21 ноября гитлеровцы прорвались на станцию Завидово и ближайшие подступы к Клину. В район Клина прибыл командующий Московской зоной обороны генерал-лейтенант П. А. Артемьев. По согласованию с командующими 30-й и 16-й армиями он приказал оперативной инженерной группе устраивать заграждения на подступах к Клину и вдоль Ленинградского шоссе от Клина до Химок с последующим взрывом шоссе по мере выхода немцев на эту линию. Выполнение этого приказа было возложено на сводный отряд ОМСБОН. По окончании работ отрядам предстояло оставаться на месте и охранять минные поля, пока через их участки не пройдут наши отступающие части. Минеры обычно отходили последними.
Получив приказ, отряды ОМСБОН немедленно приступили к его выполнению.
Когда утром 22 ноября фашистские войска двинулись от Завидова вдоль Ленинградского шоссе на Ямугу - Клин, саперы отряда Шперова перед линией атакующих вражеских танков взорвали Ленинградское шоссе. Оно покрылось сплошными воронками и глыбами развороченного асфальтобетона. Гитлеровцы двигаться по шоссе не могли. Они вынуждены были медленно пробираться стороной, неся большие потери от наших мин и обстрела обороняющихся войск.
Подразделения ОМСБОН были разбросаны на большом расстоянии друг от друга, а имевшиеся у них батальонные рации могли держать связь только на расстоянии полукилометра, в этих условиях единственным надежным средством связи были мотоциклы. Мотоциклистам Фомину, Сафонову, Габайдулину, испанцу Хозе Гроссу пришлось действовать на широком фронте двух армий. Они развозили приказы и донесения часто под огнем врага. Но особенно отличался связной 1-го батальона Эдуард Соломон, худощавый парень с чуть приподнятыми бровями (казалось, что Эдуард всегда чему-то удивляется). Страха, видимо, он не знал никогда. Мотоцикл в его руках выглядел то разъяренным зверем, то кроткой овечкой, но всегда был покорен своему хозяину. Как-то от сильной перегрузки лопнула ось коляски. Эдуард не бросил машину. Под огнем он отцепил коляску, переложил груз в коляску товарища и уехал невредимый. Обстановка на фронте менялась непрерывно. Однажды Соломон влетел в деревню Ямуга, где недавно были наши войска. Но Ямугу уже заняли немцы. Какое-то мгновение он смотрел своими удивленными глазами на фигуры в зеленых шинелях и, прежде чем те успели сообразить, в чем дело, швырнул гранату и, развернув машину, умчался прочь.
Не раз отряды ОМСБОН, отступая последними без прикрытия, сталкивались лицом к лицу с мощным, вооруженным до зубов противником и оказывались в исключительно тяжелом положении. Но и в этих случаях чекисты-омсбоновцы не отступали, не выполнив боевую задачу до конца.
Когда роты Шестакова и Дмитриева минировали участок Ленинградского шоссе южнее Клина и участок железной дороги Решетниково - Конаково, на рассвете их атаковали вражеские танки и автоматчики. Несмотря на сильный огонь, старший сержант Яковлев пробрался к фугасам и взорвал их. За первыми взрывами послышались еще. Это минеры Матросов, Шатов и Башкетов во главе с лейтенантами чекистами А. И. Авдеевым и Л. Д. Токаревым взрывали шоссе, преграждая путь танкам и мотопехоте врага.
В эти дни подвижные части гитлеровцев усиленно старались нащупать слабые места в нашей обороне и просочиться в тылы и на фланги советских войск. В результате некоторые подразделения и группы бойцов ОМСБОН оказывались отрезанными от своих.
Так произошло с группой бойцов из саперной роты капитана Манусова: находясь на охране минных полей во время отступления наших частей, они были обойдены войсками противника, и с ними уже трое суток не было связи.
Разыскать товарищей взялся знаменитый лыжник младший лейтенант Володя Бородин.
Перед нами появилась фигура высоченного роста. Шинель самого большого размера не достигала его колен. "Набрал чемпионов, - подумал я, - теперь хоть швальню открывай. Нестандартная публика".
- Сумеете пробраться к старому участку? - задал я вопрос младшему лейтенанту.
- Сумею, товарищ полковник.
- Нужно вывести оттуда бойцов. Будьте внимательны, не наскочите на собственные мины.
Бородин отобрал несколько человек и отправился на выполнение задания.
Через день я снова увидел великана. Он весело улыбнулся и, махнув рукой около головного убора, доложил:
- Ваше приказание выполнено, товарищ полковник!
- Всех вывели?
- Всех до одного.
В более трудном положении оказалась группа бойцов из роты старшего лейтенанта Шестакова. Они охраняли минные поля недалеко от деревни Давыдково и пропускали через проходы отходящие части 16-й и 30-й армий. Внезапно на правом фланге появились вражеские танки и автоматчики. Был получен приказ снять посты и отходить. Но Виктор Кувшинников, дежуривший у прохода, уйти отказался.
- Там еще остались наши, - обратился он к командиру отделения. - Что же им, на наших минах подрываться?
Товарищи остались поджидать Кувшинникова. Когда наконец Виктор убедился, что все наши бойцы прошли минное поле и на той стороне никого не осталось, он и поджидавшие его товарищи хотели присоединиться к своим. Но было уже поздно. Противник отрезал пути отхода. Обстрел усилился, и омсбоновцы отошли в лес. Их было десять человек: бывшие студенты Москаленко, Черный, Саховалер, Гречанник, Лепешинский, мастер 1-го часового завода Лазарь Паперник, вчерашний слесарь Кувшинников и другие. Командование принял Саховалер, высокий черноволосый юноша с двумя треугольниками на петлицах. Он считался самым опытным: воевал в лыжном комсомольском батальоне в финскую кампанию. Кроме омсбоновцев в лесу укрылось около полусотни бойцов 16-й армии, отставших от своих частей. Саховалер и их принял под свое начальство, разбил на отделения, назначил командиров. Сержант повел свое маленькое войско на Давыдково, но деревня уже была охвачена огнем. Пришлось свернуть на Замятино. Вскоре и туда вступили гитлеровские танки. Бойцы своевременно покинули деревню. Когда танки врага вошли в деревню и открыли по нашим бойцам огонь, они уже были далеко и скрылись в лесу. Наутро вышли к Солнечногорску. От беженцев узнали, что в городе фашисты. Пришлось свернуть в сторону Рогачевского шоссе. Только на третьи сутки отряд вышел в расположение советских войск, и вскоре мы встретились с нашими окруженцами. Пребывание в окружении вражеских войск само по себе малозначительное событие. Но для нас оно было очень важным. В начале войны слово "окружение" часто вызывало панический страх, лишало боеспособности целые части. Как выдержат это испытание наши еще не обстрелянные бойцы - вот что волновало командование бригады. Тем более, что действие в окружении должно было стать их военной специальностью: им предстояли действия в тылу врага. Тот факт, что наши бойцы, оказавшись за линией фронта, не растерялись, проявили организованность, находчивость и смогли выбраться к своим, был хорошим признаком.
Левее Ленинградского шоссе на фронте 16-й армии действовали роты капитанов А. М. Лекомцева, Е. И. Мирковского, П. М. Куриленко из 1-го полка. Им также приходилось на широком участке задерживать продвижение противника и отходить последними. Рота Лекомцева вышла к шоссе севернее Солнечногорска, когда там уже появились немецкие танки и автоматчики. Для борьбы с танками мы имели ампулометы. Это были громоздкие приспособления. На тяжелой деревянной крестовине держалась труба для метания ампул, наполненных самовоспламеняющейся жидкостью. Таскать их было страшно неудобно, и ампулометчики, волоча огромную крестовину, мрачно шутили:
- Вот уж, действительно, крест несем.
На Ленинградском шоссе воинам удалось поджечь два танка. Но вражеские минометы быстро накрыли их позиции, и ампулы загорелись. Ампулометчики выскочили из охваченного пламенем окопа и попали прямо в руки противника. Гитлеровцы заперли их в овощехранилище. Однако в ту же ночь нашим удалось бежать через вытяжное окно и присоединиться к своим.
Когда стемнело, А. М. Лекомцев повел свою роту к Солнечногорску. Впереди шла разведка. Ее возглавлял командир взвода Сухарев. Подошли к городу уже поздней ночью. Кругом стояла тишина. Казалось, в Солнечногорске никого нет. Сухарев оставил разведчиков на окраине, а сам осторожно пошел по улице. Вдруг он уловил незнакомую речь, а затем разглядел очертания вражеских танков и орудий. Сухарев повернул назад…
Город обошли незаметно и осторожно (лед был еще тонок) по льду Сенежского озера. На рассвете рота вышла к деревне Пешки, южнее Солнечногорска. Имея запас мин и взрывчатки, Лекомцев приказал приступить к минированию и закладке фугасов на новом участке. Немецкие самолеты обнаружили минеров и, снизившись, стали их обстреливать. Были убиты сержанты Осокин и Воробьев. Не смог подняться Мягков: пули попали ему в ноги. Евгений Иванов был ранен в голову. Окровавленный, он подполз к Мягкову и перевязал ему раны. Только после этого стал бинтовать свою голову.
28 ноября две роты гитлеровцев, переодетых в красноармейскую форму, переправились через канал по льду и захватили яхромский мост. Мост был минирован, но удалось ли его взорвать, оставалось неизвестным. Саперы, которые должны были разрушить мост, к сожалению, не вернулись.
- Надо выяснить, - задумчиво промолвил Шперов. - Если мост цел, то…
В разведку послали лейтенанта госбезопасности Михаила Бреусова, невысокого крепыша с вьющимися волосами. Во 2-м полку это был один из самых любимых офицеров. Молодежь обожала Бреусова за приветливость и храбрость, за чекистскую смекалку и неиссякаемую жизнерадостность.
С тремя бойцами Бреусов прошмыгнул через передний край противника и, подобравшись к берегу канала, осмотрел мост. Саперы, видимо, ценой жизни выполнили свой долг. Когда Бреусов вернулся и доложил об этом, у всех отлегло от сердца: вражеские танки не смогут переправиться на восточный берег канала.
Несмотря на трудности и постоянное пребывание под огнем противника, боевая работа сводного отряда ОМСБОН не прекращалась ни на один день. В течение октября и в начале ноября 1941 года отрядом было установлено 12 тысяч противотанковых и 8 тысяч противопехотных мин, заложено 160 мощных фугасов, устроено 34 фугасные воронки; подготовлено к взрыву 67 километров шоссейных дорог, 19 мостов, 2 трубы. В результате этих препятствий и активного сопротивления частей 30-й и 16-й армий войска противника на главном направлении могли продвигаться лишь на один-два километра в сутки.
3 декабря части 1-й ударной армии генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова, форсировав канал, нанесли контрудар по гитлеровским войскам. Для поддержки пехоты нужно было перебросить на западный берег канала танки и артиллерию. Но тонкий лед мог не выдержать такую тяжесть. Наш отряд получил приказ в кратчайший срок навести переправу в районе Яхромы. 6-я рота 2-го полка под командованием капитана Н. С. Горбачева и политрука Николаенко, совершив двадцатикилометровый марш, приступила к работе. Строительство настила велось у самого переднего края. Совсем рядом рвались снаряды и мины. Но никто не обращал на них внимания. Работали с азартом. Не чувствуя тяжести, таскали на себе огромные бревна и телеграфные столбы. Здесь были старшие сержанты Борисевич и Свинцов, красноармейцы Лавришков, Василенко, Чернин, болгарин Асен Дроганов и многие другие. Переправа была готова в срок. Окончив работу, бойцы 6-й роты с восторгом смотрели, как одна за другой тяжелые бронированные машины сползали на настил, уложенный прямо на лед, осторожно тарахтели по бревнам и, взлетев по склону противоположного берега, шли в бой.
А 6 декабря началось общее наступление. Еще вечером 5 декабря наши бойцы ставили заграждения у деревни Горки, почти у самого Пироговского водохранилища (это был самый крайний пункт продвижения противника к Москве), а утром началось разминирование. В этом месте должно было наступать подразделение морской пехоты. Их командир нервничал и торопил:
- Нельзя ли поскорее? Задерживаете!
- Ишь какой быстрый! Это, браток, мины. Они спешки не любят, - ответил я, хотя самому хотелось кричать: "Скорее!" И прибавил: - Ничего, моряк, сейчас будешь наступать!
- Проходы готовы, товарищ полковник! - доложил командир взвода.
- Ну, ни пуха тебе, ни пера, моряк! Наступай!
Минеры повели морскую пехоту через проходы, и, когда издали послышалось громкое матросское "ура", они сорвали шапки и подхватили победный клич…
Минные поля, созданные нашими подразделениями, были настолько мощными, что вражеские саперы не успели их обезвредить. Если они раньше препятствовали продвижению гитлеровских войск вперед, то теперь, оказавшись у них в тылу, они мешали их отступлению. В узких проходах, проложенных через минные поля, создавались пробки, застревали автомашины, тягачи, орудия, танки. Пытаясь объехать эти заторы, гитлеровцы наскакивали на мины и взлетали на воздух. Наша авиация успешно бомбила скопления войск и боевой техники противника.
Теперь омсбоновцы должны были расчистить путь наступающим частям Советской Армии. Выполняя эту задачу, мы могли увидеть результаты нашей работы и произвести некоторые подсчеты. Оказалось, что на фугасах и минах, установленных сводным отрядом ОМСБОН, подорвалось 30 немецких танков, 20 броневиков, 68 машин с мотопехотой, 19 легковых автомобилей с офицерами, 53 мотоцикла. Подразделения бригады захватили в исправном состоянии 17 автомашин, 35 мотоциклов БМВ с колясками, 46 велосипедов, много пулеметов, радиоприемников и телефонных аппаратов. Но самым важным результатом был выигрыш времени. С помощью инженерных заграждений мы изматывали силы врага и экономили свои, задерживали продвижение пехоты и танков, заставляли противника уходить с удобных магистралей на проселочные и лесные дороги, где его легче было бить. Боевая работа группы инженерных заграждений вместе с действиями других войск Западного фронта оказала большую помощь в подготовке контрнаступления.
Разминирование проходило не всегда гладко. На полях лежал уже довольно глубокий снег. Миноискателей не хватало, и мины приходилось отыскивать обыкновенным щупом. На одном из участков разминирование производили саперы 2-го полка. Майор Иванов и комиссар полка Стехов находились вместе с бойцами. Сержант Федор Солдатов осторожно водил щупом под снегом. Вдруг раздался взрыв. От едва приметного толчка соскочила чека, и механизм взрывателя мгновенно сработал. Взрывная волна подбросила Федю вверх и швырнула в снег. Но прежде чем Иванов и Стехов успели подбежать к пострадавшему, Федя, оглушенный взрывом, но не выпустивший при падении щупа, уже снова сосредоточенно водил им под снегом.
Не обошлось без жертв. При разминировании погиб один из самых опытных минеров - живой, подвижный парень, чем-то действительно напоминающий моряка, по фамилии Матросов.
Наши подразделения, находившиеся на фронте, всеми средствами помогали наступающим частям Советской Армии. 7 декабря около станции Крюково отряд разведчиков 1-го полка под командованием старшего лейтенанта госбезопасности Ключникова получил задание отвлечь, внимание противника и обеспечить внезапность наступления 8-й гвардейской дивизии имени Панфилова и 1-й гвардейской танковой бригады. Совершив двадцатикилометровый обходный маневр, отряд разведчиков переправился через реку Сходню и в сорока метрах от немецких позиций ползком продвинулся вдоль линии фронта. Рассредоточившись небольшими группами на протяжении километра, бойцы выбрали выгодные позиции и по сигналу открыли стрельбу по окопам противника. Не подозревая, что перед ними лишь горсточка храбрецов, гитлеровцы сосредоточили огонь на этом участке и прозевали внезапный удар гвардейских соединений. Разведчикам была объявлена благодарность командования, а через несколько дней они повторили свой подвиг у города Истры.
Получили персональное задание и мы с комиссаром. В штабе 30-й армии нас разыскал по телефону начальник управления НКВД:
- Михаил Федорович! Придется вам с Алексеем Алексеевичем ехать в Калинин.
- Там же еще немцы!
- Вот-вот. Нужно будет въехать в город вместе с наступающими войсками.
Дело, оказывается, было в следующем. При отступлении наших войск в Калинине остался наш разведчик В. М. Иванов. В оккупированном городе он руководил разведывательной группой и по радио передавал в Москву очень важные сведения. Себя он выдавал за священнослужителя и в "угоду" оккупантам исполнял религиозные обряды.
- Когда освободят город, - слышал я в телефонной трубке, - могут не разобраться и сгоряча расстрелять Иванова как предателя. Нужно, чтобы кто-нибудь из наших забрал его и его помощников. Вы с Максимовым ближе всех к Калинину. Поезжайте!
И мы поехали. Наша машина шла по Ленинградскому шоссе мимо тех мест, где совсем еще недавно омсбоновцы вели минную войну с вражескими танками и автоматчиками. Всюду, где пролегали полосы препятствий оперативной группы заграждений, виднелись разбитые грузовики, беспомощно поникшие танковые пушки.
В Калинине, куда мы въехали вместе с передовыми частями Советской Армии, еще шел бой. Мы несколько раз попадали под обстрел, но наш шофер, умело маневрируя, выбирался из-под обстрела. К полудню Калинин был освобожден.
На улицы высыпали толпы людей. Со слезами радости на глазах они обнимали бойцов, расспрашивали, рассказывали о пережитом. Мы с комиссаром терпеливо выслушивали каждого и пытались выведать, не слышали ли они чего-нибудь о священнослужителе Иванове.
Не без труда на северной окраине Калинина разыскали мы нашего разведчика и его товарищей. Их, конечно, арестовали за сотрудничество с врагом, и мне с Максимовым пришлось разъяснять работникам Особого отдела, что это было за "сотрудничество с врагом". Через несколько дней вместе с Ивановым мы вернулись в Москву…