Безусловно, задумано было неплохо. Но, как говорят в народе, быстро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Реальной кандидатуры на должность резидента в Разведуправлении Красной армии попросту не существовало.
Ведь руководитель разведаппарата должен соответствовать достаточно высоким требованиям. Например, хорошо знать язык страны, в которой ему предстоит работать, иметь практический опыт деятельности за рубежом, возможности легендирования и документирования.
И тем не менее кандидатуры руководству Разведуправления были предложены. Это офицеры Павел Мелкишев и Лев Сергеев. Они почти ровесники, Мелкишев на четыре года старше. Ему было 39 лет. Сергееву - 36. Оба технари. Первый - специалист по авиационному вооружению (к тому времени он окончил Военно-воздушную академию имени Н. Е. Жуковского), второй - танкист, выпускник Орловской бронетанковой школы, командир учебного танкового взвода.
В Разведуправление пришли почти одновременно, с разницей в полгода. В 1939 году Мелкишев занимал должность начальника отделения, Сергеев - старшего помощника.
Разумеется, никакого опыта разведработы за рубежом ни у того, ни у другого не было.
Свой выбор руководство остановило на старшем лейтенанте Сергееве. Почему? Сейчас вряд ли кто-то сможет ответить на этот вопрос. Возможно, потому, что Сергеев, работая в аппарате Разведуправления, принимал участие в подготовке к заброске в США разведчика-нелегала "Фарадея", а потом и сам первоначально планировался к нему в помощники.
Однако это только одно из предложений. Но, так или иначе, кандидатура была найдена и предложена руководству Разведупра на утверждение.
Оперативный псевдоним "Диксон"
В конце октября 1939 года начальник отдела майор Федор Феденко готовит докладную записку на имя начальника Разведуправления комдива Ивана Проскурова. В ней он впервые предлагает использовать старшего лейтенанта Льва Сергеева на зарубежной разведработе.
Льву Александровичу отводилась роль помощника и радиста-нелегала "Фарадея", который к тому времени уже успел легализоваться в США.
Известный военный разведчик Виктор Любимов, который знал Льва Сергеева, а позже изучал его биографию, рассказывал мне в одной из бесед, что в своей докладной Феденко предлагал весьма запутанную схему взаимоотношений "Фарадея" и Сергеева.
Формально Сергеев должен был числиться помощником резидента, но фактически выполнять функции руководителя разведаппарата. А значит, и нести полную ответственность за выполнение поставленных задач.
Даже такой опытный разведчик, как Любимов, терялся в догадках, зачем предлагалась столь сложная комбинация, когда задачи ставят одному, а ответственность несет другой. Тут могло быть два объяснения: либо Центр не доверял "Фарадею", либо желал его освободить от оперативной агентурной работы, возможно, в интересах сохранения легализационного характера резидентуры.
Первоначально майор Феденко вносил предложение: осуществить высадку Льва Сергеева нелегально с борта советского теплохода, прибывшего в США. Легализацию и отдокументирование пройти через резидентуру "Фарадея".
Правда, начальник отдела признавал опасность такой высадки, но тем не менее предлагал пойти на это.
И вот такая докладная легла на стол комдива Ивана Проскурова.
Прошло всего полгода, как летчик Проскуров занял должность начальника Разведупра. Откровенно говоря, он мало что понимал в разведработе. Никогда прежде этим делом не занимался и заниматься не собирался. Он любил ревущие моторы самолетов, облака под крылом.
В жизни ему повезло. В 1933 году он окончил летную школу, стал инструктором, потом командиром самолета в эскадрилье тяжелых бамбардировщиков.
Воевал в Испании. А когда возвратился в июне 1937 года, из старшего лейтенанта сразу превратился в майора. На груди засияла Золотая Звезда Героя Советского Союза. Должности, почести, слава… Все это посыпалось как из рога изобилия. Он принял авиабригаду, а вскоре и пост командующего 2-й авиационной армией особого назначения. А ведь с тех пор, как Иван Проскуров был всего лишь курсантом летной школы и учился поднимать в небо самолеты, прошло всего ничего, каких-нибудь пять лет. За это время лейтенанты порою и капитанами не успевали стать, а он взлетел до командующего армией, а теперь и вообще начальник Разведуправления Красной армии - заместитель наркома обороны.
Но, видит Бог, Иван Проскуров не хотел этой должности. Ну какой из него разведчик? Он так напрямую и наркому Ворошилову сказал. Но Климент Ефремович возражений и слушать не хотел. В конце концов, что поделаешь - приказ есть приказ. А он человек военный.
Теперь приходилось осваивать новое дело. Но ведь авиация для него тоже когда-то была новым делом - и ничего, освоил. Да и разведка оказалась крайне увлекательным занятием.
Вот 1-й отдел предлагает направить на зарубежную работу старшего лейтенанта Льва Сергеева. Он проходит индивидуальную подготовку по языку, радиоделу, шифрографии… А вот и план заброски, легализации, использования…
Начальник Разведупра еще и еще раз перечитывает докладную, предложенную майором Феденко, размышляет, откладывает бумаги в сторону, потом опять возвращается к ним.
План не нравится ему, слабоват, не доработан, слишком много узких мест. Комдив Проскуров предлагает подчиненным продумать все тщательнее.
В конце января 1940 года, после доработки, появляется новый план командировки в США Льва Сергеева. На сей раз его предлагается использовать на должности шофера (?!) аппарата военного атташе в Вашингтоне. Сергеев теперь уже не Сергеев, его оперативная фамилия Александров Сергей Александрович.
2 марта 1940 года комдив Иван Проскуров наконец подписывает приказ. Сергееву присваивается оперативный псевдоним "Диксон". Правда, позже, накануне войны, Разведуправление даст указание заменить псевдонимы всех военных разведчиков. Отныне Лев Сергеев станет "Морисом".
Главной задачей нового руководителя разведаппарата в Вашингтоне является возрождение и расширение резидентуры. Она должна быть полностью самостоятельна от официального аппарата ВАТ в столице США, а также от резидентуры в Нью-Йорке.
В подчинение к "Морису" поступают сотрудники под официальным прикрытием "Дортон", "Драйвер" и "Галин", а также нелегальные работники - "Доктор", "Мастер", "Министр".
Из прежнего плана в новый все-таки перетаскивается идея использования в качестве руководителя разведаппарата в Вашингтоне разведчика-нелегала. А это, соответственно, влечет за собой обязанность перехода Сергеева на нелегальное положение. Ставится даже срок - 8 месяцев. После этого "Морис" обязан доложить о готовности собственного "превращения в нелегала".
Перед отъездом Льва Сергеева принял начальник Разведупра комдив Иван Проскуров. Он напутствовал резидента, говорил о важности и своеобразии командировки. Ведь американская контрразведка даже и предположить не сможет, что простой ватовский шофер и есть главный военный разведчик в столице США.
Трудно сказать, осознавал ли молодой и неопытный шеф разведки, на какое дело посылает старшего лейтенанта Льва Сергеева? Какие сложности и препоны созданы еще здесь, в Центре, и чем для "Мориса" обернется "гениальная" идея майора Феденко усадить резидента за баранку служебного автомобиля военного атташе.
Вообще, в начале очерка я уже говорил, что Лев Сергеев - человек уникальный и его разведмиссия в США - явление не просто редкое, оно единственное и неповторимое. Другого такого в истории разведки не было и, уверен, вряд ли будет.
Однако, понимаю, это утверждение нуждается в доказательствах. Пришло время поговорить и о них.
Итак, с каким багажом уезжал за океан Лев Сергеев?
Он был младшим офицером, всего лишь старшим лейтенантом. Звание капитана получил только через 2,5 года, уже в США.
А ведь в подчинение к нему поступит, например, оперативный сотрудник "Дортон" - Судаков. Он уже майор, секретарь ВАТ. Достаточно опытный сотрудник, поработавший за рубежом.
Как он воспримет молодого, "зеленого" резидента в лейтенантском звании? Ответ, думается, лежит на поверхности. А Центр словно усугубляет ситуацию - поручает хранить секретные документы резидента именно в сейфе Судакова, да еще и поддерживать связь с Москвой через майора.
По сути, и в разведработе Сергеев имеет мало опыта. Ко времени своего убытия в США он проработал в военной разведке всего три года. С апреля 1937-го по июль 1938 года находится в распоряжении Разведуправления и выполняет отдельные поручения. Его, естественно, изучают, проверяют, к нему присматриваются.
В августе 1938 года назначают секретарем Разведуправления. Да, он получает доступ к документам, конкретным делам, но, опять-таки, это не оперативная работа. И только в мае 1939 года Сергеев приходит в отдел на должность старшего помощника начальника отделения.
Вот, собственно, и весь его скромный разведопыт.
И еще полбеды, если бы с этим "багажом" Сергеев ехал рядовым оперативным работником в состав разведаппарата, чтобы, как говорят, обкататься, обтереться, узнать жизнь. Но он ехал руководителем этого разведаппарата. А жизни той, американской, вовсе не знал. Вернее, теоретически его кое-чему подучили, но ведь чтобы "рулить" целой резидентурой в чужой стране, да еще в США, нужна практика. Основательная практика.
У Сергеева ее попросту не было. До убытия в Америку он за границу вообще не выезжал.
Его предшественник на этом посту, Артур Адамс, родился в Швеции. Жил в Германии, Италии, Египте, Аргентине. Учился в Торонтском университете в Канаде, работал на заводе Форда в США, служил в американской армии. И потому вполне "тянул" на эту ответственную должность. А вот Сергеев?..
И после всего перечисленного скажите: мог Лев Александрович рассчитывать на успех? Этот вопрос я задавал десяткам седовласых разведчиков, заслуженным ветеранам, бывшим резидентам. И никто из них не ответил утвердительно. Объективно все было против Сергеева. И только сам Сергеев был "за" и совсем не собирался сдаваться.
Ему оказали высокое доверие, поручили важнейший участок работы. Сотни разведчиков мечтают стать резидентами, и лишь единицы добиваются этой чести. И потому в марте 1940 года, уложив свой чемодан, он выехал в Германию, потом в Италию и, наконец, в США.
Что творилось в его душе в те дни, знал только он сам. Однако об этом никому не рассказывал. Правда, одному из старых боевых товарищей как-то признался: понимал, что будет трудно, но что неимоверно трудно - не мог представить.
Словом, 1 апреля 1940 года "Морис" прибыл к своему новому месту службы, в Вашингтон.
"Прокрустово ложе" для резидента
Обстановка в ту пору в США была не самая благоприятная. В задании на командировку, которое Сергеев знал наизусть, она характеризовалась так: "В настоящее время США стоят в первом ряду стран, ведущих активную антисоветскую политику. Это выражается не только в бешеной антисоветской кампании в печати, но и в конкретных мероприятиях американского правительства".
В резидентуре в силу объективных и субъективных причин обстановка тоже была не лучше.
Военный атташе полковник Илья Сараев, как и обещал начальник Разведупра, лишней работой своего шофера не нагружал. Но водителю атташе, в соответствии с обязанностями, да и по легенде, приходилось крутить баранку часов по пять-семь в день. На работу с документами времени не оставалось. Но это еще полбеды. Сергеев готов был "прихватить" и ночь. Но на ночь шифровальный кабинет закрывался и опечатывался. Ведь шифрорган не принадлежал конкретно резидентуре ГРУ или даже военному атташе. "Услугами" этого кабинета пользовался и посол, и "соседи" - сотрудники разведки НКГБ.
Возникла и другая пикантная ситуация. Даже когда удавалось выкроить часок посреди шоферских забот и заняться наконец документами, у посольских и "соседских" работников возникал закономерный вопрос: что делает водитель атташе в шифроргане?
Военному атташе приходилось выкручиваться, объясняться с послом, с сотрудниками разведки НКГБ.
Следует учитывать и еще некоторые обстоятельства - шофер он и есть шофер. Одно дело - ты официально первый секретарь посольства или, к примеру, торгпред, военный атташе. Конечно, и тут трудностей хватает, но у тебя хотя бы определенный статус, соответствующий круг общения. А что может водитель? Общаться с такими же шоферами, как и он сам. Каким образом он попадет на официальный прием, званый ужин, чтобы завести нужные знакомства, связи? Да никоим образом. Путь на подобные мероприятия ему попросту заказан.
Вот таковым "прокрустовым ложем" стала для Сергеева легенда, придуманная в его родном отделе и подаваемая майором Феденко как некое ноу-хау в разведывательной практике.
Однако все эти трудности не смутили Льва Александровича. Он спокойно, уверенно, с присущими ему трудолюбием и тщательностью взялся за дело.
"Морис" быстро разобрался в том, что наладить нормальные рабочие отношения с "Дортоном" - Судаковым не удастся. Майор был уязвлен до глубины души вынужденным подчинением старшему лейтенанту, молодому разведчику, и по сути саботировал указания Сергеева. Во всяком случае, за весь срок командировки он не выполнил ни одного задания. По этой причине майор Судаков и был отозван в Советский Союз.
Вскоре за ним отправился и еще один помощник Сергеева (если его таковым можно назвать) - "Драйвер". Тут было иное - нарушение правил конспирации, связь с женщиной легкого поведения.
"Гáлина" резидент "Морис" охарактеризовал как "слабого" и "трусоватого". Центр прислушался к мнению руководителя разведаппарата и убрал "Галина" из резидентуры, перевел его для продолжения службы на западное побережье США.
Таким образом, к октябрю - ноябрю 1940 года Лев Сергеев остался в резидентуре один. Как говорится, "сам себе командир и начальник штаба". Строить разведаппарат надо было заново. Что же касается нелегальных сотрудников, то "Морис" также внимательно и въедливо разбирался в ситуации.
Через полтора месяца после прибытия в США Лев Сергеев встречается с "Доктором" - ключевой фигурой резидентуры, групповодом.
В письме в Центр по итогам встречи "Морис", во-первых, докладывает, что с работой по поддержанию связи с "Доктором" справится и потому берет ее на себя.
Во-вторых, он дает оценку "Доктору". Она весьма похвальная. "Сообразителен. Инициативен. Скромен. На деньги не жаден. Хорошо разбирается во внешней и внутренней обстановке. Жаловался, что теряет квалификацию врача".
В-третьих, Сергеев делает реальный, хотя для Центра и весьма болезненный вывод: пока можно рассчитывать на эффективную работу только одного агента - "Мастера". "Министр", несмотря на большие возможности, сотрудничать не хочет, боится.
Оказывается, для "Министра" большим ударом стало дезертирство "Сотого". Он боялся разоблачения. В середине 1940 года с большим трудом с ним удалось возобновить работу. Однако он давал отрывочную и далеко не самую ценную информацию.
Так что и с нелегальными агентами не все ладилось.
Подводя итог, Сергеев констатировал для себя горький, но реальный факт: резидентуры как таковой в классическом понимании этого слова в середине 1940 года в Вашингтоне не существовало. Был он как резидент и два реальных нелегальных агента - "Доктор" и "Мастер". Увы, ни у кого из троих не было серьезного опыта агентурной работы. Аппарат военного атташе в США также заполнили молодые, только что прибывшие в страну сотрудники. Одним словом, помощи ждать неоткуда.
После тщательного анализа ситуации "Морис" делает ставку на "Доктора". Он выезжает к нему в Нью-Йорк; "Доктор", в свою очередь, побывал в Вашингтоне и встретился с резидентом.
Чего добивается Сергеев? Он понимает, что его личные встречи с агентами могут состояться только в исключительных случаях, и потому хочет подготовить "Доктора" к выполнению обязанностей с бóльшим объемом работы, нежели он когда-либо выполнял.
По замыслу Льва Александровича, "Доктор" должен стать не просто связником, выполняющим функции прием-передачи документов, а важнейшим, ключевым звеном в сложном механизме деятельности разведаппарата.
Как сказал мне капитан 1 ранга в отставке Виктор Любимов: "Морис" хотел добиться понимания, если хотите, единого мышления в решении как вербовочных, так и информационных задач. Он желал, чтобы "Доктор" стал его глазами, ушами, убеждениями, обладал смелостью и осторожностью, выдержкой и жаждой работы".
Получилось ли это у Сергеева? Судя по всему, да. За весь период работы резидентуры "Омега" Лев Александрович не имел ни одного личного контакта со своими агентами. Эту обязанность взял на себя подготовленный и умело направляемый им групповод "Доктор".
Первым положительным результатом работы "Мориса" с "Доктором" стала активизация деятельности "Мастера".
Вообще, о "Мастере" надо сказать отдельно. Он, являясь американцем, был искренним другом нашей страны. Даже в преддверии войны, в период разгула в США антисоветской пропаганды, "Мастер" был тверд в своих убеждениях. А Вторая мировая война, когда мы действовали как союзники, лишь укрепила его взгляды. Жена "Мастера" разделяла убеждения мужа и всячески помогала ему в разведработе. Именно этот агент неоднократно через советскую военную разведку сообщал в Москву о подготовке Гитлера к войне против СССР и о сроках нападения немецких войск на Советский Союз.
В марте 1945 года он сообщил в резидентуру, а та, соответственно, в Центр о сосредоточении мощной группировки немецких войск численностью до полумиллиона фашистских солдат на нашем южном фланге, на территории Румынии.
Информация оказалась чрезвычайно ценной и помогла Генеральному штабу принять соответствующие меры по разгрому фашистской группировки.
Так вот, "Мастер" встретился с агентом "Малышом", с которым в свое время была прервана связь, и добился от него согласия на возобновление сотрудничества. Однако "Малыш" приступил к работе не сразу, он ссылался на занятость, постоянные командировки и все-таки в 1942 году стал давать ценнейшую информацию.
…А Центр тем временем не собирался ждать. Уже через 5 месяцев после приезда Сергеева в США он указал на недостаточное количество информационного материала, а также на невысокое его качество.