Да что же с тобой случилось!
Эта лавина е-мейлов обескуражила меня не только явным безумием содержания, но и тем, что государственный обвинитель Перуджи и главный инспектор полиции серьезно воспринимают подобную личность. Однако, как заявляла сама Карлицци и как впоследствии подтвердили исследования Специ, именно эта женщина была ключевой свидетельницей, убедившей судью Миньини и инспектора Джуттари, что смерть Нардуччи посредством сатанинской секты связана с Флорентийским Монстром. Это она впервые обратила внимание государственного обвинителя на Специ и заявила о его вовлеченности в так называемое убийство Нардуччи. (Позже Специ показал мне целые параграфы в официальных документах, словно списанные с образчиков параноидального бреда, которые Карлицци выкладывала на свой веб-сайт. По-видимому, Карлицци обладала на Миньини влиянием, подобным влиянию Распутина.)
Еще труднее поверить, что каким-то образом Карлицци умудрилась стать "экспертом" по делу Монстра. Примерно в то же время, когда она забрасывала меня е-мейлами, итальянские журналы и газеты осаждали ее в ожидании комментариев о ходе расследования и приводили в печати длинные цитаты, как от настоящего эксперта. Она выступала в самых популярных ток-шоу Италии, и с ней вели серьезные вдумчивые беседы.
Посреди этой бомбардировки я упомянул Марио, что обмениваюсь е-мейлами с Карлицци. Он выбранил меня:
- Дуг, вам это может казаться забавным, но вы играете с огнем. Она способна причинить много зла. Ради бога, держитесь от нее подальше.
Карлицци, при всем ее безумии, кажется, располагала великолепными источниками информации. Я поражался, сколько она сумела раскопать обо мне. Иной раз она делала такие точные предсказания по ходу следствия, что мы со Специ задумывались, нет ли у нее внутреннего агента в конторе государственного обвинителя.
В конце марта Карлицци объявила на своем сайте выдающуюся новость: Специ ждет неизбежный арест.
Глава 50
Телефон зазвонил в пятницу 7 апреля 2006 года. По трансатлантической линии прокатился бас графа Никколо.
- Они только что арестовали Специ, - сказал он. - Люди Джуттари подобрались к дому, выманили его наружу и запихнули в машину. Больше ничего не знаю. Только что получил известие.
Я не находил слов. Я никогда не верил, что они зайдут так далеко. Хриплым голосом я выдавил дурацкий вопрос:
- Арестовали? За что?
- Вы отлично знаете, за что. Он уже несколько лет выставляет Джуттари, сицилийца, самоуверенным дураком перед всей нацией. Ни один итальянец такого не потерпит. И, должен сказать, Дуглас, у Марио острое и ядовитое перо. Речь идет о сохранении лица. Вам, англосаксам, этого не понять.
- Что будет дальше?
Никколо протяжно вздохнул.
- На сей раз они слишком далеко зашли. Джуттари и Миньини переступили черту. Это уж слишком. Они позорят Италию перед всем миром, а этого допустить нельзя. Джуттари слетит. Что до Миньини, судейские сомкнут ряды и отстирают грязное белье за закрытой дверью. Самоуверенность Джуттари вполне могла исходить из совсем другого источника, но он не удержится, запомните мое слово.
- Но что будет с Марио?
- Он, увы, проведет некоторое время в тюрьме.
- Господи, надеюсь, недолго!
- Я узнаю и перезвоню вам.
Мне вдруг пришло в голову:
- Никколо, вам следует быть осторожней. Вы сами - идеальный кандидат в члены сатанинской секты… Граф из старейшего итальянского рода.
Никколо от всей души рассмеялся:
- Эта мысль уже приходила мне в голову.
Он перешел на напевный итальянский, словно повторяя детский стишок, но обращаясь не ко мне, а к тому, кто, по всей вероятности, подслушивал наш разговор:
"Brigadire Cuccurullo? Mi raccomando, segni tutto!"
("Бригадир Куккурулло, все записывай усердно!")
Мне всегда было ужасно жаль этих бедолаг, подслушивающих звонки. "Mi siente, Brigadire Gennaro Cuccurullo. Mi dispiase per lei! Segni tutto!" (Слышите, бригадир Куккурулло? Мне вас жаль! Записывайте все!)
- Вы в самом деле думаете, что телефон прослушивается?
- Ба! Это Италия. Прослушивать могут даже телефон папы!
В доме Специ никто не брал трубку. Я вышел в Интернет, чтобы просмотреть новости. Сюжет только что появился на итальянском агентстве новостей АНСА.
ФЛОРЕНТИЙСКИЙ МОНСТР
ЖУРНАЛИСТ СПЕЦИ АРЕСТОВАН ЗА ПОМЕХИ ПРАВОСУДИЮ
До выхода из печати нашей книги оставалось двенадцать дней. Меня охватил страх, что это только прелюдия к запрету на публикацию или что наши издатели перетрусят и отзовут тираж. Я позвонил редактору в "Сонцоньо". Она уже ушла на совещание по поводу сложившейся ситуации, но позже я с ней связался. Арест Специ взволновал ее - не так часто случается, что один из ваших популярных авторов подписывает ордер на арест другого, она сердилась на меня и на Специ. По ее мнению, Специ, из-за личной вендетты с Джуттари, без надобности спровоцировал главного инспектора и, возможно, втянул издательство в отвратительную судебную склоку. Я довольно горячо напомнил, что ни я, ни Специ, занимаясь своим журналистским делом - поиском истины, - не нарушали законов и не делали ничего аморального. К моему удивлению, она, кажется, отнеслась к последнему утверждению несколько скептически. Я часто сталкивался с подобной реакцией итальянцев.
Но зато решение совещания ободряло. "Эр-си-эс либри" приняло решение не откладывать публикацию нашей книги. Более того, издательство на неделю ускорит распределение книг по книжным магазинам. Для этого было приказано как можно скорее вывезти тираж со складов. Как только книги разойдутся со складов, для полиции будет гораздо сложнее перехватить тираж, разошедшийся по тысячам книжных лавок.
Я наконец дозвонился до Мириам Специ. Она держалась, но с большим трудом.
- Они обманом выманили его к воротам, - рассказала она. - Он был в домашних тапочках, ничего не взял с собой, даже бумажника. Ордер они предъявить отказались. Угрозами заставили его сесть в машину и увезли.
Сначала его отвезли в штаб-квартиру ГИДЕС в здании Иль Магнифико, там допросили, а затем под вой сирен отправили в мрачную тюрьму Капание в Перудже.
Сюжет появился в вечерних новостях в Италии. Моментальные снимки Специ, места преступлений Монстра, жертвы, фотографии Джуттари и Миньини. Диктор внятно докладывал: "Марио Специ, писатель, издавна ведший хронику по делу Флорентийского Монстра, был арестован вместе с отбывшим срок Луиджи Руокко по обвинению в оказании препятствий следствию по убийству Франческо Нардуччи… и создании помех выявлению роли врача в преступлениях Флорентийского Монстра. Государственный обвинитель Перуджи… предполагает, что эти двое пытались подложить фальшивые улики на виллу Биббиани в Капрайе, в том числе предметы и документы, которые вновь заставили бы следствие заняться сардинским следом, закрытым в девяностых годах. Их целью было отвлечь внимание следователей от связи Марио Специ и аптекаря из Сан-Кашано Франческо Каламандреи с убийством Франческо Нардуччи".
Потом на телеэкране показали меня, выходящего из конторы Миньини после допроса.
"Под следствием по тому же предполагаемому преступлению, - говорил диктор, - находятся еще двое: бывший инспектор полиции и американский писатель Дуглас Престон, только что закончивший в соавторстве со Специ книгу о Флорентийском Монстре".
Среди множества осаждавших меня телефонных звонков один был из Государственного департамента. Приятный женский голос сообщил мне, что американское посольство в Риме запросило у государственного обвинителя Перуджи пояснений относительно моего статуса. Посольство подтверждало, что я в самом деле "indagato" - то есть лицо, официально подозреваемое в совершении преступления.
- Вы спросили, какие у них против меня улики?
- Мы не вдавались в подробности. Все, что мы могли сделать, это уточнить ваш статус.
- Большое спасибо, мой статус мне и так известен, о нем пишут все итальянские газеты.
Женщина прокашлялась и спросила, нанял ли я адвоката в Италии.
- Адвокаты стоят денег, - пробормотал я.
- Мистер Престон, - сказала она довольно добродушно, - это очень серьезное дело. Оно само не рассосется, дальше станет только хуже, и даже при участии адвоката оно может тянуться годами. Вам стоило бы потратить деньги на адвоката. Я распоряжусь, чтобы посольство в Риме переслало вам по е-мейлу их список. К сожалению, мы не можем рекомендовать кого-то конкретно, поскольку…
- Знаю, - перебил я, - оценивать итальянских адвокатов - не ваша работа.
Под конец разговора она осторожно спросила:
- Вы случайно не собираетесь в ближайшее время возвращаться в Италию?
- Вы шутите?
- Я так рада это слышать! - с ощутимым облегчением сказала она. - Нам определенно не хотелось бы заниматься проблемами, связанными с вашим арестом.
Список мне прислали. В основном это были адвокаты, занимавшиеся нарушением таможенных правил, продажей недвижимости и составлением контрактов. Тех, кто имел дело с уголовными преступлениями, можно было пересчитать по пальцам.
Я наугад выбрал из списка адвоката и позвонил ему в Рим. Он читал газеты и был уже в курсе дела. Он был рад услышать меня. Я сделал правильный выбор. Ему придется отложить важную работу, чтобы заняться моим делом. Он предложит партнерство одному из виднейших адвокатов Италии, имя которого хорошо известно и внушает уважение государственному обвинителю Перуджи. Само участие такого человека уже наполовину решит дело - так уж ведется в Италии. Наняв его, я докажу государственному обвинителю, что я - "uomo serio" - человек, с которым не стоит шутить. Когда я робко поинтересовался об оплате, он сказал, что возьмет всего двадцать пять тысяч евро как задаток, чтобы дело тронулось, - и что такая необыкновенно низкая оплата (практически бесплатно) возможна только благодаря высокой известности дела и его значению для свободы печати. Он рад будет переслать мне инструкции по переводу денег, но действовать нужно не откладывая, поскольку у того самого важного в Италии адвоката каждая минута расписана…
Я перешел к следующему по списку адвокату, затем к следующему. Наконец я отыскал такого, который взялся вести мое дело примерно за шесть тысяч евро и разговаривал как адвокат, а не как торговец подержанными машинами.
Как мы потом узнали, еще до ареста Марио вилла Биббиани в Капрайе и ее участок были обысканы людьми из ГИДЕС, искавшими оружие, предметы, коробки или документы, якобы подложенные нами. Они не нашли ничего. Для неистощимого на выдумки Джуггари это не составило проблемы. Он действовал так быстро, заявил он, что мы не успели воплотить свои коварные замыслы, - он преградил нам путь.
Глава 51
Седьмого апреля, в день ареста, Специ наконец доставили в тюрьму Капание, в двадцати километрах от Перуджи. Его втолкнули на территорию тюрьмы и провели в помещение, где ничего не было, кроме одеяла, расстеленного на цементном полу, стола, стула и картонной коробки.
Охранник приказал ему вывернуть карманы. Специ повиновался.
Ему велели снять часы и крестик, который он носил на шее. Потом один из охранников гаркнул, чтобы он раздевался.
Специ снял свитер, рубашку, нижнюю рубашку и туфли и стал ждать.
- Все. Если у вас мерзнут ноги, встаньте на одеяло.
Специ разделся донага.
- Присядьте три раза, - приказал ему начальник охраны.
Специ не совсем понял, что это значит.
- Вот так, - сказал другой, приседая. - До самой земли. Три раза. И потужьтесь.
После унизительного обыска ему приказано было одеться в тюремную одежду, которую он нашел в картонной коробке. Охранники позволили ему взять одну пачку сигарет. Заполнив несколько бланков, они провели его в холодную камеру. Один из охранников открыл дверь, и Специ вошел. За спиной четырежды громко лязгнула сталь. Закрылась тюремная дверь, заложили засов и защелкнули замок.
Ужинал он в тот вечер хлебом и водой.
На следующее утро, 8 апреля, Специ разрешили встретиться с одним из адвокатов, спозаранку прибывшим в тюрьму. Предполагалось, что потом ему ненадолго позволят встретиться с женой. Охранник проводил его в комнату, где он нашел адвоката сидящим за столом, перед пачкой бумаг. Они едва успели поздороваться, как ворвался еще один охранник, с широкой улыбкой на рябом лице.
- Это свидание отменяется. Приказ из прокуратуры. Заканчивайте, если вы не возражаете…
Специ едва успел попросить адвоката уверить жену, что с ним все в порядке, прежде чем его вытолкнули из комнаты и заперли в одиночку.
В течение пяти дней Специ не знал, почему его внезапно лишили встречи с адвокатом и содержат в изоляции. Остальная Италия узнала об этом на следующее утро. В день ареста Специ государственный обвинитель Миньини попросил Марину де Робертис, следственного судью по делу Специ, прибегнуть к закону, обычно применявшемуся только против опасных террористов и верхушки мафии, представлявших серьезную опасность для государства. Специ лишили встреч с адвокатом и держали в одиночке. Целью этого закона было не дать опасным преступникам распорядиться об убийстве или запугивании свидетелей через своих адвокатов или посетителей. В данном случае его применили против чрезвычайно опасного журналиста Марио Специ. Пресса отметила, что в тюрьме со Специ обращались даже более жестоко, чем с Бернардо Провенцано, крупным боссом мафии, схваченным на Сицилии под Корлеоне через четыре дня после ареста Специ.
Пять дней никто не представлял, что происходит со Специ и где он. Его таинственный арест причинил мучительное беспокойство всем его друзьям и родным. Власти отказывались выдавать какую бы то ни было информацию о нем, о состоянии его здоровья или об условиях содержания. Специ просто канул в черную пасть тюрьмы Капание.
Глава 52
Я в Америке вспоминал слова Никколо, что Италии будет стыдно перед миром. Я твердо решил позаботиться о том, чтобы его слова сбылись. Я надеялся вызвать в Америке такую шумиху, которая пристыдила бы итальянское правительство и заставила бы его восстановить правосудие. Я обзвонил все известные мне организации, занимавшиеся вопросами свободы печати. Я писал апелляции и объявления в сети. Они заканчивались словами: "Я прошу всех вас, пожалуйста, ради любви к истине и свободе слова, придите на помощь Специ. Такого не должно было случиться в стране, которую я полюбил, которая дала миру Ренессанс". В этом воззвании упоминались имена, адреса и электронные адреса премьер министра Италии Сильвио Берлускони, министра внутренних дел и министра юстиции. Воззвание подхватили и перепечатали на многих веб-сайтах, перевели на итальянский и японский, обсуждали во множестве блогов. Бостонский филиал ПЕН-клуба организовал эффективную кампанию по распространению писем. Мой друг, писатель Дэвид Моррелл (создатель Рэмбо), обратился с письмом протеста к итальянскому правительству, и так же поступили многие другие известные писатели, принадлежавшие к международной организации авторов триллеров - организации, у истоков которой я когда-то стоял. Многие из этих авторов были популярны в Италии, и их имена значили немало. Я получил заказ от "Атлантик монсли" написать статью о деле Монстра и об аресте Специ.
Тяжелее всего была неизвестность. Исчезновение Специ создало пустоту, заполнявшуюся мрачными предположениями и жуткими слухами. Специ оказался в руках у государственного обвинителя Перуджи, человека, обладавшего большой властью, и главного инспектора Джуттари, которого газеты прозвали "il super policiotto" ("суперполицейским") за откровенное пренебрежение законом. Все эти пять дней молчания я просыпался, думая о Специ, сидящем в тюрьме, и не знал, что с ним сейчас проделывают, и это сводило меня с ума. Мы все были на грани нервного срыва. Я опасался, что они сломают Специ - понятно было, что именно к этому они стремились.
Каждое утро я проводил в своей хижине в лесу Мэна, обзванивая всех, кого мог вспомнить, дрожа от ярости и бессилия и ожидая ответных телефонных звонков и действий тех организаций, с которыми я связывался.
Главный редактор "Нью-Йоркера" связал меня с Энн Купер, исполнительным директором Комитета по защите журналистов - организации, базирующейся в Нью-Йорке. Эта организация лучше других осознавала необходимость срочных действий. Они немедленно предприняли независимое расследование дела Специ в Италии, которым распоряжалась Нина Огнянова, координатор программы в Европе. Опрашивали журналистов, полицейских, судей и коллег Специ.
В первые дни после ареста Специ большая часть крупных ежедневных газет в Италии - прежде всего в Тоскане и Умбрии и особенно родная газета Марио "Ла Нацьоне" - воздерживались от полного освещения истории. Они сообщили об аресте Специ и о выдвинутых против него обвинениях, но подавали это как простую криминальную новость. Вопрос о свободе печати не поднимался. Никто не протестовал. Несколько журналистов высказались по поводу формулировки обвинения против Специ, который "создает помехи официальному следствию посредством прессы". В самой "Ла Нацьоне", как мы позже узнали, множество коллег Специ сражались с газетным начальством, возмущаясь таким трусливым освещением событий.
Беседуя со своими итальянскими друзьями и журналистами, я с удивлением обнаружил, что многие полагали, будто часть обвинений вполне может оказаться правомерной. Возможно, некоторые из моих итальянских коллег протестовали - в конце концов я не так уж хорошо знал Италию, а с итальянскими журналистами такие вещи происходили достаточно часто. Мое возмущение представлялось им наивным и немножко дерзким. Возмущаться - значит быть серьезным, искренним, то есть простаком. Многие итальянцы охотно принимали позу усталых от мира циников, которые во всем видят две стороны и слишком умны, чтобы принять за чистую монету уверения в моей и Специ невиновности.
- Ах, - сказал граф Никколо в одном из наших многочисленных разговоров. - Ну конечно, вы со Специ не с добром ездили на ту виллу. Это главное правило диетрологии. Только наивный поверит, будто вы, два журналиста, отправились на виллу просто посмотреть. Полиция не арестовала бы Специ без причин. Видите ли, Дуглас, итальянец всегда должен выглядеть "furbo". В английском нет эквивалента этого чудесного слова. Оно означает человека хитрого и пронырливого, который знает, откуда ветер дует, который сумеет одурачить вас, но никогда не позволит одурачить себя. Каждый итальянец охотно верит худшему о других, чтобы в конечном счете не выглядеть слишком доверчивым. Больше всего они стремятся выглядеть "furbo".