Мы пригласили друга выпить с нами чая с пирогом, и хозяин чайной, толстый магометанин, очень обрадовался, что его заведение удостоилось такой чести. Он обслуживал нас сам и говорил при этом по-английски – точнее, на том странном наречии, которое считал английским языком. С гордостью он рассказал нам, что вырос в Кашгаре, где и выучился кулинарному искусству в одном богатом английском доме. Его выпечка славилась на всю Лхасу, но, на наш вкус, в ней все же чувствовалось прогорклое масло. Горожане толпами приходили в его заведение, и он очень хорошо зарабатывал. Будучи верующим мусульманином, он вместе со всей своей многочисленной семьей не единожды совершал паломничества в Мекку и Медину. Мне показалось занятным, что жители одного священного города оплачивали путешествия в другие священные города.
Нам снова угрожает высылка
16 февраля исполнился месяц с тех пор, как мы оказались в Лхасе. Наше будущее оставалось туманным, у нас не было работы, и мы опасались за свою дальнейшую судьбу.
Именно в тот день Капшёпа пришел к нам с торжественным видом, подобающим представителю Министерства иностранных дел. По выражению его лица мы сразу поняли: он принес дурные известия. Но все равно его слова прозвучали для нас громом среди ясного неба: правительство не разрешает нам дальше оставаться в Тибете, нас незамедлительно депортируют в Индию. Мы постоянно держали в голове, что такой вариант возможен, но вот теперь он стал реальностью – и мы ощутили всю свою беспомощность. Мы тут же стали протестовать, но Капшёпа только пожал плечами и заявил, что возражения следует адресовать вышестоящему начальству.
Следующей нашей реакцией на такое печальное известие стало то, что мы начали собирать все карты Западного Тибета, которые могли найти в Лхасе. Вечером мы принялись яростно изучать возможные маршруты и составлять планы. Одно было совершенно ясно: еще раз оказаться за колючей проволокой мы не согласны. Лучше уж снова пуститься в бега и попытать счастья в Китае. Мысль о возможности побега успокаивала: у нас теперь были кое-какие деньги и хорошая экипировка, провиант мы всегда сможем достать. Вот только мой ишиас! Боли в спине все не проходили. Ауфшнайтер даже вызвал мне доктора из британского представительства. Тот прописал какие-то порошки и сделал несколько уколов, но все безрезультатно. Неужели из-за проклятого ишиаса наши планы пойдут прахом? Я был на грани отчаяния.
На следующий день я потихоньку собрался и пошел к родителям Далай-ламы. Может, они смогут что-нибудь для нас сделать? Мать Далай-ламы и Лобсан Самтэн пообещали все передать юному Божественному Правителю. Они были уверены, что он замолвит за нас слово. Так и случилось. И хотя Далай-лама в силу возраста пока не обладал полной властью, его благорасположение, конечно, было для нас очень ценно. Ауфшнайтер тем временем бегал по городу от одного нашего знакомца к другому, стремясь привести в движение все доступные нам механизмы. Желая использовать все возможности, мы одновременно с этими мерами составили прошение на английском языке и направили его в Министерство иностранных дел Тибета. В бумаге мы еще раз излагали все аргументы в пользу необходимости остаться в стране:
"В Министерство иностранных дел Тибета
17 февраля 1946 года
Накануне Капшёпа Сэ Кушо уведомил нас о том, что правительством Тибета нам предписано в максимально короткие сроки покинуть Лхасу и возвратиться в Индию. В ответ на это предписание мы хотели бы еще раз изложить Вам свою ситуацию.
Мы – альпинисты, прибыли в Индию из Германии в мае 1939 года с намерением в августе того же года вернуться на родину. Однако этот план мы не смогли осуществить по не зависящим от нас обстоятельствам. 3 сентября 1939 года, в день начала войны, мы были арестованы и помещены в лагерь для интернированных лиц.
В 1943 году в прессе было опубликовано заключенное между правительствами Тибета и Индии соглашение, разрешающее транзит товаров из Индии через территорию Тибета в Китай, в случае если провозимые грузы не имеют военного назначения. Из данного соглашения мы сделали вывод, что Тибет в этой войне выступает в роли нейтрального государства, и приняли решение приложить все усилия к тому, чтобы достичь территории этой страны.
Тот факт, что Тибет является нейтральным государством, был подтвержден мистером Хопкинсоном, главой представительства Великобритании в этой стране. Кроме того, это официальное лицо после недавнего запроса заверило нас, что не будет предлагать правительству Тибета депортировать нас обратно в Индию.
Согласно международным соглашениям, действует правило, по которому военнопленные, оказавшиеся на нейтральной территории, имеют право беспрепятственно оставаться там до тех пор, пока не станет возможным их возвращение на родину. Это правило соблюдается всеми нейтральными государствами в мире, и ни одно нейтральное правительство не передает таких беглецов обратно в страны, где их ожидает повторное лишение свободы.
Насколько нам известно, интернированные на территории Индии граждане Германии до сих пор не были отправлены на родину, поэтому депортация в эту страну для нас будет автоматически означать возобновление заключения.
В случае если тибетскому правительству наше дальнейшее пребывание в стране кажется противоречащим местным традициям обращения с иноземцами, на что указал нам во время нашего вчерашнего общения Капшёпа Сэ Кушо, мы хотели бы обратить ваше внимание на тот факт, что в прошедшие годы было сделано несколько исключений из этого правила. И если исключения возможны в отношении иностранных чиновников и иных лиц, то оно могло бы быть сделано и для нас. Мы очень благодарны правительству Тибета за то гостеприимство и помощь, которые нам были оказаны, и глубоко сожалеем, что стали для него обременительны. С другой стороны, без сомнения, правительство примет во внимание, что после того, как нам удалось достичь Тибета и таким образом обрести свободу, нам бы крайне не хотелось снова ее лишиться и оказаться за колючей проволокой, где мы уже провели без малого пять лет.
Принимая во внимание все вышеизложенное, мы настоятельно просим правительство Тибета обеспечить такое обращение с нами, какое практикуется в других нейтральных государствах в отношении бежавших пленных, и разрешить нам дальнейшее пребывание в стране до тех пор, пока не станет возможным наше возвращение на родину.
Петер Ауфшнайтер,
Генрих Харрер"
В эти дни как будто все обернулось против нас: у меня страшно разыгрался ишиас, настолько, что я едва мог пошевелиться. Боли у меня были ужасные, приходилось лежать в кровати. Пока я лежал, стоная от боли и ломая себе голову в поисках выхода, Ауфшнайтер, стирая ноги до мозолей, носился по городу. Это были очень тревожные для нас дни!
21 февраля на пороге нашего дома вдруг появилось несколько солдат. Они приказали нам сейчас же собираться – им поручено препроводить нас в Индию. Выступить в путь надлежало на следующее утро! Это был конец. Но как я смогу отправиться в дорогу, если я не в состоянии сделать даже пары шагов от кровати до окна? В отчаянии я попытался объяснить это лейтенанту. Но выражение его лица ясно говорило, что он ничем помочь не может. Как и для всех солдат мира, для него существовал только приказ, а выслушивать объяснения в его обязанности не входило. Постаравшись взять себя в руки, я попросил доложить вышестоящему начальству, что в силу состояния здоровья я могу покинуть Лхасу, только если меня понесут. На этом солдаты ушли.
Мы тут же бросились к Царону за помощью и советом, но он тоже не знал, что делать. Никто не может противиться решению правительства, сказал он. Потом мы сидели вдвоем в комнате и на чем свет ругали мою болезнь – был бы я здоров, ничто бы нас не могло удержать! Мы бежали бы той же ночью, ведь лучше тяготы пути, нужда и опасности, чем самые комфортабельные условия за колючей проволокой. В любом случае им будет нелегко сдвинуть меня с места на следующий день. В отчаянии я решил оказывать пассивное сопротивление.
Но следующим утром ничего не произошло. Не было ни солдат, ни известий для нас. Сгорая от нетерпения, мы послали слугу к Капшёпе. Тот явился к нам сам, и явно в некотором смущении. Ауфшнайтер, указывая на мою постель, с серьезным видом стал пытаться выторговать нам какое-нибудь послабление. Может, возможен все-таки компромисс? Мы начали подозревать, что за этим все-таки стоят англичане, что это они добиваются нашей выдачи.
Тибет – маленькая страна, которой очень важно сохранять хорошие отношения с соседями, поэтому она пыталась с помощью дипломатии поддерживать взаимопонимание со всеми. Какой резон рисковать поссориться с могущественной Англией из-за двух немецких военнопленных? Поэтому Ауфшнайтер предложил вызвать английского врача, который в тот момент стоял во главе представительства Великобритании, и попросить его сделать заключение о моем состоянии здоровья. Капшёпа с такой радостью согласился на это предложение, что мы переглянулись: кажется, наши подозрения оправдывались.
В тот же день меня осмотрел врач и сообщил, что тибетское правительство передало ему право вынести решение относительно нашего отъезда. Он снова сделал мне несколько уколов, которые и в этот раз не помогли. Большее облегчение принес мне подарок Царона – английская перцовая разогревающая вата "Термоген".
Я твердо решил как можно скорее справиться со своим недугом. Нельзя позволить этой неприятности перечеркнуть наши планы. Собрав в кулак всю силу воли, я заставлял себя каждый день делать упражнения. Один лама посоветовал мне ступнями перекатывать палку. И вот я часами, едва не крича от боли, сидел в кресле и передвигал ногами палку – туда-сюда. Постепенно мне действительно стало лучше, я смог выходить в сад и греться там, как старик, на весеннем солнце.
Начинается год огня-собаки
Весна уже полностью вступила в свои права. Начался март. В том году самый главный тибетский праздник – Новый год – приходился на 4 марта. Торжества по этому поводу продолжаются три недели. Но, к сожалению, в тот раз я не смог присутствовать ни на одной торжественной процессии, а только слышал далекие звуки барабанов и труб и по праздничной суете, царившей в доме, видел, насколько важно для тибетцев все происходящее. Каждое утро Царон с сыном приходили навестить меня в новых роскошных одеждах из шелка и парчи, которыми нельзя было не восторгаться. Ауфшнайтер, конечно, не пропускал ничего из происходившего, а по вечерам подробно рассказывал мне об увиденном.
* * *
Тогда праздновали наступление года огня-собаки. 4 марта городской магистрат передал всю власть в руки монахов – таким образом светское правление символически передает свои обязанности церкви, от которой власть и была делегирована. И тут начинается суровое правление монахов. Прежде всего всё чистят и приводят в порядок. Лхаса в это время сияет чистотой, которой обычно не может похвастаться. Одновременно с этим провозглашается нечто вроде гражданского мира. Все споры прекращаются, государственные учреждения закрывают свои двери, и только торговля на улицах становится еще оживленнее, чем обычно, прекращаясь лишь на время праздничных процессий. Все преступления и проступки, даже игры караются в это время особенно сурово. Монахи непреклонны, и поэтому их опасаются; не раз случалось, что во время порки – это обычное наказание – люди умирали. Правда, в таких случаях обязательно в ситуации разбирается сам регент и выявляет виновных в случившемся.
Во время праздничной суеты нашим делом никто не занимался. О нас как будто забыли, и мы опасались привлекать к себе внимание. Видимо, пока что правительству было достаточно того, что английский врач до сих пор не рапортовал о моем выздоровлении. То есть мы выиграли такое ценное для нас время! Но главное, мне нужно было вылечиться. А потом уже можно было строить дальнейшие планы, может быть, бежать в Китай.
День за днем я грелся на солнышке в саду и радовался тому, что становится все теплее. Тем сильнее было мое удивление, когда, проснувшись однажды утром, я обнаружил, что все весеннее великолепие занесло снегом. Такой поздний снегопад – редкое для Лхасы явление по двум причинам. Прежде всего потому, что город находится в глубине материка и осадки здесь в принципе не часты. Даже зимой снег лежит недолго – он быстро тает под лучами солнца, которого здесь благодаря южному и высотному расположению города много.
В тот день снег тоже быстро растаял. В итоге это даже пошло на пользу: вода прибила пыль и песок, так что в те дни пыльные бури не особенно свирепствовали.
Песчаные бури начинаются каждую весну в одно и то же время и мучают страну чуть ли не два месяца подряд. К городу они подступают всегда после полудня – еще издали видно огромное темное облако, которое приближается с большой скоростью. Сначала из виду пропадает Потала – это верный знак того, что нужно скорее искать укрытие. Жизнь в городе замирает, оконные стекла дребезжат, скот на лугах покорно поворачивается хвостом к ветру и терпеливо ждет, когда снова можно будет пастись. Бесчисленные бродячие псы сворачиваются клубочками по углам, хотя обычно собаки ведут себя далеко не так мирно. Например, однажды Ауфшнайтер вернулся домой в разодранном пальто: он проходил мимо дохлой лошади, которую обгладывала свора собак, и псы напали на него.
Период песчаных бурь – самое неприятное время в году. Даже если сидишь в комнате, песок все равно скрипит на зубах, поскольку двойных рам здесь не бывает. Единственное хорошее в этих бурях – то, что они знаменуют собой конец зимы. Каждый садовник знает, что теперь можно не бояться заморозков. Луга по берегам каналов начинают понемногу зеленеть, расцветают "волосы Будды". Так называется знаменитая плакучая ива перед храмом. Ее нежные висячие веточки весной покрываются мелкими желтыми соцветиями, и становится ясно, почему это дерево носит такое поэтическое название.
Когда я снова смог шевелиться, мне очень захотелось приносить хоть какую-то пользу. В саду у Царона были сотни молодых фруктовых деревьев, но они были выращены из семян и еще ни разу не плодоносили. Вместе с Джорджем, сыном Царона, мы стали их систематически прививать. Это занятие показалось домочадцам крайне забавным. В Тибете скрещивание растений неизвестно, и для этого нет специального слова. Поэтому они говорили, что мы "женим" деревья, и находили это очень смешным.
Тибетцы – счастливые люди с ребяческим чувством юмора. Они всегда рады поводу посмеяться. Если кто-нибудь споткнется или поскользнется, они часами потешаются над этим. Смеются над подобными вещами часто, но со злорадством – никогда. Насмешек здесь не избегает никто и ничто. Так как газет нет, то всяческие неприятные ситуации и неприятные личности высмеиваются в ироничных стишках и песенках. Юноши и девушки гуляют вечерами по Паркору и распевают только что сочиненные куплеты. Так критикуют даже самых высоких особ. Иногда правительство запрещает какую-нибудь особо злободневную песню, но до глупости наказывать за ее исполнение не доходит. В таком случае песню просто больше не исполняют публично, но от этого ее только чаще поют в домах.
Новый год – лучшее время для Паркора. Эта дорога образует внутреннее кольцо вокруг лхасских храмов, и на ней сконцентрирована практически вся городская жизнь. Здесь расположено большинство магазинов, здесь же начинаются или заканчиваются все религиозные и военные процессии. Вечерами, особенно в праздники, богомольцы группами ходят по этой дороге, бормоча молитвы, а многие верующие измеряют всю ее своими телами. Но Паркор знаменит не только благочестием. Множество красивых женщин щеголяют здесь новыми туалетами и кокетничают с молодыми аристократами. Барышни легкого поведения тоже находят здесь то, что ищут. Паркор – это центр и торговли, и общественной жизни, и пересудов.
На пятнадцатый день первого месяца тибетского года я смог наконец лицезреть торжества. Этот день – высшая точка всех новогодних празднеств, когда проводится потрясающая процессия, в которой принимает участие сам Далай-лама.
Царон пообещал предоставить нам окно в одном из своих домов на Паркоре, чтобы следить за происходящим. К сожалению, нам пришлось стоять на первом этаже, потому что во время процессии никто не должен находиться выше высоких персон, которые будут проходить по Паркору. Вообще здесь нельзя было строить дома выше двух этажей, ведь это было бы кощунственным соперничеством с храмами или даже с самой Поталой. Этот запрет строго соблюдается. Многим знатным семействам жилось тесно и неудобно в таких скромных домах, но строить выше было никак нельзя. Единственное, что они себе позволяли, – в теплое время года сооружать на плоской крыше небольшой легко разбирающийся деревянный домик. Я всегда поражался тому, как быстро эти домики исчезали перед процессиями, в которых принимали участие Далай-лама или регент.
На улицах колыхалась пестрая толпа в радостном ожидании появления процессии, а мы в компании супруги Царона сидели у окна. Наша хозяйка, приветливая пожилая дама, всегда относилась к нам с большой заботой. И в тот день мы были очень рады ее обществу. Потому что за окном был чужой для нас мир, и ее обстоятельные объяснения, произносимые спокойным доброжелательным голосом, служили нам прекрасным путеводителем в неизведанное.
Над землей вздымались загадочные конструкции, иногда по десять метров высотой. "Это для масляных фигур", – объяснила хозяйка. Сразу после захода солнца на всеобщее обозрение будут выставлены масляные статуи, над которыми монахи трудятся многие месяцы. В монастырях есть специальные мастерские, где одаренные монахи, настоящие художники в своем роде, с беспредельным терпением создают из масла, окрашенного в разные цвета, фигуры и орнаменты, и итогом их филигранной работы становятся действительно потрясающие произведения искусства. Сотни прекрасных громад окаймляют дорогу, по которой движется процессия, и своей роскошью свидетельствуют о благочестии знатных и богатых семей Лхасы. Ведь каждое такое произведение стоит немалых денег, и часто их оплачивают в складчину. При этом каждый стремится перещеголять других, потому что самая красивая статуя получает от правительства награду. Впрочем, уже много десятилетий приз достается фигурам, созданным монахами монастыря Гью.
И вот вся внутренняя сторона кольца Паркора скрылась за разноцветными треугольными башнями. Перед ними толпилось огромное множество людей, и разглядеть что-нибудь было не так-то просто. Начало смеркаться, под звуки труб и литавр показались лхасские военные. Они образовали шеренги и оттеснили тысячи зрителей к домам, расчистив середину улицы.
Быстро стемнело, но тут же зажглось целое море огоньков и осветило все ярко, как днем. Горели тысячи мерцающих масляных ламп, а между ними – яркие керосиновые фонари. К тому же над крышами стал подниматься диск луны – на пятнадцатое число тибетского месяца всегда приходится полнолуние. Все готово – торжество может начинаться. Толпа замерла в ожидании.