Может возникнуть вопрос: почему разработчиком и руководителем операции были органы военной разведки Туркестанского фронта, а затем и ЧК Туркестанской республики, а не соответствующие органы Казахстана? Дело в том, что собственных органов военной разведки и ЧК в Казахстане в то время еще не было, и разведывательные и контрразведывательные задачи решали здесь органы военной разведки Туркфронта и ТуркЧК, которая в Семиречье имела отделы в Пишпеке, Токмаке, Джаркенте (3 сентября 1919 г.), Пржевальске и в Гавриловке. Еще в декабре 1917 года Первым уездным съездом Советов в Джаркенте была создана рабоче-крестьянская уездная милиция. 11 января 1920 года по решению коллегии ВЧК чекистская работа в уездах была возложена на начальников милиции, а 16 января этого же года президиум ВЧК принял решение о создании при уездных милициях политотделов, получивших затем название политбюро. Они создавались специальными комиссиями, состоящими из членов губкомов партии, представителей губисполкомов, председателей губЧК и начальников уездных органов милиции. Органы ЧК Казахстана были созданы лишь после образования Киргизской (Казахской) АССР на основании решения Президиума ЦИК, утвердившего 23 апреля 1921 года Положение о ЧК Киргизской (Казахской) АССР.
В центре Джаркента, и сейчас стоит большой одноэтажный дом, где во время описываемых событий размещалась уездная ЧК, а при советской власти – Панфиловский районный отдел УКГБ по Талды-Курганской области, ныне Жаркентский отдел ДКНБ по Алматинской области. Я неоднократно бывал и в этом здании, и в кабинете Крейвиса. Кабинет большой, с тремя окнами, выходящими на улицу. У одной из стен – старинный сейф с толстенными стенками, украшенный растительным орнаментом. В 1960-х гг. сейф исправно служил начальнику Панфиловкого РО КГБ, который открывал и закрывал его замысловатым ключом. Именно в этом здании и в этом кабинете уточнялись и корректировались детали плана операции, о которой идет рассказ, и именно в этом сейфе хранились все относящиеся к ней материалы.
Неоднократно бывал я и в здании милиции. До недавнего времени она находилась в том же доме, что и полвека назад. Если бы знал, что буду писать, все рассмотрел бы и все запомнил, но, увы! Ныне Джаркентская милиция находится в другом здании.
Взгляд назад
Я прерываю здесь свое повествование, чтобы обратиться к событиям совсем недавнего для героев моего рассказа прошлого, без чего дальнейшие события были бы не совсем ясными и понятными. Речь пойдет об антисоветском мятеже Верненского гарнизона. Он вспыхнул 12-19 июня 1920 года с благословения атамана Дутова. Поводом к мятежу был отказ 3-го батальона 27-го джаркентского полка 3-й Туркестанской стрелковой дивизии следовать на ферганский фронт для борьбы с бачмачеством. Достигнув Верного, батальон был остановлен и размещен на отдых и довооружение в Верненской крепости. Личный состав батальона состоял из крестьян Джаркентского уезда, был поражен духом анархии и бунтарства, не желал покидать свои края и идти воевать в чужие земли. Мятежники создали Боевой Ревком, который сместил всех начальников и командиров красноармейских частей гарнизона. "Крепость наливалась силами, пишет Фурманов. – К ней стекались на подводах жители сел и деревень, а она разъясняла "по-своему" события и "приказывала" сноситься только с собою; по-прежнему она запружена была беженцами – полуголодными, нищими, протестующими с отчаяния против всего и всех. Крепость и не думала свертываться". Председатель Военного совета 3-й Туркестанской дивизии Д. А. Фурманов, начальник дивизии И. П. Белов, военный комиссар Б. Шагабутдинов, пытаясь выиграть время до подхода верных частей, вступили в переговоры с мятежниками. В результате достигнутой договоренности в состав Военного совета и Семиреченского областного ВРК включились представители, избранные красноармейцами. Однако и после этого батальон вновь не подчинился приказу. Лишь с прибытием 19 июня в Верный 4-го кавалерийского полка, мятежники капитулировали. Подробно об этом мятеже и его ликвидации расскажет Д. А. Фурманов в своем романе "Мятеж", опубликованном вскоре после события в 1925 году, цитата из которого приведена только что.
После ликвидации мятежа начались репрессии. В декабре 1920 года Семиреченской ОблЧК была раскрыта контрреволюционная подпольная организация во главе с бывшим войсковым старшиной С. Е. Бойко. Исследователь крестьянских восстаний в Казахстане В. К. Григорьев насчитывал у Бойко до 1700 вооруженных заговорщиков, по другим данным их было около 1800 бойцов. Начались аресты.
Я знаком с материалами дела участников бойковской организации. Мера наказания, как правило, была лишь одна – высшая. Приговоры выносили внесудебные органы – так называемые тройки. Иногда троих и не собирали, и приговор выносили те, кто оказывался под рукой.
Машина репрессий постоянно подпитывалась жертвами анонимных доносов, в основе которых были сведение личных счетов, оговоры, клевета, подозрения. Не избежали доносов и боевики – участники ликвидации Дутова, но об этом несколько позже.
Глава 3. Капкан для атамана
Замысел операции и исполнители
Задача ликвидации Дутова возникла у большевиков в 1920 году, сразу же после его ухода за границу. Разработчиком операции было разведывательное управление штаба Туркестанского фронта и Семиреченская областная Чрезвычайная Комиссия (СемоблЧК) Туркфонта.
Москва была заинтересована в захвате Дутова и в судебном процессе над ним, но, в крайнем случае, разрешила его уничтожение. Поэтому план операции предусматривал два варианта лишения белого воинства своего командующего: его похищение и вывод на территорию России, а, при невозможности сделать это – уничтожние. В любом случае это лишало зарубежную военную группировку белых ее мозга, военного и идейного руководства. Непосредственная подготовка операцией было возложена на заведующего джаркентским пунктом Регистрода В. В. Давыдова, который работал в тесном взаимодействии с Семиречченской облЧК и с ЧК Джаркентского уезда. Однако завершать операцию, по обстоятельствам, о которых будет сказано в своем месте, пришлось джаркентским чекистам.
Для выполненя этой задачи требовались дерзкие, смелые, решительные исполнители, исполнители, которые не спугнули бы врага, не вызвали бы у него подозрения, не насторожили бы его. И такие исполнители были найдены. Характерная особенность этих людей заключалась в том, что они не были революционерами, не были преданы революции, принадлежали к противоположному лагерю и пользовались у властей и населения дурной славой. При попадений этих людей в поле зрения дутовских контрразведчиков, а они, по плану, в него дожны были попасть непременно, вехи их биографий должны были вызывать к ним полное доверие противника и усыпить его бдительность. Конечно, же, все они были привлечены на основе компрометирующих материалов и по сути дела были принуждены к выполнению воли военных разведчиков, а затем – чекистов. Поэтому, надеюсь, читателю будут понятны те жесткость, диктат, отсутствие всяких снисхождений и послаблений, которыми характеризовались отношения чекистов к исполнителям этой опереации, особенно на заключительном ее этапе. Этим зримо дышат документы, с которыми он ознакомится. Но если бы чекисты не поступили столь прямолинейно и решительно, не принудили бы, фактически исполнителей к выполнению задачи, то ход истории мог бы пойти по другому руслу и возобновление гражданской войны в Семиречье, а затем во всей стране могло бы стать реальностью. Первым и необходимым этапом операции было установления личного контакта с Дутовым и завоевания его доверия. Это была трудная задача, потому что атаман был умным, хитрым, осторожным и подозрительным человеком. Мы помним штрих к характеристике атамана который нанес барон Будберг в своем знаменитом дневнике, однажды заметив, что Дутов совал свой нос во все дела и события, происходящие в штабе Колчака. Хитрость атмана оренбургских казаков отмечал в своих мемуарах и член омского Правительства Г. К. Гине. Поэтому человек, которого следовало подвести к атаману должен был не уступать ему ни в уме, ни в хитрости, войти к нему в доверие, заинтересовать своими возможностями, заставить атамана поверить в свою преданность белому делу и создать условия для его похищения или ликвидации. Именно таким человеком был Касымхан Чанышев, личнось авантюрного склада и противоречивая. Следует заметить, что биография Чанышева сложна и запутана изначально.
Казахская история сохранила мало имен своих героев и мало населена ими. Поэтому казахи часто причисляют к своему племени героев других народов: царицу древних масахедов Тамирис, Чингис-хана, гения научной мысли Х-го века узбека Аль-Фараби, кипчака Бельбарса и др. Причислили они к своему народу и Касымхана Чанышева, хотя тот позиционировал себя татарином, и в разговоре, по свидетельствам современников, пересыпал свою речь русскими, уйгурскими и татарскими словами.
Касымхан Галиевич Чанышев родился в 1895 году. Его отец, Гали, по другим данным – Юсуп, якобы, принадлежал к роду казахских ханов, мать – татарка.
Чанышевы (Шанышевы) – выходцы из России. Почувствовав приближение смутного времени, они в 1914 году ушли в Китай и обосновались в городе Чугучаке. Имея значительный, как говорят сегодня, стартовый капитал, братья Чанышевы Хасен, Рамазан, Амин, Ибрай, Карим скоро стали крупными скотопромышленниками и купцами, владельцами нескольких кожевенных и сыроваренных заводов. По некоторым данным Касымхан был офицером русской армии и остался в России. Усть-Каменогорский исследователь В. Г. Обухов сообщает, что в 1909 году штаб Туркестанского округа готовил операцию по рекогносцировке Афганистана и планировал направить для этого офицера под легендой паломника, совершающего хадж. Естественно, русского офицера, для выполнения подобной миссии привлечь было нельзя. По мнению штаба округа, "в случае каких-либо подозрений со стороны афганцев, последние в состоянии узнать русского офицера по несовершенному над ним обряду обрезания. Выбор должен быть сделан скорее из туземных офицеров, причем наиболее подходящим для этой цели признавались офицеры из татар, в частности, поручик 3-го Туркестанского стрелкового батальона Чанышев, который брался провести рекогносцировку ряда интересующих разведку районов Афганистана. Для этого он считал необходимым превратиться в простого чернорабочего туземца и в таком виде пристроиться к партии паломников, которые двинутся нынешней весной в Мекку со стороны Кашгара через Афганистан. Командировка должна была начаться в конце июня 1909 года и продлиться четыре месяца с возвращением из Мекки по тому же маршруту. По расчетам, расходы на такую разведку составили бы от 2500 до 3000 рублей. Состоялась ли командировка Чанышева в Афганистан, выяснить не удалось. Не найдены пока и дополнительные сведения о войсковом разведчике поручике Чанышеве. Можно предполагать, что тот имел отношение к славному купеческому роду Чанышевых, обосновавшемуся в 1914 году в Чугучаке и торговавшему по обе стороны российско-синьцзянской границы".
По свидетельству ряда других источников Чанышев – переводчик Туркестанского генерал-губернатора. Возможность принадлежности Касымхана Чанышева к офицерскому сословию высказывают его сослуживец по джаркентской милиции Н. П. Корнеев и начальник погранзаствы "Хоргос" в 20-х годах прошлого века А. К. Махров. Однако я в офицерстве Чанышева сомневаюсь.
На мой взгляд, войсковой разведчик и переводчик Чанышевы не имеют никакого отношения к Чанышеву Касымхану Этот вывод мне позволяет сделать уровень образования Касымхана, слабая разработанность его почерка, корявое выражение мысли, отсутствие у него всяких офицерских манер, хотя военно-учебное заведение и офицерская служба, особенно служба в штабе округа, должны были бы эти манеры выработать. Поэтому, как не жаль расставаться с такой красивостью, придется от нее отказаться. Однако бесспорно, что Касымхан Чанышев относился к известному в Степи и богатому купеческому роду, о чем говорят все, знавшие Касымхана. Если род Чанышевых и был ханским (по-русски – княжеским), то к началу XX века он уже обеднел и вынужден был уйти из России в Китай, где опять воспрянул за счет удачной торговли. Во всяком случае, в описываемое время Касымхана Чанышева называли ханом (князем), хотя в это время никакими ханами ни он, ни его родственники уже не являлись. Ведь хан у тюрков – это титул, верховного правителя, властелина, монарха. Таковыми Чанышевы не были и в казахских шежере хана Чаныша (Шаныша) нет. Следует заметить, что институт ханства был отменен у казахов в середине XIX века, но до сего времени у них практикуется добавление к имени мальчиков приставки "хан", "бай", "торе", что отнюдь не говорит об их высоком происходении и положении в обществе, а является как бы родительским пожеланием власти, ума или богатства, своему ребенку.
Более правдоподобно, на мой взгляд, сообщение бывшего начальника Джаркентского уезда А. П. Загорского, хорошо знавшего К. Чанышева еще до революции. Он сообщает, что Чанышев служил в г. Скобелеве (Фергана) денщиком у доктора артиллерийского дивизиона. В 1917 г. он дезертировал, вернулся в Джаркент, где у него проживали мать и брат, и стал сторонником коммунизма.
По свидетельству Н. С. Жмутского, Касымхан Чанышев в местности Тышкан (восточнее Джаркента) командовал красным татарским отрядом, его заместителем был Садык Козлов, а командиром взвода – Халитов Гизат. Это подтверждает и А. П. Загорский. Он пишет, что Чанышев в марте 1918 года с писарем управления военного начальника Шалина организовал отряд численностью около 78 человек, разграбил военные склады и объявил себя командиром отряда Красной гвардии.