По тактическим соображениям Ауфшнайтер должен был выйти из деревни первым, как бы на прогулку. И вот 6 ноября 1945 года он открыто днем покинул деревню с набитым вещами коробом за плечами. Его сопровождала моя собака, подарок одного знатного человека из Лхасы. Это был длинношерстный, среднего размера тибетский пес, и мы оба к нему очень привязались. Тем временем я пытался получить назад деньги, но безуспешно, потому что люди что-то заподозрили и не хотели ничего мне отдавать до возвращения Ауфшнайтера. В общем, подозревать нас в подготовке к побегу было логично. Срок нашего пребывания в деревне подходил к концу, и если бы мы действительно намеревались отправиться в Непал, то никакая секретность была бы не нужна. Пёнпо боялись неприятностей от правительства в случае, если нам удастся пробраться в центр страны, и настраивали жителей против нас. А те всегда жили в страхе перед властями.
Ауфшнайтера стали лихорадочно искать, а меня несколько раз допрашивали, желая узнать, куда он пошел. Мои попытки представить дело так, будто Ауфшнайтер просто отправился на прогулку в горы, не увенчались успехом. Я решил, что потрачу еще один день на то, чтобы вернуть хотя бы часть своих денег. Остатком пришлось пожертвовать, потому что добиться чего-нибудь без возвращения Ауфшнайтера было невозможно.
Вечером 8 ноября я решил покинуть деревню, если понадобится, даже с применением силы, потому что теперь за каждым моим шагом следили. И в доме, и вне его – везде были соглядатаи, не спускавшие с меня глаз. Я выждал до десяти часов вечера, надеясь, что они отправятся спать, но, похоже, в их планы это не входило. Тогда я решил прибегнуть к хитрости. Я притворился, что со мной случился припадок бешенства, яростно кричал, что в такой ситуации оставаться мне здесь невозможно, придется идти спать в лес, и стал прямо у них на глазах собирать вещи. В ужасе прибежали хозяйка дома и ее мать, поняли, что случилось, и попытались меня утихомирить. Они упали передо мной на колени и стали умолять не уходить, ведь, если я это сделаю, их выпорют, заберут у них дом и лишат всех прав. А этого они все-таки не заслужили. Старуха преподнесла мне белый шарф в знак уважения и просьбы, а когда и это не смягчило моего сердца, они с дочерью стали спрашивать, не нужны ли мне деньги. В этом предложении не было ничего оскорбительного, ведь во всех сферах жизни в Тибете взятки – обычный способ добиться желаемого. Мне было жаль этих женщин, я заговорил с ними спокойно и постарался убедить, что им нечего бояться моего ухода. Но их крики и причитания уже подняли на ноги весь Кьирон, так что действовать нужно было сейчас же, пока не стало слишком поздно.
Я до сих пор помню эти освещенные сосновыми факелами масленые монгольские лица за окном. Прибыли оба руководителя деревни с сообщением от пёнпо, что я должен остаться до утра, а потом могу отправляться куда захочу. Я знал, что это просто уловка, и не стал ничего отвечать. Тогда они пошли за своими начальниками. Хозяйка дома вцепилась в меня и сквозь слезы кричала, что всегда относилась ко мне как к родному сыну и у меня нет права так мучить ее.
Нервы у меня были напряжены до предела. Что-то должно было произойти! Я решительно забросил рюкзак за плечи и вышел из дома. Как ни удивительно, собравшаяся у дверей толпа не препятствовала мне. Все только глухо повторяли: "Он уходит, он уходит!" – но никто даже не дотронулся до меня. Наверное, по мне было видно, что я готов на все. Несколько парней кричали друг другу, что нужно меня остановить, но дальше слов дело не пошло. Я беспрепятственно прошел сквозь толпу, люди даже расступались передо мной, давая дорогу.
Но все же я был очень рад, когда свет факелов остался позади и меня окутала темнота. Я пробежал некоторое расстояние вдоль дороги в сторону Непала, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Потом сделал большой крюк вокруг деревни и еще до рассвета добрался до расположенного в двадцати километрах от нее места встречи с Ауфшнайтером. Мой товарищ, ожидая меня, сидел на краю дороги, пес радостно бросился мне навстречу. Вместе мы прошли еще немного вперед, чтобы отыскать хорошее место, где можно в безопасности провести день.
Через перевал Чакхьюн-Ла к озеру Пелгу-Цо
Мы в последний раз поставили палатки в лесу – больше в течение многих лет делать нам этого не приходилось. Нашли хорошее укрытие, уютно расположились там и спокойно провели "первый день" побега.
Уже следующей ночью мы отправились вверх по долине и скоро оказались много выше границы лесов. Мы хорошо изучили лесные тропы во время своих вылазок, но наша самодельная тусклая лампа оказалась весьма полезной. Все же пару раз мы сбились с пути, а однажды Ауфшнайтер поскользнулся на льду, – к счастью, все обошлось, и он не покалечился. С особой осторожностью приходилось преодолевать узкие деревянные мостки через реку. Лед покрывал их, будто стекло, и мы балансировали, словно канатоходцы. Но в общем мы быстро двигались вперед, хотя каждый нес за плечами по сорок килограммов. Утром мы находили хорошие уединенные места, но все же стоять лагерем было очень холодно. Долина была настолько узкая, что в нее практически не проникли теплые солнечные лучи, поэтому мы с нетерпением ждали наступления ночи, чтобы размять заледеневшие конечности.
В один прекрасный день мы оказались перед отвесной скалой, которая будто насмехалась над всякой попыткой взобраться на нее. Страшно крутая тропка поднималась немного вверх, но тут же терялась среди камней. Что было делать? Карабкаться с тяжелым грузом на плечах высоко над рекой? Это казалось невозможным. Мы решили вернуться назад и попробовать перейти реку вброд в том месте, где она разделялась на множество рукавов. К сожалению, время для такого мероприятия было не самое подходящее: по утрам температура была около 15 градусов мороза, было так холодно, что кусочки земли и камешки тут же примерзали к нашим ступням, когда мы снимали ботинки и носки для перехода реки. Отдирать все это от ног, перед тем как снова надеть обувь, было очень больно. А впереди были все новые рукава! Попытка перейти в этом месте стала представляться нам безнадежной. Мы оказались перед загадкой: как тропа может внезапно обрываться? Мы решили провести ночь в укрытии, а днем понаблюдать, как это сложное место преодолевают караваны. И действительно, вскоре после восхода солнца показался караван. Он остановился перед скалой и – мы не могли поверить глазам! Носильщики один за другим с тяжелой ношей за плечами, как серны, стали карабкаться вверх по крутой тропинке, которая испугала нас, опытных альпинистов! А яки, защищенные толстым мехом, спокойно переходили ледяные ручьи вброд, перенося погонщиков на спинах. Все прошло как нельзя лучше.
Теперь нам не терпелось последовать примеру отважных носильщиков. День тянулся ужасно долго, а пронизывающий ветер не добавлял приятности нашему времяпрепровождению. Наконец наступила ночь. К счастью, вышла луна и осветила тропу лучше, чем могла бы справиться с этой задачей наша тусклая лампа. Но все же это был очень трудный отрезок пути! Если бы мы собственными глазами не видели, как носильщики забираются здесь на скалу, то снова бросили бы эту затею.
Дальше дорога была несложная, мы только на всякий случай подальше обходили отдыхающие караваны и тасамы. Иногда нас кто-нибудь окликал. Тогда мы спешили дальше, ничего не отвечая. Однажды мы увидели двоих тибетцев, они шли нам навстречу, громко молясь. Но, видимо, они испугались еще больше нашего, потому что с ужасом на лицах поспешили побыстрее скрыться.
После двух ночных переходов мы добрались до деревни Дзонка, а затем оказались в незнакомой местности. Следующей нашей целью была река Брахмапутра – здесь ее называют Цанпо. Она же представляла собой серьезное препятствие: как нам переправиться через нее? Мы очень надеялись, что река уже замерзла. Путь до этой водной артерии мы представляли себе довольно смутно и рассчитывали лишь на то, что не встретим больше серьезных преград. Но главное – продвигаться как можно быстрее и держаться подальше от мест, где можно столкнуться с властями.
Действуя по этому плану, неподалеку от Дзонка мы остановились в пещере в стороне от тропы, где обнаружили тысячи маленьких глиняных статуэток богов. Видно, мы разбили лагерь в бывшем отшельническом ските.
В следующую ночь дорога снова шла круто вверх, ведя нас к перевалу. Но мы переоценили свои силы: нам пришлось остановиться и разбить лагерь в страшном холоде, не добравшись до высшей точки. Неудивительно, что мы так выбились из сил: помимо прочих тягот, виной этому был разреженный воздух – мы находились на высоте около пяти тысяч метров и снова приближались к водоразделу Гималаев.
На перевале нас встретили обычные горы камней и молитвенные флаги, знаки тибетской набожности. А кроме того, там мы впервые увидели ступу – могильный памятник ламы, почитаемого как святого. Мрачным напоминанием о смерти возвышалась она среди монотонного снежного ландшафта.
К сожалению, мы тщетно предвкушали чудесный вид с высоты. Перевал лежал между более высоких гор, которые загораживали обзор. Можно было бы порадоваться тому, что мы первые европейцы, преодолевшие этот перевал, – тибетцы называют его Чакхьюн-Ла. Но от холода мы были неспособны чувствовать ни радость, ни гордость.
По этой заснеженной пустыне, куда люди забредают крайне редко, мы отважились идти при свете дня. Мы проделали большое расстояние, но ночью не смогли как следует отдохнуть, потому что страшно мучились от холода. Впрочем, утром наши страдания были вознаграждены восхитительным видом: перед нами лежало огромное темно-синее озеро Пелгу-Цо, а за ним вздымались красные скалы отдельно стоящих гор в снежном обрамлении. Все плато окружало сверкающее ожерелье глетчеров. Мы с гордостью поняли, что по названиям знаем два из этих пиков: перед нами высились Госайнтан высотой 8013 метров и чуть более низкий Лапчи-Кан. Оба они еще ждали смельчаков, которые покорят их, как и многие другие гималайские великаны. И хотя пальцы у нас не сгибались от холода, мы вытащили блокноты, чтобы несколькими штрихами запечатлеть формы этих красавцев. Ауфшнайтер с помощью нашего дряхлого компаса прикинул координаты наиболее важных пиков и записал все цифры, – возможно, они нам еще понадобятся!
Затем мы долго двигались сквозь чудесный зимний пейзаж по берегу озера, прошли мимо заброшенного дома, видимо когда-то служившего для отдыха погонщиков караванов, и провели еще одну ночь в снегу.
Честно говоря, мы сами удивлялись тому, насколько быстро адаптировались к условиям высокогорья и как быстро двигались, несмотря на тяжелые рюкзаки. Но на нашего пса было жалко смотреть. Он мужественно бежал за нами, стараясь не отставать, хотя страшно исхудал. Он ведь питался одними нашими экскрементами! Ночью верный пес ложился нам на ноги, стараясь их согреть. Это немного помогало и ему, и нам, и было совсем не лишне, потому что здесь, на плато, мой термометр показывал 22 градуса мороза.
На следующий день мы с огромной радостью увидели первые признаки приближения к населенным местам. Нам навстречу медленно двигалась отара овец, за которой шли закутанные в толстые шубы пастухи. Они указали нам, в каком направлении находится ближайшее селение, и тем же вечером мы добрались до деревни Тракчен, которая стояла немного в стороне от караванного пути. Это было как нельзя кстати, потому что провизия у нас закончилась. В тот момент нас даже не пугала возможность ареста…
Это маленькое поселение по крайней мере заслуживало название деревни. Как обычно, с подветренной стороны холма теснилось около сорока домов, а над ними возвышался монастырь. Селение выглядело значительнее Гартока и наверняка располагалось несколькими сотнями метров выше. Так что мы посетили действительно самое высокогорное постоянно обитаемое место в Азии, а может, и во всем мире.
Жители приняли нас за индийцев и без колебаний продали провизию. Нас даже гостеприимно пригласили переночевать в одном из домов, и после стольких дней пути по снегу и холоду ночевка в тепле показалась нам райским наслаждением. В Тракчене мы провели еще сутки, отдохнули, досыта поели и накормили собаку. Встречи с местными властями мы счастливо избежали, потому что пёнпо запер свой "дворец" и не стал реагировать на наше появление. Видимо, не желал брать на себя лишнюю ответственность.
Волей-неволей нам пришлось купить овечьи шубы, потому что наша одежда не соответствовала тибетской зиме. А вдоволь поторговавшись с нашими гостеприимными хозяевами, нам удалось приобрести еще и яка. Это был уже четвертый наш Армин, и от своих предшественников он отличался только еще более строптивым нравом.
Дальше мы снова двинулись по пустынным местностям, выйдя из бассейна Пелгу-Цо и преодолев перевал Ягу-Ла. Никто нам не пытался помешать, и мы были очень довольны, что продолжаем путь без всяких затруднений. Через три дня мы вышли к полям. Они принадлежали большой деревне Менкхап-Ме. Там мы снова представились индийцами, потому что это до сих пор давало лучшие результаты, и купили соломы для яка и цампы для себя. Крестьянам здесь приходилось очень тяжко. Поля, где они выращивали ячмень и горох, были усеяны камнями, требовали огромных усилий при возделывании и давали скудный урожай. Несмотря на это, люди тут были открытые и веселые, вечером мы сидели вместе с ними и пили чан, тибетское пиво. На склонах вокруг деревни располагались небольшие монастыри, которые набожные поселяне самоотверженно обеспечивали всем необходимым, хотя и сами жили более чем скромно. Повсюду нам попадались развалины потрясающих размеров, свидетельствующие о том, что когда-то эти места знали лучшие времена. Но что послужило причиной упадка – изменение климата или война, – выяснить нам не удалось.
Незабываемый вид: гора Эверест
После часа пути мы вышли на огромную равнину Тинри. А за ней – у нас перехватило дыхание – в ясном утреннем свете возвышалась высочайшая гора мира: Эверест! С восторгом и благоговением взирали мы на этот пик и думали о множестве экспедиций, погибших при попытках достичь его вершины. До сих пор она оставалась непокоренной! Несмотря на все свое волнение, мы не забыли быстро сделать несколько набросков этой горы, ведь с этого места ее наверняка не видел еще ни один европеец.
Трудно было оторвать взгляд от этого величественного зрелища, но мы двинулись дальше. Нашей следующей целью было добраться на севере до перевала Кора-Ла высотой 5600 метров. Перед началом подъема мы переночевали в деревушке Кхаргью у подножия горы. На этот раз нам не удалось так легко выдать себя за индийцев, поскольку здесь видели много европейцев. Ведь недалеко располагается Тинри, где нанимали носильщиков все английские экспедиции, пытавшиеся подняться на Эверест. Нас оглядели с опаской и первым делом поинтересовались, были ли мы уже у пёнпо в Суцо. В этот самый момент мы поняли, что большой дом, который мы видели на входе в деревню, наверное, и есть резиденция чиновника. Это строение привлекло наше внимание, потому что стояло на холме, с которого можно было далеко обозревать окрестности. К счастью, мы прошли мимо незамеченными!
Теперь нужно было быть начеку. Мы не стали подробно отвечать на вопросы, а сказали, что совершаем паломничество. Тогда люди успокоились и дружелюбно объяснили нам дорогу. Из их слов следовало, что путь этот весьма людный и сбиться с него сложно.
Ближе к вечеру мы достигли перевала. Дорога должна была идти вниз, долгий и нудный подъем наконец закончился. Мы были этому очень рады. Но наш як оказался иного мнения. Вдруг он подпрыгнул, развернулся и пустился назад, к перевалу. Мы бросились за ним! Но бег в разреженном воздухе давался нам нелегко. А яку, казалось, несмотря на восемьдесят килограммов груза на спине, скакать галопом было только в удовольствие. Вернувшись на перевал, мы увидели, что наш як уже мирно пасется на склоне много ниже нас. Проклиная всех яков на свете, я спустился к нему и с помощью хитрости и пучков сена поймал его. Он послушно пошел за мной в гору. Но около перевала он снова встал и не желал больше делать ни шагу. Что нам оставалось? Пришлось подчиниться желанию скотины. Чертыхаясь, мы встали на ночлег в незащищенном и совсем неприятном месте. Развести костер там было невозможно, и поэтому наш ужин состоял из одной сухой цампы и сырого мяса. Единственным утешением был вид на Эверест, который приветствовал нас в красных закатных лучах.
На следующее утро Армин вел себя не лучше вчерашнего. Пришлось обвязать ему рога веревкой и так переводить через перевал. Но от этого як не стал покладистее. Видя, что лягание ничего не дает, он вдруг разбегался, и не успевали мы и глазом моргнуть, как оказывались у него между рогов. Мы изрядно намучились с Армином IV и решили при первой же возможности поменять его на другое животное.
В ближайшей деревне нам представился, как я полагал, отличный случай. За яка, присовокупив небольшую доплату, мне удалось получить лошадь, правда совсем немолодую. Нам это показалось огромной удачей, и мы в прекрасном расположении духа двинулись дальше.
В тот же день мы достигли просторной долины, по которой бежала широкая река с зеленоватой водой. На волнах весело танцевали льдинки. Это была Цанпо. А мы-то надеялись перейти на другой берег по льду, как в прошлом году! Но это препятствие не поколебало нашей решимости. На противоположном берегу виднелись дома и монастырь, так что какая-то возможность переправиться тут должна была быть. Может, паром? Оглядываясь по сторонам и размышляя, мы пошли вдоль берега и скоро обнаружили подвесной мост. Это же просто подарок судьбы! Но, подойдя ближе, мы поняли, что для нас-то эта переправа подходит, а вот для лошади – нет. Скот здесь должен был переправляться вплавь, и только ослов носильщики по качающемуся цепочному мосту переносили на спине. Но загнать нашу клячу в воду оказалось невозможно. Не помогали ни ласковые уговоры, ни удары. Впрочем, мы уже привыкли, что скотина вечно доставляет неприятности. Глубоко вздохнув, мы отправились назад к деревне, чтобы получить своего яка обратно. Это оказалось не так-то просто, пришлось пустить в ход деньги и угрозы, но в итоге упрямый Армин вернулся к нам. Животное не выказало радости от новой встречи с нами.
К тому моменту, когда мы с Армином снова добрались до моста, уже стемнело. В этот день было уже поздно переправляться через реку, так что я привязал яка к колышку неподалеку от переправы. Тем временем Ауфшнайтер нашел нам отличное место для ночлега, и мы в тепле и уюте провели ночь. Жители деревни на другом берегу были привычны к проходящим торговцам и путешественникам, так что особого внимания на нас не обратили.
На следующее утро я простил Армину все его прегрешения. Стоило заставить его зайти в воду, как он показал себя отличным пловцом. Волны не единожды накрывали его с головой, течение относило в сторону, но ни то ни другое, казалось, ничуть не беспокоило яка. Он размеренно плыл вперед, а достигнув цели, бодро взошел на крутой берег и с фырканьем стал стряхивать воду с длинной шерсти.