Япония - особая уникальная цивилизация, опыт национального возрождения которой для сегодняшней России особо поучителен. Она великая страна с трудолюбивым и решительным народом, но и ее политики, и ее общественное мнение должны понять, что пересматривать итоги Второй мировой войны (а территориальный передел означает именно это) недопустимо, такой пересмотр - прямой путь к новому витку межгосударственных конфликтов. Россия не имеет политического и морального права потворствовать такому реваншизму.
Уверен, что не демонстрируй руководители СССР и России в 1989–2009 годах свою слабость, мы бы давно забыли надуманную тему российско-японского мирного договора и нормализовали двусторонние отношения. И у России, и у Японии много других проблем, не позволяющих зацикливаться на одном только пузыре холодной войны.
В 2012 году я вновь побывал в Японии. Ездил туда с целью вручения мантии почетного доктора РГТЭУ прославленному японскому мыслителю и общественному деятелю Дайсаку Икеда. Встречаясь с японскими политиками, убедился, что тема Южных Курил для многих японцев важна, но все большее их число понимает, что итоги Второй мировой войны и поражение в ней Японии подвели под этим вопросом незримую черту.
Итак, Курилы - русские дальневосточные, а не северные территории.
За кулисами депутатской работы
Помимо законотворческой деятельности в Комитете по законодательству Верховного Совета России и на Съезде народных депутатов Российской Федерации, помимо попыток удержать расползающееся на глазах послесоветское пространство, я постоянно мотался по российским регионам. Побывал почти в каждом субъекте Федерации, иногда неоднократно. Не всегда это были визиты научного или политического характера.
Ингушско-осетинский конфликт 1992 года
В конце октября 1992 года вместе с президентом Всемирного абхазо-абазинского конгресса профессором Т.М. Шамба и моим помощником А.В. Сусловым я прибыл в Ростов-на-Дону. Побывав на научной конференции РГУ, мы планировали через Кабардино-Балкарию вылететь вертолетом в Ткварчел - та часть обороняющейся Абхазии, в которую я не смог добраться в августе. Ознакомившись с ситуацией в Гудаутской зоне Абхазии, находившейся под контролем Верховного Совета Республики во главе с В.Г. Ардзинба, я пытался тогда слетать и в Ткварчел, но накануне российский транспортный вертолет был обстрелян, пассажиры, находившиеся на борту, ранены. Заместитель командующего ВДВ генерал-лейтенант A. А. Сигуткин, командовавший в зоне конфликта российскими частями, категорически отказался разрешить мне вылет. И тут 1 ноября, во время обстоятельной беседы с Ю.А. Ждановым, нас находит сообщение, что в Пригородном районе Северной Осетии начались перестрелки, горят дома, погибают люди.
Через сутки, побывав в Карачаево-Черкесии, где нас принимает В.И. Хубиев, и Кабардино-Балкарии, откуда нас не в Абхазию, а в Беслан вертолетом отправил B. М. Коков, мы прибыли в зону вооруженного конфликта.
Я уже видел к тому времени грузино-абхазскую войну, но именно как войну. Межнациональный ингушско-осетинский конфликт меня потряс.
В драме Пригородного района Северной Осетии территориальное сознание этносов проступает в концентрированном виде.
Предыстория ингушско-осетинского конфликта связана с депортацией чеченцев и ингушей в 1944 г. В то время территория Чечено-Ингушской АССР была разделена и распределена между соседними административно-территориальными единицами: Ставропольским краем, Северо-Осетинской АССР и Грузинской ССР. В 1957 г. государственно-территориальная автономия чеченцев и ингушей была восстановлена, в состав вновь образованной Чечено-Ингушетии были возвращены ранее переданные территории, исключение составили земли Пригородного района. Взамен дополнительно в состав автономии были включены два района Ставропольского края: Наурский и Шелковской. Однако это не сняло требования ингушей вернуться к границам ингушской автономии 1934 г.
В 1988 г. эти требования оформились в организованное движение за передачу Ингушетии правобережной части столицы Северной Осетии г. Владикавказа (там в 30-е гг. "временно" располагалась столица чечено-ингушской автономии) и всего Пригородного района. Особое значение эти требования приобрели после распада Чечено-Ингушской АССР. 15 сентября 1991 г. съезд депутатов Ингушетии принял решении об образовании Ингушской автономной республики в составе РСФСР, а 1 октября 1991 г. было объявлено о разделении Чечено-Ингушской Республики на "суверенную Чеченскую республику Нохчичо и Ингушскую автономную республику в составе РСФСР". Новая республика нуждалась в определении своих территориальных пределов и столице. Возможность территориальных приращений представлялась ингушским лидерам в присоединении к республике Пригородного района, а в качестве столицы виделся г. Владикавказ, а точнее - его правобережная часть.
Эскалация конфликта имела место с 31 октября по 10 ноября 1992 г., когда произошли вооруженные столкновения ингушских формирований с осетинскими органами МВД, а затем и российским военным контингентом. Противоправные действия незаконных вооруженных формирований на территории Пригородного района были пресечены, но, по сути, конфликт удалось лишь законсервировать, ибо ни образованной Москвой Временной администрации, ни властям Северо-Осетинской и Ингушской республик не удалось окончательно разрешить вопросы межнационального примирения, возвращения беженцев и снятия территориальных претензий.
Тяжело было мотаться между сторонами, убеждая и осетин, и ингушей взаимно отпустить заложников (среди которых были старики и пожилые женщины), остановиться и задуматься.
А началось все с грузовика с оружием, который ингушам передали доброжелатели из-за грузино-российской границы.
Первейшей задачей поджигателей ингушско-осетинского конфликта было отвлечение России от помощи Абхазии.
На другой год, летом 1993 года, мы должны были ехать вместе с В.П. Поляничко по пригородному району чрезвычайного положения.
Я, как и договаривались с В.П. Поляничко прилетел для совместной поездки на Кавказ, но заехал вначале в Кабардино-Балкарию. Там, у В.М. Кокова, меня и перехватил по правительственной связи Первый заместитель Председателя Верховного Совета России Ю.М. Воронин. Услышав от Валерия Мухамедовича, что меня не надо искать, потому что я сижу напротив него и пью чай, Воронин попросил передать трубку правительственной связи мне:
- Сергей Николаевич, созываем внеочередное заседание Верховного Совета для обсуждения положения в Пригородном районе. Вы нужны в Москве.
- Юрий Михайлович, я как раз еду в Пригородный район. Не был там с начала конфликта. Думаю, в Москве вы управитесь без меня.
- Сергей Николаевич, нам нужен ваш голос.
Я чуть помолчал, потом решился:
- Юрий Михайлович, скажу открытым текстом: моя карточка для голосования находится в Москве. И я скажу, где она лежит.
Но и Ю.М. Воронин был непреклонен:
- Сергей Николаевич, и я скажу открытым текстом: вопрос о Пригородном районе - лишь повод собрать депутатов. Все гораздо хуже, команда Ельцина хочет использовать битву компроматов между Руцким и Шумейко, чтобы предпринять атаку на Верховный Совет и его руководство. Вы действительно нам очень нужны.
Пришлось согласиться и, только прилетев, развернуться и лететь обратно.
Много лет спустя Лазовой рассказал, что провожал в ту поездку Виктора Петровича и тот, сообщив о нашей предварительной договоренности ехать вместе, сказал генерал-майору Корецкому:
- Ну что, поехали со мной вместо Бабурина.
Так они вдвоем и погибли.
Похороны Поляничко и Корецкого были последним случаем, когда рядом стояли, прощаясь с погибшими, руководители и Правительства, и Парламента России. В почетном карауле у гроба В.П. Поляничко Ю.М. Воронин тронул меня за руку и шепнул:
- Ты свечку за мое здоровье-то поставь! Если бы не я - лежал бы сейчас рядом.
Виктор Петрович Поляничко был очень сильным человеком. Нас познакомил А.В. Логинов. Впервые придя ко мне гостем домой поздним вечером осенью 1992 года, В.П. Поляничко притащил в знак знакомства мешок свеже-выкопанной картошки. И мы очень о многом проговорили до самого утра. И о Закавказье с перипетиями карабахского конфликта, и об Афганистане, куда моего собеседника направил М. Горбачев с указанием свергнуть "партию войны" Бабрака Кармаля, и привести к власти "партию мира", и о многом другом.
Убежден, что ни ингуши, ни осетины, ни армяне и ни азербайджанцы не причастны к его смерти.
С приходом В.П. Поляничко в правительство В.С. Черномырдина потенциал правительства качественно менялся. Черномырдин обретал даже значительную автономность от Б. Ельцина: В.П. Поляничко становился не просто его опорой, а принципиально державным стержнем исполнительной власти. Поговаривали, что с возвращением из командировки на Кавказ, он станет и российским министром государственной безопасности.
В его возвращении в Москву слишком многие были не заинтересованы…
Мой суд с генералом Калугиным
Не просто было искать единомышленников и преумножать их число. О многих выдающихся деятелях культуры и науки уже упоминалось, о ком-то смогу сказать дальше. К счастью, наши силы росли.
Евгений Матвеев своей жизнью в 90-е доказал, что по праву является народным артистом СССР. Его "Любить по-русски", снятая в 1995 году, а потом и продолжения полюбившейся народу киноленты, стали глотком чистого воздуха в отравленной атмосфере космополитического нигилизма, антисоветизма и русофобии. Е. Матвеев совершил психологический прорыв общественного самосознания к истокам души, к здоровому народному духу. Его фильм и его роль в нем - это реальный гражданский подвиг!
Е. Матвеев с его "Против бардака!" и "За реформы!" на уровне народных чувств точно выразил нашу политическую программу.
Близко познакомились в февральские дни 1993 года, когда Е. Матвеев, И. Рыжов, Е. Шутов, Л. Зайцева и немногие другие выдающиеся деятели отечественного кинематографа по нашему приглашению и вместе с нами прибыли поездом в Волгоград торжественно отмечать 50-летие победы под Сталинградом. Инициатором и организатором празднования была наш соратник по РОС Елена Ляпичева, спасибо ей за то огромное. В составе нашей объединенной делегации были несколько народных депутатов России, Г.А. Зюганов, делегация Приднестровья во главе с И.Н. Смирновым. В связи с нехваткой гостиниц нас поселили в Волгоградской тюрьме, один из корпусов которой отвели под ведомственную гостиницу, слегка отгородив от остальной территории. Думаете, это нас смутило? Ничуть! С шутками и прибаутками разместились по соседним камерам, проведя вместе несколько наполненных работой дней. Главное - мы заставили Власть праздновать юбилей Сталинградской битвы!
Это не шутка! Узнав, что большая группа лидеров оппозиции и патриотически настроенных деятелей культуры организуют в Волгограде вместе с местными представителями оппозиции чествования ветеранов, Ельцин и его окружение приняли решение возвращать часть советских праздников, направили в Волгоград "на перехват" Р. Хасбулатова и А. Руцкого. Вскоре президент даже восстановит Знамя Победы и парад на Красной площади.
А ведь 50-летие победы под Москвой не просто не праздновалось - от официальных лиц в декабре 1991 года звучали заявления, что праздновать просто нечего, поскольку и победы-то никакой не было!
С тех волгоградских дней у меня и сложились добрые теплые отношения с Е. Матвеевым и Е. Шутовым, а народная артистка России Людмила Васильевна Зайцева стала политическим единомышленником и на многие годы надежным соратником.
Но были и обратные примеры.
Народный депутат СССР генерал КГБ Олег Калугин в 1989 году стал одним из символов демократизации, олицетворением перемен, затронувших даже КГБ. Он вошел в Межрегиональную группу депутатов союзного Съезда, хотя ветераны диссидентского движения ему продолжали не доверять.
Я впервые прямо столкнулся с его деятельностью, когда срывал попытку российского руководства передать Южные Курилы Японии в 1991 году. Калугин сопровождал заместителя А. Козырева Г.Ф. Кунадзе в поездке по Курилам, когда они готовили население к передаче островов.
Выяснять личные отношения пришлось в 1992 году, когда О. Калугин выступил в Москве на конференции "КГБ вчера, сегодня, завтра" с разоблачениями, что народный депутат Бабурин является агентом КГБ по кличке "Николай", внедренным в демократическое движение для его разрушения изнутри.
Поскольку на тот момент я был одной из самых приметных фигур жесткой оппозиции Ельцину, заявление Калугина стало сенсацией, породило широкое обсуждение. Выпад экс-генерала в развязной и оскорбительной манере опубликовали "Известия" и некоторые другие СМИ. Обо мне уже достаточно много глупостей и неправды печатали, давно перестал обращать на это внимание, но в случае с Калугиным понял, что на сей раз речь идет не просто о клевете, а о серьезном ударе по репутации и моей лично, и дела, которое народно-патриотическая оппозиция защищала.
Я впервые обратился в суд с требованием защитить мою честь и достоинство, заставить клеветника сделать опровержение и компенсировать мне моральный ущерб.
Судебное заседание тянулось много месяцев, поскольку О. Калугин просто не являлся в суд, а рассматривать дело в его отсутствие я категорически возражал. Полгода я ежемесячно, как на работу, приезжал в Кунцевский районный суд, а заседание откладывалось на месяц в связи с неявкой ответчика. Наконец, под угрозой принудительного привода О. Калугин в заседании суда появился.
И тут я с ужасом понял, что при всей правоте могу дело и проиграть.
Для признания заявления Калугина в мой адрес клеветническим необходимо было установить два элемента состава: то, что утверждение Калугина не соответствует действительности, и то, что оно наносит урон моей чести и достоинству. Калугин и его защитник В. Кузнецов выбрали очень иезуитскую тактику: они заявили, что может быть, утверждение о том, что Бабурин - агент КГБ, и не соответствует действительности, но оно явно не роняет чести и достоинства Бабурина:
- Сергей Николаевич Бабурин ведь защищает КГБ, - заявил, выступая в суде, О. Калугин, - он высоко ценит работу Комитета в СССР. Для него - честь принадлежать к этим структурам. Сообщение о сотрудничестве с КГБ только увеличивает его авторитет среди собственных избирателей.
Фарисейство высшей пробы, о чем мне сказал и озадаченный взгляд судьи. И как подло - ненавязчиво бросить через мою дискредитацию тень на всю национально-патриотическую оппозицию как прислугу советских спецслужб. А нет оскорбления - нет и состава клеветы, пусть обвинение и не правда.
Представив возможное сообщение в СМИ о том, что мне в судебной защите отказано (о мотивах-то отказа не сообщат), я мобилизовал все свои и юридические познания, и уже имевшийся политический опыт.
- Высокий суд! Для меня не может быть худшего оскорбления, чем отнесения к той организации, которая породила господина Калугина, которая позволила ему и таким как он разрушить Советский Союз. У меня есть разные недостатки, но не надо мне приписывать чужое. Пусть сам ответчик несет моральную вину за бесславный финал КГБ.
Суд отказался удовлетворить ходатайство генерала о прекращении дела.
В ходе судебного заседания 15 февраля 1994 года ответчик, наконец, неуклюже объяснил, что его акция против Бабурина была продиктована политическими мотивами. О. Калугин почти с гордостью заявил:
- Я посчитал нужным ответить на гнусный выпад господина Бабурина против всеми нами глубоко уважаемого Александра Николаевича Яковлева. В "Советской России" Бабурин опубликовал статью, в которой назвал А.Н. Яковлева агентом ЦРУ. Мы не могли оставить это без внимания.
Примечательно, что Калугин отождествил агентов ЦРУ с "агентами влияния", о которых я говорил и писал в 1992 году.
7 февраля 1992 года, выступая на сессии Верховного Совета РСФСР, я потребовал разобраться с иностранными доходами М.С. Горбачева и их связью с гибелью СССР, привлечь к уголовной ответственности за измену Родине председателя КГБ СССР Вадима Бакатина, передавшего США совершенно секретные материалы советской разведки, в том числе по зданию посольства США в Москве и выступлению председателя КГБ СССР В.А. Крючкова на закрытом заседании Верховного Совета СССР в июне 1991 года об операции ЦРУ против СССР под кодовым названием "Возмездие". Я потребовал предать гласности и список "агентов влияния", который был составлен КГБ на основании данных разведки и контрразведки.
Ответ был только по Бакатину. И то неофициально: на заседании парламента ко мне подошел Генеральный прокурор РСФСР В.Г. Степанков:
- Ну что ты наседаешь! Взял я объяснения у Бакатина. У него есть письменное указание М. Горбачева на передачу американцам документов, и устное согласие Б. Ельцина.
- Ценю осторожность Ельцина, он как бы ни при чем. А Горбачева привлекайте соучастником, значит и в этом вопросе он изменил Родине.
Дальше опросов причастных лиц новые российские власти не пошли.
Время было пропитано подлостью. Я даже сказал, выступая в парламенте, что, судя по всему, появился новый знак Зодиака, ибо мы явно живем под знаком Иуды. У меня хранится документ - копия письма крупного российского руководителя главному редактору журнала "Пари-дю-Манш", в котором российское официальное лицо сообщает руководителю французского журнала, что располагает материалами на сотрудника журнала, который многие годы сотрудничал с КГБ СССР и, "в соответствии с новым мышлением", готово передать эти материалы.
21 ноября 1992 года в "Советской России" по инициативе моего друга, народного депутата СССР профессора Ю.В. Голика мы опубликовали совместную с ним, Н.Н. Энгвером и И.А. Шашвиашвили статью "Агенты влияния".
На примере официального документа североамериканского института Крабла (Крейбла) мы показали, как наши заокеанские друзья готовят агентов влияния, что они, эти агенты, из себя представляют. Это, прежде всего, "теневики" от политики, "серые кардиналы", которые не правят, а направляют. Мы назвали и многие фамилии, в том числе Г. Бурбулиса, А. Мурашева, А. Урманова, И. Верютина, Н. Андриевскую и других. Вспомнили дикий случай, когда в октябре 1992 года Б. Ельцин принял директора ЦРУ Р. Гейтса, выставив из кабинета своих переводчиков и оставив для перевода беседы только американского переводчика.
Мощная была статья. Начавшийся уже на другой день чудовищный скандал, когда все лояльные Ельцину политики и должностные лица соревновались в оскорблениях, адресованным авторам, показал, что мы попали "в десятку".
Но вернемся к моему суду с Калугиным.
В ходе судебного разбирательства произошел примечательный случай.