* * *
В октябре 1952 года состоялся XIX съезд партии. Сталин все еще был в состоянии держать под контролем и его, и переизбранное Политбюро, влив в этот орган свежую кровь. Он справлялся со всеми проблемами, невзирая на плохое здоровье, ослабление умственных способностей и допущенную ошибку, позволившую фактически распустить Охрану, потому что, выражаясь фигурально, по-прежнему на целую голову возвышался над своими подчиненными, которые осмеливались лишь на не более чем молчаливое недовольство за его спиной.
Вскоре после съезда последнее детище Сталина, "заговор врачей", с помощью которого он намеревался раз и навсегда вычистить ряды своих приспешников, было доведено до совершенства. Рядовой состав Охраны, не посвященный, естественно, в суть фабрикации, лишь догадывался, что аресты медицинского персонала Кремля являлись только видимой частью айсберга. В отличие от них Берия и Маленков через Игнатьева знали об этом деле все и были не на шутку встревожены. Особое беспокойство вызвал тот факт, что фамилии Берии и Маленкова отсутствовали в списках партийных иерархов, которые, согласно следствию, должны были быть "отравлены" "врачами-вредителями". Это означало, что Сталин исключил их из ближайшего окружения и теперь они находились в смертельной опасности.
В январе 1953 года "дело врачей", больше года находившееся в производстве, наконец-то было завершено и о нем раструбили по всему миру. Одни сочли его за тонко замаскированный удар по Израилю; другие - за прелюдию к волне антисемитизма в государствах - сателлитах Советского Союза, и лишь некоторые из западных обозревателей сделали правильное предположение, разглядев в нем пролог к очередной сталинской чистке.
Сразу после объявления о "заговоре врачей" произошло относительно незначительное, но достаточно символичное событие. Бывший начальник охраны Жданова, находившийся в Москве в своего рода отставке, под тщательным надзором (тот, что назвал Тимашук "чокнутой бабой"), неожиданно исчез из столицы. Через несколько недель интенсивного розыска, проведенного людьми Рюмина, его обнаружили в Сталинграде и принудительным порядком вернули в Москву, прямо на Лубянку. То, как заткнули рот одному из немногих честных людей, имевших отношение к "ленинградскому делу", не прошло мимо внимания сталинских приспешников и усилило их тревогу.
Аккомпанемент подконтрольной советской прессы вскоре прояснил суть одного из аспектов "заговора врачей". Средства массовой информации в первую очередь атаковали госбезопасность, якобы проморгавшую "заговор". Конкретные имена не назывались, но даже люмпен-пролетариям стало ясно, что Берия вместе со своими соратниками оказались в страшной опасности, поскольку это они руководили органами госбезопасности, когда врачи задумывали свое "вредительство".
В результате двойного предупреждения - невключение в список подлежащих "отравлению", а также атаки прессы на госбезопасность - Берия произвел последнюю в эпоху Сталина реорганизацию Охраны. Маскируясь под чисто административные меры, Берия окончательно перевел оперотдел, агентов в штатском и комендатуру Кремля из подчинения Охране под начало МГБ.
Во главе Охраны он вместо Мартынова поставил игнатьевского полковника Николая Новика, опытного контрразведчика.
Практически единственным значительным шагом, предпринятым Новиком за его относительно краткое пребывание на новом посту, явилась отправка группы офицеров в Китай для ареста российского доктора, лечившего Мао Цзэдуна. Этот несчастный обвинялся не только в причастности к "заговору врачей", но и в попытке отравить самого китайского лидера.
Если не считать развязанной в прессе кампании против врачей и оплошавшей госбезопасности, над Кремлем и всей страной в течение месяца, последовавшего после объявления о заговоре, наступило что-то вроде затишья перед бурей. Затем, 17 февраля 1953 года, поступило сообщение, что генерал Косынкин, заместитель коменданта Кремля и единственный из оставшихся высших чинов Охраны, которому Сталин мог доверять, внезапно скончался от "сердечного приступа". В тот же самый день в высшем командовании армии произошли более чем серьезные перемены. Генерала Штеменко, занимавшего пост начальника штаба Вооруженных Сил Советского Союза, сменил маршал Василий Соколовский. Во время войны Штеменко, бывший тогда начальником оперативного отдела Генерального штаба, работал в непосредственном контакте со Сталиным, и диктатор не только полностью доверял ему, но и искренне был привязан к этому генералу. Смещение Штеменко имело чрезвычайно важное значение для тандема Берия-Маленков, а особенно для их прихвостня Булганина, также не включенного в списки "жертв отравления". Одновременно с заменой Штеменко на Соколовского из Генерального штаба убрали людей Охраны, заменив их офицерами армейской контрразведки.
* * *
Так завершился процесс, который лишил Сталина персональной службы безопасности, если не считать оставленных для ширмы младших офицеров Охраны в его кремлевском Кабинете и дома. Все это было хорошо продуманным и ловким маневром: арест Абакумова, смещение Власика, дискредитация Поскребышева, постепенное сведение на нет Охраны и подчинение ее МГБ, "сердечный приступ" Косынкина, замена Штеменко и ликвидация последнего контроля над Генеральным штабом со стороны Охраны. Определенно не стоит забывать и об увольнении личного врача диктатора, явившемся следствием контроля МГБ над персоналом кремлевской больницы. Получив под свое начало вооруженные силы и госбезопасность, "соратники" Сталина наконец-то оказались в седле. По иронии судьбы все это было проделано при попустительстве и едва ли не содействии вождя, что свидетельствовало о полной утрате Грузином способности управлять советской империей. Иван Грозный, так восхищавший Сталина, даже будучи совсем безумным, до самого конца управлял машиной террора, в то время как Грузин сложил оружие преждевременно.
Пять дней спустя после смерти Косынкина нападки в прессе по поводу "заговора врачей" оборвались так же внезапно, как и начались. Что остановило этот выпестованный Сталиным проект, неизвестно. Уцелевшие "соратники" вождя воздержались от раскрытия деталей. Непосвященными в них оказались те сотрудники выхолощенной Охраны, которые позже бежали на Запад. А телохранителей, бывших при Сталине до самых последних дней, уже нет в живых, чтобы пролить свет на это темное дело.
Однако логично предположить, что сразу же после снятия Штеменко и ликвидации Косынкина прихлебатели диктатора решились выступить против него. Они отлично понимали, что ради спасения собственной шкуры необходимо как можно скорее прекратить дело по "заговору врачей", иначе им грозило предстать перед судом, поодиночке или единой группой.
Но события приняли иной оборот. Один из охранников, обеспокоенный тем, что Сталин долгое время не выходит из своих апартаментов, собрался с духом и заглянул в кабинет диктатора. Там он увидел сидящего за столом потерявшего сознание Сталина. Охранник немедленно забил тревогу и, как положено, оповестил всех членов Политбюро.
Однако больного диктатора перевезли - в обстановке строжайшей секретности - на его дачу в Кунцево, на окраине Москвы, не раньше, чем на следующее утро. Как только Сталина доставили туда, немедленно был собран консилиум врачей. Будучи функционерами МГБ, в профессиональном отношении они стоили не больше, чем Тимашук. Никто даже не побеспокоился пригласить Виноградова. Как и следовало ожидать, "доктора" из МГБ не смогли (или не захотели?) помочь парализованному Сталину. Поэтому позже вызвали министра здравоохранения, который совершил последние медицинские формальности. Официально Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин) скончался 5 марта 1953 года.
Падение Берии
Берия после смерти Сталина, очевидно, решил, что для достижения верховной власти ему необходим такой же контроль над службой внутренней охраны и прочими подразделениями госбезопасности, какой во времена становления своей власти добился его земляк.
Не успело тело Сталина остыть, как Берия приказал войскам МГБ, в первую очередь Первой мотострелковой дивизии имени Дзержинского (особого назначения) и Второй мотострелковой дивизии, выдвигаться с мест дислокации в столицу. В течение нескольких часов эти части не только взяли под контроль и остановили уличное - включая пешеходное - движение на всех значительных магистралях столицы, но и охватили кольцом Кремль. Так город, вместе со всеми партийными и правительственными учреждениями, а также Верховное армейское командование, оказался в фактической осаде.
Имея в своем подчинении войска, полностью контролирующие ситуацию, Берия позволил по-быстрому произвести "дележ добычи". Наследный принц Маленков возглавил партию и правительство. Госбезопасность отошла к Берии, вооруженные силы - к Булганину, а Министерство иностранных дел - к Молотову.
Однако еще до официального объявления о разделе власти между "соратниками" началась политическая свара. Сам Лаврентий Павлович оказался слишком занят укреплением собственной власти над силами безопасности, чтобы участвовать в ней. Он слил МВД и МГБ в единое министерство, которое, разумеется, сам и возглавил. Как показало время, в процессе реорганизации он совершил серьезную ошибку: в качестве своего заместителя Берия оставил прежнего министра внутренних дел, человека Маленкова, Круглова, а вторым заместителем взял Серова, выдвиженца Хрущева.
Почти одновременно с этим Берия ввергнул бывшего главу МГБ Игнатьева назад, в пучину партийного аппарата, и арестовал его заместителя Рюмина - главного фальсификатора "заговора врачей". Этот "заговор" преемники Сталина не замедлили выставить на всеобщее обозрение, разоблачая его как подлог, чем он на самом деле и являлся. Стоит также отметить, что находившийся при диктаторе в последние моменты его жизни министр здравоохранения бесследно исчез.
Не упустил из виду Берия и реорганизацию Охраны. Он понизил статус этого некогда элитного и независимого подразделения до простого Девятого управления госбезопасности. Подобным маневром Берия преследовал двоякую цель: Охрана, которую он исподволь готовил к окончательному захвату им верховной власти, становилась с виду менее значительной в глазах широкой общественности; к тому же это давало возможность перевести личную охрану остальных преемников диктатора под свое непосредственное начало. Причем Берия искренне полагал, что сам он не нуждается в личной охране, поскольку является руководителем всей госбезопасности страны. Но тут Лаврентий Павлович жестоко ошибался. Точно такого рода ошибкой было и то, что он отослал вызванные им дивизии госбезопасности, обеспечившие ему контроль над всей Москвой после смерти Сталина, обратно в казармы, не прибрав немедленно всю власть к своим рукам. Оглядываясь в прошлое, теперь можно с уверенностью сказать, что с того самого момента, как Берия оставил своим заместителем Круглова и отпустил из столицы войска госбезопасности, дни его были сочтены.
А тем временем, пока Берия занимался укреплением своей власти над госбезопасностью, остальные "соратники", в особенности Хрущев, занимались, как впоследствии выяснилось, более важными вещами. Не прошло и двух недель после смерти Сталина, как Хрущев надавил на Маленкова, и тот уступил ему пост руководителя партии. Что именно использовал Хрущев в качестве средства давления, осталось неизвестным. Как бы там ни было, угроза, должно быть, оказалась весьма серьезной, поскольку Маленков сдался, даже не пикнув.
* * *
Берия между тем продолжал заниматься госбезопасностью. В результате Охрана и прочие подразделения МГБ, поначалу приветствовавшие воцарение Берии, надеясь на возвращение "старых добрых деньков", испытали на себе еще несколько месяцев тяжелой беспокойной жизни.
Для начала Лаврентий Павлович провел массовую чистку всех офицеров корпуса госбезопасности, сотрудничавших с Абакумовым или Игнатьевым, а также тех, кто тайно помогал укреплению власти Маленкова, Булганина, Молотова или Хрущева (исключая людей Круглова и Серова). Эта чистка явилась одной из самых страшных кампаний со времен конца тридцатых. В нее оказались вовлечены не только старшие офицеры охраны московских руководителей, но и начальники младшего звена вместе с подчиненными на всех бескрайних просторах Советского Союза.
Берия восстановил на высших постах своих личных приверженцев, отстраненных с должностей с 1946 года Абакумовым, Поскребышевым и прочими. Почти сразу же был уволен Новик, а старый приятель Берии, генерал Сергей Кузьмичев, был освобожден из заключения и поставлен во главе того, что осталось от Охраны. Главой кремлевской комендатуры, напоминавшей к тому времени церемониальное подразделение, Берия поставил одного из немногих неполитизированных офицеров госбезопасности, генерала Андрея Веденина, назначенного на этот пост по настоянию Хрущева.
У себя в резиденции, в качестве главного заместителя, Берия утвердил своего давнего верного сподвижника, генерала Богдана Кобулова. Остальные высшие посты тоже отошли к приспешникам Берии, включая генерал-лейтенанта Михаила Журавлева, который стал заместителем по общим вопросам, несмотря на тот факт, что в 1946 году его выгнали из МВД за беспробудное пьянство. Произведя все эти назначения, шеф госбезопасности приказал подполковнику Карасеву, начальнику Второго управления технического обеспечения (так иносказательно называлась тогда телефонно-телеграфная служба) установить подслушивающие устройства в кабинетах и на квартирах всех членов Политбюро и прочих иерархов, как это делалось при сталинском режиме.
Назначение алкоголика Журавлева ни в коем смысле не являлось исключением. Единственным качеством, необходимым для того, чтобы стать сотрудником Берии, являлась лояльность по отношению лично к Лаврентию Павловичу. В результате прозябавших в безвестности, давным-давно забытых офицеров, многие из которых были выгнаны за пьянство, взятки и кое-что похуже, вытащили из небытия и наделили властью. К тому же представители национальных меньшинств - прибалты, белорусы, кавказцы и выходцы из Центральной Азии - были поставлены во главе своих местных подразделений госбезопасности, что не могло не вызвать недовольства Берией со стороны русских сотрудников, составлявших подавляющее большинство центрального аппарата.
* * *
Производя все эти перестановки, Берия нажил себе немало новых врагов. Он никогда не беспокоился о том, чтобы пройти через все необходимые формальности и получить одобрение Центрального Комитета. Более того, напрямую вмешивался во все партийные назначения, на всех уровнях и по всей стране. К тому же приказал своим подчиненным в каждом регионе не спускать глаз с местных партийных чиновников.
Одним из тех, кто получил такой приказ о слежке, был глава госбезопасности Каменец-Подольской области Украины генерал Тимофей Строкач. Совершенно случайно оказалось, что он находился на короткой ноге с местным секретарем партии, которому и сообщил: "Я тут чего-то не понимаю. Сегодня я получил по телефону приказ из Москвы, от самого Берии. Он велел мне вести постоянное наблюдение… за всеми… и за тобой".
Не мог понять этого и партийный секретарь. Недолго думая, он позвонил в центральный секретариат, в Москву, Несмотря на относительную малозначимость этого партийного функционера, его звонок стал той точкой отсчета, которой отмечено начало конца Берии.
Все остальные "соратники" оказались в курсе почти всех деталей предпринимаемых шефом госбезопасности мер по укреплению позиций для фактического захвата им верховной власти.
Чтобы быть начеку, не надо было обладать каким-то особым политическим чутьем; просто здесь сработал хорошо отлаженный механизм советского режима. Круглов, бывший заместителем Берии, не моргнув глазом продал своего босса его противникам. Да и Серов оказался осведомлен о тайных махинациях Берии значительно лучше, чем это мог подозревать Лаврентий Павлович. Используя надежных техников из. своего бывшего Министерства внутренних дел, Круглов установил подслушивающие устройства в кабинетах и на квартире Берии и его подчиненных, держа их под колпаком столь же надежно, как Лаврентий Павлович своих соперников.
Очевидно, организованная Кругловым слежка оказалась на порядок эффективнее, чем у Берии. К тому же информация Серова дополнила недостающие звенья, поскольку ночью 26 июня 1953 года в Москву вошли танки Кантемировской дивизии, занявшие те же ключевые позиции, что и войска Берии в марте. Танковые соединения поддержали пехотные части Белорусского военного округа. Поначалу жители Москвы удивились такому наплыву войск, так как на следующий день не намечалось каких-либо парадов. Но затем удивление сменилось предположением, что происходит какая-то передислокация частей столичного гарнизона.
Как только войска оказались на месте, Берию вызвали в Кремль, в зал заседаний Политбюро ЦК КПСС, чтобы тот в рабочем порядке ответил, как было сказано, на ряд вопросов. Как только Берия переступил порог зала, вслед за ним вошел Ворошилов. Держа в руках ордер на арест, генерал-коротышка произнес: "Именем Союза Советских Социалистических республик вы, Лаврентий Павлович Берия, арестованы".
Вопреки более поздним выдумкам Хрущева об этом моменте истории, никакого насилия не было, поскольку Берия не оказал сопротивления. Вместо этого он сел за стол и на протяжении нескольких часов спорил со своими прежними "соратниками". Однако Лаврентий Павлович прекрасно осознавал, что угодил в западню. Присутствие в зале заседаний высшего руководства Советской армии говорило само за себя.
Благодаря установленной Кругловым системе подслушивания допрашивающие знали о планах Берии нанести удар на следующий день, 27 июня. Готовясь к этому событию, он "нейтрализовал" командующего Московским военным округом генерал-полковника Павла Артемьева, велев ему вывести все войска московского гарнизона на маневры в Белоруссию. Таким образом, по плану Берии, силы подвластной ему госбезопасности должны были снова взять под контроль столицу.
По завершении дискуссии в Кремле подчиненные Круглова официально взяли Берию под арест и доставили его не на Лубянку, где могли найтись преданные ему люди, а в Лефортовскую тюрьму, руководимую сотрудниками Круглова. Позже, в целях сохранения строжайшей секретности, а также для привлечения к делу армейских офицеров, бывшего шефа госбезопасности перевели в штаб Московского военного округа, где для него специально оборудовали помещение.
Как только Берию надежно запрятали, Круглов лично проследил за арестом Меркулова, Кобулова, Деканозова и еще кое-кого из главных приспешников Берии. Зарубежные обозреватели, которые составляли свои политические прогнозы, основываясь на пересчете по головам советских иерархов во время появления их на публике, отметили, что в тот вечер на премьере в Большом театре среди партийных и правительственных сановников Берии не было, однако не смогли сделать из этого каких-либо определенных выводов.