Может быть, даже наверно, это преувеличение историка-романтика (XIX век дал множество историков романтического направления), и роль Мирабо в "старении нации" была не столь уж важной. Но посмотрим, кто эти люди и как складывались их судьбы.
2
Как уже было сказано, род Мирабо дал целую плеяду замечательных людей. К примеру, если верить семейному преданию, в битве при Кассано дед великого Мирабо получил приказ остановить атаку своего полка. Выполнять приказ он не хотел. Но приказ есть приказ - и что же он сделал? Он повиновался: велел солдатам лечь и, подражая Баярду или предвещая Бонапарта, устремился на мост, один против армии принца Евгения. Вражеский огонь чуть не снес ему голову, которая потом держалась только благодаря железному воротнику, торчащему из-под галстука ("это было в том бою, где я был убит", - говаривал он потом, не слишком отклоняясь от истины).
Еще одна семейная легенда, и уж тут вполне достоверная, рассказывает о представителе другой ветви семьи, инженере Рикетти, который решил построить канал, соединяющий Средиземное море с океаном. Опасаясь не дожить до конца строительства, он торопил дело; между прочим, ради этого он даже - что бы вы думали? - оплачивал больничные листы. Он решил, что так больше шансов, что заболевший выздоровеет и сможет еще работать.
"А как же иначе?" - спросят читатели. В том-то и дело, что никогда такого не было! Всегда само собой разумелось, что за работу платить надо, но платить за безделье (например, если кто заболел) нелепо. Сам виноват, пусть сам и выздоравливает. Решение Рикетти было беспрецедентным!
До конца строительства он все-таки не дожил (канал достроили через полгода после его кончины), а вот семью разорил. Впрочем, получил титул барона. А другая ветвь семьи - та, которая интересует нас, - влилась в высшую знать Франции, глава семьи носил титул маркиза, его старший сын - графа.
Канал "Миди" существует и сейчас; он потерял экономическое значение, зато стал приманкой для туристов и является непременным объектом всех туров по Провансу.
Однако вернемся к деду Мирабо. После того как он "был убит при Кассано" и получил прозвище Серебряный воротник, он оставил службу и отправился лечиться. Там встретил молодую девушку - богатую наследницу и одну из красивейших женщин своего времени (по крайней мере, такая потом шла о ней слава) - и умудрился такой, какой он есть, обольстить ее, женился, прижил семерых детей и дожил до 70 лет. По тогдашним временам и для здорового человека это можно было бы счесть долгой жизнью.
Из семи детей выжило трое, все мальчики, и все они тоже были довольно-таки примечательными людьми. Второго сына, Бальи де Мирабо, собирались сделать морским министром и представили всемогущей фаворитке, госпоже Помпадур, он ей вроде бы и понравился, но оттолкнул своей непримиримостью. "Как жаль, - сказала она, - что у всех Мирабо такие горячие головы!" - "Мадам, - ответил он, - умные и холодные головы уже наделали столько глупостей, что, возможно, не мешало бы испытать горячие".
Не знаю уж, был он прав или нет, во всяком случае, портфель министра отдали другому. Однако пора перейти к старшему сыну, Виктору Рикетти маркизу де Мирабо.
Он родился в 1715 году. В отличие от отца, не стремился к военной карьере. Тем не менее его отправили в военную академию, и он даже участвовал в польской войне (Франция воевала за то, чтобы вернуть Станислава Лещинского на польский трон). Впрочем, воякой он оказался довольно жалким и как только получил наследство (в 1740 году), тут же оставил службу.
Годом раньше он познакомился с великим Шарлем де Монтескье, который следующим образом охарактеризовал молодого офицера: "Сколько гениальности в этой голове, и как жаль, что из нее можно извлечь только буйство!"
Действительно, Виктор Мирабо был человеком весьма замечательным, но почему-то все его немалые достоинства шли только во вред (то же, с оговорками, можно сказать и о его великом сыне). Он мечтал преобразовать политэкономию, мечтал о славе и богатстве. Чтобы стать богатым, он женился на очень богатой (как он рассчитывал) невесте, но просчитался. Практические занятия политэкономией привели его к разорению. Что же касается славы, тут он добился большего. Когда ему было около 50 лет, он разом из заурядного провансальского дворянина (пусть маркиза, но провинциального маркиза, следовательно, знатность его второго разряда) превратился в одного из самых знаменитых людей Европы. А именно: в 1750-х годах Виктор Мирабо выпустил два эссе. Первое, под непритязательным названием "О собраниях в провинции", посвящено идее местного самоуправления. Он предлагает создать по всем регионам Франции провинциальные Штаты (то есть представительные собрания - облсоветы, сказали бы мы) с правом устанавливать налоги. При этом он предлагает дать в них третьему, самому многочисленному сословию двойное представительство - столько же мест, сколько имеют духовенство и дворяне вместе взятые.
"И все, - спросит читатель, - и это так важно?"
Но обе эти идеи сыграли колоссальную роль в 1789 году. Впрочем, тогда уже мало кто помнил, что первым эти идеи высказал маркиз Мирабо, а сорока годами раньше никто не помышлял о созыве Штатов, так что на первую брошюру большого внимания не обратили. Зато вторая произвела фурор, а ее название оказалось столь броским, что маркиз Мирабо сделал в дальнейшем это название своим прозвищем. Она именовалась "Друг людей".
В сущности, и это эссе не так уж интересно. Но целый ряд фраз из него произвели огромное впечатление на публику и вошли в историю. "Рантье - это наслаждающийся жизнью бездельник, - писал маркиз Мирабо, - большинством своих бед общество обязано ему… владельцы крупных состояний в государстве - все равно, что щуки в пруду… гнев Божий питается слезами угнетенного народа…"
В наши дни подобные максимы ни на кого не произведут впечатления. Но когда подобные вещи говорят впервые - впечатление колоссальное. И еще была в эссе одна пророческая фраза: "Те, кто не видит опасности, слепы, ибо мы подошли к ней вплотную".
Маркиз Мирабо тут же прослыл большим авторитетом в области экономики, а доктор Кенэ, врач мадам Помпадур, включил его в свой список экономистов-"физиократов". Сам маркиз несколько более реалистично оценивал свой труд, но слава кого угодно собьет с толку: он стал важно рассуждать о "естественном порядке" и "чистом продукте", он очень надеялся стать министром. Но его сильно компрометировал (так он считал) его непутевый сын…
Вот мы и подошли к личности первого из наших героев.
3
У маркиза Виктора Мирабо с женой было 11 детей, из которых выжили пятеро. В 1749 году маркиза Мирабо родила очередного ребенка. Роды были трудными, и мальчик родился на свет уже несколько изуродованным: у него была непропорционально огромная голова, вывернутая нога и уздечка на языке. Боялись, что он так и не научится говорить, но страхи оказались напрасны: научился, да еще как! Мальчика, которому предстояло затмить славу отца, назвали Оноре Габриэлем.
Отец, знавший, что в роду Мирабо рождаются одни красавцы, был горько разочарован, и это разочарование сыграло решающую роль в жизни Оноре Габриэля, а может быть, правильнее сказать - в судьбах Франции. В три года - новое несчастье: оспа, которая тогда не щадила никого. Рябым был, к примеру, также и "Мирабо простонародья" - Жорж-Жак Дантон; но Оноре Габриэль был изуродован оспой сильнее других, поскольку ребенка крайне неудачно лечили, и лицо его превратилось в какую-то страшную рожу. "Твой племянник уродлив, как отпрыск Сатаны", - писал Виктор Мирабо своему брату Бальи. И в дальнейшем он крайне отрицательно и пристрастно относился к старшему сыну, предпочитая ему второго сына - Бонифация виконта Мирабо, вошедшего в историю под прозвищем Мирабо-Бочка.
А между тем мальчик рос невероятно способным ко всему - к наукам, к добру и к злу, к злу особенно. Его брат Бочка позже говаривал: "В другой семье меня бы считали человеком умным и порочным. Но когда меня сравнивают с братом, меня считают относительно добродетельным, но зато дураком".
Однако отец не желал видеть в старшем сыне никаких достоинств, одни недостатки, которые были, были! К пятнадцати годам юному Мирабо уже угрожает исправительный дом, причем, по мнению отца, "его необъяснимое умственное расстройство неизлечимо". Идею насчет исправительного дома еще можно оправдать, но мнение об "умственном расстройстве" понять очень трудно. В 1768 году юноша попадает в крепость - в первый, но далеко не в последний раз - по просьбе отца, который вытребовал для этого специальное "королевское письмо". Об этих письмах надо сказать несколько слов.
Словосочетание lettre de cachet не имеет русского аналога, их называют "закрытыми письмами", "личными королевскими приказами" и еще как-то. Мы позволим себе назвать их "королевскими письмами", по такому письму во Франции можно было арестовать и отправить в тюрьму любого человека без предъявления обвинений. Ими широко пользовались многие аристократы, которым сравнительно легко было добиться подобного письма. Но маркиз Мирабо был в этом отношении уникален: за свою долгую жизнь он раздобыл около 40 "королевских писем" против своих жены и детей. Сам он как-то раз с черным юмором добродушно рассказывал о себе:
"Я встретился со своим другом, которого не видел 20 лет; у нас состоялся с ним следующий разговор:
- Закончен ли ваш процесс с госпожой маркизой? - любезно спросил меня друг.
- Я его выиграл, - гордо ответил я.
- Где же она?
- В заточении.
- А ваш сын?
- В заточении.
- А ваша дочь из Прованса?
- В заточении.
- Что же, вы взяли на себя заполнение острогов?
- Да, сударь, и будь вы моим сыном, то давно были бы там же…"
Кстати, мать Мирабо тоже была редкой сутяжницей, список судебных дел маркизы Мирабо насчитывает более 60 номеров. Стоит упомянуть, что во время своих бесконечных тяжб с мужем она среди прочего обвинила его в том, что он заразил ее болезнями, которые наверняка происходили не из чистого продукта. Этот каламбур не просто развеселил всю Европу: он надолго скомпрометировал и понятие чистого продукта, да и всех физиократов заодно.
Итак, в 1768 году молодой Мирабо впервые становится "государственным заключенным": по "королевскому письму" молодой человек отправлен в крепость на остров Ре.
Оноре быстро очаровал губернатора острова, да и всех его подчиненных. Настолько, что через несколько месяцев происходит неординарное событие: узник крепости становится французским офицером и отправляется воевать на Корсику. В боях он отличился и получил звание капитана драгунов, а по окончании военных действий - заслуженный отпуск. К отцу он на всякий случай не поехал; поехал к его младшему брату, своему дяде Бальи Мирабо.
Тот раньше слышал (вернее, читал в письмах) только самые нелестные отзывы о племяннике от брата. Но, увидев юношу, он разобрался в нем намного лучше, чем родной отец. Об этом говорит его письмо маркизу: "Если он не будет хуже Нерона, то станет лучше Марка Аврелия, так как никогда еще я не встречал такой сильный ум… Или это будет величайший обманщик вселенной, или самый великий деятель Европы, способный стать Римским Папой, министром, генералом на суше или на море, канцлером или замечательным сельским хозяином".
В 1771 году Оноре Габриэль в Париже. Он представлен ко двору; он серьезно готовился, рассчитывая произвести впечатление. Увы, Людовик XV не обратил на молодого человека внимания: тот преклонил колени, встал, чтобы начать свою речь, и увидел, что король уже перешел к следующему молодому человеку. Рана, нанесенная самолюбию, не заживала долго. Мирабо вернулся домой… но прежде чем последовать за ним, расскажем об одном эпизоде его пребывания в Париже.
Однажды ночью Мирабо возвращался из притона. Кто-то окликнул его карету; он велел кучеру остановить лошадей и вышел. К нему, немного прихрамывая, подошел совсем молоденький аббат.
- Сударь, можно вас попросить об услуге?
- Разумеется, - ответил Мирабо, - что вам угодно?
Аббату угодно было, чтобы Мирабо приказал кучеру поставить карету рядом с забором; он взобрался на карету, оттуда перемахнул на забор и шасть в свою семинарию. Впрочем, перед тем как исчезнуть, он представился: то был аббат Шарль Морис Перигор, более известный под именем Талейрана.
Рыбак рыбака видит издалека; два молодых человека (Талейран был на 5 лет моложе Мирабо), оба из знатных родов, оба фантастически талантливые и сильно испорченные, быстро сдружились. И именно Талейран на следующий день после смерти Мирабо, когда вся страна скорбела о великом трибуне, прочел в Национальном собрании последнюю речь, написанную Мирабо, речь, которую тот сам уже не смог прочесть.
Но это случится много лет спустя. А сейчас молодой Мирабо возвращается в Прованс. Отец ему по-прежнему не доверял, денег у него не было, было только огромное честолюбие. Что же делать? Он решил, что лучший выход - выгодно жениться. (Кстати, тут его бы поддержал и отец, которому тоже вечно не хватало денег.) Он едет в Экс, столицу Прованса, и начинает сватовство…
Но здесь начинается рассказ о трех женщинах Мирабо.
4
"Как, - спросит читатель, - только три?"
Разумеется, у Мирабо было их тридцать три или намного больше, но особую роль в его жизни сыграли три. Первая - его жена.
Как сказано, Мирабо счел, что лучшим выходом из его бед и безденежья был бы выгодный брак. Он начинает добиваться руки богатой и знатной Эмили де Кове, дочери маркиза де Мариньян, первой невесты в округе. Однако у нее уже были поклонники получше, чем полунищий и уродливый Мирабо, и жениху отказали - впрочем, вполне корректно, но решительно.
Узнав об этом, отец сильно рассердился и обвинил во всем сына. "Вы потеряли свое состояние по собственной вине, - писал он сыну, - все ваши поступки друг друга стоят; приказываю вам немедленно покинуть Экс, иначе вас отправят под конвоем на остров Сент-Маргерит" [то есть в тюрьму - А. Т.].
Однако Оноре был упрям и решил не сдаваться. Он продолжал ухаживать за Эмили, та готова была поощрять его ухаживания, поскольку он был несравнимо умнее и остроумнее, чем ее официальный жених. В конце концов он сумел настолько скомпрометировать даму, что пришлось ее выдать за Мирабо. 22 июня 1772 года состоялось торжественное бракосочетание графа Оноре Габриэля де Мирабо и Эмили де Кове. В октябре 1773 года у молодых родился сын Виктор.
Эмили была красива, умна и вроде бы очень богата. Но брак не принес Мирабо ни счастья, ни денег. Совсем наоборот. Конечно, он получил приданое, но не такое, как надеялся. Наследство, которое его жена могла бы получить со временем, было в очень далекой перспективе, а сорить деньгами Оноре стал все больше и больше, короче, очень скоро он был в долгах как в шелках.
Мирабо-отец решает вразумить сына. Для вразумления он, как уже говорилось, знал и систематически применял одно средство - "королевские письма". И вот в декабре 1773 года Мирабо-сын получает такое "письмо", пока что довольно милостивое: ему запрещено покидать родовое поместье, а значит - запрещено ездить в Марсель и брать в долг у ростовщиков.
Сын не растерялся и начал распродавать то, что было в замке: старинные портреты, драгоценности. Отец отвечает испытанным средством: он раздобывает новое "письмо", которым сыну предписывается перебраться в маленький городок Маноск.
Именно там Мирабо берется за перо и сочиняет свой первый труд: "Опыт о деспотизме". (Правильнее было бы его назвать "Эссе о деспотизме", но с тех пор, как у нас стали переводить "Essays" Монтеня, принято слово "эссе" переводить как "опыт".)
В Маноске начались новые неприятности. Жена стала изменять Мирабо; конечно, она лишь платила ему, как говорят поляки, pienknum za nadobnie, но он так не считал. Случалось ему и бить жену.
В конечном счете супруги разъехались - как оказалось, навсегда. "Моя ошибка была в том, что я ждал плодов от дерева, которое может давать только цветы", - скажет Оноре через несколько лет.
До сих пор он имел врага-отца - теперь получил еще и врага-жену. Совместными усилиями они раздобыли новое "письмо", которым Оноре был отправлен в замок Иф.
Впрочем, пребывание Мирабо в замке Иф мало чем походило на столь известное нам всем заключение Дантеса - графа Монте-Кристо. Он быстро очаровал коменданта, к тому же старый служака понимал, что сегодня граф Мирабо - его узник, а завтра, может быть, станет министром. Словом, узник за обедом сидел за столом коменданта и был желанным гостем в его доме.
Между тем маркиз Мирабо вел очередной процесс против своей жены, стараясь объявить ее сумасшедшей, и опасался, что сын и дочь встанут на ее сторону. Он понимал, что Оноре может оказаться опасным противником. А комендант в ответ на запросы давал о своем узнике самые лестные отзывы. И маркиз выхлопотал два новых "письма": дочь, Луизу де Кабри, заключили в монастырь, а сына Оноре из крепости Иф переправили в форт Жу, в горах Юры, на границу с Швейцарией.
Как и раньше, узник очень быстро очаровал коменданта крепости месье де Сен-Мори, и тот сначала стал ему позволять отлучаться из крепости в соседний город Понтарлье на несколько часов, потом - на несколько дней (Мирабо и комнату себе снял в местном трактире) и наконец стал смотреть сквозь пальцы на то, что Мирабо ездит в соседнюю Швейцарию. Впрочем, пока что Мирабо никуда не собирался бежать, так что какая, в сущности, разница, проводит он дни в Понтарлье или в Швейцарии?
Но здесь появляется "вторая женщина" в жизни Мирабо. Начинается его главный роман, великая любовь его жизни.
5
Дамы в Понтарлье быстро перестали замечать уродство Мирабо, его оспины и были очарованы новым дворянином в городе, обаятельным, исключительно умным и необычайно сладострастным. Он быстро закрутил там один-два романа. Между тем недавно умер король Людовик XV, и на престол взошел молодой Людовик XVI; и вот 11 июня 1775 года на банкете в честь коронации Оноре Габриэля посадили рядом с мадам Софи Монье.