"3 августа 1904 года. Гродненская губерния. Белостокский уезд. Город Белосток. Демонстрация около 50 рабочих-евреев в знак протеста против празднования дня рождения цесаревича Алексея Николаевича. Организована местным комитетом Бунда. Демонстранты били камнями и палками окна магазинов и фонарей, бросали камнями в городового. Раздавались выкрики: "Долой самодержавие!", "Долой наследника!", "Да здравствует республика!". Полиция обстреляла демонстрацию. В результате было ранено пятеро демонстрантов".
Из дневника Алексея Сергеевича Суворина: "Сегодня мебельщик Михайлов говорил мне: "Еду с дачи по железной дороге. Разговор о новорожденном наследнике. Радуются. Вдруг какой-то господин очень громко говорит: ‹Странные какие-то русские. Завелась новая вошь в голове и будет кусать, а они радуются›. Все разом так и притихли. До чего вольно разговаривают, так просто удивительно"".
Варшава. 1904.
"10 октября 1904 года. Демонстрация в связи с объявлением мобилизации в армию. Произошло столкновение с полицией, обнажившей шашки и сделавшей несколько выстрелов. В ответ демонстрантами был убит околоточный надзиратель, ранены четверо городовых. Арестовано девять рабочих".
Ченстохова. 1904.
"19 октября 1904 года. Петроковская губерния. Ченстоховский уезд. Город Ченстохова. Демонстрация до 5000 польских рабочих. Слышались возгласы: "Долой царя!", "Смерть царю!". Демонстранты были вооружены камнями, холодным оружием, железными палками. Они забросали камнями полицию. Находившийся на площади военный караул открыл огонь, один демонстрант был убит, трое ранены".
Варшава. 1904.
"31 октября 1904 года. Демонстрация не менее 600 рабочих, студентов и горожан с протестом против войны и мобилизации. Организована ППС. Был поднят красный флаг с надписью: "ППС". Демонстранты были вооружены палками, камнями, револьверами и винтовками. Они обстреляли и забросали камнями и палками полицию и солдат. Последние дали по демонстрантам два залпа. Шесть демонстрантов и один городовой были убиты. Было задержано 600 человек, из них 29 переданы в жандармское управление для дознания".
Радом. 1904.
"12 декабря 1904 года. Город Радом. Около 2 часов ночи состоялась демонстрация около 300 рабочих и жителей города с протестом против мобилизации. Демонстранты были вооружены револьверами и палками. Произошло столкновение с солдатами: были убиты командир полка и демонстрант и ранены несколько солдат и демонстрантов".
Лодзь. 1904.
"13 декабря 1904 года. Петроковская губерния. Город Лодзь. Демонстрация вооруженных револьверами рабочих и горожан. При попытке задержать знаменосца был убит городовой и ранен казак. Задержано пять человек".
Баку. 1904.
"Декабрь 1904 года. Бакинская стачка. Забастовка началась 5 декабря, расширяясь и распространяясь все больше и больше; 13 декабря она приняла характер всеобщей забастовки, с определенными политическими требованиями… У горы Степана Разина собралось огромное собрание рабочих (около трех тысяч человек). Большевистские ораторы призывали держаться стойко, разъясняли рабочим, что успех стачки зависит от сплоченной и дружной борьбы всех рабочих… Как только началась стачка, местные власти оказались в полной растерянности. В Петербург и Тифлис полетели донесения о стачке. Из Тифлиса запросили присылки немедленной военной помощи в виде двух стрелковых батальонов. Вице-губернатор города Баку Лилеев очень опасался захвата забастовщиками местных учреждений власти (банк, почта, телефон, железнодорожные станции) и поэтому в первый же день забастовки распорядился установить усиленную охрану этих мест. С полудня и на промыслах появились разъезды из казаков и полиции. В городе было введено военное положение. Полиция и казаки начали разгонять митинги и собрания. Но где бы ни появлялись казаки и полиция, рабочие встречали их, забрасывая камнями и палками, провозглашая политические лозунги. Начались аресты (было арестовано около 200 человек в первые дни стачки). Многие из арестованных были посажены и тюрьму "в порядке охраны" на сроки от шести дней до трех месяцев…
Возмущение рабочих усилилось особенно после того, как стало известно, что нефтепромышленники с помощью небольшой части несознательных рабочих начали работу на промыслах "Олеум", Набатова, Мухтарова и других. Вокруг этих промыслов собрались большие группы рабочих, требовавшие прекращения работы. К этому времени подоспела и полиция во главе с бакинским уездным начальником и бакинским полицмейстером. Рабочие силой остановили работу на промыслах "Олеум", Набатова, Борна и "Шихово". Полиция, а позднее и казачьи разъезды вступили в борьбу с рабочими, защищая штрейкбрехеров. Рабочие оказали решительное сопротивление. В полицию и казаков дождем посыпались камни, гайки, палки. Особенно бурные события разыгрались у промысла Мухтарова и Балаханского товарищества. Подхорунжий Мачнев приказал казакам стрелять в рабочих. За весь день было убито пять рабочих и ранено около 40 (точное число раненых установить невозможно, ибо из опасения репрессий рабочие унесли сами часть раненых и лечили их тайно).
Затем, спустя три-четыре часа, биби-эйбатскому приставу дали знать, что на промысле "Олеум" рабочие бьют окна и промысловых рабочих, желающих работать. Сообщив немедленно об этом по телефону уездному начальнику, пристав отправился на место буйства и здесь застал большую толпу рабочих, вооруженных дубинками. Толпа эта при появлении пристава с городовыми остановилась, но, теснимая сзади командою полицейской стражи во главе с офицером, бросилась вправо от шоссе на промысел Набатова. Здесь пристав выяснил, что еще на промысле "Олеум" разбушевавшиеся рабочие напали на двух стоявших у ворот стражников полицейской стражи и, свалив их, отняли у них ружья. В то время, когда упомянутая выше толпа бросилась на промысел Набатова, приставу дали знать, что другая толпа числом до 300 человек громит промысел "Шихово". Прибыв на этот промысел, пристав застал эту толпу, причем часть ее направилась к нему, а остальная часть засела за валом. В это время на Биби-Эйбатские промыслы прибыл Бакинский уездный начальник с командой стражников, и полицейский пристав, присоединившись к нему, доложил о положении дела. На промысле Мухтарова, встретив отпор со стороны рабочих промысла, полиция вступила с ними в драку, во время которой произведенными выстрелами из револьверов, кинжалами и палками нанесены многим нападавшим ранения и один рабочий был убит. По произведенному подсчету, раненых оказалось 18 человек (в том числе девять армян и восемь лезгин), в том числе пятеро – тяжко. Из рабочих же промысла Мухтарова поранено только двое. В тот же день, то есть 23 декабря, в районе Балахано-Сабунчинских нефтяных промыслов рабочие пыталась произвести беспорядки на промыслах Нобеля и разбить окна в жилых помещениях, но попытка эта не удалась. Затем до 2 часов дня ничего не происходило, но затем большая толпа рабочих напала на промысловую контору Нобеля, побила окна, переломала некоторые машины и произвела несколько выстрелов, после чего направилась на промысел Балаханского Товарищества, где также побила все стекла в окнах. Здесь к этой толпе присоединилось еще две толпы, образовав массу около тысячи человек, преимущественно армян. В это время толпу эту нагнал казачий разъезд от 6‑й сотни, в который из толпы стали производить выстрелы из револьверов и бросать камнями. Второму разъезду удалось пробиться сквозь толпу и соединиться с первым, а к тому времени прибыл еще разъезд 3‑й сотни под командой хорунжего Мачнева. Хорунжий Мачнев многократно предлагал толпе разойтись, не подходить, обещая стрелять. Но толпа, продолжая забрасывать камнями и стреляя, все напирала на казаков, пытаясь их охватить. В это время к месту скопления толпы подоспел балахано-сабунчинский полицмейстер, вместе с товарищем прокурора Бакинского окружного суда бароном Раденом, и просил хорунжего Мачнева не прибегать без крайности к оружию. Но толпа, не внимая увещаниям, все напирала, продолжая стрелять. Тогда по команде хорунжего Мачнева казаками был сделан залп по толпе, причем трое оказались убитыми и пятеро раненными. В числе раненых один татарин, а остальные все армяне. Кроме того, задержаны девять человек участников беспорядков. После этого, около 3 часов пополудни, порядок восстановился, но тем не менее казаки совершали усиленные разъезды и от стрелков были высланы патрули. Кроме промыслов Нобеля и Балаханского товарищества в Балаханах подверглись нападению промысла: Манташева, Кавказ, Сумбатова, Шумахера и Васпуракан, где были побиты стекла и выпущен пар из паровиков, причем на промысле Манташева буровой рабочий Маснеф Надыров, погнавшись за толпой, поранил лезгина Каинбека Мирзабек-оглы и еще неизвестного, скрывшегося татарина. Вечером же 23 декабря на промысле Мотовилиха была обнаружена попытка поджечь буровую вышку.
В ночь на 25 декабря на шестом промысле Товарищества братьев Нобель в Романах начался пожар, продолжавшийся всю ночь и уничтоживший 16 вышек у Нобеля, шесть – у Московского товарищества и до 30 саженей деревянной забойки. Всего от пожара убыток составил около 150 тысяч рублей. Пожар начался одновременно с двух рядом стоящих вышек Нобеля и вследствие сильного ветра и отсутствия, по причине забастовки, пара и воды быстро распространился на соседние вышки. Полиция считает, что это был поджог.
К 31 декабря стачка распространилась на большинство предприятий Баку. Начались митинги и демонстрации, которые не прекратились и с вводом войск. Стойкость и организованность рабочих вынудила предпринимателей пойти на переговоры со стачкомом, по итогам которых был заключен первый в истории России коллективный договор. По колдоговору был установлен девятичасовой рабочий день для всех рабочих, а для ночных смен и буровых партий – восьмичасовой. Зарплата была увеличена с 80 копеек до 1 рубля, был введен ежемесячный четырехдневный оплачиваемый отпуск. Капиталисты обязались улучшить жилищные условия рабочих".
Петербург. 1905.
"9 (22) января 1905 года. Забастовка в Петербурге началась на Путиловском заводе, где за несколько дней до того было уволено несколько рабочих. Депутация от "Собрания фабрично-заводских рабочих" к директору завода с требованием приема рабочих обратно успеха не имела, и 3 января завод стал. 4‑го к забастовке путиловцев примкнул сначала Семянниковский, а за ним и другие заводы за Невской заставой. 5‑го и 6‑го к забастовке примкнули почти все заводы и мастерские, и забастовка в Петербурге стала всеобщей.
Бастовало около 200 000 человек. Но это не была стачка из сочувствия к путиловцам. Это был взрыв революционной энергии пролетариата, которая искала только повода, чтобы проявиться. Поэтому среди рабочих требований только у путиловцев, да и то только в первые дни забастовки, имеется пункт о принятии обратно уволенных товарищей. На прочих заводах формулируются широкие рабочие требования: сначала общеэкономические, а вскоре за тем и политические.
В петиции к царю, в которой стремления рабочих получили свою окончательную формулировку, наряду с требованиями, касающимися условий труда, имеются чисто политические требования, вплоть до Учредительного собрания на основе всеобщего избирательного права. За три дня всеобщей забастовки политическое развитие рабочих масс сделало гигантский скачок вперед: нетронутая серая масса стала за эти дни сознательной революционной силой.
Идея шествия ко дворцу и подачи петиции царю появилась как-то внезапно и мгновенно овладела массами. Эта форма наиболее соответствовала тому состоянию наивной веры, в каком широкие народные массы находились до 9 января. Как только появилась петиция, она была покрыта десятками тысяч подписей. 7‑го и 8‑го в массы проникают тревожные слухи, и начинают раздаваться призывы к оружию, но народ отвергает их в своем экстазе. Полный небывалого революционного подъема, народ проникнут глубокой верой в правоту своего дела и в торжество правды: его не посмеют тронуть, не посмеют не допустить к царю; безоружный и смиренный пойдет он в этот день, и все преграды, отделяющие его от царя, падут сами собой.
Не так смотрели руководители рабочих и интеллигенция. Они пытались, как могли, предотвратить надвигающуюся катастрофу. Гапон написал письма царю и Святополк-Мирскому, в которых извещал их о готовящемся шествии и от имени рабочих гарантировал неприкосновенность личности царя. Правительство между тем либо колебалось и не знало, как поступить, либо решилось на сознательную провокацию. Не нарушая и не препятствуя организации шествия, правительство, видимо, что-то готовило, но еще 8‑го не было точно известно, допустят ли шествие или нет. Только к вечеру стало категорически известно, что правительство решило не пустить рабочих в город и мобилизовало военные силы. Ночью к министру внутренних дел и председателю комитета министров Витте была отправлена депутация от петербургской интеллигенции с просьбой не допустить кровопролития. Депутация только убедилась, что кровопролитие неизбежно, и Петербург с тревогой и опасением стал ждать следующего дня.
Собраться у Зимнего дворца, предположено было в 2 часа дня, а потому шествие началось очень рано. Во многих местах шествие напоминало крестный ход – все было проникнуто какою-то религиозной торжественностью.
У Нарвских ворот, на Шлиссельбургском тракте, на 5‑й линии Васильевского Острова, у Троицкого моста на Петербургской Стороне, на Адмиралтейском проспекте и во многих других местах солдаты и конница преграждали путь рабочим и залпами расстреливали толпу. Только немногие дошли к назначенному часу к Дворцовой площади, оцепленной со всех сторон солдатами и казаками.
Здесь повторились те же сцены расстрела безоружной толпы. Сотни мужчин, женщин и детей пали в этот день жертвой своей наивной веры смирения и покорности. Залпы пробудили толпу, и она бросилась прочь от того места, откуда она незадолго до того благоговейно ждала мира и правды. В безумном ожесточении люди бросились навстречу войскам, и вновь и вновь падали жертвы. Страх у людей пропал. Ими руководила ненависть и обида. На окраинах стали появляться баррикады, и на них развевались красные знамена – символ того, что наивная вера, двинувшая народ к Зимнему дворцу, заменилась революционным сознанием и жаждой борьбы. Около 11:30 утра процессия приблизилась к Нарвским триумфальным воротам, возле которых ее ожидали войска – эскадрон конно-гренадер и две роты 93‑го пехотного Иркутского полка. При приближении толпы от войска отделился отряд конно-гренадер и, обнажив шашки, во весь опор бросился на толпу. Толпа раздалась в стороны, послышались крики и стоны раненых. По данным военного рапорта, в этот момент из толпы послышались два выстрела, трое солдат получили удары палками, а одному взводному был нанесен удар крестом. Встретив сопротивление, эскадрон прорезал толпу и, сделав круг, вернулся обратно к воротам. "Вперед, товарищи, свобода или смерть!" – прохрипел Гапон. Толпа сомкнулась и с негодующим ревом продолжила свой ход. По воспоминаниям одного из участников, передние ряды ринулись в сторону солдат ускоренным шагом, почти бегом. В это время раздался сигнальный рожок, и по толпе был произведен ружейный залп. Участники шествия легли на снег, но затем снова поднялись и двинулись вперед. Тогда по ним было произведено еще четыре залпа. Первые ряды повалились на землю, задние обратились в бегство. Толпа разбегалась, оставляя на снегу около 40 убитых и тяжело раненых. Выстрелами были убиты председатель "Собрания русских фабрично-заводских рабочих" Иван Васильев и старик Лаврентьев, несший царский портрет.
Когда говорят о Кровавом воскресенье 9 января 1905 года, то, как правило, имеют в виду расстрел манифестации во главе с попом Гапоном перед Нарвскими воротами. Между тем в тот день толпы рабочих, желающих "идти к царю", собрались и в других районах города. И везде были жестоко, со стрельбой разогнаны. За один из самых ответственных участков – Невский проспект в месте пересечения с рекой Мойкой – как раз и отвечал 3‑й батальон лейб-гвардии Семеновского полка под командованием полковника Римана. Народ собирался там с 11 утра. К двум часам дня собралась уже огромная раздраженная толпа, которая активно пыталась прорваться на Дворцовую площадь. До поры до времени полиции удавалось сдерживать людей. Но вскоре начали поступать слухи о трагедии у Нарвских ворот. Затем донеслись выстрелы из Александровского сада, где солдаты Преображенского полка дали несколько залпов, убив и ранив около 30 человек. Тогда из толпы полетели куски льда и камни, а несколько полицейских даже были избиты. Напряжение нарастало с каждой минутой.
Тогда-то полковник Риман и принял роковое решение. В ответ на очередной провокационный выкрик из толпы он выхватил из кобуры револьвер и со словами "Вас, бунтовщиков, перестрелять надо!" несколько раз выстрелил по людям. Затем приказал одной роте своего батальона выстроиться на мосту через Мойку и открыть стрельбу.
Рабочие Василеостровского отдела "Собрания", находившегося на 4‑й линии Васильевского острова, двинулись из отдела в 12‑м часу. С утра в отделе продолжали собирать подписи под петицией и произносить речи. Затем, пропев "Отче наш", рабочие в количестве около 6 тысяч человек двинулись по 4–5‑й линии к набережной Невы. Шествие возглавляли председатель отдела К. В. Белов, рабочие А. Е. Карелин, В. М. Карелина, Г. С. Усанов и другие. При выходе на набережную, у Академии художеств, шествие было встречено отрядами пехоты и кавалерии. Вожаки вышли вперед и показывали, что они безоружны. Навстречу им был брошен отряд казаков, который пытался оттеснить колонну нагайками и шашками, но она продолжала идти вперед. Офицер приказал пехоте взять ружья на изготовку. Заиграл сигнальный рожок, но колонна не отступила, а передние ряды распахнули пальто, подставляясь под пули. Тогда пехота расступилась, и из-за нее вырвался новый отряд кавалерии с обнаженными шашками. Казаки рубили, стегали нагайками и топтали лошадьми. Колонна была смята и отброшена, люди толпами бежали к Среднему проспекту. Основная масса отступила обратно к отделу, где начали произносить речи.
По свидетельству художника В. А. Серова, наблюдавшего за происходившим из окон Академии художеств, "То, что пришлось видеть мне из окон Академии художеств 9 января, не забуду никогда – сдержанная, величественная, безоружная толпа, идущая навстречу кавалерийским атакам и ружейному прицелу, – зрелище ужасное".