- Причин оказалось несколько, но докладывать начальству правду о результатах проверок мои коллеги не отваживались. Это означало бы, как у вас говорят, рубить сук, на котором сидишь. Дело в том, что много диверсантов было подготовлено абвером весьма поверхностно, а большинство агентов из числа советских военнопленных сознательно шло на сотрудничество с немцами, чтобы с их помощью попасть к своим. Оказавшись за линией фронта, эти люди уничтожали преданных гитлеровцам членов групп или передавали их в руки советской контрразведки. Бывали случаи, когда полицаи и агенты СД и гестапо приходили с повинной. Я слышал, что именно так поступали оуновцы, которые порывали с националистами.
- Вам приходилось вступать в контакты с оуновцами? - спросил Тарасюк. - Абвер поддерживал с ними тесную связь.
- Контактировать не приходилось, ко я слышал о различных националистических формированиях, к услугам которых охотно прибегали фашисты. Правда, на фронте оуновцев использовали мало.
- Пытались, - возразил Тарасюк. - В 1941 году, например, были созданы, два батальона: "Нахтигаль" - с местом формирования в Нойгамере и "Роланд" - поблизости от Вены. Как известно, их военное значение непосредственно на фронте оказалось ничтожным. Или же возьмем созданную фашистами дивизию СС "Галиция". Это националистическое формирование было разгромлено под Бродами, как только гитлеровцы попытались бросить его в бой против Красной Армии. А вы знаете, сколько на Украине и в Белоруссии было партизан? Целая армия!
- Да, этого у вас не отнимешь, - согласился Вилли. - Ваш народ оказывал сильное сопротивление врагу. Но думаю, и англичане показали бы себя не хуже. - Разведчик сделал паузу, потом добавил: - Вашей стране посчастливилось на комплименты и симпатии со стороны прогрессивной мировой общественности. А теперь, после успешного завершения войны, ваш авторитет возрастет еще больше. Однако в советском тылу есть силы, на которые рассчитывают ваши противники.
- Поясните свою мысль конкретней.
- Речь идет об общеизвестном факте. Перед окончательным освобождением Советского Союза от фашистов абвер и государственная полиция оставили для националистических отрядов много оружия, боеприпасов и взрывчатки. Об этом я в свое время информировал центр и в декабре 1944 года получил задание уточнить численность и вооруженность частей УПА. Цифры оказались более значительными, нежели можно было ожидать. Что вы на это скажете, господин полковник?
- Наверное, абвер был заинтересован в том, чтобы преувеличить цифры. Но для верности сделаем так: после нашей беседы вы набросаете письменный отчет, и мы на правах союзников сопоставим наши данные. Думаю, вы в этом тоже заинтересованы, потому что ваши шефы в Лондоне, кажется, относятся к украинским националистам не без внимания.
- Не знаю, что вам и сказать, - смутился англичанин.
- И все-таки надеюсь, что наша встреча будет полезной. Согласитесь, вам просто повезло, что вы отчитываетесь перед чекистами, а не перед абвером.
Вилли улыбнулся, посмотрел на Тарасюка.
- Интересно, сколько бы мне платили чекисты, если бы я согласился работать на вашу разведку?
- Поверьте, немного, - ответил полковник. - У нас люди работают не ради денег, они защищают интересы Отечества.
- Но ведь они рискуют!
- Да, рискуют, и опять-таки во имя безопасности советского народа. А на жизнь получают столько, сколько этого требуют обстоятельства.
- Мне рассказывали в Англии, да и здесь, в Германии, что у вас работают одни фанатики. Видно, это правда, но я на такие условия не согласился бы.
- Вот видите, - усмехнулся Тарасюк, - мы бы с вами не договорились.
- А как же, без денег и Краков не дает раков! - выпалил Вилли по-украински. - Кажется, так у вас говорят? Не удивляйтесь, я слышал эту поговорку у Скоропадского, когда по поручению абвера брал у гетмана списки бывших членов его "Варты", которые проживают за пределами Германии.
- У вас неплохая память, - похвалил разведчика Тарасюк.
- Так, может, мы бы с вами все-таки договорились? Я назвал бы определенную сумму как задаток, а потом вы бы мне платили, как говорят купцы, за товар: подходит - берете, не подходит - не берете…
- Нет, - возразил Тарасюк. - Нам это не подходит. Но поскольку мы с вами беседуем сегодня как джентльмены, без гонорара, то скажите: от кого в военные годы английская разведка получала сведения об украинских националистах?
- Прежде всего от своих агентов, которые действовали в Польше.
- Вы поддерживали с ними контакты?
- Не приходилось. Об этом я знаю из иных источников. Во время оккупации Польши гитлеровская контрразведка пыталась выявить и ликвидировать очаги движения Сопротивления, а также враждебную Германии агентуру. Тогда абверу удалось собрать кое-какие сведения об английских разведчиках на территории генерал-губернаторства и в Армии Крайовой. И я тут же проинформировал свой центр.
- Постойте, Вилли, - перебил Тарасюк. - Разве вы в то время были в Польше?
- Нет, Польшей в абвере я не занимался. Об этом я узнал от руководителя четвертого отдела главного управления имперской безопасности Шредера, с которым поддерживал дружеские отношения.
- Как часто вы передавали в центр такие сведения?
- Это зависело от того, какая информация была в моем распоряжении. Приведу такой пример. Летом 1944 года в абвере узнали, что кто-то из главарей ОУН ищет контактов с англичанами и американцами. Данные были получены от проверенного агента. Гитлеровцы разработали операцию с целью затянуть в ловушку связного от нашей разведки, который должен был прийти на встречу. И я немедленно уведомил центр.
- Как же реагировали ваши шефы в Лондоне?
- Мне приказали следить за действиями абвера. Думаю, английская разведка отказалась послать связного или дала другие координаты для встречи. Во всяком случае, мной были довольны. Через несколько дней я нашел в тайнике лаконичную записку с благодарностью.
- Что было дальше?
- В абвере настали страшные времена. После провалов на фронтах жертвами подозрений стали десятки немецких офицеров. Репрессии и расстрелы усилились, когда арестовали адмирала Канариса. Правда, его выпустили, но после покушения на Гитлера снова схватили и, говорят, повесили. Абвер утратил самостоятельность и, в сущности, был подчинен гестапо. Добывать нужную информацию стало особенно трудно. Иногда приходилось рисковать. Но я понимал, что скоро конец войны, поэтому моя работа будет иметь особое значение для английской разведки.
- Вы продолжали действовать?
- Да. Я подробно информировал центр о фашистской агентуре и членах разных националистических организаций, оставленных для подрывной работы на территории Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы, Эстонии и других республик. Любопытно, что в конце войны всех их пытались убедить, что немцы вернутся, хотя сами гитлеровцы вряд ли верили в это…
В тот день Тарасюка ждали в штабе армии неотложные дела, поэтому беседа с англичанином закончилась раньше, чем предполагалось.
К вечеру Вилли снова попросил аудиенции. Полковник принял его.
Вилли, не ожидая вопросов, стал рассказывать о своих встречах с Канарисом и Мюллером, Шелленбергом и Скорцени, Бергом и Оберлендером. Называл известные ему имена и адреса агентов абвера и гестапо в Берлине, описывал внешность фашистских палачей. Полковник слушал внимательно, задавал вопросы, выясняя подробности. Время от времени подходил к телефону, разговаривал сдержанно, коротко.
И снова - звонок. Тарасюк взял трубку и замер. Лицо его засветилось от радости.
- Вот так новость! - воскликнул он, когда разговор закончился, и добрая улыбка не сходила с его губ. - Из Москвы передали, что сегодня, 8 мая, представителями германского командования подписан в Берлине окончательный акт о капитуляции Германии! Итак, этот день войдет в историю, как день победы союзников над фашизмом. Как видите, Вилли, не удалось врагам нас поссорить.
Майор английской разведки вытянулся:
- Поверьте, я счастлив услышать это радостное известие именно здесь, ибо хорошо знаю, как дорого заплатила ваша страна за победу.
10 мая, когда по Вацлавской площади в Праге проходили строем советские воины-победители, а жители спасенного города торжественно праздновали освобождение от фашизма, капитан Вокальчук и старший лейтенант Мазур сообщили Тарасюку о ходе розыска. Он приказал им оставаться на месте и продолжать операцию.
Через несколько дней Вокальчук и Мазур снова пришли на конспиративную квартиру в центре Праги и застали там того же мужчину в очках с позолоченной оправой и шрамом на переносице. Он дал им адрес в Веймаре, где, по его мнению, обосновалось националистическое руководство.
Веймар принадлежал к советской зоне контроля, но в ходе военных действий вооруженные силы США и Англии перешли границы, установленные Соглашением между правительствами трех союзных стран.
Соответствующее перемещение войск состоялось немного позднее. Контрразведчики немедленно направились в Веймар, но не застали беглецов. На конспиративной квартире Вокальчуку сказали, что оуновские руководители отступили вместе с американцами.
Над Берлином неслись косматые тучи, лил дождь. Бригаденфюрер Алленберг был без плаща, без шляпы и зонта. Штатский костюм его сразу же промок, и по спине сбегали струйки холодной воды. Неподалеку, шлепая сапогами по лужам, промаршировала патрульная рота. Алленберг облегченно вздохнул и прибавил шагу. Казалось, опасность миновала. До цели оставалось недалеко…
Минут десять назад на конспиративную квартиру, где он прятался в ожидании американцев, вбежала перепуганная домовладелица:
- Герр Алленберг! Провал! В лагерь военнопленных попали ваш адъютант и несколько сотрудников абвера, которые скрывались в соседнем квартале. Спасайтесь!
"Подполковник Виллерман! - мелькнула догадка у Алленберга. - Кто еще, кроме него, знал этот дом в предместье Берлина?" Но для размышлений не оставалось времени. Бригаденфюрер опрометью выскочил на улицу и ринулся на запасную квартиру. Но ему не удалось дойти незамеченным - Алленберга задержали.
…Неуклюжий, с тяжелыми веками над бесцветными глазами, с рыжеватыми волосами фашист оцепенело уставился на Тарасюка. Чеканя шаг, из комнаты вышли конвоиры. Полковник указал на стул. Алленберг сел.
- Почему вы не сдали оружие согласно приказу коменданта Берлина генерал-полковника Берзарина? - спросил начальник отдела контрразведки.
Капитан, сидевший рядом, перевел вопрос.
- Пистолет я оставил для самообороны, - ответил фашист и, перехватив суровый взгляд советского контрразведчика, добавил: - В критический момент я имел намерение покончить жизнь самоубийством.
- И такой момент настал?
- Да, я знаю о капитуляции Германии.
- Намерены отвечать на наши вопросы?
- Я хочу жить и сделаю все, что прикажете.
Однако он долго крутил, этот бригаденфюрер, избегая прямых ответов. На что рассчитывал Алленберг? Быть может, надеялся, что о деятельности таких, как он, военных преступников советская контрразведка имеет весьма приблизительное представление.
- В связи с арестом адмирала Канариса после покушения на Гитлера мы, сотрудники абвера, находились в опале, - твердил Алленберг.
- Попытка нацистов устранить Гитлера была очередным маневром в шулерских махинациях, направленных на раскол антигитлеровской коалиции.
- Но абвер ведь тут ни при чем, герр полковник, - попытался возразить Алленберг.
- Как сказать? У нас есть сведения, что именно через абвер оппозиционеры поддерживали связь с иностранными разведками. Для этого Канарис выделил наиболее осведомленных агентов. И более того, в ведомстве Канариса шпион и каратель соединялись в одном лице. Нам это известно. Или, может, вы не знаете, что именно абвер вскормил головорезов для батальонов "Нахтигаль" и "Роланд", направлял действия особого карательного полицейского подразделения "Рена" на территории оккупированной Белоруссии, дрессировал особый состав печально известной дивизии специального назначения "Бранденбург"? Это все абвер…
Лицо бригаденфюрера вытянулось. Он молчал.
- Советую вам рассказать все так, как было на самом деле.
- Рассказывайте, - повторил переводчик.
- Не хлопочите понапрасну, - бросил абверовец в сторону капитана. - Я всю жизнь работал против Советского Союза, поэтому неплохо владею вашим языком.
Однако, вздохнув, он начал по-немецки.
- Что именно интересует вас, герр полковник? - перевел капитан.
- Вызов из Парижа в Берлин в марте сорок четвертого.
Алленберг коротко рассказал о беседе в кабинете Мюллера, о встрече начальника СС и полиции в Галиции Димга с представителем бандеровской штаб-квартиры Гриньохом, о передаче бандам УПА оружия, боеприпасов и медикаментов.
- Кто еще кроме Димга встречался с Гриньохом? - спросил Тарасюк.
- Насколько мне известно, полиция безопасности и СД "дистрикта Галиция" выделила для этих встреч своего представителя, гауптштурмфюрера и криминального комиссара Паппе. Его первая беседа с Гриньохом состоялась в начале марта 1944 года в Тернополе на частной квартире. Речь тогда шла о дальнейшем усилении борьбы бандеровцев с партизанами в немецком тылу и с местными органами Советской власти, которые восстанавливали свою деятельность после отступления частей вермахта. Гриньох обещал, что националисты окажут помощь немецким властям в конфискации лошадей, скота, зерна у крестьян, будут передавать гестапо собранные ими шпионские материалы. О результатах беседы с Гриньохом Паппе доложил по инстанциям.
- А более подробно вы можете рассказать о встрече Гриньоха с Паппе?
- Господин полковник! Вы от меня требуете невозможного. Воспроизвести разговор Гриньоха с Паппе я не могу, так как не был при этом. Могу только по памяти сообщить о документе, который я читал, о результатах их разговора.
- Пожалуйста!
- Была еще одна встреча в Станиславской области, название района не помню. Из документов, которые мне приходилось читать, на всех встречах - а они в дальнейшем проходили во Львове - Гриньох каждый раз не уставал заверять, что ОУН делом докажет свою верность великой Германии.
- Кто уполномочивал Гриньоха давать такие обещания?
- Руководители ОУН и УПА.
- Вы в этом уверены?
- Безусловно. На очередной встрече во Львове, которая состоялась в конце марта, Гриньох заявил гауптштурмфюреру, что руководители ОУН и УПА возлагают большие надежды на дальнейшее сотрудничество с полицией и СД. Националисты просили, чтобы немцы снабжали их оружием, боеприпасами и взрывчаткой по всем правилам конспирации, иначе Советам станет известно о предательстве отрядов УПА и их связях с нацистами, и тогда не будет возможности пополнять рекрутами отряды УПА и мобилизовывать людей в дивизию СС "Галиция". Во время встречи с оберштурмфюрером СС Витиской Гриньох сказал, что националисты будут выдавать полиции и СД дезертиров из дивизии СС "Галиция".
- Какие еще вопросы затрагивал Гриньох в беседах с фашистскими руководителями?
- Предлагал создать в Галиции тайники - склады оружия и боеприпасов для подрывной деятельности УПА на территории западных областей Украины.
- Какие практические действия разворачивали бандеровцы?
- Мне приходилось читать донесения, но без карты я не смогу назвать районы, где действовали отряды УПА.
Полковник развернул на столе карту.
- Операции проводились вот тут: в Луцке, Ракитном, Березном, Гоще, Клевани, Деряжном, Вербе. Особенно активизировали работу бандеровцы.
В начале мая 1944 года во время свидания Гриньох уведомил Паппе, а тот - Берлин, что оуновцы захватили группу советских парашютистов, сброшенных в немецкий тыл по заданию Красной Армии.
- Что сделали бандиты с десантниками? - спросил Тарасюк.
- Из документов мне известно, что их передали в руки полиции безопасности рейха. Такая операция была проведена 9 или 10 мая 1944 года под руководством самого Гриньоха.
- Вы лично виделись с Гриньохом?
- Да, он еще раньше был у меня на связи как агент гестапо, потом им занимался Димг. Об этом я узнал после приезда из Парижа. Когда мы вышли от группенфюрера Мюллера, Димг пригласил меня к себе. По дороге разговорились. Он сказал, что не раз встречался с Гриньохом и хорошо его изучил. "На таких мы можем полностью положиться, - уверил меня Димг, - потому что эти люди способны выполнять любые поручения".
…Во время одной из встреч на конспиративной квартире во Львове, когда речь зашла о религии, Димг полушутя, полусерьезно спросил Гриньоха:
- Как священник вы не боитесь греха, Гриньох, выступая под чужим именем? Вы же обманываете не только людей, но и бога.
- Положение, в котором мы с вами оказались, господин генерал, настолько щекотливо, что оправдывает самое ужасное святотатство, - ответил Гриньох. - Да и кто теперь может разобраться, где дело праведное, а где неправедное? Сам господь бог этого не знает. Чтобы предотвратить опасность, нависшую над нами, я, не колеблясь, стал бы пособником самого дьявола.
- Не веруете вы в бога, - бросил Димг.
- Хе-хе? Вы, господин генерал, конечно, знаете, что самые ярые атеисты - люди, которые учились в духовных семинариях и академиях, - и Гриньох рассмеялся. - Ваш покорный слуга, - он постучал себя пальцем в грудь, - учился не только в семинарии. Если хотите знать, моим богом была и есть сила, перед которой ничто не устоит. Боже, как побеждали воины Великой Германии! Вот это бог! В этого бога я верю твердо…
- Ну что ж, тогда мы с вами верим в одного бога, - и Димг тоже расхохотался.
- Чем вы занимались потом? - спросил Тарасюк Алленберга, когда он закончил рассказ о встрече Димга с Гриньохом.
- Принимал участие в создании школ, где готовили шпионов и диверсантов. С этой целью побывал в Кракове. Туда по указанию Мюллера в конце 1944 года прибыл Бандера. Он лично проверял курсантов перед их засылкой в советский тыл.
- Послушайте, Алленберг, - перебил полковник, - на допросе вы упоминали об аресте Канариса. Что вы можете сказать о событиях в абвере?
- Адмирала отстранили от руководства военной разведкой, и абвер подчинили главному управлению имперской безопасности. По распоряжению Гиммлера весь подрывной сектор вермахта возглавил штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. Он получил все досье зарубежных разведчиков и агентов.
- Скорцени встречался с ними?