Кажется, так можно стоять долго, и не увидишь никого. На счастье из ворот вышел мужчина в шапке и длинном пальто. Том закричал, что было силы. Мужчина остановился, внимательно посмотрел на него, повернулся, быстрым шагом пошел обратно к воротам. И пропал за ними. Наверное, испугался. Увидел двухметрового детину, который что-то кричал, одной рукой поддерживал спущенные штаны, и махал другой рукой. Человек решил, что лучше поскорее убираться. С другой стороны, чего бояться средь бела дня? Том загрустил.
Холод пробирал до костей, согреться нечем, бегать негде, но и стоять невозможно. Том прыгал на ледяном полу, как-то неловко поставил ногу, упал. Шапка, слетев с головы, исчезла в том самом отверстии. Он поднялся, и тут увидел, как через снежное поле к воротам идет монах в телогрейке, накинутой на плечи поверх рясы. Том понял, что это его последний шанс.
Он вышел из будки и, волнуясь, стал громко кричать. Монах был совсем близко, Том разволновался окончательно. Закричал сильнее, во всю глотку. Да, кричал он и вправду громко, волновался и кричал еще громче. Кажется, монах побледнел. Он стоял, опустив руки, бледный, как полотно, как тот снег, устилавший поле, смотрел на Тома и что-то шептал себе под нос. Наверное, молитву. А затем резко повернулся и побежал по снегу, побежал не к монастырю, а куда глаза глядят, – в бесконечное снежное поле. Телогрейка слетела с плеч, но монах не остановился, чтобы ее поднять.
Из глаза выкатилась слеза, повисла на реснице и замерзла. И тут в эту критическую минуту пришло простое решение: воспользоваться собственным нижним бельем как туалетной бумагой. Он удивился, как же раньше он не догадался этого сделать…
Позднее Том вспоминал тот курьезный случай, искал ответ: почему тот мужчина, а затем монах так испугались, что бросились бежать. Странно: мужчина был здоровым и молодым, а монахи – люди, закаленные трудностями, нелегкой жизнью. Так почему же они побежали? Том полез в учебник и русскую адаптированную книжку, которую они с Олей листали в автобусе по дороге к монастырю. Оказалось, в тот день он учил слова "мать" и производные от глагола "убить": убил, убью, убей…
Стриптиз по-американски
Утром, засовывая чемоданы Риты в багажник "Крайслера", я сразу понял, что моя дама встала не с той ноги. И точно, через полчаса пути от ее каверзных вопросов и подколок разболелась голова. Я остановился у аптеки и, сказав Рите, что дальше машину поведет она, выбрался из салона, зашел внутрь и побродил между прилавков.
В аптеках лекарства, витамины и средства гигиены занимают треть торговых площадей. Здесь большой выбор парфюмерии, детских игрушек, можно купить продукты, от молока и мороженого до конфет, консервированные супы и содовую воду. Здесь же детские игрушки, сувениры, бейсболки, кое-что из одежды, здесь напечатают фотографии, сфотографируют на паспорт. Я купил бутерброд, завернутый в прозрачную пленку и плоскую бутылочку виски в пакете из темной бумаги. Вернулся и сел на переднее пассажирское сидение. Развернул бутерброд и, не вынимая виски из пакета, отвинтил крышку и хлебнул из горлышка.
– Что это ты с утра прикладываешься? – сверкнув глазами, Рита рванула с места.
– Голова опухла от твоих вопросов, это во-первых. Во-вторых, я тебе не муж и не обязан оправдываться за глоток виски.
– На тебе лежит ответственность за меня. Ты не имеешь права пьянствовать, когда тебе вздумается. Ты еще марихуаны покури.
– Неплохая мысль. В этом штате законно иметь шесть граммов канабиса. Я не нарушаю законов. Останови возле того черного парня на перекрестке. Кажется, он травкой торгует.
– Я не знала, что ты алкоголик и наркоман.
– Теперь уже знаешь. Горькая правда открылась. Поэтому отступать мне некуда.
– Надо было сразу сказать, я бы с тобой не поехала.
– А где бы ты нашла дурака, чтобы поехал с тобой? Я один такой на всю эту страну.
– Господи, если бы я свистнула, из желающих прокатиться со мной выстроилась бы очередь на милю. Очередь в два ряда. Даже в три.
– Я бы в эту очередь не встал.
– Черт побери, какая же ты зануда. Первая жена сбежала от тебя потому что ты брюзжал целыми днями. И вторая вот-вот сбежит.
– От первой жены сбежал я сам.
Виски и хороший бутерброд настроили меня на миролюбивый лад, расхотелось спорить. Женское настроение тоже быстро переменилось, Рита прекратила брюзжать, значит, сейчас о чем-то попросит.
– В этом штате разрешены стриптизы? – спросила она.
– Это удовольствие для мальчиков. Кроме того, там дорогая выпивка. И каждые полчаса надо что-то заказывать. Иначе тебя попросят выйти.
– Ничего. Выпивку ты оплатишь. Ты ведь любишь эротические удовольствия. Куда ехать?
Вспомнилось, что вопросы о всяких злачных заведениях слышал от Риты не раз, кажется, ей хочется окунуться в океан сладострастного греха и узнать, что по-настоящему волнует мужчин. Рите казалось, что сфера мужских интересов не простирается дальше футбола и стриптиз клуба.
Я показал, где свернуть с шоссе. Через пять минут мы оказались под мостом, на краю какого-то вытоптанного пустыря, в стороне от жилых домов. Возле приземистого здания без окон, на фасаде которого были помещены огромные фотографии полногрудых девиц в купальниках бикини, устроили большой паркинг. Вместо вывески одно слово, знакомое эротоманам всего мира – "Хастлер". Несмотря на ранний час, стоянка перед стриптиз клубом почти полна.
* * *
Мы вошли в большой полутемный зал с беспорядочно расставленными столиками. Администратор, показывавший путь, шел первым, за ним шагала Рита, я замыкал процессию. Такие заведения женщины посещают нечасто, особенно женщины красивые, но моя спутница не испытывала и тени смущения. Умение Риты, гордо вскинуть голову держать спину прямой, показывая женскую стать, – неверное, это дар от бога. Хотя, гордой посадке головы и этому шагу манекенщицы на подиуме, от бедра, наверняка может научиться любая женщина, если потратит на это много времени и найдет хорошего педагога.
Рите не требовалось усилий, чтобы так ходить. Мужчины, сидевшие за столиками и глазевшие на подиум, отрывали взгляд от стриптизерши и восхищенно глазели на Риту. Она в своем светлом платье с открытой спиной выглядела как королева среди подданных, и не замечала глаз, полных вожделения и страсти.
Изучив Риту, мужчины начинали искать счастливого спутника прекрасной дамы. Взгляды сходились на мне, словно зенитные прожектора. Меня оценивали, мне завидовали, зависть трудно было скрыть. Впрочем, никто этого делать и не пытался. Я шел сзади стараясь держаться независимо. Это была минута торжества. Такая минута, когда я сказал себе: да, ты не зря отправился в это путешествие, – дело того стоило.
Сели за столик у сцены. В клубах табачного дыма плавали официантки, на которых из одежды были только полупрозрачные майки и трусики, не скрывавшие почти ничего. На эстраде вокруг шеста крутилась худосочная девица лет двадцати.
Мужчины подходили к танцовщице, совали в трусики скомканные купюры. Я подумал, что таким девицам противопоказано выступать на сцене, потому что кроме тонких ножек и худосочного не слишком соблазнительного зада показывать нечего. Я заказал Манхэттен и сухое мартини с оливками, семь долларов за порцию.
– Мир сходит с ума, – сказала Рита, наблюдая за угловатыми движениями неопытной танцовщицы. – Да, сходит с ума. Точнее, уже сошел. И многие бессовестные люди, вроде хозяина этого заведения, на этом зарабатывают. Тошно смотреть.
Я ответил, что днем здесь танцуют любители, студентки, которые зарабатывают на колледж. Можно в "Макдональдсе" мыть посуду, а можно здесь крутиться. Кому что нравится. И посоветовал внимательно посмотреть фильмы семидесятых годов, действие которых происходит в больших городах. Что можно увидеть на тамошних улицах? Бесчисленные пип-шоу, стриптизы, порнографические кинотеатры на каждом углу.
Окажись современный человек в том времени, что бы он сказал, перед тем, как упасть в обморок: да мир окончательно спятил и погряз в пороках, люди не хотят видеть ничего кроме насилия и порнографии. Никакой морали и нравственности. Города превращены в развратные помойки, а мужчины в похотливых козлов, сдвинутых на сексе.
А теперь? Где эти кинотеатры и стриптизы, куда делось прежнее великолепие? Нет, никто ничего не запрещал. Борьба велась только экономическими методами. Для подобных заведений государство и власти штатов повысили налоги, вытеснили их с центральных улиц на окраины. Но и там не дали свободно дышать, достали высокими налогами. В итоге порнобизнес перестал приносить сверхдоходы, а посещение какого-нибудь убогого стриптиза на выселках влетает в копеечку, сто раз подумаешь перед тем, как туда завернуть.
Одновременно государство развернуло пропаганду здорового образа жизни и нетленных семейных ценностей. Граждан убеждали: самое важное на свете, самое ценное, что есть у человека, – ваши семьи, жены и дети, а не сомнительные удовольствия на стороне. В итоге к концу восьмидесятых злачных заведений вроде этого почти не осталось. Да, народ продолжает сюда ходить в те немногочисленные стриптизы, что еще остались, но сколько таких заведений на многомиллионный город? Десяток или чуть больше, – всего-то.
* * *
– А проституция? – Рита сделала большие глаза. Трудно понять, прикалывается или говорит серьезно. – Она-то хоть устояла? Или благополучно загнулась?
Публичные дома запрещены в большинстве штатов, они остались разве что в Техасе и Неваде, в какой-то жуткой глуши, почти в ста милях от Лас-Вегаса. У любителей клубнички сразу пропадает интерес, когда они узнают цены борделя. Скажет две-три тысячи долларов в час или десять тысяч за ночь. Дороговато, даже для обеспеченных людей.
Конечно, проституция никуда не делась, она существует. В этом можно убедиться, стоит только сесть в вечерний поезд метро, идущий с городских окраин в центр. В каждом вагоне встретишь девушек в выразительном макияже, у которых вскоре начнется ночная смена. Правда, не всем суждено заработать сотню-другую. Клиенты стали пугливыми.
Прогуливаясь в поисках девушки по вечерним улицам большого города, будь то Кливленд или Лос-Анджелес, вы можете клюнуть на предложение женщины полицейской из отдела нравов, изображающую ночную бабочку, – и неприятности уже в кармане, большие неприятности. Здесь важно помнить: административная ответственность, а это ночь в участке, утром – суд и штраф в две-три тысячи долларов, предусмотрена не только для проституток, но для их потенциальных клиентов (в России за все отвечает только путана, а клиенты посмеиваются в сторонке).
Судом и штрафом дело не кончится. Вашу фотографию с именем и коротким комментарием вывесят на сайте полиции. А дальше потеря приличной работы (какая фирма захочет держать в штате сотрудника, жадного до сексуальных приключений), утрата уважения, возможно, и семьи. А для туристов помимо внушительного штрафа – запрет на въезд в страну лет на пять, а то и десять.
Немало наших соотечественников поплатились за то, что легкомысленно решили, будто Америка – это страна для секс туристов. Да, такие прецеденты были, были… Тому, кто захочет составить список парней, попавшихся на клубничке, придется попотеть. Это будет длинный поминальник. Куда длиннее списка Магницкого.
– Значит, мужикам кислород перекрыли? – на лице Риты появилась змеиная улыбка.
Я кивнул: можно и так сказать: возможностей стало меньше. С другой стороны, далеко не все мужчины только о том мечтают, чтобы залезть под юбку симпатичной дамочке. А тем, кто мечтает, остается интернет с сайтами для знакомств на одну ночь или эскорт услугами, где с девушками можно договориться напрямую, без особого риска нарваться на женщину полицейского, но и здесь существуют свои трудности и подводные камни, например, шантаж. Когда девушка, подарившая случайную любовь, может прижать вас фотографиями постельных сцен, а потом тянуть деньги. Поэтому риск оправдывает себя далеко не всегда. А за удовольствие можно заплатить непомерную цену.
И, конечно, нельзя давать волю рукам, если где-нибудь в баре или стриптизе вдруг захотите познакомиться с женщиной, которая пришла всего лишь за тем, чтобы перехватить стакан вина и знакомств не ищет, или, упаси бог, ущипнуть незнакомку за мягкое место, – это уже сексуальное домогательство со всеми вытекающими. Следствием, судом и еще бог знает чем. Слабый пол научился защищать свои права, и закон почти всегда на стороне женщин.
Америка стала пуританской страной, где даже невинный флирт на рабочем месте может иметь далеко идущие последствия. Сколько известных политиков, военных, бизнесменов заплатили карьерой и добрым именем на интрижку с секретаршей, – счета нет. А сколько неизвестных страдальцев…
* * *
Я выложил Рите эти соображения. Но она повернула проблему неожиданной стороной.
– И правильно, и хорошо, – сказала Рита. – Есть на света страна, где на женщину смотрят как на женщину. А не на секс рабыню.
Мне показалось, что понять женскую логику я не смогу никогда, если я не понял ее за пятьдесят прожитых лет. Есть вещи недоступные мужчине, – и с этим приходится мириться. Женщин надо просто любить, понять их невозможно. Еще я подумал, что понять одну женщину можно только тогда, когда прожил с ней всю жизнь.
Она выпила мартини и стала разглядывать танцовщицу на сцене. Теперь здесь появилась не слишком симпатичная особа неопределенных лет с пышной грудью и приплюснутым задом, на котором был заметен крупный синяк, формой напоминающий грушу. Я почему-то сразу решил, что стриптизерша – англичанка.
– Она англичанка, – сказала Рита, кивнув в сторону танцовщицы.
Рита отвернулась от эстрады, она смотрела в темноту зала, о чем-то думал, но о чем – понятия не имею. Я знаю, что она бывала в подобных заведениях в Москве и Париже. Наверняка она сравнивала одни злачные места с другими. Я тоже бывал в разных заведениях, в разных странах и мог, пожалуй, с ней поспорить. По мне московские эротические клубы лучше парижских, тем более американских.
В одном московском заведении, где посетителей обслуживают очень приятные девушки, можно выбрать среди них партнершу на ночь. Рассчитаться с администратором наличными, забрать свой трофей и увести с собой. Кроме того, службы безопасности в Москве, как водится, приглядывают за клиентами, среди которых попадаются полные психи, но работают незаметно и ненавязчиво в отличие от служб безопасности Парижа. В Америке с приглянувшейся официанткой в постель не залезешь, – это железное правило. Я хотел поделиться своими наблюдениями с Ритой, но ума хватило промолчать. Она могла рассердиться.
Я заказал ей мартини, а себе содовую. Впереди длинная дорога, а Рита после глотка спиртного сесть за руль вряд ли захочет, – таковы ее правила. И эти правила надо признать – достойны подражания.
Винарни Миссури
Мы едем по штату Миссури. Поля, поля, разделенные лесопосадками на ровные прямоугольники и квадраты. Мелькнет городок или заправочная станция. И снова тянутся бескрайние кукурузные поля с искусственным орошением.
Где-нибудь посредине такого поля в тени раскидистых деревьев фермерский дом, большой, основательный. Как правило, одноэтажный с мезонином. Рядом один или два гостевых флигеля, тут же гараж на три-четыре машины. Поодаль силосная башня, огромные сенные сараи и навесы. Почти в каждом фермерском хозяйстве – ангар, где стоит два-три трактора на колесном ходу, зелено-желтые "Джон Дир", прицепные агрегаты, грузовик. Комбайны – штука дорогая, их берут в лизинг или арендуют на время уборочной.
Вся фермерская техника куплена в рассрочку по льготным кредитам, которые можно получить в местном сельскохозяйственном банке. Все чаще можно увидеть ветряной генератор на высокой мачте высотой в двадцать метров. Синее небо, ветер вращает белые лопасти винтов, – выглядит живописно. Еще лет десять назад к этим штукам относились насторожено: фермеры люди практические, они привыкли покупать те вещи, в качестве которых не сомневаются, вообще они консерваторы, не склонные к разным модным нововведениям.
Но ветряные генераторы быстро покорили Америку. Такая штука обойдется примерно в двадцать пять тысяч долларов, но полностью окупит себя года через три-четыре. Ветряк вырабатывает столько электричества, что полностью покрывает потребности большого фермерского хозяйства, и еще остается энергия, которую продают федеральной или местной энергетической компании, это приносит неплохою прибыль. Некоторое снижение цен на свет в больших городах – заслуга таких вот ветряков.
Территория фермерских хозяйств, как правило, огорожена сеткой или примитивным заборчиком: столбики и укрепленные на них продольные доски. Это не для того, чтобы как-то напомнить, что земля – это частная собственность, нет. О том, что земля не бесхозная – всем известно. Заборы ставят, чтобы помешать животным выскакивать на скоростные шоссе, гибнуть под колесами автомобилей и создавать аварийные ситуации.
– Вот, смотри, – Рита показывает пальцем на рекламный щит риэлторсокой фирмы "Римакс", торчащий у дороги. – Продается шестьдесят акров земли. Это сколько?
– Примерно двадцать гектаров.
– Ну, мне-то землю не продадут, – вздыхает Рита, будто всю жизнь мечтала купить двадцать гектаров на Среднем Западе и работать на ней в поте лица. – Я всего-навсего туристка.
– Продадут, если я попрошу.
– Серьезно?
– Абсолютно. Землю здесь может купить кто угодно. Гражданин страны, человек с видом на жительство. Даже турист. Выкладывай деньги – и земля твоя, без вопросов. И цена не слишком высокая.
– А почему тогда всю Америку до сих пор не раскупила иностранцы? Те, которые с деньгами?
– Пусть купят. Что здесь страшного? Иностранец не завернет эти шестьдесят акров в кулек, не положит их в чемодан и не увезет с собой в Европу или в Китай. Земля останется на месте, сколько ее ни продавай. Хоть десять раз ее продай, хоть заложи банку – она все равно никуда не денется.
– Все равно непонятно. Продается большой участок земли в хорошем месте, а очереди нет. Здесь тепло, много солнца, а инвестиции в землю – хорошее капиталовложение.
– Налоги – вот проблема. Купил землю, значит, должен платить за нее налоги. Используешь ты землю или нет, – не важно. Налоги – заплати. Железный закон. Вся частная земля приносит прибыль местному бюджету, и государству кое-что достается. Поэтому заниматься скупкой земли выгодно, если собираешься ее использовать, делать бизнес. Проще всего – выращивать фураж на корм скоту. Ту же самую кукурузу. Корма – недешевые, хозяин всегда будет с прибылью.
Рита смеется. Я думаю о том, что сейчас она выдаст какую-нибудь острогу, разумеется, неудачную. И точно:
– Хорошая идея выращивать кукурузу, – говорит она. – На тебе будем пахать. Чтобы немного сэкономить на покупке трактора "Джон Дир". Я буду сеять, – а прибыль поровну.
– А как же писательское ремесло?