Итак, 12 сентября 1771 года галиот "Святой Петр" вошел в португальский порт Макао в Китае и возвестил об этом залпом из всех пушек. Три пушки с берега просалютовали в ответ согласно рангу галиота, и Бениовский на ялботе отправился нанести визит португальскому губернатору Макао. Русские остались ждать своего предводителя. Видимо, все-таки многое в своей жизни связывали они с галиотом. Было жарко. На набережной португальского города покачивались пальмы, виднелись каменные особняки, купола соборов и стены монастырей. Идальго (благородные члены семейств) в роскошных камзолах выходили к берегу поглядеть на русский корабль, и купцы спешили к капитану, узнать, нет ли на борту редких товаров.
О прибытии в Макао, где Бениовский был очень приветливо принят португальским губернатором Сальданьи, авантюрист не замедлил снестись с кавалером де Робиеном, представлявшим в Кантоне интересы французской индийской компании, ходатайствуя о принятии его под покровительство французского короля и о поднятии над галиотом "Святой Петр" французского флага. Удивляло бедственное положение экипажа, из которого лишь восемь человек "пользовались удовлетворительным здоровьем". После продолжительного питания недоброкачественною корабельной провизией и обессиленные непривычным морским путешествием, русские беглецы набросились с жадностью, без разбора на свежую пищу и поплатились почти все нездоровьем, Необычайная постройка небольшого судна, отважность мореплавателя, который чуть ли не первый ознакомился с Японским архипелагом, – все это вызывало незаурядный интерес к личности Бениовского. Молва о любопытных и важных открытиях, якобы сделанных путешественником, привлекала к нему всех директоров, управлявших в Макао торговыми компаниями. Голландцы особенно заискивали у Бениовского, из опасения, чтобы он не настроил торговые компании других национальностей на торговлю с Японией. В свою очередь, и директора английской Ост-Индской компании делали Бениовскому весьма заманчивые предложения, но тот колебался, кому выгоднее продать свои услуги.
Сам же Бениовский сидел у губернатора. Судно, уверял он губернатора на хорошей латыни, венгерское, поэтому языка моряков понять нельзя. На корабле Бениовский приказал, чтобы, молясь, не крестились, – еще не исчезла опасность погони.
Как отмечает Рюмин: "Судно наше со всем такелажем… продал предводитель наш португальскому губернатору, а за какую цену – неизвестно". Бениовский уверял, что галиот "продан за 4500 пиастров, что экипирование беглецов ему обошлось в 8000 пиастров, а содержание их ежемесячно стоило до 6000 пиастров, на каковой предмет и разошлись 28 440 пиастров, вырученные от продажи мехов, вывезенных с Камчатки". Ему не верили. Сначала с ним рассорились ближайшие его пособники, а позднее посыпались жалобы всего уже экипажа.
Недовольство команды графом-авантюристом росло. Тем более, что ряды восставших редели. От рук местных жителей Формозы погибли Василий Панов, Иван Попов и Иван Логинов. От тропических болезней умерли еще 15 человек, в том числе А. Турчанинов. И в Макао команда "Святого Петра" вновь взбунтовалась против Бениовского и потребовала возвращения на Родину. Даже старый флегматичный швед Винбланд клокотал от ярости. Вдруг вскрылось, что никакой Бениовский не генерал, что царевича Павла он и в глаза никогда не видел. Но авантюрист Бениовский, единственный знающий латинский, быстро нашел общий язык с португальским губернатором Макао и убедил его поместить всю команду галиота в тюрьму, якобы предотвратив этим захват фактории. Но, может быть, губернатора больше убедил именно сам русский галиот, проданный ему Бениовским.
Многие из команды "Святого Петра" теперь Бениовским были недовольны. Кое-кто уже раскаивался в содеянном, некоторым хотелось домой, подальше от этих пальм и теплых ливней. Вокруг все было чужое, и впереди тоже была неизвестность. А тут еще Бениовский продает "Святого Петра" вместе с такелажем и пушками. Соображения у него были разумные – дальше на галиоте не пойдешь. И мал, и потрепан бурями, не приспособлен для дальних плаваний. И так чудо, что добрались до Макао. Да и сколько можно ютиться вповалку, если есть и деньги, и возможность достать другой корабль. И второе соображение: российское правительство объявит розыск, и, пока доберешься на "Святом Петре" до Европы, могут задержать англичане или голландцы. Помещик Степанов, который был, видимо, во главе недовольных, предложил Бениовского с капитанов убрать – нельзя доверять человеку, который продал русский корабль. Наверно, в те дни у Степанова уже созрела мысль о том, что еще не все потеряно и, защищая интересы российской короны, он сможет добиться прощения. Но были среди беглецов и такие, которым "Святого Петра" было жалко как живую душу – он ведь честно потрудился и спас их. И вот теперь его продали. Будто предали. Раньше был свой корабль – свой дом. Теперь они бездомные. И оттого страшно. Противоречия, которые накопились за месяцы плавания, вышли наружу, когда отдалилась опасность погони.
Спустя несколько дней граф Бениовский в роли освободителя явился в тюрьму и предложил заключенным большерецким беглецам условия, альтернатива которым была смерть вдали от России. Бениовский сочинял прокламации и зачитывал их в общей комнате. Окна были открыты, и с моря тянул ветерок, приносил запахи теплого моря, китайских харчевен и приторные ароматы белых цветов. "Если искренне любите меня и почитать будете, – читал Бениовский вслух, – то вам клянусь богом, что моя искренность ежедневно доказана будет; если же, напротив, увижу, что ваши сердца затвердели и меня больше почитать не будете, то сами заключать можете, что от меня тоже ожидать надлежит". Прокламация и горячая речь Бениовского оказали свое действие. Команда согласилась и далее считать его капитаном. Только Степанов упорствовал, решил до конца охранять интересы императрицы. Бениовский написал еще одну прокламацию. И снова зачитал: "Я буду вам заступою, и никакого оскорбления вам не будет, и ежели Бог нас в Европу принесет, то я вам обещаю, что вы вольны будете и со всем удовольствием, хотя во весь век ваш, содержаны, что, писавши рукой своей, подтверждаю".
Тогда Степанов послал жалобу китайскому императору. Степанов возбудил жалобу, обвиняя Бениовского в том, будто он увез обманом товарищей из Камчатки, а потому и просил китайское правительство через голландских резидентов захватить Бениовского, как беглого преступника. Возможно, что эта жалоба была подстроена голландцами, а затем использована англичанами, но истинной подкладкой ее являлось то, что положение русских беглецов оказалось весьма тяжелым. А пока шли эти дела, команду трепали лихорадка и дизентерия. Климат был влажный, жаркий, непривычный и вредный для северян. А русские думали. О многом передумали они здесь, вырвавшись из одной тюрьмы и попав в другую. Не каждый смог это пережить. 16 октября 1771 года умер Максим Чурин, а за ним в течение полутора месяцев умерло еще четырнадцать человек. Остальные признали свое поражение и согласились следовать за Бениовским в Европу. Бениовский поспешил отплыть из Макао, где был оставлен Степанов. Навсегда остались в той чужой земле штурман Максим Чурин, штурманский ученик Филипп Зябликов, жена Дмитрия Бочарова. Между прочим, известно, что до 20 ноября 1772 года Ипполит Семенович Степанов жил будто бы в Англии. Двадцатого ноября Екатерина II подписала указ о прощении своего подданного и разрешила ему вернуться на родину. Но в Россию Ипполит Степанов не вернулся. По другим данным, он вскоре умер от нищеты в Батавии (латинское название Нидерландов).
Но почему все-таки Бениовский не бросил в Макао и всех остальных беглецов? Был же повод – неповиновение? Посадил бы в тюрьму и был таков. Но нет. Почему? А потому, что беглицы должны были помочь ему в реализации нового, еще более дерзкого плана. Он намеревался предложить королю Франции Людовику XV проект колонизации острова Формозы. А колонизаторами, по замыслу Бениовского, и должны были стать бывшие теперь уже члены экипажа галиота "Святой Петр", снова безоговорочно признавшие власть своего предводителя. Но для того, чтобы предложить свой проект Людовику, нужно было еще добраться до Франции.
В январе 1772 года сохранившаяся часть бывшего экипажа галиота "Святой Петр" вместе с Бениовским на китайских джонках добралась до Кантона (старое европейское название города Гуанчжоу на юге Китая.), где их уже ждали зафрахтованные французские корабли.
Финал одиссеи галиота "Святой Петр"
Путь во Францию был долог. Сначала был заключен тайный договор о перевозке русских, который подписали представитель французско-индийской компании де Робиен с Бениовским при посредничестве капитана Сент-Илера. Цена сделки исчислялась 11 500 турских ливров. 11 января 1772 года погрузились на французские фрегаты "Ля Дофин" и "Ля Верди" и продолжили морской путь во Францию. Мятежники снова клялись в верности Бениовскому, принимали австрийское подданство. Оба корабля обладали хорошим ходом, не боялись штормов и могли дать отпор нападению пиратов, имея на борту по три десятка пушек. За месяц плавания быстроходные военные фрегаты прошли примерно столько же миль, сколько "Святой Петр" одолел за четырехмесячное плавание от Большерецка до Макао.
В середине февраля, пополнив запасы воды и продовольствия в голландском порту Батавия на острове Ява, корабли вышли в Индийский океан. Дальнейшее их продвижение замедлилось из-за того, что в Индийском океане, южнее экватора, с октября до апреля ветры дуют с юго-востока и запада на северо-восток. Фрегатам же следовало идти почти строго против ветра на юго-запад. Однако через полтора месяца после захода в Батавию "Ля Дофин" и "Ля Верди" бросили якоря у острова Родригес, от которого было не более трехсот миль до острова Иль-де-Франс (Маврикий) – ближайшей цели предпринятого перехода. Остров Родригес был самым восточным из трех островов, открытых в XVI столетии португальским мореплавателем Педру ди Маскареньясом и названных тогда же в его честь вместе с островом Маврикий Маскаренскими островами.
16 марта 1772 года корабли пришли к французскому острову Иль-де-Франс (Маврикий), в Порт-Луи запаслись водой. Камчатские беглецы наконец-то добрались до Франции. Но пока это был лишь французский остров, расположенный в юго-западной части Индийского океана, примерно в 900 км к востоку от Мадагаскара. Необитаемый остров Маврикий был открыт в начале XVI века португальцами. В 1598 году остров был занят голландцами. В 1715 году остров переходит во владение Франции и переименовывается в Иль-де-Франс. В 1735 году французы сделали Порт-Луи административным центром Маврикия, и он превратился в важный пункт снабжения для французских кораблей, шедших к мысу Доброй Надежды. Город получил название "Порт-Луи" в честь короля Франции Людовика XV.
Между тем беглецы стали первыми русскими, которые пересекли экватор и переплыли Индийский океан, следуя с востока на запад. Напомним, что в 1763-1764 годах на корабле "Спикей" Ост-Индской компании совершили поход к берегам Бразилии и Индии два русских морских офицера: мичман Н. Полубояринов и унтер-лейтенант Т. Козлянинов. Им суждено было стать первыми русскими, которые пересекли экватор (но следуя с запада на восток). Мичман Никифор Полубояринов вел журнал, который и донес до потомков впечатления от этого полуторагодового плавания. За этими российскими первопроходцами в те же годы ходили в Индию флотские офицеры Прохор Алисов и Иван Салманов – на корабле "Король Британии", также Ост-Индской компании, и Николай Толубеев и Федор Дубасов – на английских военных судах.
Оставшиеся в живых бунтари "Святого Петра" провели восемь дней на острове Маврикий. И корабли Бениовского вскоре отплыли с Иль-де-Франса. Потом еще прошли семь дней на Мадагаскаре. Затем был мыс Доброй Надежды. Но в дороге умер неутомимый бунтарь Иоасаф Батурин, оставлен на острове Святого Маврикия больной камчадал Яков Кузнецов. Мучила жара. Смола кипела в пазах. И все же 7 июля 1772 года бывшие камчатские острожники благополучно добрались до материковой Франции и сошли на берег в городе Порт-Луи (область Бретань, провинция Морбиан), где, как пишет Рюмин, "определена нам была квартира, и пища, и вина красного по бутылке в день". Однако от прежнего экипажа оставалась к тому времени едва половина. Из 70 человек, отплывших с Камчатки, во Францию прибыли 37 мужчин и 3 женщины. Во Франции умерли еще пять человек. Оставшиеся в живых поселились в городе Порт-Луи, на северо-западе Франции. Здесь они восемь месяцев и девятнадцать дней жили в ожидании каких-либо перемен в своей судьбе.
В конце концов в Порт-Луи русские беглецы разделились на две партии. Семнадцать человек (среди них Дмитрий Бочаров) пешком пошли из порта, куда их доставил корабль, в Париж – это четыреста верст – просить русского посланника о ходатайстве перед императрицей Екатериной о возвращении в родное отечество. Остальные отправились с Бениовским захватывать для короля Франции остров Мадагаскар (Формоза, посчитал король, слишком далека от метрополии). Во французских владениях Бениовский чувствовал себя в безопасности – Франция в те годы была с Россией в плохих отношениях.
27 марта 1773 часть группы беглецов, кто решил возвращаться в Россию, вышла из Порт-Луи, а 15 апреля они прибыли в Париж и в тот же день явились к русскому резиденту Николаю Константиновичу Хотинскому с просьбой исходатайствовать им прощение у государыни. Николай Константинович принял их радушно, определил на квартиру, выделил денег на провиант, одежду и обувь для нуждающихся. 30 сентября 1773 года семнадцать человек прибыли в Санкт-Петербург, а 3 октября, дав присягу на верность Екатерине II и поклявшись при этом не разглашать под страхом смертной казни государственную тайну о Большерецком бунте, отправились на предписанные им для жительства места.
В России в это время был самый разгар "пугачевщины". Тем не менее сентиментальная, как все женщины, Екатерина Великая, узнав подробности о многолетних злоключениях россиян, пишет генерал-прокурору Сената письмо 2 октября 1773 года: "Семнадцать человек из тех кои бездельником Бениовским были обмануты и увезены, по моему соизволению ныне сюда возвратились и им от меня прощение обещано, которое им и дать надлежит: ибо довольно за свои грехи наказаны были, претерпев долгое время и получив свой живот на море и на сухом пути; но видно русак любит свою Русь, а надежда их на меня и милосердие мое не может сердцу моему не быть чувствительна… Приведите их вновь к присяге верности и спросите у каждого из них, куда они желают впредь свое пребывание иметь, кроме двух столиц, и, отобрав у них желание, отправьте каждого в то место, куда сам изберет".
Среди вернувшихся мореходов был штурманский ученик, командир охотского судна "Св. Екатерина" Дмитрий Бочаров. Повеление императрицы было исполнено, и все, возвратившиеся в Россию, были распределены в сибирских городах на свободное жилье. Государевы люди продолжили свою службу на Камчатке. Вследствие ясно выраженной державной воли канцелярист Судейкин и лишенный прав канцелярист, а затем казак Иван Рюмин с женою Любовью Савиной были устроены в Тобольске. А штурманский ученик Бочаров – в Иркутске, матросы Ляпин и Береснев опять поступили на службу в Охотском порту, матрос Софронов получил отставку и поселился в Охотске, равно как камчадал Попов и коряк Брехов, бывшие же "работные" Холодилова вступили в иркутское купечество. Долго еще на окраинах империи пересказывали из уст в уста о почти кругосветном путешествии земляков, о диковинных странах и людях, их населяющих.
Хотя наши беглецы и вернулись в Россию, это вовсе даже не значит, что россияне смогли тут же ознакомиться с содержанием упоминавшихся записок Рюмина, с картой Дмитрия Бочарова. Участники большерецкого бунта должны были хранить все в глубокой тайне и жить как можно дальше от российских центров. Только через полвека, когда в Кантоне уже побывали русские корабли, узнали соотечественники о наших необычных первопроходцах в водах Тихого океана.
Замысел Петра Великого – пройти русским кораблям южными морями, кругом Африки – был, можно сказать, выполнен только через 50 лет. Русские люди действительно прошли этим путем. Даже более долгим – не только вокруг Европы и Африки, а кругом почти всего Старого Света. Но, увы, случилось все это не совсем так, как хотел император Петр Великий, – или, вернее, совсем не так. И дело не в том, что плавание шло в обратном направлении – не с запада на восток, а с востока на запад.
Главное отличие – в другом. По маршруту, намеченному когда-то верховной российской властью, первыми прошли не ее официальные посланцы, а те, кто выступил против нее, – взбунтовавшиеся люди, "злодеи", как их окрестили петербургские чиновники. Пройдя тремя океанами, эти люди все-таки вернулись на родину и отдали себя в руки своих гонителей. Но в них, к сожалению, не увидели небывалых путешественников, героев своей страны.
На самом деле большерецкие бунтовщики были первооткрывателями неизвестных земель, а не кучкой уголовников, поднявших мятеж и бежавших по приказу своего предводителя. Их случайное плавание оказалось гораздо более успешным, чем плавания других мореходов, преднамеренно ищущих проход в Китай. Это событие стало великим делом в истории мореплавания, о котором целые нации долгое время не могли ничего узнать. Камчатские беглецы первыми проторили путь с Камчатки в Китай и обратили, таким образом, внимание иностранных морских держав на неизвестный им до этого Восточный (Тихий) океан. Это стало важным событием, что привело сюда английские, испанские, американские и французские суда и поставило вопрос о конкуренции. Круги от камчатского восстания еще долго расходились по поверхности вод истории. Они повлекли за собой самые различные последствия, в том числе весьма неожиданные и отдаленные. Одиссея "Святого Петра" стала в определенном смысле причиной таких событий, как снаряжение первой русской кругосветной экспедиции и включение архипелага Тисима (Курильских островов) в состав Японии.