но обстоятельства военного времени…
- Раньше никакие обстоятельства не останавливали тебя, Герд, когда друзья назначали встречу! - заметил Ругге.
- То было раньше. А теперь каждый день новости! Нас вздумали вывозить на рекогносцировку. Уже не хватает инженеров! Ничего! Скоро вы все окажетесь в плену этих обстоятельств! Все, все!..
- Не шуми, Герд, лучше выпей.
Фон Дейгель опрокинул рюмку водки, откусил ломтик сыра и опять загудел:
- Эти бараны проваливают все на свете! Они уже прикидывают, как строить на улице баррикады… А виновны во всем будем мы!
- Но, но, - Глауберг погрозил пальцем, - не забывайте, что среди нас представитель криминальной полиции…
Янг поймал его насмешливый взгляд, брошенный на Клюзе, и сказал:
- Давайте, действительно, покончим с этими пустыми разговорами! Поговорим о том, что тешит сердце!
Клюзе сразу подхватил его слова:
- Расскажите нам лучше о Париже! Ведь вы недавно оттуда.
- Ну, что сказать о Париже… Конечно, и его тронула печать войны… И все-таки там легче жить: меньше забот! Однако, господа, я не могу быть очень объективным. Не забывайте, что я оказался там после русского пекла.
- А в Берлине вы долго не были?
- О, последний раз - до войны. А во время войны - проездом.
- Простите, Янг, где вы остановились?
Янг в упор посмотрел на Клюзе. Улыбнулся.
- Это допрос или дружеская беседа? Если… допрос, то ведь для этого есть иное время, и я готов дать вам все показания…
- Полноте, полноте, господа! - перебил его Ругге. - В самом деле, Клюзе, в моем доме - все мои друзья, и ненужные подробности никого не интересуют. Никого!
Клюзе положил руку на плечо Янга.
- Прошу прощения за бестактность. Забудьте о ней! Я порой забываю, что в моих устах самый невинный вопрос может прозвучать обидно…
Из дружеской пирушки так ничего и не получилось. Слишком уж ощутимо надвигался финал трагедии. Это будоражило, взвинчивало нервы.
Гости разошлись, когда не было еще и десяти. Ругге предложил Янгу заночевать у него, не искушать судьбу во время воздушного налета. Рудольф согласился.
Ругге навел в столовой порядок, потом долго плескался в ванной. Искупавшись, стал стелить Янгу постель. Гость, дожидаясь его в гостиной, листал последние номера нацистских журналов. Неожиданно в комнате, где хлопотал Ругге, раздался звон стекла. Янг вышел в прихожую и в щель неплотно прикрытой двери увидел Ругге, собиравшего осколки разбитого шприца. Янг, стараясь не шуметь, вернулся в гостиную и снова занялся журналами. Он не ошибся при первой встрече: Ругге - наркоман.
Когда некоторое время спустя Ругге появился, он был сильно возбужден, на бледных щеках горели пятна румянца. По-видимому, ввел себе солидную дозу наркотика. Он опустился в кресло, обхватил пальцами деревянные ручки.
- Все понимают, - заговорил он, - что мы на краю пропасти. Понимают и боятся говорить друг другу об этом. И вы понимаете, и я. И выхода нет. Да, Янг, выхода нет. Мы сейчас одни и можем говорить об этом.
Янг молчал, не понимая, к чему клонит собеседник. А Ругге, глядя куда-то мимо него застывшим взглядом, продолжал:
- Все идет прахом. Жизнь. Мечты. Будущее. Мы скоро ляжем в землю навеки, уйдем в бесконечность. И это неотвратимо. Какая нелепость! Мы жили все это время, как слепые котята. Боже мой, где был наш разум, когда эта чудовищная волна подхватила нас и понесла!.. Мы думали, она выбросит нас к садам Эдема, мечтали о райских яблоках и больше не задумывались всерьез ни о чем. А люди должны думать! Должны! Для того господь наделил их разумом… Чтобы думали… Задумывались… не только о встрече с прародителем Адамом и о его яблоках… о яблонях… Адамово яблоко… Это, знаете, что такое… Это на глотке… Можно и подавиться…
Речь Ругге становилась бессвязной. Янг не перебивал его. Почему он стал изливать душу именно ему? Сразу припомнилось, как уговаривал он Янга остаться переночевать у него, провожал остальных гостей. Значит, заранее думал об этом разговоре… Но куда он клонит? Чего добивается?
Ругге заметно напрягся и словно чуть протрезвел.
- Вы, Янг, пережили все ужасы фронта и больше, чем кто-нибудь из нас, понимаете, что все кончено… Не бойтесь, мы одни!
- Откровенно говоря, этот разговор мне не по душе, Пауль, - сказал Янг. - Я - немец, присягал фюреру и буду верен присяге до конца… А тогда к чему все эти речи?
- Я тоже принимал присягу и тоже верен… Но есть же у нас мозги, черт возьми!.. - Ругге тер пальцами виски, лоб его беспомощно хмурился. - Я не могу собраться с мыслями, погодите, Янг…
Янг курил, исподлобья поглядывая на него.
- Ах, да, вот я о чем… Я тоже верен присяге! Да… Да! Я сын своего отечества. Невелика беда сложить голову под дулом вражеского автомата во имя фюрера!.. Но ведь надо думать о будущем. И вы, вы, Янг, первый сегодня заговорили об этом. Кто возродит славу поруганной Германии?.. Кто?.. Кто? Мы привыкли жить сегодняшним днем, отгоняя назойливые мысли от завтрашнего. А надо думать именно о завтрашнем. Вы сами не понимаете, насколько вы правы!.. Германия - это не фюрер и не третий рейх. Думали вы об этом?
- Я солдат, - ответил Янг, - и привык думать только о своем долге.
- Нет и тысячу раз нет! - театрально воскликнул Ругге. - Вы прежде всего немец, проливший кровь за Германию! И вы обязаны думать о ее будущем! Вы что, испугались этого Клюзе? Этой грязной свиньи?!
- Не совсем понимаю, - сказал Янг.
- Вы должны уцелеть в этой войне! Вы и я и другие верные патриоты! Не такие, как этот подонок Клюзе. Германия должна сохранить силы, которые возродят ее из пепелища…
- Что же нам с вами надо делать? Что?
- Я не бескорыстен, Янг… Такова человеческая натура! Все слабости наши от грешной природы… Я знаю: вы богаты…
Янг натянуто улыбнулся, пожал плечами.
- Не делайте невинной физиономии, капитан Янг! Не обязательно быть психологом, чтобы увидеть, состоятелен человек или нет… - Он перегнулся в кресле, приблизил свое лицо к лицу Янга и зашептал: - Я не спрашиваю, откуда ваш капитал, в золотых ли он коронках расстрелянных русских или в золотой утвари, похищенной из каких-нибудь церквей… Из России либо не возвращаются, либо возвращаются с добычей… И я не осуждаю!.. Вы платили за это кровью… Да и во Франции наши молодцы порезвились!.. Не спорьте, я все хорошо, очень хорошо знаю.
Ругге "трезвел" все более. Мозг его работал обостренно.
Янг опустил глаза, как бы раздумывая, что ответить. Ругге почувствовал себя победителем и откинулся на спинку кресла.
- Мне нужны деньги, не буду скрывать. Я задыхаюсь без денег… Здесь, в Берлине, нет ни возможностей, ни времени для того, чтобы их делать. Вы можете помочь мне, а я - вам… Я могу помочь вам реализовать золото, камни, что там у вас есть!.. Вы не навлечете на себя подозрений… А кроме того, помогу сохранить жизнь, когда у нас начнется пекло… Ставка солидная. Не так ли? Как по-вашему?
Итак, Ругге наконец подошел к тому, ради чего начал весь разговор. Откровенно говоря, Янг менее всего ожидал такого оборота дела. Еще не представляя себе всех последствий предложения Ругге, он почувствовал: вот где выпала немалая удача. Так золотоискатель примечает в промытом песке крупинки, слепящие своим блеском. Так геолог, искавший "черное золото", наблюдает за могучим выбросом нефтяного фонтана… Быть может, в других обстоятельствах он с большей настороженностью отнесся бы к словам Ругге. Уж слишком все напоминало ловушку. Но в данном случае интуиция Янга подсказывала ему, что о ловушке речи быть не могло. Перед ним сидел наркоман, готовый на все ради того, чтобы добыть деньги на наркотики!
- Вы молчите? - после короткой паузы произнес Ругге. - Вы еще думаете? Другой на вашем месте не раздумывал бы ни секунды. Ведь это выгодно прежде всего вам!..
- Понимаю, Пауль, для вас сейчас главное в жизни - забота обо мне, - саркастически ухмыльнулся Янг.
- Конечно, здесь и я заинтересован. Более чем заинтересован. Разве я скрываю?.. Разве я не откровенен с вами? В выигрыше мы, конечно, будем оба… Ну же, решайте! - торопил Ругге. Он явно нервничал. До хруста сдавливал правой рукой пальцы левой.
- Вы только что утверждали, что люди должны думать. Для того чтобы думать, нужно время…
- О чем думать?! О чем тут можно думать! Ведь, помимо всего прочего, вам некоторое время спустя придется возвращаться во Францию! Там тоже будет пекло. Россия - с одной стороны, Франция - с другой. Неужели вы не отдаете себе отчета, что именно там нанесут удар англичане и американцы! А я берусь обеспечить вам возможность остаться в Берлине. И… - он снова наклонился к Янгу, дыша ему в лицо, и непроизвольно перешел на шепот, - и тогда позабочусь о том, чтобы подготовить безопасное местечко, где можно будет укрыться. Нам обоим… Есть Испания, есть Южная Америка. Это не трусость, Янг, нет! Нет! Повторяю: надо - необходимо! - уже сейчас думать о возрождении Германии после тех потрясений, которые ей доведется пережить. Для этого надо сохранить силы. У меня много друзей среди видных членов нашей партии, и я хорошо знаю, что многие из них уже позаботились о том, как сохранить себя для грядущих дел!..
Янг сделал вид, будто окончательно убежден этими доводами. Но он хотел еще продолжить игру, ибо знал, что в подобного рода ситуациях выигрывает тот, кто проявляет больше выдержки.
- Что же вы продолжаете молчать, Янг?.. Или я ошибся в вас?.. В ваших мыслительных способностях!
- Не знаю, право, что и ответить. Все очень неожиданно…
- Может быть, вы рассчитываете, что сможете реализовать и без моих услуг ценности, не вызвав подозрений? Имейте в виду: государство охотится за золотом, за всеми ценностями, и любая осечка может стоить вам дорого. Вы же знаете, как поступают сейчас со спекулянтами, которые утаивают ценности от имперской казны!.. А у меня есть верные люди, которых можно не опасаться. Будем говорить начистоту: вы нужны мне, я - вам. Вы, надеюсь, поняли это?
- В какой-то степени понял. Но где гарантии? - заговорил Янг на вполне деловом языке.
- Я не коммерсант, никогда им не был и не буду! Но вас понимаю. Гарантии - мои связи. Не забывайте, я вхож к любому влиятельному лицу. Наконец, мой шеф - один из руководителей противовоздушной обороны Берлина, и вы сами понимаете, что его акции растут с каждым днем… поскольку растет угроза Берлину. А плох был бы тот адъютант, который мог бы меньше своего генерала…
У Янга было такое чувство, будто ему в буквальном смысле слова хочется зажмуриться от ошеломляющего блеска невероятной, немыслимой удачи! Вспыхивающие золотым сиянием крупинки в песке двоились, троились, несметно множились у него на глазах… Да ведь в любой, даже самой сложной работе не только одни препятствия и опасности подстерегают нас на пути, бывают же и редчайшие, но удивительные минуты вроде как слепой удачи, везенья, что ли! На них нельзя рассчитывать, но их нельзя упускать!..
- Еще и еще раз, Пауль, мне надо подумать. Вам ясна польза, какую вы можете извлечь для себя. Вот и я хочу как следует - до грамма - взвесить, какую пользу могу извлечь я. Я солдат и не могу соображать быстро, когда речь идет о коммерческой сделке.
- Да, я понимаю, что вам надо подумать, - с досадой согласился Ругге. - Только торопитесь! Время работает не на нас с вами. Кажется, я никогда в жизни - никогда! - так не ценил время. Так не чувствовал его бег. Если б можно было его остановить! Но даже фюрер не может этого сделать!.. Я жду вашего ответа не позже завтрашнего дня.
Ругге с трудом поднялся с кресла, проводил гостя в отведенную ему комнату и удалился в спальню.
Янг лег, погасил свет, но не спал. Он пытался проанализировать, как отложенную шахматную партию, события последнего дня, встречи, разговоры. На это оставалась лишь ночь. Он мысленно вернулся к Клюзе, к его вопросам, которые так напоминали полицейский допрос. Что это, случайность?.. Может быть, действительно профессиональная манера разговаривать?.. А если нет?.. Но Янг отвел эту версию. Если бы у Клюзе были какие-то подозрения, вряд ли он стал бы выдавать себя. Нет. Это, конечно, профессиональная манера, которой Клюзе попросту бравировал, и не только перед Янгом…
Потом - Ругге… А нет ли единой цели в действиях Клюзе и Ругге… Но опять-таки в этом случае сотрудник криминальной полиции не стал бы выдавать себя, ибо таким образом сразу же вызвал бы подозрительное отношение к предложению Ругге…
Янг привык рассчитывать по возможности все варианты, на много ходов вперед. Если даже предположить, что ему расставляют ловушку, хотя это маловероятно, но предположим, что это так… все-таки стоит вступить в эту игру!
Надо учесть и возможность шулерского трюка: в конце концов его запросто могут обвинить в спекуляции награбленным, если Ругге, отчаявшись в попытке завлечь его в свою авантюру, желая отомстить, предаст его…
Но каково же решение?..
Он все же заснул. Спал чутко, слышал, как Ругге ночью несколько раз вставал, ходил по квартире…
Ровно в семь прозвенел будильник. Ругге был уже на ногах, гладко выбрит. Видно, он уже сделал себе укол: держался бодро, приготовил завтрак, движения его были энергичны.
За завтраком Янг несколько неожиданно сказал:
- Возвращаясь к нашему ночному разговору, я прошу дать мне еще некоторое время подумать. Все это не так просто. А чтобы не было сомнений в моей искренности, прошу, Пауль, принять небольшой аванс - Он вынул бумажник, отсчитал несколько купюр и протянул Ругге.
Тот вначале растерялся.
- Пока, до заключения делового соглашения между нами, - продолжал Янг, - будем считать, что вы взяли у меня это взаймы. Отдадите, когда представится возможность.
Ругге взял деньги, спрятал в карман кителя.
- Спасибо, Янг. Вы выручили, очень выручили меня! Я в крайне затруднительном положении… Но… я жду вашего ответа!
- Я постараюсь решить все как можно быстрее. Если нужны будут еще деньги, не стесняйтесь. У меня есть. Я не люблю давать в долг и не отличаюсь щедростью, но вы мне симпатичны. Я с большим уважением отношусь к честным людям. К сожалению, их осталось очень мало.
Ругге, пожимая руку Янгу, сказал:
- Вы тоже честный человек, капитан Янг. Если я чем-нибудь могу быть полезен, обращайтесь ко мне, как к другу. Друзьям я не отказываю ни в чем.
5. Обычная работа
Крупица по крупице собирал Рудольф Янг нужные ему сведения. По этим сведениям предстояло составить единую картину, тщательно выверить ее в целом, все ее детали.
Круг его знакомств среди офицеров гарнизона расширялся. Он ловил случайно оброненные фразы, делал сложные умозаключения из, казалось бы, не имеющих отношения к делу реплик, сводил воедино обрывки фактов, тоже как будто лишенных какой бы то ни было связи друг с другом. Порой эта работа напоминала разгадывание ребуса.
Заключенный с Ругге "союз" дал возможность совершать поездки, нужные для того, чтобы пополнять недостающие в цепи звенья. Ругге беспрепятственно обеспечивал его пропусками, предоставлял машину. Янг смог побывать во Франкфурте-на-Одере, в Штраусберге, в Либенвальде. Особое его внимание привлекал Одер. Было ясно, что здесь постараются построить главную линию обороны с таким расчетом, чтобы не допустить форсирования Одера советскими войсками. Предположения подтвердились. Из нескольких источников пришли к Янгу данные о тех инженерных работах, которые ведутся на Одере, в основном - севернее Франкфурта.
Получавший теперь значительные суммы Ругге не знал, чем и как угодить Янгу. Чтобы подчеркнуть свое полное к нему доверие, даже делился с капитаном некоторыми не подлежащими разглашению сведениями, каждый раз не забывая заметить:
- Только, вы понимаете, Рудольф, что это сугубо между нами?.. Это секрет!
Янг несколько раз очень осторожно вызывал его на откровенные разговоры. Затевал их как человек, который вправе испытывать естественную тревогу о завтрашнем дне… Ругге только безнадежно махал рукой, рассказывая, что фюрер возлагает большие надежды на какое-то новое оружие и укрепляет Берлин так, чтобы никакая сила не могла сокрушить эти укрепления.
От него же узнал Янг, что идут разговоры, будто руководство подготовкой обороны Берлина думают поручить эсэсовцам… Что Берлин разделен по окружности на девять секторов обороны. Причем девятый сектор имеет особое назначение: оборону самого центра столицы, где находятся правительственные здания, рейхстаг, имперская канцелярия.
Многое пока держалось в строгом секрете. Об обороне Берлина было запрещено говорить. Красная Армия находилась еще далеко. Пропагандистское ведомство доктора Геббельса пыталось поддержать у населения Германии бодрый дух. На страницах газет и в радиопередачах жителей рейха успокаивали: русские никогда не дойдут до Берлина, в самое ближайшее время будет осуществлен "секретный план" гитлеровского командования, наступит перелом в войне и Россия будет сокрушена.
Кое-кто верил в это, некоторые заставляли себя верить, но значительная часть населения понимала, что никаких надежд на будущее питать не следует.
Что касается офицеров, то одни, как, например, фон Дейгель, предавались беспробудному пьянству. Другие бесстрастно ожидали грядущих событий, положившись на волю судьбы. Третьи искусственно поддерживали в себе боевой дух, стремясь оптимистически смотреть на жизнь, хотя оснований для оптимизма уже не было никаких.
Янг с фон Дейгелем сидели в ресторане "Эрмитаж" на Францезишештрассе. Этот "русский" ресторан открылся в столице рейха после нападения фашистской Германии на Советский Союз. Здесь работали русские повара, в меню была только русская кухня, пели русские певицы. Среди обслуживающего персонала были люди, насильственно вывезенные из России, а также "добровольцы" из числа изменников. Фон Дейгель, как обычно, сетовал на жизнь, ругал все и вся.
- Бросьте, Герд, - сказал ему Янг, - нам осталось не так уж долго предаваться переживаниям. Я верю, что скоро наступит перелом в войне и мы еще отпразднуем с вами наши новые победы!
Фон Дейгель поставил на стол поднятую было рюмку.