благодарю Вас безоговорочно за присылку Вашей интересной, очень отчетливо составленной статьи. Прежде всего и раньше всего (как говаривал Ленин) хочу расчистить кое-какие заторы и зазоры между моим миром и Вашим. Я не могу понять, как Вы с Вашим вкусом и опытом могли быть увлечены мутным советофильским потоком, несущим трупного, бездарного, фальшивого и совершенно антилиберального Доктора Живаго. Ceci dit позвольте мне сказать, что я очень оценил Ваше замечание о русском языке нашего милого Эдмунда. Я сейчас нахожусь с женой в очаровательном каньоне близ Flagstaff'a, где собираю бабочек. Здесь же я закончил перевод Слова о полку Игореве с комментариями, который будет издан Random House'ом (без сотрудничества неприемлемого Романа Якобсона), и проредактировал Приглашение на Казнь в английском переводе моего сына. (Эта прекрасная книга не имеет, конечно, ничего общего с Кафкой).
Хотел Вам еще кое-что сказать когда-то, но как-то не удостоился. Где-то, когда-то я прочел Ваше описание того, как атаковал меня однажды Георгий Иванов в Числах. Как историку литературы Вам будет интересно узнать, что единственным поводом к этой атаке было следующее. Мадам Одоевцева прислала мне свою книгу (не помню, как называлось - Крылатая Любовь? Крыло Любви? Любовь Крыла?) с надписью "Спасибо за Король, Дама, Валет" (т. е. спасибо, дескать, за то, что я написал К., Д., В. - ничего ей, конечно, я не посылал). Этот ее роман я разбранил в Руле. Этот разнос повлек за собой месть Иванова. Voila tout. Кроме того, полагаю, что до него дошла эпиграмма, которую я написал для альбома Ходасевича.
Такого нет мошенника второго
Во всей семье журнальных шулеров!
- Кого ты так? - Иванова, Петрова,
Не все ль равно? - Позволь, а кто ж Петров?
Я был совершенно потрясен письмом Шмелева (в Мостах или в Опытах, не помню), взбешенно требующего, чтобы упомянули в газете то, что его посетил Фома Манн.
Почему бы Вам не написать, дорогой Глеб Петрович (у меня руки чешутся, но мы еще с ним висим вместе на золотой трапеции бестселлеров), ученый разбор невероятно вздорных пaстернаковских "переводов" Шекспира? В Нью-Йорке нас посетил Фельтринелли с букетом роз.
Отсюда мы едем в Калифорнию. Надеюсь Вас повидать.
С сердечным приветом Вам и Вашим.
В. Набоков
17
Gen[eral] Delivery
Sedona, Arizona
14 июня 1959
Дорогой Глеб Петрович,
хотел бы я знать, какой идиот мог Вам сказать, что я усмотрел "антисемитизм" в "Докторе Живаго"! Мне нет дела до идейности плохого провинциального романа - но как русских интеллигентов не коробит от сведения на нет Февральской революции и раздувания Октября (чему, собственно говоря, Живаго обрадовался, читая под бутафорским снегом о победе советов в газетном листке?), и как Вас-то, верующего, православного, не тошнит от докторского нарочито церковно-лубочно-блинного духа? "Зима выдалась снежная, на св. Пафнутия ударил превеликий мороз" (цитирую по памяти). У другого Бориса (Зайцева) все это выходило лучше. А стихи доктора: "Быть женщиной - огромный шаг".
Грустно. Мне иногда кажется, что я ушел за какой-то далекий, сизый горизонт, а мои прежние соотечественники все еще пьют морс в приморском сквере.
Ваш В. Набоков
18
Montreux, 4 октября 1965
Palace Hotel
Дорогой Глеб Петрович,
мы с женой очень Вас благодарим за стихи Мандельштама. Стихи изумительные и душераздирающие, и я счастлив иметь этот ценнейший том на своей припостельной полке.
Что же касается Фильда, то ошибки, о которых Вы пишете, конечно, чудовищные, но ничем не хуже символов, которые Уилсон, а также какой-то недавний англичанин находят в Живаго.
Да кроме того, книга Фильда будет гл[авным] обр[азом] о моих английских писаниях.
Жму Вашу руку.
Владимир Набоков
19
[Montreux]
21-XII-65
Дорогой Глеб Петрович,
мы оба очень Вас благодарим за Ваши прелестные стихи. В. В. был особенно тронут тем, что нашел в книге старые стихи, посвященные ему много лет тому назад.
Желаем Вам и Вашим очень счастливого Нового Года и веселого Рождества.
С сердечным приветом
Владимир и Вера Набоковы
20
March 9, 1969
[Отв.13/III/69]
Dear Gleb Petrovich,
благодарю Вас за откровенное Ваше письмо. Прежде всего хочу Вам сказать, что я взял себе за правило никогда не спорить с мнениями тех, кто пишет обо мне как о писателе, согласен ли я или нет с их оценками. Посему я и в случае Фильда не вмешивался в его суждения ни обо мне, ни о моих героях, ни о каких других людях, и ничего не менял в его черновике, кроме некоторых библио- и биографических неточностей, да еще тех мест в переводе моих текстов, о которых он сам упоминает. Хотя я не со всеми мнениями его согласен, я не сомневаюсь, что артачился бы внутренне против многих подходов и другого любого, самого благосклонного критика. Что мне особенно нравится в работе Фильда, это сила его созидательного дыхания и совершенная свобода его общих воззрений. С моей точки зрения, он очень одаренный человек. Насчет же лести Вы правы, она мне не нужна - даже больше, никогда она не была мне нужна, ни полвека назад, во дни, когда в садах Оксфорда я Вам стихи свои читал, ни в двадцатых годах, когда выпускал "Машеньку" и других моих ласточек, ни теперь, в американский мой благословенный период.
Вместо нападок на Фильдовы переводы занялись бы Вы лучше основательным разбором мерзостных "преображений", которыми Lowell, Ольга Carlisle и их сообщники оскорбляют тень Мандельштама и других бедных наших поэтов. В свое время я, конечно, грохну, но хорошо бы и Вам продолжить Вашу кампанию против этих шарлатанов.
Как Вам, может быть, известно, этой весной выходит у меня новый роман ("Ада"); я просил издателя послать Вам экземпляр. "Машеньки" у меня тоже нет, мне самому пришлось занять экземпляр для английского моего переводчика.
Мы были бы рады повидать Вас, когда будете в Европе.
Ваш В. Набоков
21
(Отв. 20-VI-70)
14 июня 1970 г.
Дорогой Глеб Петрович,
у меня никаких русских справочников нет под рукой, но, насколько я знаю и помню, слово "подачка" - несмотря на то, что оно опошлено обиходным употреблением - единственно правильный перевод основного смысла "curee". Увы, оно не распространяется в стороны метафорической "добычи" и т. д. Интересно, кстати, как перевел Пастернак в своем вульгарном и невежественном "Гамлете" фразу "this quarry cries on havoc". Мне очень нравится польское "отпpава"! Есть ли лингвистическая связь между "curee" и "шкурой"?
Искренне Ваш
В. Набоков
ПС. Ваша статья о Беpбеpовой справедлива. Между прочим, я опровергаю точность ее дамской памяти (идиотский анекдот, напp[имеp], о моем "pахманиновском" смокинге) в статье о фестшpифте, которая появится в следующем Тpайкуоpтеpли.
22
(Отв. 21-IV-71)
15 апреля 1971 г.
Дорогой Глеб Петрович,
с большим интересом прочел Вашу информацию о моем Е[вгении] О[негине] в Сов. России и буду Вам очень благодарен за фотокопии, если это не слишком затруднительно. Я надеюсь, что еще раз переработанный перевод (теперь уже идеально подстрочный и неудобочитаемый) выйдет еще в этом году. Надеюсь также, что не буду советскими предупрежден в новой моей догадке, что слово "жучка" родилось в лакейской от Жужу и Бижу, т. е. от кличек барских собачек. Что касается Пиковой дамы, то в начале пятидесятых годов моя жена достала из Германии микpо-фотостат Ламоттовой повести и установила забавные совпадения (и, конечно, огромные расхождения) между нею и пушкинской новеллой.