* * *
Я предложил зайти в немецкий ресторан, что в двух кварталах отсюда, и поужинать. Народу было много, нам пришлось полчаса стоять в очереди. Наконец мы получили столик на двоих в дальнем углу зала. Рита сказала, что читала пару моих книг, эти романы бы ей понравились. Я сделал вид, будто верю этому лестному отзыву, но от вопросов воздержался.
Зачем задавать вопросы, на которые у собеседника нет ответов? Я был уверен, что Рита ничего моего не читала, а наговорила комплименты для того, чтобы польстить авторскому самолюбию. Еще она сказала, что не отправилась бы в эту поездку с человеком случайным, которому не доверяет. Но я – это совсем другое дело. Я писатель, человек порядочный, нравственный…
Это, пожалуй, уже был перебор. Конечно, человек я порядочный, ну, до определенной степени. И нравственный, так сказать, в некотором смысле слова. Но комплиментов, которые я услышал тогда за какие-нибудь полчаса, мне не доводилось слышать за последнюю пятилетку. Это настораживало. Поразмыслив, я пришел к выводу, что эта поездка Рите нужна гораздо больше, чем мне показалось сначала. Нужна не ее отцу, а именно ей.
Во-первых, с бывшим мужем, она связывает какие-то планы. Во-вторых, встреча с колдуньей вуду нужна, чтобы как-то изменить жизнь. В-третьих, повестью "Легкое дыхание любви" Рита очень дорожит. Повесть уже переведена на английский, она распечатана и сброшюрована. Рита захватила "Дыхание" на встречу со мной. И сразу поставила условие: я должен показать ее опус кому-то из литературных агентов или издателей, с которыми знаком.
Значит, к встрече со мной Рита готовилась заранее. Не она ли попросила своего отца позвонить мне, немного приврать и… Я не додумал эту мысль. К чему строить предположения, если скоро я буду все знать наверняка, точно?
Мы хорошо устроились и обговорили некоторые детали будущего путешествия. Послезавтра с утра возьмем напрокат машину и двинем на запад, к Ниагарскому водопаду. Ночевать можно в мотелях, что стоят на хайвеях или предместьях больших городов, а лучше всего – в туристических лагерях и кемпингах. Для этого я куплю две палатки, спальные мешки, фонарики и еще кое-какие вещи, что могут пригодиться в дороге. Послезавтра возьму напрокат машину.
Из дальнейшего разговора я понял, что Рита – это человек настроения, она немного взбалмошна, упряма и эгоистична. В то же время она не умеет долго сердиться, далеко не глупа, придерживается левых взглядов. В конце ужина Рита заглянула мне в глаза и сказала:
– Очень рада нашей встрече. Вы мне очень понравились.
Мы вышли на улицу, солнце давно свалилось за громадины высотных домов, с океана дул ветерок, разгоняя жару. Попрощавшись, я двинулся к автобусной остановке, а Рита к Рокфеллер центру. Я, подчиняясь безотчетному порыву настроения, остановился и оглянулся.
Рита шагала уверено, ставила ноги в линию и держала спину прямой. Платье тесно обтягивало ее талию и бедра. Я еще мог окликнуть ее, догнать и все отменить. Сейчас я вспоминаю ту минуту, и мне кажется, будто именно так все и было: мне хотелось остановить Риту и отказаться от будущей поездки под каким-нибудь надуманным предлогом. Тут я вспомнил взгляд Риты и ее слова: "Вы мне очень понравились". Черт, а вдруг это судьба, вдруг… Я проводил Риту взглядом, повернулся и заспешил к автобусной остановке.
Валить!!!
На следующий день удалось закруглить все дела. Я сделал необходимые покупки, созвонился с профессором одного из университетов, специалистом по русской литературе и почтой отправил ему повесть "Легкое дыхание любви". Навел справки о колдунье вуду. Кажется, встретиться с ней можно без особых затруднений. Побывал в агентстве по прокату автомобилей и убедился, что в пору летних отпусков выбор весьма ограничен.
Пришлось довольствоваться "Крайслером Пацифика", этаким гибридом мини-вена и внедорожника. Машина вместительная, с большим объемом двигателя и очень мягкой подвеской. В ней чувствуешь себя так, будто сидишь на мягком диване перед телевизором. Когда "Крайслер" входит и выходит из поворота, водителя болтает из стороны в сторону, а сидение куда-то проваливается, пружинит. Возможно, такая машина – неплохой вариант для большой многодетной семьи, я бы предпочел нечто иное. Зато, разложив задние сидения, здесь можно ночевать, чувствуя себя очень комфортно.
В общем и целом к поездке все готово.
Но чтобы сразу расставить все точки над I, окончательно прояснить вопрос "Валить из России или не валить?" и больше к нему не возвращаться, посвятив время приятным прогулкам. Поэтому я решил организовать встречу Риты с двумя весьма компетентными господами, выходцами из России, способными, как мне тогда казалось, коротко и объективно ответить на этот простой вопрос.
Сразу скажу, что из моей затеи ничего не получилось. Нет, компетенция и опыт моих знакомых не вызывали сомнений. Но разница в оценках и суждениях оказалась диаметрально противоположной.
Они "перебирали", уходили в крайности, были слишком категоричны – а это всегда настораживает. Я решил, оставив без комментариев оба мнения, просто представить их на суд читателя, и от себя добавить, что готового решения нет, ответа на вопрос "Валить или не валить?" лично я, послушав этих опытных людей, не нашел. Я добросовестно записал монологи моих героев и краткие ремарки Риты.
Первый мой знакомый Павел – бывший преподаватель уголовного права, ныне – практикующий юрист из Нью-Йорка, который предоставляет услуги вновь прибывшим соотечественникам. Он старается облегчить получение вида на жительство, гражданства, помогает приобрести бизнес и представляет интересы сторон в суде общей юрисдикции. Павел живет в Америке пятнадцать лет, начал почти с нуля, добился если не процветания, то прочного положения в обществе, финансового благополучия. Другими словами, он миллионер. Женат, трое детей.
С Павлом мы встретились в одном из небольших ресторанчиков в Бруклине. Наш собеседник оказался категоричен:
– Собственно, вопроса валить или не валить, не существует. Разумеется, валить. Жизнь одна и разменять ее на серое убожество русской жизни, на бесконечную копеечную рутину, когда самое незначительное событие, например, покупка костюма или ботинок, становится важным, первостатейным событием, – глупо. Валите. Чем скорее, – тем лучше. Как жить на новом месте – решите по дороге. Или по прибытии.
– Я бы не рубила с плеча, – вставляет Рита. – Как говорится: на одном месте и камушек обрастает. Или так: где родился – там и пригодился.
– Камушек, обросший мхом, – это не для меня. Мне нравится другая поговорка: катящийся камушек – мхом не обрастает. Я хочу, чтобы вы поняли принципиальную разницу между жизнью в России и Америке. Андрей когда-то подарил мне свой роман "Заблудившиеся". Там разговаривают два мужчины. Оба живут и работают в Москве, тащат свою телегу: работа, дом, грошовое существование от получки до получки. Им тошно, тяжело. Но первый герой – другой жизни для себя не видит. Другой мужик решил уехать на север, работать в золотодобывающей артели. Первый говорит приятелю: чего ты там забыл? Работа от зари до зари, жизнь в палатках и бараках, нет женщин, нет нормальной пищи. Ради чего все это? Второй мужик отвечает: там я буду знать, что у меня есть шанс найти огромный самородок. И навсегда изменить жизнь. Да, шанс невелик. Но он есть. Каждому человеку надо знать, что шанс у него есть. Вот в этом отличие здешней жизни от российской. Здесь этот шанс есть, а там нет. Сколько ни старайся, так и останешься внизу.
– Звучит, как приговор.
– Окончательный, не подлежащий обсуждению. Конечно, мои выкладки не относятся к "элите" русского общества. Приватизаторам, отхватившим на шару самые лакомые куски государственной собственности, которая была создана десятилетиями, поколениями людей, получивших дырку вместо бублика. Или к детям государственных сановников, которым все дано от рождения: апартаменты в пределах Бульварного кольца, дача в Барвихе и Завидово, повара, служанки, приживалки и другие холуи. Детям остается кататься на лыжах в Италии, сидеть в кабаках с видом на Женевское озеро, прохлаждаться на яхтах возле французской Ривьеры и сорить деньгами на шопингах в Риме и Париже. Я не о них. Я о нормальных людях, которым тоже хочется жить по-человечески. И которые готовы ради этой человеческой жизни пролить ведро пота.
– К чему этот пафос? – томно вздыхает Рита. – У моего папы тоже дача на Рублевке, и деньги есть. Но я не катаюсь на лыжах и не плаваю на яхте. Зачем же всех под одну гребенку?
– Простите, не знал. Впрочем, не надо лукавить: исключение из правил лишь подтверждает правило. Я из провинциального русского города. У нас с женой была квартирка на окраине и приличная машина. Ради этой малости мне пришлось, поверьте, вылизать бессчетное множество задниц. И сколько мне еще надо было вылизать, чтобы пойти дальше? Чтобы дорасти до потолка, прыгнуть выше головы: купить хорошую квартиру в столице, получить место в солидной адвокатской конторе или государственной корпорации типа "Газпрома" или "Транснефтегаза"? Когда я задаю себе этот вопрос, мне становится нехорошо.
– А разве в Америке начальственные задницы пахнут как-то по-другому? Цветами и первым снегом?
– Здесь мне не нужно лизать задницы – в этом фокус.
– Не верю. Не – ве – рю!!!
– Значит, мне просто повезло. Я трудно начинал. Учился, работал по шестнадцать часов в день. Был адвокатом в уголовном суде. Не платным, а бесплатным. Таким адвокатом, которого назначают бедным людям, неимущим. Мне платило государство. Я работал переводчиком в Министерстве сельского хозяйства, за небольшие деньги. Теперь у меня своя практика. Да, мои клиенты не миллионеры. Это иммигранты среднего достатка. Но свои две сотни в час я имею. Иногда, не часто, выпадают крупные дела, на которых можно заработать приличные деньги.
– Я знаю в Москве адвоката, который легко зарабатывает те же две сотни, даже три. И ему не надо ехать в Америку за деньгами.
– Теперь мы открываем другой секрет: качество жизни. То есть количество товаров и услуг, которые я могу купить здесь и там. Образно говоря, здесь на сотню долларов я могу купить больше, чем человек может купить в России на тысячу. Что бы я мог позволить себе в России с моими доходами? Отпуск в Турции, обучение детей во второсортном колледже Европе, паршивую квартиру на выселках и приличную машину. Это вообще русский стиль: жить в трущобе и ездить на "хаммере". Здесь – то же самое, но на порядок выше. Отпуск на Гавайях, дети в престижном колледже, апартаменты в отличном районе. Ну, про машины я даже не говорю.
– Ну, жилищный вопрос не удалось решить даже большевикам, – улыбается Рита. – И что плохого, если народ покупает дорогие машины?
– Зачем нужны хорошие машины, если нет хороших дорог? Чтобы стоять в пробках? Может быть, надо начать именно с дорог, а не с "Ленд Роверов"? Вы никогда не задумывались: почему квартирного вопроса нет ни в одной стране с рыночной экономикой, он остался только в России? Вопрос можно решить за пять-шесть лет. Пустите на рынок иностранных подрядчиков, они построят дешевое жилье. Но что тогда останется олигархам? Подбирать крошки с чужого стола? Сейчас они чувствуют себя отлично: строят отвратительные дома и продают эти неликвиды за астрономические деньги.
– Ну, с этим понятно. Но в России много других проблем.
– Которые никто не решает. Только потому, что этого так хочет местная олигархия. Пустите в Россию "Вуллмарт" и "Мейсис" – они насытят рынок качественным ширпотребом и продуктами. Пустите иностранные банки – и получите кредиты под три-пять процентов годовых. Я говорил с одним крупным банкиром. Он хорошо сказал: "Бизнес в России – это политика. А политикой мы не занимаемся". Надо сделать так, чтобы бизнес в России оставался бизнесом, а не политикой.
– В чем главная проблема России?
– Самое отвратительное, что дети растут с мыслью: добиться процветания можно, если воруешь. А честные люди – это лузеры. С одной стороны равенство возможностей и рыночная экономика – но это на словах. С другой стороны, все народонаселение, в том числе дети, понимают: можно честно заработать миллион, два, три, десять, сто… Но заработать в России миллиард, оставаясь честным человеком, – нельзя ни при каких условиях. Плохо то, что все привыкли брать и давать. Куда бы ни попал, в больницу, на прием начальнику, на отдых, знай: надо что-то принести, сунуть. В Америке люди не имели представления, что такое взятка. До той поры, пока не накатила русская эмиграция третьей волны.
– В Америке высокие налоги.
– Налог прогрессивный: чем больше зарабатываешь, тем выше налог. В прошлом году я заработал два миллиона. С меня вычли один миллион. Мой сосед заработал двадцать пять тысяч и не заплатил ни цента подоходного налога. И это справедливо. В сравнении со мной – он бедный человек. В России налог уравнительный. Для всех – одна ставка. Когда его вводили, обещали – это ненадолго. Оказалось, наоборот. Платят даже самые бедные. Сиделки, няньки, уборщицы, сельские учителя… У олигархов есть адвокаты, которые знают лазейки в законе. В итоге самые богатые налогов не платят. Се ля ви.
– Здесь плохое образование.
– Разве? Почему тогда американские вузы занимают верхние строчки в рейтингах лучших вузов мира? Гарвардский, Принстонский, Йельский, Кембриджский университеты… Если память не изменяет, это ведь не в России.
– Но сами американцы признают, что лучшее качество образования, например, в Финляндии.
– Весьма возможно, – смеется. – Но я что-то не припомню нобелевских лауреатов из Финляндии. Наверное, потому, что большинство премий первыми расхватали американцы.
– Американцы – ханжи. Все эти улыбки, вопросы "как поживаете" – сплошное лицемерие.
– По мне лучше ханжеская улыбка, чем волчий оскал человека, озлобившегося от неудач и паршивой жизни.
– А как же ностальгия, не мучает?
– Ностальгия – это для эмигрантов первой и второй волны. Эти люди оказались оторванными от родины. Никаких связей с Россией, никаких поездок, даже письмо будет идти два-три месяца. Хорошо, если его быстро изучат на Лубянке, и оно вообще дойдет. Теперь мы живем в едином информационном пространстве. Русский интернет, телефон, все каналы русского телевидения, газеты, журналы те же, что и в России, плюс русские продукты в магазинах. Моя знакомая, прожившая тут сорок лет, выучила сорок английских слов. Ей больше и не надо – вокруг одни русские. В Нью-Йорке русский – официальный язык. Сегодняшнего эмигранта назвать эмигрантом язык не поворачивается.
– И все же…
– Ну, если соскучились: садитесь в самолет, через девять часов вы в Москве. Поживите у родственников, где на папу, маму, двух детей и бабушку – один туалет. Съездите в периферийный район столицы, зайдите в магазин, где вам продадут сосиски второй свежести. Если повезет, вас еще обсчитают, обвесят, а в придачу нахамят. Прокатитесь в метро в час пик. Но только держитесь за карманы и не растеряйте оторванные пуговицы. Зайдите в московские бутики, взгляните на цены. И постарайтесь не упасть в обморок. Вот тогда возвращайтесь обратно. И тоску по родине как рукой снимет. Я вас уверяю, свидание с отчизной – это проверенный способ лечения ностальгии.
– Назовите еще одну вескую причину, чтобы уехать?
– В России мужчины не доживают до шестидесяти. Здесь живут почти на двадцать лет больше. Хотите прибавить к жизни двадцать лет? Вот ответ на ваш вопрос.
– Слушайте, не морочьте мне голову, – на лице Риты саркастическая улыбка. – В том, что в России мало живут, сам народ виноват, а не злобное правительство. Пока мы здесь болтали, мимо пробежало десять физкультурников. Качалки, тренажерные залы забиты людьми. А в России все курят, мало занимаются спортом и почти не едят фрукты. Если бы сами мужчины больше следили за собой, качали железо, а не накачивались пивом на диване, не сосали бесчисленное число сигарет, – они бы и в России доживали до восьмидесяти.
– Ну, с вами трудно спорить.
Павел перевел дух, таких собеседников как Рита ему давно не попадалось. Она о чем-то думала, кажется, сделала для себя какие-то выводы. Рита еще не знала, что впереди другая беседа, с человеком, который отстаивает противоположную точку зрения, и умеет доказать свою правоту.
Русская жена в американской глубинке
Дорога пустая, значит, можно рассуждать на отвлеченные темы. Вот одна из них. Неизвестно, сколько интернет знакомств заканчивается браками или долгосрочными знакомствами, такой статистики нет. Но, мне кажется, что цифры внушительные. Я знаю несколько русско-американских пар, людей среднего возраста, которые завязали знакомство во всемирной паутине.
Вынимаю из кармана фотографию и протягиваю Рите, сидящей на пассажирском сидении впереди. Высокий плотный мужчина, симпатичный, с рыжеватыми усами, рядом довольно хрупкая женщина. История Лены и Дональда – это история счастливая.
– Можем завернуть к ним, – говорю я.
– А это интересно?
– Это простая история русской жены и американского мужа. История типичная. Поэтому, мне кажется, интересная.
Дон живет в небольшом городке, где из достопримечательностей – протестантская церковь и средняя школа, большое современное здание с прекрасными светлыми классами. Рядом два тщательно ухоженных поля для игры в европейский футбол, бейсбольная площадка. В городе есть несколько магазинов и прачечных, закусочных быстрого обслуживания, бакалейные лавки, искусственный пруд с утками.
Население пять с половиной тысяч человек. Такие городки – это и есть Средний запад, основа Америки, ее становой хребет, ее кормилец. По праздникам на местном стадионе проводят ярмарку, работают простенькие аттракционы, торгуют сладостями, домашним лимонадом и сувенирами, сюда приходят семьями, здесь, разложив на траве одеяло, ужинают и смотрят салют. Природа, чистый воздух, прекрасная экология.
Но если вы мечтаете найти здесь работу – то ваши мечты вряд ли сбудутся. Две старые фабрики на окраине давно закрыты. В округе есть несколько заводов, но добираться до них довольно далеко. В соседнем городке два колледжа. Чтобы найти себя в большом человеческом мире, а заодно и заработать, молодым людям, вчерашним выпускникам школ, остается два варианта – уехать в большой город, и уже там – учиться или искать работу. Можно пойти в армию. Часто выбирают последний вариант, подписывают контракты на три-четыре года.
Базы подготовки морской пехоты или зеленых беретов разбросаны по всей стране. После окончания учебки попадешь за границу, на одну из военных баз. Хорошие условия службы, приличная зарплата на всем готовом и льготы по окончании службы – почему бы не попробовать. Поэтому молодежи от восемнадцати до тридцати здесь немного.