На этот раз Джон Йелланд не смог сопровождать Джеральда в Камерун, и на его место он пригласил своего старинного приятеля Кена Смита. Джеральд познакомился со Смитом в Уипснейде, а потом жил с ним по соседству в Борнмуте. Смит был старше Даррелла и но возрасту (ему было уже тридцать семь лет), и по положению (Смит служил управляющим Пейтонского зоопарка), но Джеральд считал его младшим партнером. Хотя физически Смит вряд ли подошел бы на роль Тарзана и во многом уступал своему юному другу, когда дело касалось общения с крупными и опасными животными в джунглях, но он отлично знал свое дело и мог стать верным и надежным компаньоном в долгой, трудной экспедиции.
С помощью Смита Джеральд отлично подготовился к африканской поездке. На этот раз он приобрел более тяжелые ружья, прочные клетки, галлон рыбьего жира и двенадцать дюжин детских сосок для выкармливания детенышей, несколько теплых свитеров ("чтобы гориллы не простудились на корабле по пути в Англию") и роскошный свадебный тент для устройства лагеря в джунглях.
Вторая экспедиция не должна была стать простым повторением первой, хотя Джеральд снова намеревался ловить животных в окрестностях Мамфе. На этот раз он решил исследовать новые территории, лежащие к северу. В саванне Центрального Камеруна ему должны были встретиться совершенно иные звери.
В начале января 1949 года, за несколько дней до своего двадцатичетырехлетия, Джеральд со своим компаньоном взошли на борт грузового судна, отплывавшего из Ливерпуля в Африку. Весь многочисленный и тяжелый багаж уже был погружен. Пресса, восторженно встретившая Даррелла полгода назад, проявила интерес к новой экспедиции. Столь необычный способ зарабатывания на жизнь становился весьма популярным и интересовал читателей. "Он снова отправляется в Черную Африку", - гласил один из заголовков. "Мистер Даррелл, ученый, собирается проехать 500 миль по Африке на грузовике, а затем приступит к восьмидневному сафари. Он собирается поймать гориллу, буйвола, а возможно, даже гиппопотама. "Мы попытаемся поймать гориллу в своеобразную мышеловку, - заявил натуралист. - Это довольно неприятное животное".
Корабль отплыл вовремя, путешествие прошло без приключений. Развлекал Джеральда только его спутник. "Он просыпается по утрам, - писал Джеральд матери, - и сообщает мне, что ему приснилось, как он поймал гориллу с помощью стюардессы и представителя ливерпульского банка. На следующий день он читает о буйволах. Разумеется, чтение оказывает на него определенное действие. Примерно в полночь он часа полтора борется со своим одеялом, пот струится по его лицу и он просыпается с дикими криками".
10 февраля корабль достиг берегов Камеруна. Джеральд записал в своем дневнике: "Мы вышли на палубу около шести часов утра, слегка пошатываясь после сердечной прощальной вечеринки, состоявшейся накануне. Я увидел знакомые островки, покрытые лесами, тонущие в густом тумане… Было так приятно снова вернуться в Африку". А потом, словно забыв, зачем он приехал, Джеральд замечает: "Я должен заработать денег на этой поездке. Я чувствую это всеми костями, а Смит - своими варикозными венами".
Магия Африки снова оказала на Джеральда свое действие. В каждой трещине на стене, на каждом дереве кишели самые различные животные. На закате на дорогу вылетали козодои, на деревьях кричали турако, самые экзотические птицы перелетали с ветки на ветку точно так же, как в Британии порхают обыкновенные дрозды. Джеральд писал домой: "Виктория прекрасна, как всегда. Все деревья в цвету. Каждое дерево покрыто огромными восковмми цветами всевозможных оттенков: желтыми, голубыми, лиловыми и малиновыми. Кусты гибискуса буквально пламенеют на солнце, а все дома увиты пышно цветущими бугенвиллеями. Кен бродит по городу, разинув рот от удивления. Я боюсь, как бы он не растерял все свои зубы".
"Меня помнят буквально все, - писал Джеральд в своем дневнике. - Все исключительно милы и готовы помочь". По тропическому телеграфу весть о том, что знаменитый зверолов вернулся, распространилась в мгновение ока. Через несколько дней события замелькали, как в калейдоскопе. "А теперь сообщу тебе нечто удивительное, - писал Джеральд матери 14 февраля. - Мы положили начало нашей коллекции, приобретя молодого самца шимпанзе!!! Он жил у плантатора и его жены, и они решили отдать его нам. Обезьяна исключительно мила. Стоило мне взять его на руки, как он тут же протянул ко мне губы для поцелуя".
Новое приобретение только закрепило за Джеральдом репутацию большого оригинала. Он часто ездил по Виктории на велосипеде, а шимпанзе Чарли сидел сзади, вереща от восторга и порой закрывая хозяину глаза руками. Велосипед резко вилял в сторону, так что Джеральд чуть было не передавил половину населения столицы. И Джеральд, и Кен Смит с ума сходили от зверей и получили прозвище "звериные маньяки" в белом сообществе Камеруна. Африканцы же звали их "хозяевами добычи". Но если Джеральда считали просто эксцентричным, Кен Смит выглядел довольно комично, причем даже для своего юного компаньона. Отправившись купаться за город, он заслужил бурные аплодисменты со стороны собравшихся поглазеть на него африканцев тем, что оглушительно чихнул, от чего его зубные протезы выскочили и упали в воду.
Джеральд знал, что занятие зверолова требует от человека определенных странностей и необычного склада характера. Позже он писал:
"Большинство людей считают, что зверолов должен быть мускулистым, похожим на Тарзана здоровяком, но на самом деле большинство звероловов от рождения выглядят полумертвыми. Чтобы добиться успеха в своей профессии, зверолов должен родиться слегка сумасшедшим, развить в себе чувство юмора и полностью лишиться обоняния (вам когда-нибудь приходилось просыпаться рядом с клеткой обезьяны?). Очень неплохо, если зверолов имеет приличное состояние, чтобы не зависеть от доходов, связанных с его профессией. Разумеется, зверей ловить можно самыми разнообразными способами - ловушками, сетями, выкуривая их из нор и дуплистых деревьев, с охотничьими собаками или по ночам (особенно полезно при ловле рептилий), но в отличие от широко распространенного убеждения, ловля диких животных - не слишком опасное занятие. Это дело опасно настолько же, насколько глуп сам зверолов.
На самом деле, основная трудность заключается не в том, чтобы поймать зверя, а в том, чтобы содержать его в неволе, после того как ты его поймал. Содержание пойманных животных можно сравнить с детским садом, где двести-триста привередливых детей с желудками, чувствительными, как дебютантка, с самыми разнообразными пристрастиями. Естественно, что, когда проводишь жизнь в непосредственной близости с этими созданиями, у тебя возникает множество сложных и раздражающих ситуаций, особенно в отношении звериного туалета. У меня была белка, которая соглашалась ходить в туалет только в мою шляпу, и мешотчатая крыса, опорожнявшая кишечник исключительно в контейнер для питьевой воды.
Порой зверолову приходится брать детеныша в постель, чтобы тот не замерз, и это иногда приводит к весьма острым ощущениям, к примеру, если речь идет о маленьком дикобразе".
Звероловы решили устроить основной лагерь на берегу реки неподалеку от Мамфе. Сюда должны были стекаться животные со всех окрестностей, а также из полевьгх экспедиций. Кен Смит обосновался в Мамфе и стал главным хранителем и ветеринаром коллекции, а Джеральд разъезжал по близлежащим лесам и горам, собирая животных по списку, а затем привозил их в основной лагерь.
18 февраля небольшая экспедиция тронулась из Виктории по направлению к Мамфе. По пути они должны были проехать через деревушку Кумба. "Мы выехали довольно рано, - писал Джеральд в своем дневнике, - и прибыли в Кумбу в удобное для нас время. Дорога была восхитительной. Было приятно осознавать, что мы наконец-то приближаемся к цели своего путешествия". Через два дня звероловы достигли Мамфе, где с помощью тридцати помощников, к восторгу местного населения, натянули роскошный английский свадебный тент. Лагерь стал походить на средневековый шатер, раскинувшийся на берегу медлительной коричневой реки возле девственного леса.
Неделя ушла на различные приготовления. Сколачивались клетки, рылись водоемы, заготавливалось продовольствие, местным охотникам показывались рисунки необходимых экспедиции зверей - словом, выполнялись тысячи совершенно обязательных заданий, без которых приступать к ловле зверей было невозможно. В начале марта все наконец устроилось, и Джеральд отправился в джунгли в поисках редкой "добычи". С этого момента жизнь его по физическим и эмоциональным нагрузкам можно было бы сравнить только с жизнью межгалактического путешественника: каждый день новое приключение, каждая минута очередное, удивительное открытие. Трудно переоценить удивительный документ, который Джеральд создавал каждый вечер в неверном свете фонаря, отстукивая двумя пальцами на маленькой машинке свои впечатления, хотя по-хорошему ему нужно было давно уже свалиться от усталости.
Дневник 1949 года доказывает, что перед нами уже совершенно другой человек, не тот, который впервые ступил на землю Камеруна в прошлом году. Имперские претензии и колониальное высокомерие исчезли. Теперь Джеральд с глубоким уважением относится и к Африке, и к африканцам. Хотя в нем все еще чувствуется некоторая снисходительность, но он уже понимает, что африканцы, с которыми ему приходится проводить массу времени, являются такими же людьми, как любой другой представитель этого вида - включая и самого Джеральда, и его компаньона Кена Смита. Он понимает, что без помощи африканцев его предприятие обречено на провал, что он полностью зависит от этих людей во всем - от ловли зверей до приготовления пищи. Во время второй камерунской экспедиции Джеральд настолько сблизился с африканцами, что почувствовал себя кровным братом одного из них, чье имя осталось навсегда связанным с его именем.
Еще одна подмеченная им черта, которая поражает, когда читаешь дневники Джеральда, - это удивительная щедрость Африки. Первобытная Африка по-прежнему оставалась девственной, дикой, живущей в прекрасном и жестоком мире. Здесь, в окружении бесчисленного множества летающих, бегающих, прыгающих, ползающих, плавающих созданий, было трудно поверить в то, что кому-то из них грозит полное исчезновение.
Джеральд все с большим восторгом относится к красоте и разумности тропической природы. Он не перестает удивляться и восторгаться. Каждая лесная поляна, речная отмель, любой участок саванны приносил ему очередной сюрприз. Недели идут за неделями, и на страницах дневника перед нами предстает не тот суровый колонизатор, когда-то впервые ступивший на землю Камеруна, а сердечный, чувствительный молодой человек, счастливый оттого, что ему довелось попасть в этот земной рай.
Дневники Джеральда показывают и его растущее литературное мастерство. Он все лучше подбирает слова, чтобы описать те чудеса, которые его окружают. Он становится более наблюдательным, его чувство юмора обостряется, а умение увлечь читателя нарастает с каждой страницей. Его язык становится все более богатым и выразительным. Вот как он описывает в своем дневнике события 3 марта, когда экспедиция на каноэ отправилась вниз по реке Мамфе. В этом отрывке уже чувствуется рука настоящего писателя.
"Даже если во время этой увеселительной прогулки мы бы не поймали ничего ценного, все равно отправиться в нее стоило. Было так чудесно брести по колено в коричневой, медленно текущей воде. То и дело перед глазами открывались белоснежные сверкающие на солнце песчаные отмели, напоминающие огромные белые ребра. Вдоль отмелей торчали засохшие деревья: дожди подмыли их корни, и теперь они засохли. На другой отмели деревья сплошной стеной уходили ввысь. Их наглухо оплетали лианы, древесные папоротники и тысячи самых разнообразных растений. Жужжание бесчисленных насекомых прерывал только плеск весел, опускающихся в теплую, как парное молоко, воду. Внезапно с отмели взлетела бородатая ржанка, издавая пронзительные крики. Потом откуда-то сверху почти беззвучно упал орел-рыболов, схватил добычу и взмыл к небесам. А за ним пролетела тяжелая птица-носорог. Если вечером сесть на большой серый камень, которых на таких отмелях огромное множество, то увидишь, как на водопой сбегутся обезьяны, перелетая с дерева на дерево в почти непроглядной чаще веток и листьев. Время здесь застыло: человек полностью теряет ощущение времени. Можно провести в лесу и час, и десять - лес не имеет времени. Стемнело - значит, день кончился. Стало светло - настал новый день. Ты постоянно осознаешь только великое, нескончаемое Сейчас".
Джеральд прекрасно передает в своем дневнике удивительную увлекательность процесса ловли зверей, требующего от зверолова выдержки и проницательности. Отправившись в короткую экспедицию в район Эшоби между 4 и 8 марта, он собирался добыть двух очень редких белок - Anomalurus (белку-летягу) и Idiurus (карликовую соню-летягу). Ни в одном зоопарке мира таких животных еще не было, они представляли огромную ценность и научный интерес. Но доставить их в Англию в целости и сохранности было нелегкой задачей.
Путешествие в Эшоби оказалось не менее утомительным, чем в прошлом году. Джеральда встретили с теплотой и восторгом, как старого друга. Все население деревни собралось, чтобы приветствовать белого богатого зверолова. Весь вечер Джеральд общался с охотниками, объясняя им, кого он хочет поймать. "Они сказали, что постараются и с божьей помощью обязательно их поймают. На этой оптимистической ноте наша гулянка закончилась, и мы разошлись по постелям".
С первыми лучами солнца Джеральд со своими охотниками отправился искать дерево, где он видел летягу в прошлом году. К его удивлению, животное по-прежнему жило там же, хотя поймать его оказалось весьма нелегко.
Вернемся же к дневнику.
"Поскольку мы подняли ужасный шум возле дерева, зверек, сидевший внутри, испугался и выскочил из дупла. Он взлетел в воздух, словно выпущенный из катапульты. Мне впервые довелось увидеть соню-летягу в полете. Это было удивительно прекрасное, захватывающее зрелище. Соне нужно было пролететь около сорока футов, чтобы достичь соседнего дерева, и она проделала этот путь с грацией планера. Перепонки по обе стороны ее тельца расправились, как зонтики. Перед самым деревом соня распрямилась, выпустила коготки, потом вцепилась в кору и стремительно поползла по стволу, словно огромная гусеница. И тогда я совершил поступок, о котором жалею до сих пор: я поднял ружье и выстрелил. Соня камнем упала на землю. Я бросился вперед, крича охотникам, чтобы те отозвали собак, и молясь, чтобы соня оказалась только раненой. Разумеется, несчастная кроха была мертва. Я подобрал ее и плакал над этим прелестным созданием…"
На следующий день Джеральд с охотниками поднялись на рассвете и обошли десять деревьев, окуривая их дымом. На первых девяти никого не оказалось - только несколько летучих мышей, многоножки и скорпионы.
"Мы подошли к последнему дереву. Я ужасно устал, мои легкие были заполнены дымом, поэтому я просто сел и перестал обращать внимание на происходящее. Сети были расставлены, костер разведен. Охотники закидали его зелеными листьями, чтобы было побольше дыма. Потом мы уселись и стали ждать. Мне в ладонь впился острый шип, и более всего мне хотелось оказаться дома в своей постели. Наконец я приказал снимать сети, так как было ясно, что поймать никого не удалось. Джеймс полез снимать сеть, и вдруг я заметил, что он достает кого-то из дупла. Он подошел ко мне, держа животное за хвост. "Маса хотеть такой добыча?" - с неуверенной улыбкой спросил он. Мне достаточно было только глянуть на зверька, как сердце мое чуть не вырвалось из груди. За длинный пушистый хвост Джеймс держал соню-летягу. Глаза зверька были закрыты, бока тяжело вздымались. Передо мной была настоящая Idiurusmacrotis. "Скорей, скорей, - в страхе закричат я, - неси коробку для этой добычи… нет, не эту, покрепче… вот эту… Теперь положи внутрь маленький листок… маленький листок, а не целый куст… скорее!" Соня со всеми предосторожностями была помещена в ящик. Она была без сознания - наверное, надышалась дымом, ее крохотные розовые лапки судорожно подергивались. Я схватил огромный пучок листьев и принялся размахивать ими перед зверьком, пытаясь обеспечить ему приток свежего воздуха. Постепенно соня пришла в себя, я закрыл ящик, и мы тронулись в обратный путь. Когда мы вернулись, уже почти стемнело. Клетку для Idiurus мне пришлось мастерить в полной темноте при свете фонаря. Но заснуть мне удалось лишь благодаря солидной порции "Белой лошади". Я снял шкуру с крыланов и почистил ружье, а потом рухнул в постель и заснул как убитый. Idiurus - самое удивительное маленькое создание. Оно похоже на английскую соню, только отличается более серым цветом шкурки. Скорость, с какой этот зверек перебирается с дерева на дерево, просто удивительна. Она бежит, как собака, в отличие от Anomalurus , которая ползает по деревьям, как гусеница".
Следующий день для Даррелла стал поистине красным днем календаря. В глубине леса охотники нашли дуплистое дерево 150 футов высотой. Заглянув в дупло, Джеральд обнаружил, что там полным-полно Idiurus ов. К счастью, поблизости росло небольшое деревце, на которое мог залезть охотник и набросить сеть на дупло, чтобы выбирающиеся оттуда сони запутывались в сетях. В тот день Джеральду удалось поймать восемь сонь, а также трех необычных летучих мышей, которых Джеральд принял за совершенно новый вид. "Я убил их с величайшей осторожностью, чтобы не повредить шкурку, - записал он в своем дневнике, - и упаковал их в вату".
Хотя Джеральд ужасно устал, он решил доставить летяг в Мамфе той же ночью, так как не смог устроить им подходящую клетку. "Эти маленькие твари выпрыгивали из банки и пытались забраться наверх по стенкам клетки, - писал Джеральд в дневнике. - Смит смотрел на них с восторгом и носился вокруг тента, как неутомимый блуждающий огонек. Я смертельно устал, но звуки, которые издавали летяги в своем новом жилище, наполняли мое сердце радостью".
На следующий день в лагерь пришел Джеймс, тот самый мальчишка, который изобрел способ забраться на желанное дерево. За ним шел носильщик, тащивший большую корзину, накрытую банановыми листьями. "Нашим глазам предстало удивительное зрелище - настоящая черная дыра, кишевшая летягами всех полов и возрастов. Их там было тридцать пять! Мы со Смитом чуть с ума не сошли. Если бы нам удалось довезти их до Англии живыми, мы бы потрясли зоологический мир до основания!"
Джеральд так писал маме о событиях этого дня: