На Правобережье П. Дорошенко пытался строить казацкую державу. Часто собирались казацкие рады, где участвовали все казаки, от рядовых до старшин, решая проблемы государственной важности. Сам Дорошенко создал двадцатитысячное наемное войско – сердюков, которые подчинялись только ему. Во время восстания против короля в Польше в 1666 году П. Дорошенко с помощью татар разбил польское войско Маховского у Брацлава – польские историки сравнивали этот разгром с разгромом польской армии под Желтыми Водами. Два войска – украинское и польское – сошлись в Галичине, но шляхта договорилась с татарами и боя не случилось.
В 1667 году Москва и Польша в селе Андрусово заключили долгое перемирие, которое закрепило разделение Украины на две части, нарушив и Переяславский договор 1654 года. Одной из причин подписания перемирия многие историки почему-то посчитали переход П. Дорошенко в вассальную зависимость к турецкому султану – в 1666 году. В. Ключевский писал:
"Москва и Польша, казалось готовы выпить друг у друга последние капли крови. Их выручил враг обеих гетман Дорошенко, поддавшись с Правобережной Украины султану. Ввиду грозного общего врага Андрусовское перемирие 1667 года положило конец войне".
По Андрусовскому договору Левобережье Украины, Северская земля и Смоленск отходили к Москве, Правобережье Украины – к Польше; Запорожская Сечь попадала под протекторат обеих держав. В. Ф. Остафийчук писал:
"Без украинских представителей Украину поделили на две части. Андрусовский договор был последним гвоздем в гроб Переяславсого соглашения 1654 года, по которому царь обязывался защищать Украину от поляков. С этого времени общественно-политическое развитие этих частей Украины проходило отдельно.
Это создало большие проблемы на пути консолидации украинских земель в границах независимого национального государства. На долгое время затормозился и деформировался процесс развития украинской нации, языка, культуры".
Известие о расколе Украины вызвало восстание. В феврале 1668 года в столице И. Брюховецкого Гадяче и в других левобережных городах казаки потребовали вывода московских гарнизонов, что и было сделано. И. Брюховецкий издал универсал, в котором говорилось об уходе "от московской руки" в связи с тем, что Москва и Польша "решили Украину, отчизну нашу милую, разрушить, опустошить и в ничто обратить". Но было уже поздно – время И. Брюховецкого кончилось, пора было ответить за подписанные в 1665 году "Московские статьи".
Рада, проведенная на Правобережье, также решила не признавать власть Польши и Москвы, а подчиниться Турции. П. Дорошенко с полками переправился через Днепр и пошел на Брюховецкого. Казаки Левобережья переходили к Дорошенко.
Оба войска сошлись на Полтавщине, у города Опошни. Начались переговоры, на которых старшина почти в полном составе поддержала П. Дорошенко. На Брюховецкого бросились казаки, привели его в лагерь Дорошенко, где и убили. Петр Дорошенко на общей Раде был провозглашен гетманом всей Украины.
На украинские земли вошли польские и московские войска. П. Дорошенко вернулся на Правобережье, а на левом берегу Днепра вместо него остался черниговский полковник Демьян Многогрешный, назначенный наказным атаманом.
Против П. Дорошенко выступили и запорожцы, выставив своего претендента на гетманство Петра Суховея, которого тут же признало Крымское ханство. Год Дорошенко боролся с Суховеем, потом – с признанным Польшей гетманом М. Ханенко. Дорошенко уже было не до Левобережья. Ему на помощь пришли турецкие войска – началась долгая война Правобережья Украины и Польши. М. Грушевский писал:
"После отъезда Дорошенко в Чигирин Ромодановский с московским войском опять вступил в Северщину. Все, что тяготело к Москве или боялось сопротивляться ей, стало склоняться на ее сторону. От Дорошенко не было помощи, и Многогрешный, выждав еще некоторое время, в конце концов известил Ромодановского о своем согласии и был избран гетманом на раде старшин, где решено было признать власть московского государя, но обеспечить при этом украинскую автономию. Все это были хорошие слова, но поздно было говорить их, уже поддавшись. Можно было торговаться с Москвой, держась заодно с Дорошенко. Теперь же московские политики, убедившись в возможности добиться уступок, ничего уже не хотели выпускать и начали тянуть, пока не поставили на своем".
Д. Многогрешный перешел на сторону Москвы и в 1669 году в Глухове был избран гетманом Левобережья, где подписал гетмано-царские "Глуховские статьи":
"Его Величество не только прощает все измены малороссийского народа, но предает их вечному забвению, обещает впредь содержать малороссиян в царском своем призрении и милости.
Подтверждает пожалованные им при гетмане Богдане Хмельницком права и вольности.
А подати, которые должны идти на него, великого государя, в казну, то чтоб те подати поручить собирать гетману, а он приставит для этого верных людей. А учинить бы собирание этих податей тогда, когда на Украине возобновятся прежние достатки.
Чтобы, как при Богдане Хмельницком, войску реестровому, которое будет всегда на службе, было Царского величества милостивое жалованье и плата из его царской казны.
А сколько в каком полку будет казаков, то для этого провести реестр, а казаки могут быть только реестровые; а в реестр записывать бы казаков старых, которые долгую службу служили. А если старых казаков в полках на тридцать тысяч хватит, то в это число принимать в казаки мещанских и селянских детей. А на Войско Запорожское установить налоги со всех имений без исключений, чьи бы они не были, кроме монастырей.
Чтобы дозволено было гетманам от соседних государств всякие присланные письма принимать и прочитывать, а прочитав, к великому государю отсылать и от себя бы им к ним не писать.
В дозволении переписываться с соседними государствами отказано.
Многогрешному разрешено иметь пребывание в Батурине".
Московские стрельцы вели себя на Украине как в завоеванной стране. Единственный пункт в "Глуховских статьях", в котором "Его царское величество" пошел навстречу казакам, касался вывода стрелецких гарнизонов из многих украинских городов – их было за что выводить:
"Царские ратные люди вместо обороны причинили нам еще больший вред и пакости. В наших городах они докучали бедным людям частными злодействами, поджогами и убийствами и разными муками; они к нашим обычаям не привыкшие. Настоятельно просим, чтобы великий царь приказал своих людей из наших городов вывести, а в казну подати мы сами будем давать через своих людей, которых войско выберет".
Еще со времен Ивана Грозного московские стрельцы обесчестили себя издевательствами над мирным населением, беззащитными людьми. Исследователи говорят о том, что целые белорусские деревни в XVI–XVII веках оставались без мужского населения – там проходили стрельцы, которые убивали мужчин, чтобы те не мешали издеваться над женщинами. Через день стрельцы уходили, а в изуродованных деревнях десятилетиями стоял молчаливый вой.
Учитывая недовольство на Украине, царское правительство в "Глуховских статьях" уменьшило количество воевод, а вместе с тем разрешено иметь гетману наемное войско, которое предназначалось для борьбы против крестьянских восстаний. Казачья столица была перенесена в Батурин. Новый гетман, правивший четыре года, не ладил со старшиной, но царское правительство его поддерживало, тем более, что он оказал ему большие услуги при подавлении восстания Степана Разина, которое охватило значительную часть Слободской Украины. Впрочем, этих услуг на всю жизнь Демьяна Многогрешного не хватило – хорошо, что гетмана в итоге не казнили, а только сослали.
Имея против себя и Правобережья два сильных государства, Петр Дорошенко позвал на помощь турок – на следующих условиях:
"Запорожское войско обязывается воевать с врагами Блистательной Порты.
Порта взаимно обязана вспомоществовать Запорожскому войску: крымскими, ногайскими, буджакскими и другими татарами.
Гетман получит от султана знамя и булаву.
Запорожцы имеют быть свободны от всяческих податей и налогов, и предводитель их Петр Дорошенко да сохранит по свою смерть гетманское достоинство.
Вспомогательное турецкое или татарское войско не должно разорять Божии храмы и казацкие имения, также брать в плен тамошних жителей.
Духовенство имеет быть под управлением своего митрополита. Оттоманская Порта и хан крымский без согласия и предварительно сношения с гетманом и войском Запорожским да не приступят к миру и не начнут брани с королем польским и царем московским.
Когда Запорожское войско, с помощью турецкого овладеет каким-либо городом или местечком, оные имеют оставаться за гетманом и войском Запорожским".
П. Дорошенко фактически скрывал свой договор с Турцией от населения. В 1671 году турецкий султан Магомет IV со стотысячной армией и пятнадцатитысячный корпус Дорошенко пошли на Польшу. Турки взяли Каменец-Подольский, а казаки Дорошенко с татарами выгнали польские отряды из Правобережья. 7 октябре 1672 года был подписан Бучачский договор, по которому Правобережье под властью Дорошенко переходило к Турции. Подолия и часть Галичины фактически стали турецкой провинцией. Турки переделывали церкви в мечети, грабили население, брали пленных и уводили в Турцию. Народ обвинял Дорошенко в своих бедах, союз с "ненавистными басурманами" уничтожал популярность гетмана и лишал его поддержки народа. Границей Украины Дорошенко обозначал Перемышль и Ярослав, когда-то до них доходила "держава русская и этих границ тоже должна достичь украинская держава". Лозунгом гетмана стало объединение всех украинских земель, "целостность Отчизны". Он не верил ни Польше, ни Турции, но союз с Портой и Крымским ханством был главной ошибкой П. Дорошенко, который говорил: "хотя Божьей волей украинцы обеих сторон Днепра раздвоены и считает себя врагами, однако никто чужой нам не поможет, как мы сами себе, друзья".
В это тяжелое для Украины время казацкую славу "до небес" поднял знаменитый военный деятель и кошевой атаман Войска Запорожского – Иван Сирко.
Будущий герой родился до 1610 года на Харковщине. Представитель древнего рода в 1645–1646 году участвовал в походе во Францию, ходил в походы на Турцию и Крым. В 1645 году он отказался участвовать в Переяславской Раде. В 1658 году Иван Сирко – винницкий полковник, после подписания Слободищевского мира он ушел в Запорожскую Сечь, где в 1663 году был избран кошевым атаманом, и осуществил совместный русско-украинский поход на Крымское ханство. С 1664 года Иван Сирко участвует в гражданской войне, с 1667 года – полковник Харьковского слободского полка, участвует в антимосковском восстании после подписания Андрусовского мира. В 1673 году по возвращении из Тобольской ссылки Сирко снова избирается кошевым атаманом. Историк XIX века Н. Морковин писал в "Очерке истории запорожского казачества" о подвигах кошевого:
"Лучшим представителем стремлений Запорожья может считаться, в смутное время Малороссии после Хмельницкого, кошевой атаман Сирко. Еще когда Брюховецкий был на Запорожье кошевым, Сирко, имеющий особую дружину, сходился с ним для совещания, не приклоняясь ни к государю, ни к польскому королю. Сирко был остаток прежних героев Украины; это был слепок с колоссальных образов Федора Богданки, Подковы, Шаха, Сагайдачного, Трясилы, Полтора-Кожуха.
В 1664 году он ходил на Крым; Аккерман был взят им приступом, разграблен и сожжен, Буджак, Паланка и Каутаны не устояли против кошевого; все селения были разорены.
В 1665 году Сирко разбил при Носаковском урочище турецкие суда, высланные против Сечи. После Андрусовского договора кошевой с запорожцами ворвался в Крым, разорял тамошние города, жилища предал огню и мечу, а хана самого загнал в горы.
Когда царь писал Сирку, чтобы он соединился с гетманом Брюховецким, Сирко ответил, что ляхи и татары ежедневно около их украинских городов докучают, и он не прежде пойдет к гетману, как неприятель отступит. Это означало – я сам знаю, что делаю и что нужно делать.
В 1673 году Сирко истребил все села татарские до Аккермана, взял этот город, разграбил его, предал огню и мечу; потом собрал суда в Гаджибее, поплыл с пехотой на полуостров, коннице приказал идти берегом. Пристав у Карасубазара, к которому нельзя было подойти с моря, собрал и разграбил все города приморские, прошел по беззащитному Крыму, все истреблял, у Перекопа соединился с конницей, и, обремененный добычей, возвратился на свои неприступные днепровские острова".
Выдающийся исследователь Д. Яворницкий писал в "Замечательной странице из истории запорожских казаков", цитируя украинского летописца Самуила Величко:
"Не насытившись поглощением премногого казако-русского народа, разорением семнадцати городов во главе с Уманью, не удовольствовавшись обращением их в пепел и сравнением с землей, турецкий султан задумал истребить все запорожское войско и разорить самый кош его. На это дело он прислал осенью 1674 года на кораблях из Константинополя в Крым 15 000 отборных стамбульских янычар и велел крымскому хану с этими янычарами и со всей крымской ордой, при наступлении зимы, постараться выбить всех запорожцев до конца, а самую Сечь разорить до основания.
Когда кончился Филиппов пост, тогда сам хан, снявшись с Крыма со всем названным войском своим, пошел по направлению к Запорожской Сечи, стараясь держаться в нескольких милях от берега Днепра, чтобы не быть замеченными запорожцами. На третью или четвертую ночь Рождества Христова, в самую полночь, хан, приблизившись к Сечи, захватил сечевую стражу, стоявшую в версте от Сечи на известном месте, и от этой страже узнал, что войско пьяное спит по куреням и что другой стражи нет ни около, ни в самой Сечи. Хан очень обрадовался этому и сейчас же, выбравши самого лучшего из пойманных сторожевых и, пообещав ему свободу и большую награду, приказал провести пехотных янычар внутрь Запорожской Сечи через ту форточку-калитку, которая, по показанию самих сторожевых, не была заперта в эту ночь.
Отправив всех янычар в Сечь, хан приказал им, вошедши в нее "учинить надлежащий военный над пьяно спящими запорожцами промысел". Сам же, объехавши с ордой вокруг Сечи и густо обступив ее, стоял наготове, чтобы не выпустить и "духа имеющих утекать" запорожцев. Но надежда хана погубить все запорожское войско и разорить самый кош не осуществилась. Хотя хан и знал, что войско запорожское привыкло в праздничные дни подпивать и беспечно спать, но не вспомнил того, что множество этого же самого войска имело обыкновение собираться в праздник Рождества Христова до Сечи со всех днепровских лугов и что большинство из этого войска были трезвые, а не пьяные люди.
Но вот настал "полуночный час". Все войска, не слыша ни о какой тревоге и не имея вести о намерении басурман, "зашпунтовавшись" в куренях, беспечно опочивало. В это самое время янычары, тихо введенные через скрытую фортку пойманным запорожским сторожевым, вышли в Сечь и наполнили собой все ее улицы и переулки и так стеснились, как то бывает в церкви. Однако, имея в руках готовое оружие, они помрачены были всевидящим Богом в их разуме: войдя в Сечь, они не подумали о том, что дальше делать и каким способом разорить то рыцарское гнездо низоводнепровских казаков, наших мальтийских кавалеров, и как их всех выбить до конца; или быть может начальники янычар, за теснотой, не могли сойтись и посоветоваться между собой, как начать и кончить свой злодейский умысел. Так или иначе, но, наполнив собой всю Сечь, захватив все сечевые арматы, заступив все открытые места, янычары стояли несколько времени в недоумении и тихом молчании. Когда же повернуло с полночи и Бог Вседержитель благославил соблюсти в целостности то православное и преславное низовое запорожское войско, тогда он отогнал сон некоему Шевчику, казаку одного куреня.
Этот Шевчик, вставши для своего дела, начал сквозь оконную щель присматриваться, рано ли еще или нет, и неожиданно увидел людей, неприятелей-турок, всю улицу заполонивших собой. Шевчик пришел в ужас, однако тот же час тихо засветил несколько свечей в своем курени, сообщил знаками пятерым или шестерым товарищам своим, еще не ложившимся спать, но сидевшим в углу куреня. Когда они же увидели, что Сечь их наполнена неприятелями-турками, то немедленно и возможно тихо побудили всех товарищей своего куреня, которых было до полутораста человек, и сообщили им о грозившей беде. Товарищи быстро повставали, тихо поодевшись, осторожно забрали в руки оружие и потом, после совета с куренным атаманом, решили устраивать следующее: поставить к каждому окну по несколько человек лучших стрелков, чтобы они беспрестанно стреляли, а другие чтобы только заряжали ружья и первым подавали.
Устроивши все это без великого шума и помолившись Богу, казаки сразу поотворяли все окна и начали густо и беспрестанно стрелять в самое скопище янычар, сильно поражая их. Тогда другие курени, услышав выстрелы и увидевши неприятеля, тот же час открыли со всех сторон через куренные окна густой и беспрестанный мушкетный огонь, и как бы молнией осветили темную ночь в Сечи, тяжко поражая турок, кои от одного выстрела падали по двое и по трое человек. Янычары же, не имея возможности, вследствие своей тесноты, направлять оружие прямо против куренных окон, стреляли на воздух и, "аки собой мятущихся" падали на землю убитыми и утопали в собственной крови.
Когда же толпы янычар стали редеть по улицам и переулкам, так что их едва третья часть осталась в живых, тогда запорожцы, видя, что, стреляя из куреней в неприятеля, они стреляли друг против друга и наносили себе тем вред, крикнули единогласно до ручного боя. И так по той команде тотчас все разом, высыпавши из куреней, с мушкетами, луками, копьями, саблями и дрекольем, начали доканчивать ручным боем еще оставшихся в живых турок, нещадно поражая их.
На самом рассвете дня они покончили с турками, и всю Сечь и все курени со всех сторон, и всю божественную церковь и все арматы окрасили и осквернили басурманской кровью, а все сечевые улицы и переулки неприятельскими трупами завалили. Трупы те лежали, облитые их же собственной кровью, склеенные и замороженные сильным морозом, бывшим в то время. Как велико было их число, видно из того, что из 15 000 янычар едва полторы тысячи ушло из Сечи и спасено татарами на лошадях.