Нет, не могли не выполнить обещания самоходчики! Они ведь тоже были солдатами. Но вот доехали ли они до Янува? Трудно сказать… В те дни, когда до моря оставалась полоска километров в пять, все ревело на ней и переворачивалось с корнями.
Сразу же, как только простились у дороги с Павловым и взяли штурмом какую-то новую высотку (теперь разведывать было нечего, все было ясно: вперед и "ура"), залп шестиствольного миномета накрыл Гордея Лыкова и Георгия Литомина. Литомину высадило руку из плеча - будто ее там и не было. Но, поднявшись, постояв v сосны, он взвалил одной рукой на плечо раненного осколком в живот Лыкова и, пошатываясь, пошел в санбат.
И опять высоты, и опять… Ранены Вокуев и Чистяков, убит Виктор Михайлов. Ранены Китаев и Колышкин, убит Казьмин, Саша Казьмин, "маэстро", "Брызги шампанского"…
Никто уже в те дни не заполнял строевых рапортичек. Писарь Волков, повар Обросов - все были в бою. От веселой обозной команды остался один Франц. В самом маленьком котле походной кухни варил густой суп из макарон с тушенкой, запрягал пугливую лошаденку, которую била мелкая дрожь при близком взрыве, и ехал к передовой. Его уже знали в дивизии и всюду пропускали.
- Товарищи, - оставив где-нибудь в укрытии кухню, бежал он к разведчикам, - обед!
Был он малый точный, как часы. Приезжал ровно в полдень и в девять вечера. И как-то так вышло, что за него-то больше всего и волновались разведчики. "Сами - это ладно, это в порядке вещей. А вот он - это другое дело! Ему-то зачем рисковать?" - думали разведчики. Как-то еще не доходило до их сознания, что бежал Франц из гитлеровской армии не потому, что боялся войны, а потому, что понял, на чьей стороне правда и кто повинен в гибели его родных и близких. Вовсе не робкого десятка оказался он и спокойно следовал за ротой всюду, куда бы ни шла она. А шла она на самых трудных участках. В цепи атакующих полков, батальонов у горстки разведчиков постоянного места не было, и перебрасывали их туда, где было труднее, где надо было встать и если уж лечь - то мертвым.
Ефрейтор Петр Алексеев теперь командовал ротой. На рассвете 4 апреля она вышла на берег Балтики. Было в ней девять человек.
Седьмого апреля 111-я гвардейская орденов Красного Знамени, Суворова II степени и Красной Звезды Печенго-Гдыньская дивизия повернула к Одеру. Свое место во главе походных колонн заняла короткая цепочка разведчиков. Но с каждым днем длиннее становилась она. Возвращались из госпиталей те, кто был легко ранен в самом начале боев. Вслед за новым командиром - Героем Советского Союза старшим лейтенантом Павлом Примаковым - пришел его помощник Сергей Хворов и еще несколько полковых разведчиков - старых и верных друзей по оружию. Потом штаб дал пополнение - небольшое, но в роте набралось человек тридцать, и к Одеру уже подошли двумя цепочками, по обеим сторонам шоссе.
А за Одером… За Одером, пересев на велосипеды, помчались весенними дорогами, над которыми клубился яблоневый цвет. И в газетах того времени писали: "Первыми в город Штральзунд ворвались бойцы подразделения офицера Примакова". Это было о них, о разведчиках 111-й отдельной гвардейской. Рота осталась верна своим традициям. Шестого мая в деревне Уманц на дальней косе острова Рюген она закончила свой боевой путь.
* * *
Минуло двадцать лет. Давно уже сняли военную форму разведчики. Сегодня они мирные люди, занятые мирным трудом. Но в День Советской Армии, в День Победы достанет кто-нибудь из них фотокарточки военной поры, всмотрится в дорогие лица да и засядет за письма. Одни вернутся: "По данному адресу не проживает". Другие дойдут. И, смотришь, вспыхнет оживленная переписка между фронтовыми товарищами, за розыски остальных друзей примутся они, подогреваемые мечтой: "А ну как соберемся все вместе?!"
Да нет, трудно собраться. У каждого работа, семья, а концы-то какие! На Севере живет Максим Максимович Кузьмин. Был он на партийной работе в Архангельском обкоме КПСС, но потом снова потянуло его в дорогу. Теперь он плавает замполитом, и адрес у него: "Управление Северного пароходства, партком". Почти как прежде: "Полевая почта 38 736, литер "Б". И где-то там же, на Севере, ловит рыбу на траулерах Иван Андреевич Зайцев. В Горьком, на заводе "Красная Этна", работает ударник коммунистического труда Анатолий Гаврилович Петров. В деревне Богданихе, Ивановской области, живет механизатор сельского хозяйства Сергей Васильевич Хворов. А по киевским проспектам водит троллейбус Геннадий Климентьевич Дабижа. Он пришел в роту за Одером, но тоже с немалым опытом разведчика и сразу стал в ней своим, как раньше стали в ней своими "печенгские" и "свирские". Дабижа - "наревский".
А где Франц? За несколько дней до конца войны политотдел отозвал его из роты. Проводили его как друга и помнят о нем, как о боевом друге. Вот только фамилию никто не запомнил. Франц, а отчества ему Баландин не придумал, как ни бился.
Да, теперь уже не в шутку, а всерьез их называют по имени-отчеству. Кому за сорок, кому под пятьдесят, уважаемые люди, ветераны войны. У них дети уже стали почти такими, какими были их отцы в годы войны. Но и это новое поколение знает и любит Дмитрия Покрамовича.
- Мой отец воевал с ним, - говорят юноши и девушки.
И пока так есть, так будет - живым среди живых остается Дмитрий Покрамович, Герой Советского Союза, командир 111-й отдельной гвардейской разведроты. Той, о которой ходили легенды на фронте.
Примечания
1
Ехать!
2
В чем дело?
3
Мы отстали, мы не знаем, куда…
4
Кто ты?
5
Все погибли…
6
Я сам, я не нацист…
7
"С нами бог".
8
С нами. Понял?
9
Как тебя зовут?
10
Хорошо, товарищи.
11
Шапка. Здесь: кепи с ушами и длинным козырьком.
12
Война.
13
Война - плохо.
14
"Дамскими" называли маленькие пистолеты калибра 6,35 мм, свободно умещающиеся в кармане гимнастерки. Они почему-то представляли особую ценность в глазах разведчиков. Иметь дамский пистолет считалось верхом фронтового шика.
15
Все - вон!
16
Gewehr - винтовка. Но так обычно наши солдаты называли немецкий пулемет.