Через несколько дней в палате появились два человека в штатском, на лацканах пиджаков у них была свастика. Заметно нервничая, они приказали Баймлеру одеться и приготовиться к отправке в больничное отделение в Штадельхайме. Транспортировать больного предполагалось на легковой машине, и у Баймлера сразу возникли нехорошие предчувствия, он вспомнил о Карле Либкнехте и Розе Люксембург. Их тоже увозили на легковой машине…
У Баймлера были сильные боли, он с трудом передвигался, фашисты решили транспортировать его в сопровождении санитаров. Перед транспортировкой больного сначала доставили в полицей-президиум, где к двум сопровождающим присоединились еще два чиновника криминальной полиции.
Вопреки всем ожиданиям, вместо больничного отделения, в Штадельхайме больного Баймлера бросили в камеру к уголовникам. На просьбу показать его врачам Баймлер услышал циничное: "Здесь тоже неплохо!" Уже через три дня его снова решили отправить в Дахау. Вместе с ним в лагерь Дахау были транспортированы несколько его товарищей по партии, в их числе Фриц Дрессель, Макс Холин и Йозеф Хирш. По дороге соратники попытались обменяться новостями, рассказали друг другу, как попали в полицию. А эсэсовцы обменивались зловещими репликами относительно коммунистов.
Не успела машина прибыть в лагерь, как три охранника вытащили молодого комсомольца Рама и стали его избивать сапогами. Удары не прекращались до тех пор, пока у Рама не потекла из ушей и носа кровь. Всех прибывших построили в помещении и сразу же огласили приговор: Баймлер – 14 дней строгого ареста, Дрессель – 5 дней, Хирш – 3 дня, Рам – 5 дней. Далее последовал обыск и барак пыток.
По прошествии нескольких дней камеры узников посетили охранники Штайнбреннера. Они приступили к своему обычному делу. Открыв дверь в камеру Баймлера, Штайнбреннер с яростью ударил его в грудь: "Когда же ты воспользуешься веревкой, большевистская свинья?" К тому времени Баймлер уже обдумывал детали своего побега и в ответ на гневный выпад эсесовца поймал себя на мысли, что возможно, уже завтра они не встретятся.
Спустя какое-то время узников повели на допрос. Кроме Баймлера, в коридоре ожидали допроса еще шесть заключенных, среди них были Эвальд Туниг из редакции "Нойе цайтунг" и товарищ Греф, работавший в издательстве "Фрайер ферлаг". Допрашиваемые были строго предупреждены о том, чтобы не предпринимать никаких попыток обменяться приветствиями или какой-либо информацией, при нарушении этого приказа последовал бы расстрел на месте. На допросе Баймлеру зачитали обвинение "в подготовке к государственной измене".
Присутствовавший Штайнбреннер без конца прерывал допрос своими гневными криками. "Ты паршивый лжец, свинья, все лжешь, скотина!" – постоянно вставлял подобные реплики, когда Баймлер, по его мнению, отвечал не так, как надо. Все его поведение говорило о том, что это матерый бандит, зверства и издевательства которого отличались особой жестокостью.
После допроса Баймлера доставили в камеру. Когда за эсэсовцами закрылась дверь, заключенный смог немного расслабиться. Он оглядел камеру, где накануне начал готовиться к побегу. Баймлер боялся, что Штайнбреннер увидет одну из отодранных досок в окне, но, очевидно, этот бандит был специалистом только в области пыток и зверских издевательств, поэтому ничего не заметил.
Во второй половине дня к Баймлеру зашел комендант лагеря в сопровождении Штайнбреннера. В руках комендант держал кожаную плетку. Оставаясь в дверях, он снова стал требовать то, что хотел услышать от заключенного. Баймлер в который раз узнавал от бандитов, что он "ненужный субъект для национал-социалистической Германии" и надо бы ему побыстрее избавить человечество от своего существования. Так как веревкой Баймлер все же не воспользовался, комендант ему принес на этот раз нож. На что заключенный с достоинством ответил: "Я член Коммунистической партии вот уже 14 лет, и все это время я боролся за свою жизнь и жизнь рабочего класса. Я не желаю добровольно отказываться от жизни. Если вы считаете меня ненужным элементом, расстреляйте меня. Но это не изменит развитие нашего движения". Эти слова сильно подействовали на Штайнбреннера, так что он готов был убить Баймлера прямо сейчас. Последовал удар кулаком в грудь, узник вскрикнул от пронзительной боли и упал. Комендант, злорадно засмеявшись, сказал: "Ори не ори, тебе уже ничего не поможет, мы все сделаем быстро!" С этими словами они покинули камеру.
Однако через несколько минут снова появились. На этот раз Баймлера вышвырнули из камеры и втолкнули в соседнюю, где уже лежал изуродованный труп коммуниста Фрица Дресселя. По словам Баймлера, это был самый страшный момент в его жизни. Находиться в камере рядом с трупом своего товарища, которого перед смертью подвергли жесточайшим пыткам и в конце концов заставили свести счеты с жизнью, было чудовищно страшно. После неудачной попытки перерезать себе вены Дрессель оставался какое-то время жив, ему можно было помочь, но его бросили в камеру умирать, хотя он истекал кровью. Баймлер полагал, что его ждет то же самое. Но спустя какое-то время его снова перетащили в его камеру, и тогда он понял, что ему просто решили потрепать нервы, чтобы он увидел своими глазами, что сделали с его товарищем и какой конец ждет его.
Эсэсовцы не оставляли Баймлера в покое. Когда в очередной раз комендант зашел в камеру узника, он сказал следующее: "Даю тебе время до 5 часов. Если через два часа ты это не сделаешь, мы это сделаем сами!"
В 4 часа заявился Штайнбреннер. На этот раз его издевательства были другого вида. Цинично спросив Баймлера, не хочет ли тот повеситься, он стал ему показывать, как из одеяла сделать веревку: оторвал от одеяла полоску около десяти сантиметров шириной, сделал из нее петлю и приказал заключенному просунуть туда голову. Поняв, что Баймлер не собирается выполнять его приказ, Штайнбреннер гневно бросил: "Ничего, живым ты отсюда все равно не выйдешь. Приказ герра коменданта должен быть выполнен!" С этими словами он резко хлопнул дверью.
Баймлер понял, что эсэсовцы во что бы то ни стало хотят покончить с ним сегодня. Если он не предпримет попытку самоубийства, они убьют его сами. Но заключенный все это время строил планы своего побега. Он задумал бежать ночью. Что теперь делать, если бандиты назначили час его смерти – сегодня в пять? И Баймлер решил пойти на хитрость. Когда в очередной раз к нему зашел Штайнбреннер и, накинув на шею узнику веревку, спросил, когда же он желает это сделать, Баймлер ответил: "Я не стану этого делать сегодня, сегодня у моего сына день рождения, и я не хотел бы, чтобы каждый раз в свой день рождения сын вспоминал, как его отец покончил жизнь самоубийством".
Штайнбреннер согласился попросить у коменданта разрешения на отсрочку, но поставил свое условие: чтобы завтра в семь утра Баймлера не было в живых. Заключенный согласился, они даже скрепили свое соглашение рукопожатием – палач и узник. Вскоре было получено разрешение о переносе смерти на утро завтрашнего дня.
Оставшись один в своей камере, Баймлер стал обдумывать все детали побега. Мысли в его голове проносились одна быстрее другой. Времени у него было мало. Эта ночь должна все решить. А если нет? Что тогда? Позволить этим мерзавцам довести себя до самоубийства или доставить им удовольствие самим прикончить заключенного? Нет, этого нельзя было допустить.
В ночь с 8 на 9 мая Баймлер осторожно покинул свою камеру. Постоянно думая о том, что его в любой момент может постигнуть неудача, он начал свой путь. Вот он уже преодолел тройную проволочную преграду, которая находилась под действием электрического тока, и оказался у стены высотой более двух метров. Здесь он ненадолго остановился. Каждую секунду ожидая пули, Баймлер решил убедиться, что его не обнаружили. Уже находясь на стене, узник смог увидеть, что на всех трех эсэсовских постах спокойно. Значит, путь открыт…
После удавшегося побега Ганс Баймлер проходил недолгий курс лечения и отдыха в СССР. Затем его опять можно было встретить в первых рядах коммунистов. По решению КПГ Баймлера направляли в Чехословакию, Швейцарию, Францию. Во время войны в Испании немецкий коммунист был направлен в эту страну в качестве уполномоченного КПГ для проведения политической работы среди немецких интернационалистов, был первым комиссаром батальона имени Тельмана. Погиб Ганс Баймлер на фронте под Мадридом 1 декабря 1936 года.
Глава 5.
Побеги из-под конвоя
Убийцы и маньяки, грабители и авантюристы – сейчас никого уже не удивляют столь неординарные "профессии" людей, не желающих жить нормальной жизнью. Рано или поздно их тайной (или не тайной) деятельностью начинают интересоваться правоохранительные органы, раскрывающие противозаконные деяния. Пожалуй, многие согласятся с высказыванием, что место преступника за решеткой. Вот только сами бандиты в большинстве случаев не соглашаются с этим: им хочется жить на свободе, тратить награбленные деньги, заниматься разбоем, а тут как обухом по голове – задержание или "несправедливый" приговор суда. И в этом случае, разумеется, возникает естественный вопрос: что делать? Сидеть за решеткой или попытаться вырваться на волю, совершив еще одно преступление? Многие преступники выбирают второе и бегут… Бегут из под конвоя, из прокуратуры, из зала суда, из автозаков и т. д. Они прыгают из окон, взламывают двери, набрасываются на охранников, берут заложников и даже совращают своих конвоиров, чтобы наконец обрести столь желанную свободу.
Чары француженки-убийцы
Очаровательная молодая француженка Виолетт Готье тратила заработанные на панели деньги на понравившихся ей мужчин. Подобрав на улице симпатичного оборванца, Виолетт покупала ему дорогую одежду, снимала для него комнату или даже квартиру, а когда любовник ей надоедал, девушка находила другого. Причем предыдущему "утешителю" 18-летняя Виолетт оставляла все подарки, а за снятую для него комнату или квартиру вносила плату на несколько месяцев вперед.
В 1934 году, когда щедрой проститутке исполнилось 19 лет, она пообещала подарить своему новому "мальчику" спортивный автомобиль и туристическую путевку за границу. Такие презенты требовали довольно большой суммы, которую Виолетт, как ни старалась, но все же не могла заработать на панели. Однако упрямая француженка не привыкла давать пустые обещания и потому, накопив лишь половину требуемой суммы, решила взять недостающие деньги из сбережений своего отца. Попросив у отца деньги и услышав отказ, Виолетт решила раз и навсегда избавиться от своих родителей, чтобы наконец стать полноправной владелицей всего имущества и распоряжаться им по своему усмотрению.
Подмешав в утренний кофе своих родителей большую дозу веронала, "заботливая" дочка, удостоверившись, что мамочка и папочка крепко уснули, включила газ. Взяв сбережения родителей, а также некоторые ценные вещи, Виолетт перенесла всю добычу в снятый предварительно гостиничный номер и вернулась домой. Взглянув на своих родителей, девушка "решила", что они мертвы и, изобразив на своем личике скорбь, позвала соседей. "Мои родители покончили жизнь самоубийством, – рыдая, сказала Виолетт прибежавшим соседям. – Я пришла с работы и, почувствовав запах газа, вошла на кухню. Я увидела, что мои несчастные мамочка и папочка мертвы…"
Соседи незамедлительно позвали врача и позвонили в полицию. Приехавший через несколько минут врач констатировал смерть отца девушки. Но ее мать была жива! Придя в себя, испуганная женщина рассказала, что после чашечки кофе, которую принесла ей дочь, ее стало клонить ко сну. Увидев, что ее муж, выпив свой кофе, заснул, женщина поняла, что здесь что-то не так. Всеми силами пытаясь побороть сон, она увидела, как на кухню вошла ее дочь и открыла газ. То ли от действия лекарства, то ли от осознания того, что ее родная дочка – убийца, мать Виолетт потеряла сознание.
Во время разговора пришедшей в себя женщины с врачом и полицейскими Виолетт, уверенная в том, что ее родители мертвы, находилась в своей комнате, из-за двери которой периодически раздавались громкие всхлипы. Тем самым девушка изображала из себя убитую горем дочь, оплакивающую смерть родителей.
Поговорив с полицейскими, мать Виолетт сказала, что прежде, чем они арестуют ее дочь, ей хотелось бы самой с ней побеседовать. С трудом встав на ноги, поддерживаемая с двух сторон врачом и полицейским, женщина вошла в комнату своей дочери. Увидев ее, Виолетт закричала. Мать так и не смогла сказать ни слова дочери: сделав два шага по направлению к окну, возле которого стояла Виолетт, она потеряла сознание.
Пока врач с полицейским пытались привести женщину в чувство, Виолетт выпрыгнула в окно. Ее комната находилась на втором этаже, но, несмотря на это обстоятельство, девушка, удачно приземлившись на газон, в одно мгновение вскочила на ноги и побежала. Через пару минут двое полицейских бросились за ней в погоню.
Далеко Виолетт убежать не смогла. Она была в узкой юбке, которая стесняла ее движения, и поэтому уже через два квартала полицейские – оба молодые и здоровые парни – нагнали преступницу. Конвоиры, подхватив ее под руки с двух сторон, повели Виолетт в участок. Несколько минут девушка шла молча. А затем неожиданно остановилась и зарыдала в голос. Один из полицейских строго сказал Виолетт, чтобы она немедленно прекратила истерику, но, казалось, что его слова расстроили девушку еще больше. Ее громкие всхлипы перемежались с истерическими выкриками: "Я не убивала! Не убивала!" Люди стали останавливаться и сочувственно смотреть на молоденькую красивую девушку, как казалось со стороны, убитую горем.
Конвоиры, не обращая внимания на истерику преступницы, снова подхватили ее с двух сторон под руки и силой поволокли в участок. Внезапно рыдания прекратились: видимо, Виолетт поняла, что слезы совсем не трогают видавших и не такое полицейских. Тогда она решила пустить в ход свое главное оружие. Прекратив истерику, Виолетт мило защебетала сначала о погоде, а потом о том, что теперь ее посадят в тюрьму надолго, а она девушка молодая и просто не представляет своей жизни без мужских ласк. Конвоиры слушали ее, открыв рты. Увидев, что они ловят каждое ее слово, Виолетт замедлила шаг и как бы нечаянно прижалась к одному из полицейских.
Когда троица свернула на безлюдную улицу, Виолетт остановилась и сказала, что хочет несколько минут передохнуть. Конвоиры возражать не стали. Девушка попросила разрешения присесть на расположенную недалеко лавочку. Полицейские опять же согласились, но с условием, что отдых будет продолжаться не более пяти минут. Виолетт, с благодарно стью посмотрев на стражников, сказала, что это время ее вполне устроит.
Сев на лавочку, Виолетт положила ногу на ногу и снова завела разговор о том, что в тюрьме ей будет сильно не хватать любви. Молодые конвоиры стояли как загипнотизированные. Виолетт рассказала полицейским о роде своих занятий, подчеркнув при этом, что проституцией она стала заниматься не ради денег, а только потому, что ей это очень нравится. Стражники ее не перебивали. Девушка ударилась в воспоминания: она с мельчайшими подробностями рассказывала полицейским о самых что ни на есть интимных страницах своей жизни. Конвоиры, забыв обо всем на свете, внимали каждому слову очаровательной Виолетт. Заметив интерес молодых мужчин, опытная проститутка плавно перевела разговор в нужное русло: демонстративно осмотрев с головы до ног полицейских, она сказала, что если бы не арест, то она была бы не прочь провести с ними часок-другой в каком-нибудь мотеле.
После этих слов полицейские переглянулись. Видимо, каждый из них не решался первым предложить своему напарнику подарить красавице Виолетт минуты радости перед тем, как ее надолго посадят за решетку. Прочитав их мысли и видя их нерешительность, девушка сама предложила конвоирам завернуть на полчасика в расположенный рядом отель, хозяйку которого она хорошо знала. При этом Виолетт добавила, что все равно в участке никто не знает, сколько времени полицейские ее ловили, а хозяйка отеля, точно так же как и сама Виолетт, сохранит факт посещения троицей этого заведения в глубокой тайне.
И если до этого конвоиры еще колебались, то, услышав, на их взгляд, разумные рассуждения девушки, приняли решение отправиться с ней в ближайший отель. Подойдя к дверям заведения и удостоверившись, что их никто не видит (стражники ведь были в полицейской форме), троица вошла в отель. Хозяйка действительно встретила Виолетт, как старую знакомую, и, взяв с полицейских смехотворную сумму денег, тут же дала Виолетт заветный ключик от номера.
Номер, окна которого выходили в тихий двор отеля, располагался на первом этаже. Войдя в слабо освещенную уютную комнатку с большой кроватью, полицейские предусмотрительно закрыли окно (видимо, чары Виолетт еще не совсем вытеснили из их помутненного разума сознание того, что их партнерша – все же конвоируемая ими преступница).
Виолетт расстегнула верхние пуговицы своей блузки, сняла юбку и, томно вздохнув, легла на широкую кровать. Полицейские отошли в сторонку для переговоров. Договорившись, кто из них останется утешать Виолетт первым, они еще раз вдвоем осмотрели надежность окна. Затем один из конвоиров пошел в соседний номер (полицейские предварительно сняли два номера, для того видимо, чтобы не "рисоваться" в коридоре отеля).
Итак, один из конвоиров, Шарль Матье, отправился в соседний номер. Другой же, Жан Веронезье, остался наедине с Виолетт. Надо сказать, что француженка не обманывала полицейских, когда обещала подарить им незабываемые минуты наслаждения. Правда, впоследствии Виолетт утверждала, что первоначально это не входило в ее планы, и она, попав в номер, собиралась тут же выпрыгнуть в окно, но, убедившись, что стражники не совсем потеряли бдительность, она решила действовать по иному сценарию.
Довольно долго Шарлю пришлось томиться в ожидании своей очереди в соседнем номере. Прошло, наверное, около получаса, и наконец полицейский услышал условный стук в дверь своего напарника, который, войдя в номер, тут же обессиленно рухнул на кровать. Шарль незамедлительно отправился к Виолетт. Впоследствии на вопрос следователя, почему она не убежала во время "пересменки" полицейских, француженка ответила, что у нее сначала была такая мысль, но второй конвоир прибежал к ней в номер буквально через несколько секунд после того, как вышел первый. И у нее не было времени даже надеть нижнее белье, не говоря уж об остальной одежде. В этот момент девушка даже подумала, что все ее старания пропали даром, и после отеля ей придется отправиться прямиком в участок.
Но Виолетт помог случай. Удовлетворив все запросы второго полицейского и уже собираясь одеваться, девушка увидела, что Шарль спит как младенец. Осторожно встав с кровати и мысленно благодаря смилостивившуюся над ней судьбу, Виолетт оделась и, прихватив с собой всю одежду спящего героя-любовника, тихонько выскользнула за дверь. Стараясь не шуметь, она прошла мимо дверей номера, где находился Жан и, выйдя в фойе, сказала хозяйке, что клиенты спят и просили их не будить. Кажется странным, что хозяйка даже не обратила внимания на сверток одежды, который несла в руках Виолетт.