Никакого большого роскошного скандала. Ничего не случилось. Ни прокуратура, ни полиция не проявили никакого интереса. Главный инспектор Джуттари наотрез отказался признавать заключение профессора Интроны. Полиция и прокуратура воздержались от комментариев по поводу дверного упора. Что касается осужденных за убийство Лотти и Ванни, друзей Паччани по пикникам, официальные лица твердо заявили, что итальянское правосудие вынесло им приговор и не видит оснований его пересматривать. В целом чиновники старательно уклонялись от комментариев относительно программы. Пресса оставила их в покое. Подавляющее большинство итальянских газет просто игнорировало программу. Наука - не секс и не сатанинская секта, она не увеличит объем продаж. Розыск сект сатанистов, тайных вдохновителей убийств, подмененных в могиле трупов, заговоров в высших слоях общества и дверных упоров, выдаваемых за эзотерические объекты, продолжался беспрепятственно. Выступление Специ на телевидении дало один несомненный результат - оно вызвало неистребимую ненависть в главном инспекторе Джуттари.
Перед отлетом в Америку, в наш последний итальянский вечер, мы ужинали с Марио и Мириам у них в квартире. На прощальный ужин пришли еще несколько друзей. Это было 24 июня 2004 года. Мириам приготовила неподражаемый ужин, начинавшийся "кростини" со сладким перцем и анчоусами. К нему было подано игристое вино из Альто Адидже; далее следовали дикие куропатки и рябчики, застреленные накануне одним из друзей и запеченные в виноградных листьях под классическое кьянти из поместья Витиккьо; полевая зелень под ароматным местным оливковым маслом и двенадцатилетним бальзамическим уксусом; свежий сыр пекорино из родного селения Марио и "зуппа инглезе".
Накануне утром, 23 июня, в "Ла Нацьоне" вышла статья Специ - интервью с Ванни, бывшим почтальонам из Сан-Кашано, осужденном как сообщник Паччани. Специ порадовал нас рассказом, как он совершенно случайно наткнулся на Ванни в доме престарелых, занимаясь там совсем другим сюжетом. Никто не знал, что Ванни выпустили из тюрьмы по причине слабого здоровья и преклонного возраста. Специ узнал его и тут же воспользовался случаем взять интервью.
"Я умру, считаясь Монстром, но я невиновен" - гласил заголовок. Специ удалось получить интервью, напомнив Ванни о "добрых старых временах", когда они познакомились на празднике в Сан-Кашано - задолго до дней, когда бывший почтальон стал одним из знаменитых "друзей по пикникам" Паччани. Они тогда вместе раскатывали в набитой людьми машине. Ванни размахивал итальянским флагом. Ванни вспомнил Специ, проникся ностальгией - и разговорился.
Солнце садилось за холмы Флоренции, наполняя ландшафт, открывавшийся нам с террасы, золотым светом. Прозвонили колокола на стоявшей невдалеке средневековой церкви Санта-Маргерита-а-Монтичи, им ответили колокола других церквей, скрытых среди холмов. Воздух, согретый лучами заходящего солнца, доносил запах жимолости. В долине под нами легла на виноградники длинная тень от зубчатой башни большого замка. У нас на глазах свет из золотого стал пурпурным и наконец растаял в вечерних сумерках.
В те минуты я особенно остро ощутил контраст между волшебным видом и Монстром, некогда таившимся среди этой красоты.
Марио воспользовался случаем преподнести мне подарок. Развернув его, я увидел пластмассовую копию статуэтки "Оскар" с надписью на подножии: "Флорентийский Монстр".
- К фильму, который сделают по нашей книге, - сказал Марио.
Кроме того, он подарил мне карандашный рисунок, сделанный много лет назад: Пьетро Паччани на скамье подсудимых во время процесса. На рисунке он подписал: "Дугу в память о коварных флорентийцах и наших славных совместных трудах".
Вернувшись в Мэн, я повесил рисунок на стену хижины в лесу за домом (туда я уходил, чтобы писать), рядом с фотографией Специ в тренче и мягкой шляпе "богарт", с сигаретой "Голуаз" во рту, стоящего перед лавкой мясника под рядом свиных голов.
Мы со Специ часто разговаривали, продолжая работу над книгой. Я скучал по Италии, но в Мэне было спокойно и прекрасно работалось, благодаря постоянному ненастью, туману и холодам. (Я начинал понимать, почему Италия рождала художников, а Англия - писателей.) В нашем поселке на Роунд-Понд было пятьсот пятьдесят жителей, и он словно сошел с литографий Каррьера и Ивса: белая церковь с колокольней, горстка обшитых вагонкой домиков, универсальный магазин и гавань с лодками ловцов устриц, окруженная дубравой и белыми соснами. Зимой поселок покрывался блестящим снежным ковром, а над океаном курился пар. Преступности здесь не существовало, и мало кто утруждался запереть свой дом, даже уезжая в отпуск. Ежегодный "бобовый ужин" в местном "Гранде" попадал на первую страницу газет. "Большой город", лежавший в двенадцати милях от нас, назывался Дамарискотта и имел население 2000 человек.
Перемена вызвала немалый культурный шок.
Работу над книгой мы продолжали, пользуясь электронной почтой и телефоном. Писал в основном Специ, а я читал и комментировал его работу, вставляя порой главки на своем жалком итальянском, которые Специ приходилось переписывать (по-итальянски я пишу, мягко говоря, на уровне пятиклассника). Дополнительный материал я записывал на английском, а Андреа Карло Каппи, переводчик моих романов, с которым мы крепко сдружились за годы, проведенные мной в Италии, любезно переводил их. Мы со Специ регулярно вели разговоры, и работа над книгой продвигалась отлично.
Утром 19 ноября 2004 года я вошел в свою писательскую хижину и, включив автоответчик, услышал экстренное сообщение от Марио. Случилось чрезвычайное происшествие!
Глава 42
- Polizia! Perquisizione! Полиция! Обыск!
В 6:15 утра 18 ноября 2004 года Марио Специ разбудили звонок в дверь и шум, поднятый полицейскими детективами, требовавшими, чтобы их впустили в дом. Первой отчетливой мыслью, осенившей поднятого с постели Марио, было спрятать дискету, на которой хранилась наша книга. Вскочив, он бросился по лесенке в свой чердачный кабинет, рывком открыл пластмассовую коробочку с дискетами для своего древнего компьютера, вынул одну, с этикеткой "Монстр" на английском, и сунул ее под резинку трусов.
Когда он вышел к входной двери, полицейские уже тянулись в прихожую. Казалось, им не будет конца: три… четыре… пять. Всего Специ насчитал семерых. Большинство из них были толстяками, а в куртках из серой и коричневой кожи они казались еще более громоздкими. Старшим был Грейбед, командир из команды ГИДЕС. Остальные - карабинеры и полицейские. Командир сухо поздоровался со Специ и сунул ему лист бумаги.
"Procura della Repubblica presso il Tribunale di Perugia", значилось на нем, - "офис государственного обвинителя трибунала Перуджи" и ниже: "Ордер на обыск, информирует и гарантирует обвиняемому право на защиту". Ордер поступил прямо из конторы государственного обвинителя Перуджи, Джулиано Миньини.
"Вышеозначенное лицо, - гласил документ, - отныне находится под официальным следствием за совершение следующих преступлений: А), В), С), D)…" Список доходил до литеры R. Девятнадцать преступлений, ни одно не названо конкретно.
- Что это за преступления А, В, С и так далее? - спросил Специ у главного.
- Слишком долго объяснять, - ответил Грейбед.
Специ не полагалось знать, что это за преступления, - они были тайной следствия.
Специ, не веря своим глазам, читал обоснование обыска. В ордере говорилось, что он "проявил странный и подозрительный интерес к перуджийской ветви следствия" и "приложил значительные усилия, пытаясь опорочить следствие посредством телевидения". Это, как он понимал, относилось к программе "Кто это видел?" от 14 мая, в которой профессор Интрона напрочь выбил почву из-под ног следователей, разыскивавших секту сатанистов, а Специ выставил напоказ дверной упор, заодно выставив дураком главного инспектора Джуттари.
Ордер уполномочивал обыскать дом, а также лиц, "присутствующих или приходящих", для обнаружения предметов, которые могут иметь отношение к делу Монстра, хотя бы косвенное. "Имеются серьезные основания полагать, что таковые предметы могут находиться во владениях указанного лица или на самом лице".
Специ, прочтя эти слова, похолодел. Значит, они могут устроить личный обыск. Он почувствовал, как врезаются в кожу углы пластмассовой дискеты.
Между тем жена Специ, Мириам, и его двадцатилетняя дочь, Элеонора, стояли в гостиной, одетые в купальные халаты, в тревоге и смятении.
- Скажите мне, что вас интересует, - предложил Специ, - и я покажу сам, чтобы вы не перерывали мой дом.
- Нам нужно все, что у вас есть по делу Монстра, - сказал Грейбед.
Это означало не только весь архив отчетов о розыске Монстра, собранный Специ за четверть века, но и все материалы, которые мы использовали для книги. Все это хранилось у Специ, у меня имелись только копии самых свежих документов. Его внезапно осенило: вот чего они хотят! Предотвратить публикацию книги!
- Дерьмо! А когда вы все это мне вернете?
- Как только все проверим, - ответил Грейбед.
Специ провел его к себе на чердак и показал массу папок, составлявших его архив: стопки пожелтевших газетных вырезок, горы фотокопий официальных документов, баллистических экспертиз, заключений медэкспертизы, протоколы судов, допросов, приговоры, фотографии, книги.
Они принялись перегружать все это в большие картонные коробки.
Специ позвонил другу из агентства новостей АНСА - итальянского эквивалента Ассошиэйтед Пресс, и ему повезло застать того на месте.
- У меня в доме обыск, - сказал он. - Они забирают все, что необходимо мне для книги о Монстре, которую мы пишем с Дугласом Престоном. Я больше не смогу написать ни слова.
Через пятнадцать минут первое известие об обыске появилось на компьютерных лентах всех газет и телестудий Италии. Тем временем Специ позвонил президенту журналистской гильдии и директору "Ла Нацьоне". Оба были скорее шокированы, чем удивлены. Они предупреждали, что он заварит кашу с этой историей.
Мобильный телефон Специ взорвался звонками. Пока шел обыск, один за другим звонили его коллеги. Все хотели взять у него интервью. Специ заверял, что встретится с ними, как только закончится обыск.
Обыск еще продолжался, а журналисты уже начали собираться перед его домом.
Полиция не ограничилась тем, что забрала документы, предъявленные им Специ. Они принялись рыться в ящиках, вытаскивать с полок книги и открывать коробки с CD-дисками. Они вошли в комнату его дочери и перерыли ее шкаф, ее бумаги и книги, письма, дневники, записные книжки и фотографии, в беспорядке разбросав все это по полу.
Специ обнял Мириам. Жена дрожала.
- Не волнуйся, это обычное дело.
На Мириам был жакет. Выбрав подходящий момент, он вытащил дискету и незаметно опустил ей в карман. Потом поцеловал в щеку, словно утешая.
- Спрячь, - шепнул он.
Через несколько минут она, как будто изнемогая от волнения, опустилась на оттоманку, у которой был распорот шов. За спиной у полицейских она быстро засунула дискету под обивку.
После трех часов обыска они, видимо, закончили. Навьючили коробки на носильщиков и попросили Специ проследовать за ними в карабинерские казармы, где собирались составить опись, которую ему придется заверить. В казарме, пока Специ сидел и дожидался окончания переписи, вдруг зазвонил его мобильный. Звонила Мириам, пытавшаяся навести порядок в доме. Она неблагоразумно заговорила с мужем по-французски. Дома они обычно общались на французском, потому что жена была бельгийкой и в семье пользовались двумя языками. Дочь посещала французскую школу во Флоренции.
- Марио, не беспокойся, того, что для тебя важнее всего, они не нашли. Но я не могу отыскать документов на скаглиолу, - сказала она по-французски.
Скаглиола - это название антикварного столика. У Специ стоял особенно ценный экземпляр, датировавшийся семнадцатым веком. Они его недавно отреставрировали и подумывали продать.
Не самой удачной мыслью было заговаривать об этом по-французски, когда телефон наверняка прослушивался. Он резко перебил:
- Мириам, сейчас совершенно неподходящее время… Потом. - Специ, покраснев, прервал разговор. Он понимал, что фраза, сказанная женой, совершенно невинна, но ее могли истолковать в зловещем смысле, тем более что сказана она была на французском.
Вскоре после того вошел Грейбед.
- Специ, вы нам нужны на минуту.
Журналист встал и прошел за ним в соседнюю комнату. Грейбед обернулся и зло посмотрел на него.
- Специ, вы не желаете сотрудничать. Это никуда не годится.
- Сотрудничать? Что значит сотрудничать? Я предоставил в ваше распоряжение весь свой дом, чтобы вы повсюду рылись своими грязными руками. Чего еще вам надо?
Он смотрел на Специ каменным взглядом.
- Я не о том говорю. Не изображайте неведения. Для вас же лучше было бы оказать содействие…
- А, теперь понимаю. Это о том, что моя жена говорила на французском! Вы вообразили, будто она передала мне шифрованное сообщение. Но, видите ли, для моей жены это родной язык, для нее естественно говорить по-французски, дома мы обычно говорим на этом языке. Что до смысла ее слов… - Специ вычислил, что Грейбед языков не знает. - Если вы не поняли, она говорила о документе, которого вы не нашли, о контракте с издательством на книгу о Монстре. Она хотела сообщить мне, что вы его не забрали. Только и всего.
Грейбед, прищурившись, разглядывал его, не меняя выражения лица. Специ начал догадываться, что дело, возможно, в слове "скаглиола". Мало кто из итальянцев, не занимающихся антиквариатом, знает, что оно означает.
- Дело в скаглиоле? - спросил он. - Вы знаете, что такое скаглиола? Вы об этом?
Полицейский не ответил, но стало ясно, что дело именно в этом. Специ попробовал объяснить, но безуспешно. Грейбеда объяснения не интересовали.
- Сожалею, Специ, но нам придется начать все заново.
Они вернулись обратно. Полицейские и карабинеры расселись по машинам и вместе со Специ поехали к его дому. Еще четыре часа они переворачивали все вверх дном - и на этот раз устроили настоящий разгром. Они ничего не упустили, даже местечка за книгами в библиотеке. Они забрали компьютер и все дискеты (кроме спрятанной в оттоманке), и даже меню обеда в "Ротари-клубе", где Специ участвовал в конференции по делу Монстра. Они забрали телефонные книги и все письма.
Настроены полицейские были недоброжелательно.
Специ тоже утратил хладнокровие. Проходя в библиотеку, он махнул рукой на каменный дверной упор, одолженный другом из Германии - тот, что показывал в телешоу. Камень лежал за дверью, исполняя роль, для которой был предназначен: подпирать дверь.
- Видите? - саркастично обратился он к сыщикам. - Совсем как усеченная пирамида, найденная на одном из мест преступлений, которую вы упрямо выдаете за "эзотерический объект". Вот, посмотрите хорошенько: разве не видите, что это дверной упор? - И с ехидным смешком добавил: - Такие найдутся чуть ли не в каждом сельском доме Тосканы.
Он совершил чрезвычайно серьезную ошибку. Детективы схватили дверной упор и забрали с собой. Так к уликам против Специ добавилась еще одна: объект, идентичный тому, которому ГИДЕС и Джутгари придавали первостепенное значение для расследования, о котором писала на первых страницах "Корриере делла сера", называя его без тени иронии "предметом, служившим для связи земного мира с инфернальным".
В докладе полиции о предметах, изъятых из дома Специ, дверной упор именовался "усеченной пирамидой с шестигранным основанием, спрятанной за дверью" - выражение, намекающее, что Специ нарочно пытался скрыть ее. Государственный обвинитель Перуджи, Джулиано Миньини, расценил упомянутый в докладе упор как предмет, "непосредственно связывающий подследственного (то есть Специ) с серией двойных убийств".
Другими словами, из-за этого дверного упора Специ подозревался уже не только в том, что чинил препятствия или вмешивался в следствие по делу Флорентийского Монстра. Теперь, по их мнению, обнаруженный предмет прямо связывал его с одним из преступлений.
Программа "Кто это видел?" и вышедшая 23 июня статья укрепили Джуттари в ненависти и недоверии к журналисту. В своей книге "Монстр: анатомия расследования" главный инспектор объясняет, как развивались его подозрения. Интересно проследить за ходом его рассуждений.
"23 июня, - писал Джуттари, - одна из статей (Специ) была опубликована в "Ла Нацьоне". Она содержала эксклюзивное интервью с пожизненно осужденным Марио Ванни и называлась: "Я умру, считаясь Монстром, но я невиновен"".
В статье Специ упоминал, что однажды, за много лет до убийств, совершенных Монстром, встречался с Ванни в Сан-Кашано. Джуттари это обстоятельство показалось чрезвычайно важным. "Я был несколько удивлен, узнав, что эти двое знакомы с дней их молодости, - писал он, - но еще больше поразило меня странное совпадение: что враг, неуклонно чернивший официальное расследование по делу Монстра, упорный защитник сардинского следа, признал не только близкое знакомство с указанным бывшим аптекарем (Каламандреи)… но и многолетнюю дружбу с Марио Ванни".
Далее Джуттари говорит, что Специ "принял участие в серии телепередач, стремившихся снова сосредоточить внимание на сардинском следе, раскапывая те же затертые и бездоказательные аргументы, что давным-давно были отвергнуты".
"Теперь, - пишет Джуттари, - постоянное вмешательство Специ начинало казаться подозрительным". Имея в руках дверной упор, Джуттари и Миньини имели вещественное доказательство, позволявшее связать Специ с одним из преступлений Монстра.
После ухода полиции Специ медленно поднялся по лестнице к себе на чердак, со страхом предчувствуя, что он там увидит. Все оказалось еще хуже, чем он опасался. Он упал в кресло, подаренное мной перед отъездом из Флоренции, перед пустым местом, где прежде стоял его компьютер, и долго бессмысленно разглядывал окружавший его разгром. В ту минуту ему вспомнилось безоблачное утро воскресенья, 7 июня 1981 года - двадцать три года назад, - когда коллега попросил подменить его в отделе уголовной хроники, заверив, что "в воскресенье никогда ничего не случается".
Ему и за миллион лет не додуматься бы, к чему это приведет.
Он рассказывал мне впоследствии, что хотел мне позвонить, но к тому времени в Америке была ночь. Он не мог отправить е-мейл - компьютера не было. Он решил выйти из дома, пройтись по улицам Флоренции и заглянуть в интернет-кафе, откуда можно было послать мне сообщение.
Перед домом его дожидалась толпа журналистов и телеоператоров. Он сказал несколько слов, ответил на вопросы, потом сел в машину и выехал в город. На виа де'Бенчи, в нескольких шагах от Санта-Кроче, он нашел интернет-кафе, полное прыщавых американских студентов, разговаривавших с родителями с помощью голосовой связи. Он сел перед машиной. Откуда-то чуть приглушенно доносились грустные звуки тромбона Марка Джонсона, игравшего "Goodbye Pork Pie Hat" Чарли Мингуса. Специ вышел в почтовый сервер, просмотрел почту и обнаружил, что в ней уже дожидается мое сообщение с прикрепленным файлом.
Работая над книгой о Монстре, мы обменивались сообщениями с правкой, которую каждый вносил в главы, написанные соавтором. Он получил последнюю написанную мной главу книги - об интервью с Антонио. И послал е-мейл с рассказом об обыске в доме.