С тех пор Мао стал выспрашивать иностранных гостей: "Как вы считаете, способна Москва начать против нас войну?"
Осенью 1964 года группа офицеров генерального штаба Народно-освободительной армии Китая провела рекогносцировку в Северном, Северо-Восточном и Северо-Западном Китае: изучали возможные направления ударов советской армии. Больше всего тревожило монгольское направление. От Монголии до Пекина всего пятьсот километров. Чем остановить советские танки? В декабре 1964 года началась разработка грандиозного плана строительства противотанковых заграждений на Северо-Китайской равнине.
Теперь Мао полагал, что не Соединенные Штаты, а Советский Союз представляет главную опасность для Китая. Товарищи по руководству призывали Мао после провала "большого скачка" заняться исключительно экономическими делами, чтобы исправить все ошибки. Мао же думал: не пойдет ли в таком случае Китай по пути Советского Союза? Куда заведет этот путь - к западному капитализму? К советскому ревизионизму? Не захватят ли власть в Пекине политики, которые захотят союза с Москвой? Не попытаются ли эти карьеристы и интриганы свергнуть самого Мао, чтобы он не мешал?
Его очень беспокоил вопрос: не располагает ли Советской Союз действующей агентурой в Китае? Но его подозрения были беспочвенны.
Во время войны советская разведка имела двенадцать легальных резидентур на территории Китая, восемь из них - в Синьцзяне, богатом урановой рудой, золотом и нефтью. После прихода коммунистов к власти московские чекисты помогали китайским товарищам в создании органов госбезопасности по советскому образцу.
Постановление политбюро ЦК ВКП(б) от 14 октября 1949 года:
"Вопрос МГБ СССР.
В связи с просьбой Мао Цзэдуна обязать Министерство государственной безопасности СССР (тов. Абакумова) направить в Народную Республику Китай для оказания помощи в работе органов государственной безопасности и их войск в качестве советников МГБ СССР тт. Иванова А. А. и Великанова П. С."
30 мая 1947 года постановлением правительства был учрежден Комитет информации при Совете министров (Комитет № 4), который должен был вести и политическую, и военную, и научно-техническую разведку. В состав комитета включили Первое главное управление МГБ, Главное разведывательное управление Министерства вооруженных сил, а также разведывательные и информационные структуры ЦК партии, Министерства иностранных дел и Министерства внешней торговли.
Личный состав всех этих служб был сведен в единый аппарат, размещенный возле ВДНХ в зданиях, где когда-то работал Исполком Коминтерна. Впрочем, всем помещения не хватило, и нелегальную разведку пристроили в Лопухинском переулке.
Реорганизация стала результатом глубокого недовольства Сталина работой спецслужб. Годом раньше он сменил министра госбезопасности - вместо генерала армии Всеволода Николаевича Меркулова назначил генерал-полковника Виктора Семеновича Абакумова.
Но характерно, что Комитет информации при Совете министров возглавил не Абакумов, а министр иностранных дел Молотов, потом сменивший его на посту министра иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский. Вождь не хотел излишнего усиления Абакумова. Или не считал его способным руководить разведкой. Он вообще решил, что разведка напрямую должна служить дипломатии.
Сталин предполагал, что объединение создаст мощный разведывательный организм. Но Комитет информации тяготел к политическим делам, и первыми стали жаловаться маршалы и генералы, что их отрезали от разведывательной информации.
Сталин пошел военным навстречу. Главное разведывательное управление вернули в Министерство вооруженных сил. Объяснение было простым: "В силу своего специфического характера разведывательная работа в военной области не может должным образом проводиться в структуре Комитета информации".
29 января 1949 года Комитет информации при Совете министров стал комитетом при Министерстве иностранных дел - "для более полного использования информационных возможностей Комитета информации в области политической разведки, а также подчинения политической разведки задачам внешней политики СССР и текущей работе Министерства иностранных дел". Андрея Вышинского на посту председателя комитета сменил заместитель министра иностранных дел Валериан Александрович Зорин. Он среди прочего должен был помочь китайским товарищам.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 4 ноября 1949 года:
"Вопрос Комитета информации.
1. Обязать Комитет информации (т. Зорина):
а) командировать в Народную Республику Китай к 25 ноября с. г. сроком на один год 3-х преподавателей-специалистов для обучения разведывательной службе слушателей школы по подготовке работников информации, организуемой китайским правительством;
б) подготовить в течение ноября с. г. и снабдить организуемую китайским правительством школу работников информации учебными пособиями по основам разведывательной службы, материалами, характеризующими подрывную деятельность разведок империалистических государств.
2. Обязать Министерство государственной безопасности (тов. Абакумова) командировать к 25 ноября с. г. сроком на два месяца в органы безопасности Народной Республики Китая 2-х специалистов МГБ СССР для обучения способам обнаружения тайнописи и негласного вскрытия корреспонденции.
Разрешить МГБ СССР после обучения передать китайским органам безопасности пять комплектов специальных кварцевых ламп для обнаружения тайнописи и десять специальных аппаратов для негласного вскрытия корреспонденции".
Старшие советники появились в исполнение постановления Политбюро от 27 февраля 1949 года для "более тесной координации усилий МГБ СССР с органами безопасности стран народной демократии в обстановке "холодной войны"". Представители Комитета информации за границей, как и послы, утверждались на заседании Политбюро.
Впрочем, в науке разведки и контрразведки, а особенно политического сыска китайские коммунисты и сами весьма преуспели. А вот техническую помощь китайские товарищи принимали охотно.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 6 ноября 1950 года:
"Вопрос Китая.
Обязать Министерство государственной безопасности СССР (тов. Абакумова) направить в Китайскую Народную Республику для оказания помощи в работе органов государственной безопасности тт. Кулешова В. И. и Евдокимова А. И. - специалистов по выявлению вражеских подпольных радиостанций, с необходимым техническим оборудованием, т. Арефьева Д. А. - работника по пограничной службе и т. Фатьянова З. А. - по работе органов милиции".
Борьба с вражескими радиостанциями, радиоперехват, а также радиопеленгаторные установки и другая техника находились в ведении Министерства госбезопасности. Оно и получило указание всячески содействовать Пекину.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 октября 1951 года
"Об американских и гоминьдановских агентурных радиостанциях, действующих на территории Китая.
1. Удовлетворить просьбу правительства Китайской Народной Республики о предоставлении китайским властям имеющихся в распоряжении МГБ СССР данных об американских и гоминьдановских радиостанциях, действующих на территории Китая.
2. Поручить МГБ СССР передать правительству Китайской Народной Республики через МИД СССР указанные в п. 1 данные об агентурных радиостанциях в Китае".
На посту министра госбезопасности Абакумова сменил партийный работник Семен Денисович Игнатьев. Вместе с министром вооруженных сил маршалом Александром Михайловичем Василевским и министром внешней торговли Михаилом Алексеевичем Меньшиковым он подготовил партию спецтехники для китайских друзей.
Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 октября 1951 года:
"О поставках радиоаппаратуры и оборудования в Китай для Министерства общественной безопасности.
Принять предложение тт. Василевского, Игнатьева и Меньшикова о поставке радиоаппаратуры и оборудования в Китай для Министерства общественной безопасности и утвердить представленный проект постановления Совета министров СССР по этому вопросу".
В октябре 1951 года Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило "Наставление для советников МГБ СССР при органах государственной безопасности в странах народной демократии". Советникам разрешалось давать "практические советы только в устной форме". Им запрещалось вмешиваться в решение кадровых вопросов, самим работать с агентурой, допрашивать арестованных и участвовать в оперативной разработке высших руководителей страны, в которой они работали.
Но это относилось к работе советских чекистов в восточноевропейских странах. В Пекине они с самого начала существовали в определенных и строго очерченных рамках.
В Китае резидентура советской разведки не только прекратила самостоятельную работу внутри страны, но и передала китайским друзьям всю свою агентуру, пишет бывший начальник нелегальной разведки КГБ генерал-майор Юрий Иванович Дроздов. Разведчики считают это непоправимой ошибкой, поскольку отношения между двумя странами быстро ухудшились, а потом и вовсе стали враждебными.
Так что советской агентуры внутри страны Мао мог не бояться. Впрочем, это не мешало ему периодически уничтожать ненужных ему людей как "советских шпионов".
Вот характерная история (одна из многих!).
Ли Лисань был одним из руководителей КПК в конце 1920-х годов. Он считал, что в Китае революционная ситуация и революцию надо торопить. В конце 1930 года его попросили приехать в СССР. В 1936 году он женился на русской женщине - Елизавете Павловне Кишкиной. В Китае она преподавала, взяв китайское имя Ли Ша. В 1938 году чекисты посадили Ли Лисаня, обвинив в троцкизме и шпионаже в пользу Японии…
Это было дело рук Кан Шэна, который стал в 1930 году заведующим орготделом ЦК, а в 1934-м - членом политбюро. Несколько лет Кан Шэн жил в Москве, был заместителем Ван Мина, руководившего делегацией КПК в Коминтерне.
Кан Шэн, тесно связанный с НКВД, помогал проводить чистку китайцев, оказавшихся в Советском Союзе. Он назвал имя Ли Лисаня, и того посадили (см. "Проблемы Дальнего Востока", 1991, № 3). Ли повезло. Он отсидел чуть меньше двух лет, и его освободили по просьбе Чжоу Эньлая, который приехал в Москву лечиться.
В 1946 году Ли Лисаню разрешили уехать в Китай. В Китайской Народной Республике он стал членом ЦК и министром труда. В сентябре 1959 года шеф госбезопасности Кан Шэн вызвал Ли Лисаня и посоветовал его жене выйти из советского гражданства. Она отказалась: "Советский Союз - моя родина, а родина бывает только одна".
В 1962 году образовали комиссию, которая выясняла, зачем жена Ли Лисаня ходит в советское посольство. Муж объяснил: исключительно по делу - продлить паспорт или оформить поездку в СССР, чтобы повидать родных 14 октября 1962 года он написал главе правительства Чжоу Эньлаю: "Ли Ша живет со мной двадцать шесть лет, неизменно разделяя мои политические взгляды и не допуская ничего дурного в своем поведении. Она в Китае уже шестнадцать лет, горячо любит нашу партию и дело нашего народа".
Он сказал дочери: "Мне предлагают развестись с мамой, но я этого сделать не могу. Мы пережили вместе самые трудные годы. Она не отказалась от меня, когда я сидел в тюрьме, - как же я могу бросить ее сейчас! А потом ведь это меня не спасет - наоборот, если я с ней разведусь, то тем самым подтвержу все обвинения в ее адрес".
Его дочь Инна Ли, ныне профессор Пекинского университета иностранных языков, сама рассказала эту печальную историю (см. "Проблемы Дальнего Востока, 1999, № 6).
От советского гражданства все равно пришлось оказаться. Елизавета Павловна подала прошение о вступлении в гражданство КНР. В 1964 году прошение удовлетворили. Но семью это не спасло. В июне 1966 года секретаря Северного бюро ЦК КПК Ли Лисаня сняли с работы. Это было лишь начало. Ли Лисань фигурирует в учебниках истории как виновник многих неудач компартии Китая. Его не любили и в Москве, потому что он считал Внешнюю Монголию частью Китая.
23 мая 1967 года член Центральной руководящей группы по делам культурной революции объяснял цзяофаням, что главный объект борьбы в Северном бюро - это Ли Лисань, потому что он "не дохлый, а живой тигр, его жена - советская шпионка, асам он поддерживает отношения с заграницей".
Хунвэйбины вселились в их дом, и он прошел через все муки ада культурной революции.
"Отцу на шею, - вспоминает Инна Ли, - вешали доску с надписью "антипартийный элемент", заставляли часами стоять на ногах, склоняться в три погибели, принимать позу "реактивного самолета" перед лицом изрыгающей проклятья толпы".
Потом Ли Лисаня отвезли в тайную тюрьму. 22 июня 1967 года родным сообщили, что он покончил с собой, приняв большую дозу снотворного. Его жену тоже посадили. Ей занималась комиссия третьей канцелярии ЦК КПК, которая ведала делами "шпионов и предателей". Обвинение: "Ли Лисань - резидент советской разведки. Много лет по ее заданию вел подрывную и вредительскую работу, а жена ему помогала".
Елизавета Павловна ничего не признала, потому что по опыту отца, прошедшего советскую тюрьму, знала, что надо держаться до последнего. В августе 1975 года следственная комиссия третьей канцелярии утвердила обвинительное заключение, признав супругов советскими шпионами. Ее отправили в ссылку. Ли Лисаня посмертно исключили из партии. Дочерей арестовали…
Насколько точно в Москве понимали идущие в Китае процессы? Китаистов хватало. И поток разведывательной информации был огромным. Недостатком было нежелание резидентуры сообщать то, что могло вызвать недовольство центра. Поэтому, когда речь шла о политических делах, картина происходящего искажалась. Резидент ориентировался на настроения начальства. Офицеры, добывающие информацию, учитывали пожелания резидента.
Да и руководство страны фактически не стремилось получить всеобъемлющую информацию. Полковник Юрий Иванович Модин, который после войны в общей сложности проработал около десяти лет в лондонской резидентуре советской внешней разведки, писал: "Во всех странах секретные службы стараются добыть как можно больше информации по самым разным вопросам, затем она оценивается и распределяется между различными правительственными организациями. Наши методы работы были совершенно иными. Мы всегда получали приказ свыше добывать только определенную информацию".
Концентрация усилий разведывательного аппарата на каких-то направлениях, конечно, помогала добиться конкретного результата. Но лишала политическое руководство возможности понимать, что в реальности происходит в Китае. Не разведывательная информация была исходным материалом для анализа политических процессов, а собственные представления советских руководителей о китайских делах. От разведки же требовалось подтвердить правоту их выводов.
Разведка еженедельно составляла доклад о положении в мире, но руководство ведомства госбезопасности старательно причесывало текст, чтобы не раздражать начальство. Когда Дэн Сяопин начал свои реформы, советским разведчикам иногда даже поступали такого рода указания: проанализируйте состояние экономики Китая, но, смотрите, не увлекайтесь и не расписывайте успехи китайцев…
А в середине 1960-х Алексей Николаевич Косыгин требовал от Брежнева как можно скорее помириться с Китаем, предлагал совершить визит в Пекин. Леонид Ильич чувствовал, что дело безнадежное, ехать не хотел, отвечал недовольно: "Если считаешь это до зарезу нужным, поезжай сам".
В феврале 1965 года глава советского правительства отправился в Северный Вьетнам, чтобы сообщить вьетнамцам, что они получат массированную военную помощь для противостояния американцам.
На обратном пути из Ханоя он сделал остановку в Китае и 11 февраля встретился с Мао Цзэдуном. После разговора сообщил Политбюро, что Китай откроет свое воздушное пространство для прямых доставок советской боевой техники во Вьетнам. Алексей Николаевич не понял китайского вождя. Мао не разрешил советским военным самолетам летать через китайское воздушное пространство.
Мао вообще пытался заставить вьетнамцев отказаться от советской помощи. Чжоу Эньлай сказал премьер-министру Северного Вьетнама Фам Ван Донгу: "Вам лучше не принимать советскую помощь. Я не поддерживаю идею приезда советских добровольцев и советской помощи Вьетнаму".
Во Вьетнаме находилось больше трехсот тысяч китайских солдат и офицеров. Чжоу Эньлай говорил египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру: "Чем больше войск Соединенные Штаты пошлют во Вьетнам, тем счастливее мы себя будем чувствовать, ибо их плоть окажется доступной нашим когтям, и мы сможем пить их кровь. Они станут нашими заложниками…"
Столь же безуспешно Косыгин пытался уговорить Мао снизить накал полемики между двумя странами и даже пригласил его в Москву. Мао отказался: "Я стар, даже не всегда принимаю участие в заседаниях политбюро и, видимо, скоро умру…"
Мао Цзэдун просто уклонился от разговора. Он не спешил не только в мир иной, но и на покой. Он уже решил, что необходима политическая революция внутри страны, чтобы помешать Китаю пойти по советскому пути. Мао вышел из тени и начал печально знаменитую культурную революцию, которая дорого обойдется китайскому народу.
17 июня 1967 года в Китае взорвали первую водородную бомбу. Мао уже видел себя будущим хозяином мира: "Америка и Советский Союз, - говорил он, - имеют слишком маленькое население, им не хватит человеческих ресурсов для выполнения такой задачи. Кроме того, они боятся ядерной войны: их не волнует гибель населения в других странах, но им трудно примириться с потерей собственных граждан".
Хунвэйбины и цзаофани
"Советский Союз захватил слишком много земель", - заявил в 1964 году председатель ЦК коммунистической партии Китая Мао Цзэдун. Слова Мао прозвучали как прямое обвинение. У Китая есть территориальные претензии к Советскому Союзу. И сразу возник вопрос: не намерен ли Мао силой решить этот спор?
В июле 1964 года Мао Цзэдун принимал представителей социалистической партии Японии. Гости из Токио поинтересовались у Мао, что он думает относительно давнего конфликта между Японией и Советским Союзом из-за Курильских островов. Он ответил неожиданно резко: "На Ялтинской конференции Монголии номинально предоставили независимость, номинально отрезали ее от Китая. Фактически же она находится под контролем Советского Союза. Мы в свое время ставили вопрос о том, нельзя ли возвратить Монголию Китаю. Они нам отказали. Они отрезали от Румынии кусок, называемый Бессарабией, отрезали от Германии кусок Восточной Германии. Они еще отрезали кусок и от Финляндии. Они отрезали все, что можно было отрезать. Более ста лет назад они отхватили земли к востоку от Байкала, включая и Хабаровск, и Владивосток, и полуостров Камчатка. Этот счет не погашен, мы еще не рассчитались с ними по этому счету".
Вернувшись домой, японцы опубликовали текст беседы с Мао. Вспыхнул скандал. Отношения между Советским Союзом и Китаем уже были испорчены. Но до этого дня спор двух компартий носил большей частью теоретический характер: кто большие марксисты? Мао же превратил идеологический спор в межгосударственный. Слова насчет того, что "мы еще не рассчитались", в Советском Союзе восприняли как прямую военную угрозу.