Прошу извинения за столь долгое изложение содержания повести, но я посчитал нужным это сделать, чтобы читатель, зная уже как развивались события в действительности, мог убедиться, что в повести искажено все: и историческая обстановка в которой действовали герои, и их личные качества, выносятся за рамки повествования действительные участники операции и вводятся новые. Я не против права авторов художественных произведений на вымысел, но я против искажения исторических фактов. Трудно понять, чем руководствовались авторы, превращая руководителя реальной операции Касымхана Чанышева во врага Советской власти, рисуя замысел и ход операции далекими от истины. Ведь авторы наверняка исследовали тему, разыскали лиц, знавших прототипов своих героев, современников описываемых событий, на основе чего и написали эту повесть. Безусловно, Танхимович и Сергеев бывали в Джаркенте, так как правильно называют месторасположения знаменитого джаркентского базара, мусульманской мечети и других объектов.
Но глубоко темой они не занимались, исследований по ней не читали, в архивах не работали, критически к сведениям, которые им сообщались, не относились и всю свою фантазию воплотили в художественное произведение, позволяющее по своей природе отступать от истины, и написали откровенную неправду. Недаром, они сделали ремарку к названию повести: "По следам действительных событий". Эта ремарка оправдывает все: и неправду, и неточности, и искажения фактов. Ведь все понимают, что со следами всегда трудно работать: они плохо видимы, имеют свойство теряться, исчезать, что дает право на домысливание событий, которые их оставили. В данном случае авторы шли не по следам, а в обход их, ломились напролом, не считаясь с исторической правдой. Кроме Дутова и Ходжамьярова, в повести легко узнаются реальный начальник джаркентской милиции и один из главных участников операции Касымхан Чанышев (Алексей Сиверцев), председатель джаркентской ЧК Т. М. Крейвис (Крейз) и первый начальник джаркентской милиции Савва Жмутский (Савва Думский), который, кстати, пишет в своей биографии, что от предложения участвовать в этой операции он отказался, ввиду своей неподготовленности к подобным действиям.
В повести не только масса неточностей, но и искажений исторических фактов. Например, Дутов уходил в Китай не через Джунгарские ворота, а около сотни километров западнее их, через Саркандскую щель (ущелье) и перевал Карасарык, что в Лепсинском уезде. Звать атамана Александр Ильич, а не Николенька, как у Танхимовича и Сергеева. Александра Афанасьевна, гражданская жена атамана, названа ими Манечкой. Особенно шокирует эпизод читки Ходжамьяровым приговора Дутову. Этой красивости просто не могло быть, потому, что Ходжамьяров не знал грамоты, почти не говорил по-русски, а сам факт читки приговора на чужой территории в условиях острого дефицита времени и грозящей опасности – литературщина и только.
Повесть была резко осуждена чекистами 20-х годов, являвшихся участниками операции, или близко знакомыми с ней и знавших лично всех ее действующих лиц. Но об этом – в своем месте.
Поэтому прав был Н. И. Милованов, откликнувшийся на повесть Танхимовича и Сергеева очерком "Касымхан Чанышев" и возмущенно писавший в неопубликованном предисловии, что авторы повести фальсифицировали заключительный акт борьбы с дутовщиной, оклеветали главного героя чекистской операции, отважного человека Касымхана Чанышева, жизнь которого полностью отдана Родине, и, назвали свою "повесть" документальной, тогда, как писали ее на основе недобросовестно подобранных и непроверенных слухов.
Впрочем, в искажении фактических обстоятельств чекистской операции в отношении Дутова Танхимович и Сергеев были не одиноки. В журнале "Простор" в № 10 за 1966 год опубликована статья X. Вахидова "Еще раз об искажении исторических фактов". В ней автор с большим сожалением пишет об искажении событий, связанных с ликвидацией атамана Дутова и приводит о них конкретные факты. "23 марта 1966 года, – пишет он, – на сцене республиканского уйгурского театра в постановке режиссера И. Джалилова был показан спектакль по пьесе М. Кабирова "Незабываемые дни".
Содержание ее сводится к следующему: генерал Дутов во время отступления за кордон через Джаркентский уезд оставляет в Джаркенте своего сообщника князя Каримова. Этот князь, после победы Октябрьской революции занимает пост начальника Джаркентской уездной милиции и одновременно поддерживает связи с бывшими баями, контрреволюционерами, с самим Дутовым, убивает революционеров. Разоблачает его Махмуд Ходжамьяров, и он же убивает Дутова в его ставке за кордоном и награждается золотыми часами в Москве… Пьеса М. Кабирова несостоятельна с точки зрения исторической правды. Достаточно сказать, что кроме факта убийства Дутова М. Ходжамьяровым, все остальное здесь – сплошной вымысел" – резюмирует автор.
Затем X. Вахидов подвергает разбору и критике повесть 3. Танхимовича и А. Сергеева "Конец атамана", указав, что действительный герой и организатор операции Чанышев оклеветан авторами и показан как приспешник Дутова.
Повесть Танхимовича и Сергеева вызвала резкую отповедь и со стороны прототипов героев повести и ветеранов-чекистов, знавших их. Так, бывший председатель ЧК Джаркентского уезда Савва Жмутский, выведенный в повести под фамилией Думский, писал, что никогда не был на территории Китая, никогда боевой группой по ликвидации Дутова не командовал и в бою там с белоказаками не участвовал. "Прочитав "Опасное задание", я ужаснулся громадному содержанию вранья почти на 80 %"! – откликнулся ветеран установления Советской власти в Джаркенте и бывший начальник Джаркентской милиции С. А. Соколов в своих воспоминаниях.
Естественно, меня заинтересовала личность писателей. Справку на Сергеева я нашел в Краткой энциклопедии Казахской ССР. В ней Александр Николаевич характеризуется как советский писатель, в произведениях которого отражены сложные процессы, которые происходили в стране во второй половине 50-х годов XX века. Не чужды писателю были и исторические проблемы, о чем говорит его исторический роман "Петербургский посол" (1980), рассказывающий о казахско-русских отношениях перед решением казахов войти в состав России.
Перелопатив груду биографических справочников, мемуаров, энциклопедий, сведений о Танхимовиче я не нашел. Попытался я связаться и с его потомками. В телефонном справочнике города Алма-Аты за 1973 год нашел его телефон и адрес, но номера телефона образца 1973 года уже не существует, а маленькая улица Интернациональная, на которой проживал писатель, сейчас застроена большими домами, и дом Танхимовича не сохранился. Позвонил на 09 и в платную справочную. У них фамилии Танхимович нет, телефона тоже…
Потомственный алматинский краевед, неутомимый исследователь Гражданской войны в Семиречье Максим Ивлев дал мне адрес своего знакомого, бывшего главного редактора журнала "Простор", ранее проживавшего в Кульдже, Ростислава Викторовича Петрова. Я связался с ним. Спросил, знает ли он Танхимовича – он ответил положительно и дал ему и его повести не очень лестные характеристики, но следы писателя он потерял и ничего сообщить о нем не смог. Р. В. Петров рассказал, что обстоятельства ликвидации Дутова наиболее верно изложены в повести казахстанского писателя Кемеля Токаева, книгу которого он редактировал – отца ныне крупного государственного чиновника Республики Казахстан Касым-Жомарта Кемелевича Токаева, в недавнем прошлом Председателя Сената Парламента Республики Казахстан, а ныне генерального директора отделения ООН в Женеве.
– Насколько помню, – сказал Ростислав Викторович Петров, – Кемель говорил мне, что использовал при написании романа материалы архива КГБ Казахской ССР, и что эпиграфы к главам дословно взяты им из архивных материалов.
К моим вопросам он отнесся очень внимательно, но фамилии Сарсембекова, Таджибаева и Дихамбаева ему были не известны. Однако историю ликвидации Дутова он знал очень хорошо, но все, что он мне рассказывал, я знал тоже. Я еще раз ознакомился с романом К. Токаева, но сведений об интересующих меня людях в ней не было.
Версия сарсембекова
Наконец, Центральный Государственный архив Республики Казахстан открылся, и я просмотрел описи фондов Госплана и личных фондов, но фамилии Сарсембекова, Таджибаева и Дихамбаева в них не было. Учитывая, что Сарсембеков и Таджибаев были коммунистами, я снова направился в Архив Президента Республики Казахстан, раннее Партийный архив Алма-Атинского обкома Компартии Казахстана, и, как уже говорил, разыскал личные дела Сарсембекова и Таджибаева. Биографии Сарсембекова и Таджибаева очень схожи: оба одногодки, оба родились в 1900 году, оба добровольно поступили в Красную армию и служили в 27-м Туркестанском стрелковом полку, оба принимали участие в боях с белыми и с ферганскими басмачами. Вместе они попали в басмаческий плен, но ночью, убив задремавшего часового, бежали. Оба коммунисты с 1924 года, оба после гражданской войны работали на высших партийных, государственных и хозяйственных должностях. Таджибаев был избран депутатом Верховного Совета Казахской ССР первого созыва, работал Председателем Президиума Верховного Совета Республики, награжден орденом Ленина, Сарсембеков был заместителем Наркома легкой промышленности, затем – почетный пенсионер. Сарсембекова не миновал вал репрессий, он был осужден и был реабилитирован в 1955 году. И Сарсембеков и Таджибаев являются авторами воспоминаний о Гражданской войне в Семиречье.
Дату написания своего заявления Сарсембеков не указал, но наверняка оно было сделано, когда наступила политическая оттепель, возможно, после того как на экраны Советского Союза вышел известный фильм "Конец атамана" (1971). А может быть, это было раньше, еще в 1964 году, когда вышла в свет повесть Танхимовича и Сергеева "Конец атамана". Что касается Дихамбаева Смагула, то сведений о нем найти мне так и не удалось.
Разыскивая нужные материалы, я одновременно рассуждал, что побудило Тельтая Сарсенбекова, грамотного, интеллигентного, серьезного человека, состоявшего на далеко не рядовых должностях в республике, только что прошедшего круги лагерного ада, обращаться в КГБ и выдавать себя за участника ликвидации атамана Дутова? Ведь он только что пострадал от этого репрессивного органа и тем не менее, не побоялся напомнить о себе. Зачем ему, уже далеко пожилому человеку, вдруг пришла мысль встать в строй этих героев? Что за резон был у него выдавать себя за участника ликвидации Дутова если бы он не был причастен к делу? Зачем в этом случае ему, вдруг, пришла мысль присвоить себе заслуги других, тем более людей ВЧК-КГБ и делать себя самозванцем? Чем больше я размышлял об этом и чем больше знакомился с документами об операции, тем больше убеждался, что Сарсембеков причастен к ликвидации атамана. В этом меня окончательно убедил один из вариантов воспоминаний Т. Сарсенбекова, переданный мне, как я уже писал ранее, его приемной дочерью Кахарман. Этот вариант тоже не имеет даты написания, но зато содержит, хотя и скупое, но описание выполненного теракта. Эта скупость позволяет мне сделать вывод, что эти воспоминания Сарсенбекова предшествовали его заявлению в КГБ, в котором детали операции были описаны более подробно. Для более полного изложения событий, связанных с суйдунским терактом, я буду одновременно пользоваться и заявлением Сарсембекова и его воспоминаниями.
Сарсембеков писал:
"В 1920 году я приехал в г. Джаркент. Нас прибывших 15 человек солдат включили в состав 3-го батальона 27-го мусульманского интернационально-пехотного полка 3-й дивизии 7-й бригады, который прибыл в Верный из Ташкента для борьбы с генералом Дутовым. Командиром полка был Мансуров, очень хороший командир, настоящий советский человек. Вскоре нас перевели в караульный батальон. Комбатом был Сейтходжаев Ергеш – уроженец Чимкентской области. Политрук полка Тауфик Сафуулин рассказывал нам, что Дутов – ставленник империализма и готовит нападение на нашу страну. Через четыре месяца я был назначен командиром группы красноармейцев по мобилизации верблюдов в волостях Верненского уезда для доставки снаряжения, обмундирования и продовольствия в г. Джаркент. Собрав верблюдов, мы прибыли в Верный и, нагрузив их, пошли караваном в Джаркент. Вскоре после прибытия, нас, 15 человек, направили в караул в Джаркентскую тюрьму. Я был назначен начальником караула. По прибытии приняли все посты, переночевали. На следующий день я пошел проверить посты и сменить часовых.
Старый Джаркент. Уйгурская мечеть.
Проходя мимо штакетника, я увидел, что внутри него гуляли группы людей. Когда я вернулся, здесь я увидел внешне красивого, стройного, атлетического телосложения, лет 25 человека. Подойдя ближе, я невольно поздоровался с ним на казахском языке: "Ассалаума галайкум, ага, почему вы гуляете один?". Он сразу остановился и ответил: "Ой, братишка! Я – начальник уездной милиции Чанышев Касымхан, совершил тяжкое преступление, сижу за шпионаж в смертной камере, подлежу расстрелу. Я хочу попросить тебя, дорогой, принести мне листок бумаги и карандаш. Я хочу написать заявление Уполномоченному ЧК Алексееву о том, что готов поехать на Кульджу и уничтожить Дутова. Иначе я ничем не исправлю свою вину перед большевистской властью! – воскликнул он. – Очень прошу Вас отнести Уполномоченному ЧК мое письмо по этому вопросу! Если останусь живым, постараюсь отблагодарить тебя". Я ответил: "Хорошо!". Через двадцать минут через надзирателя я передал Чанышеву бумагу и карандаш. Он написал заявление и так же через надзирателя передал его мне. Чанышев просил отпустить его на поруки под залог своих родственников, богатых джаркентских купцов, обещал убить Дутова, искупить свою вину и спасти себе жизнь. Я согласился и отнес его заявление уполномоченному ЧК Алексееву. Тот сказал, что сегодня или завтра будет в тюрьме, там и поговорим.
На следующий день, – продолжает Сарсембеков, – Уполномоченный приехал и вызвал Чанышева к себе. Через некоторое время он вызвал и меня:
"Отнеси три письма Чанышева трем жителям – татарам и дай свидание Чанышеву с ними!"
Я выполнил поручение Уполномоченного и отнес указанные письма по назначению. Это было до обеда. После обеда приехали три купца-татарина, родственники Чанышева, которые согласились дать подписку и заложить себя как залог за Чанышева. Я сразу заметил, как лицо Чанышева приняло радостное выражение. Тогда я попросил Чанышева: "Если поедете в Кульджу убить Дутова, то возьмите меня с собой!" Он сказал: "Обязательно будем просить ваших командиров и Уполномоченного ЧК послать тебя с нами". Через два дня Чанышев и Ходжамьяров были выпушены на поруки с условием, что они обязательно уничтожат Дутова и тем самым искупят вину".
Далее Сарсембеков пишет, что в это время командование полка получило распоряжение принять участие в операции уездной ЧК по уничтожению Дутова и решило выделить для этого красноармейцев – мусульман. В число их попал и Сарсембеков Тельтай, который был включен в группу Чанышева и Ходжамьярова. Это подтверждается письмом уже известного нам чекиста-пограничника, служившего в то время в разведке Джаркентского отряда, Микрюкова Дмитрия Акимовича к уже известному нам К. Н. Грязнову, обнаруженное мною в Архиве Президента PK. В нем он перечисляет состав группы Чанышева и называет в качестве основных исполнителей теракта К. Чанышева, М. Ходжамьярова, Саттара Кожамкулова и коноводов запасных лошадей жителей Джаркента – уйгура Казыбека, казаха Сарсенова и еще одного казаха, фамилии которого не помнит. Я полагаю, что казах Сарсенов и является Сарсембековым Тельтаем, уйгур Казыбек – Юсуповым Кадыром. Личности жителя Джаркента, казаха по национальности, мне установить не удалось. Что касается Саттара Кожемкулова – то это – Байсымаков Мукай. Мы не забыли, что одного из героев повести Танхимовича – Сергеева "Конец атамана", звали Саттаром Куанышбаевым. Полагаю, что Д. М. Микрюков забыл фамилию Байсымакова Мукая и назвал его Саттаром Кожемкуловым, произведя его имя от имени героя повести "Конец атамана" Саттара Куанышбаева.
Прибыли в Кульджу и остановились в чайхане, спросили, где штаб Дутова, оказалось, что приблизительно в 100-200 метрах от нее, – пишет Сарсембеков в своем заявлении в КГБ.
Предъявив пакет часовому, Чанышев назвал обусловленный заранее постоянный пропуск к Дутову и часовой беспрепятственно пропустил его и Ходжамьярова, которые предупредили нас, что, "как услышите выстрел, сразу же застрелите часового у ворот". Лошадей они оставили нам. Я держал лошадь Ходжамьярова, Таджибаев – Чанышева. Мы стояли рядом и были наготове. Я старался загораживаться, чтобы создать себе удобства для выстрела в часового".
В другом, более позднем, варианте своих воспоминаний Сарсембеков пишет, что лошадей Чанышева и Ходжамьярова держали он и Жигитеков Мухай, а о Таджибаеве не говорит ни слова. Естественно, возникает вопрос – кто такой Жигитеков Мухай и почему вдруг Сарсембеков, называет его имя и ничего не говорит о Таджибаеве?