Первым делом после свадьбы с Лонгкоупом Дороти продала портфель акций стоимостью 1 миллион долларов, который выбрал для нее Ливермор. Она купила облигации железной дороги. Она была зла, очень зла. Она стала пить больше. Позднее "надежные" облигации железной дороги стали стоить копейки; дороги стали совсем дешевыми; к 1950-му году акции, которые Ливермор для нее выбрал, выросли в цене до 50 миллионов долларов. Но ей было все равно. Она хотела уничтожить все, напоминающее ей о прошлом. Но он так никогда по-настоящему и не исчезнет из ее жизни. Она говорила о нем по крайней мере один раз в день, каждый -день до конца жизни.
Ливермор уехал из Рено и вернулся в Нью-Йорк. Он сильно упал духом. Он погрузился в глубокую черную депрессию. Та черная туча, которая никогда не отходила от него далеко, теперь его полностью накрыла.
Вскоре после развода Ливермор познакомился с Гарриет Метц Ноубл из Омахи, Небраска. Они познакомились в Нью-Йорке по милости Александра Моора, который представил их друг другу во время коктейля в его пентхаусе в Нью-Йорке. Их влекло друг к другу, и они тут же стали вместе проводить вечера, особенно в клубе "Сторк", где Ливермора очень хорошо знали; он был близким другом владельца, Шермана Биллингсли. В клубе "Сторк" каждый уважающий себя человек должен был бывать и там его должны были видеть.
Однажды вечером, когда Гарриет и Ливермор зашли туда поздно вечером, чтобы чего-нибудь выпить, в зал вошел Джорджи Джессел, большой остряк и церемониймейстер. У него всегда про запас была куча сюрпризов. В тот вечер с ним под руку вошла потрясающе красивая негритянка. Она возвышалась над головой Джорджи по меньшей мере на фут. Неписаный закон клуба "Сторк" гласил, что присутствие в нем чернокожих нежелательно. Джессел об этом знал. Тем не менее, он подошел к метрдотелю и спросил, есть ли свободный столик. Метрдотель тут же пошел к Биллингсли и спросил у него, что делать.
Биллингсли встал из-за стола и подошел к Джесселу и его спутнице.
В комнате воцарилась тишина, когда Биллингсли заговорил: "Джорджи, ты заказывал столик? Метрдотель говорит, что нет".
Джессел приобнял свою спутницу и сказал: "Да, Шерман, у меня заказан столик в клубе "Сторк", и он был заказан очень важным лицом очень давно".
"И кто бы это мог быть, Джорджи?" - спросил Биллингсли.
"Авраам Линкольн. Он заказал мне столик".
Компания разразилась смехом. Ливермор встал из-за стола и подошел к Джесселу, которого не раз приглашали на вечеринки в его дом в Грейт Нет.
"Привет, Джорджи", - сказал Ливермор. - "У меня есть место за столиком для тебя и для твоей высокой спутницы, так почему бы вам к нам не присоединиться".
"С удовольствием, Джей Эл. Всегда приятно присоединиться к джентльмену". Они прошли к столику, и в комнате снова все пришло в норму".
"На следующий день Биллингсли позвонил и поблагодарил Ливермора за помощь в разрешении ситуации прошлым вечером".
Гарриет была зажиточной женщиной, ее семья владела пивоварней "Метц" в Омахе. После того, как они с Ливермором встречались на протяжении шести месяцев, они решили пожениться.
28 марта 1933 года Ливермор и 38-летняя Гарриет поженились в Женеве, Иллинойс. Медового месяца не было.
Это был пятый брак Гарриет. Все четверо ее предыдущих мужей покончили жизнь самоубийством.
Новобрачные немедленно переехали в красивый номер, занимавший целый этаж в гостинице "Шерри Недерлэнд" на Пятой Авеню, напротив Сентрал Парк. Апартаменты состояли из прекрасной гостиной и столовой, библиотеки и двух больших спален.
30 мая 1933 года Конгресс принял Закон о ценных бумагах и биржах. Комиссия по ценным бумагам и биржам бьша сформирована в 1934 году, во главе с Джозефом Кеннеди, который и составил правила Комиссии по ценным бумагам и биржам. Президент Рузвельт попросил Кеннеди составить законодательную базу, которая могла бы использоваться постоянно и выдержать испытание временем.
Считается, что Рузвельт с улыбкой сказал Кеннеди: "Джо, поскольку ты, вероятно, делал на фондовой бирже все, что только можно для того, чтобы заработать деньги, я считаю, что могу с уверенностью предположить, что ты тот самый человек, который может написать новые правила". В качестве вознаграждения Кеннеди впоследствии был назначен послом в Великобритании, очень престижный пост. Кеннеди был учеником Эндрю Карнеги, великого воровского стального барона, который сказал: "Деньги всегда освящают себя в следующем поколении". Кеннеди хотел начать уже в первом поколении. У него бьшо несколько сыновей, чтобы стать президентами и много грехов, которые следовало замолить.
Эти новые правила изменили характер рынка; теперь компания, выпускающая в обращение акции, должна была действовать в рамках правил. Целью правительства была защита покупателей. Характер рынка на некоторое время поменялся, но человеческая природа не изменилась в мгновение ока. Ливермор изучал новые правила и размышлял над тем, придется ли ему менять свои правила и стратегию, чтобы приспособиться к новым правилам. Позднее он с улыбкой говорил: "Никаких серьезных изменений делать не нужно, несмотря на то, что начали действовать новые правила".
Дороти, бывшая жена Ливермора, поклялась, что после развода она никогда больше не вернется в Эвермор. Она больше не хотела иметь ничего общего с поместьем. Но ее мучили воспоминания. Она все же вернулась туда и прожила там некоторое время. У нее было несколько маленьких собачек. Она отказывалась выводить их на прогулки по обширному поместью. Она ничего не делала для того, чтобы они не мочились и не испражнялись на бесценные персидские ковры. Когда ковры стали слишком грязными, и зловоние стало слишком сильным, она велела свернуть их и выбросить.
Фундамент одной из комнат особняка просел на три дюйма. Комната накренилась в сторону воды. Однажды Дороти и дворецкий зашли в комнату и отцентрировали антикварную мебель, отпилив соответствующие ножки. Под пилу попали ножки стола Луи XIV стоимостью 100 000 долларов, а также несколько других предметов сходной ценности.
В конце концов она собрала некоторые предметы мебели, ковры, произведения искусства и сувениры и перевезла их в свою квартиру в Нью-Йорке.
Когда пришло время платить налоги, она отказалась их выплачивать. Она переслала соответствующее письмо Ливермору и. велела ему уплатить их. Он ее проигнорировал. Ее известили, что дом с его содержимым будет продан с молотка, если она не оплатит счет по налогам.
"И что? Пусть продают дом, и все, что в нем. Какое мне дело? Сейчас для меня это только дурные воспоминания".
В доме находилась самая замечательная коллекция антикварной мебели, которая когда-либо была собрана в Америке. Ливермор потратил миллионы на то, чтобы ее собрать. Собственность, за исключением мебели, в 1932 году оценивалась в 1,35 миллиона долларов. Ливермор потратил более 150 000 долларов только на ландшафтный дизайн. Столовое серебро было оценено в 100 000 долларов; 309 000 долларов стоила мозаика из жадеита; 10 000 долларов -вышитая гарусом по канве ширма; сделанный на заказ Роллс-Ройс Дороти - 22 000 долларов.
Аукционный молоток опустился 22 июня 1933 года. Дом и собственность были проданы за 168 000 долларов; вышитая гарусом по канве ширма ушла за 800 долларов, а госпожа Гуггенхайм из Нью-Йорка купила черный Роллс-Ройс Дороти с откидным верхом и нанесенными золотом буквами "D.L." на дверях за 4750 долларов. Общая сумма, полученная на аукционе за собственность и всю обстановку, составила 250 000 долларов. Страна находилась на самом дне Великой Депрессии.
На следующий день рано утром, удобно устроившись в кресле в своем офисе, Ливермор в газете прочел об аукционе. Он глубоко вздохнул, сложил газету и выбросил ее в корзину для мусора. Он сидел на стуле без движения, безжизненно, уставившись на зеленые доски и секретные знаки, которые всегда казались ему музыкальным произведением, симфонией, которую он играл только для себя. Сегодня это была просто беспорядочная куча символов.
Он смотрел из окна на просыпающийся Нью-Йорк. На глаза навернулись слезы. Он сделал глубокий вдох, но тут открылась дверь и вошел Гарри Эдгар Даш с первым из ассистентов. Они кивнули начальнику. Ассистент молча надел свой пиджак из шерсти альпаки и наушники. Он взобрался вверх по ступенькам, чтобы наносить на доску показатели на рынках Лондона и Парижа, которые на много часов опережали Нью-Йорк. Ливермор отвернулся от доски, и взгляд его вновь упал на газету в корзине для мусора.
У него по-прежнему были его сыновья, двое прекрасных сыновей.
Вскоре после того, как дом в Грейт Нек был продан с аукциона, Дороти попросила своего друга, наперсника и прислугу Люсьена отвезти ее к входу в апартаменты в Нью-Йорк Сити на ее 16-ти цилиндровом светло-сером Кадиллаке с откидным верхом.
Она села на заднее сидение с корзиной для пикника и несколькими бутылками виски.
"Люсьен, я хочу уехать в Санта-Барбару".
"Это где?" - спросил Люсьен.
"В Калифорнии".
"Когда, мадам?"
"Прямо сейчас, Люсьен. Поехали". "Зачем?" - спросил он.
"Потому что, насколько я понимаю, это далеко от этого гада, Джесси Ливермора. И я хочу, чтобы мальчики тоже были далеко от него и от его женщин!"
Они устроили грязную тяжбу за право опеки над детьми. Ливермор считал, что Дороти слишком сильно пьет, а она считала, что его распущенность в отношениях с женщинами не создает для мальчиков здоровой атмосферы.
"Понятно", - сказал Люсьен. Зная о скандале между бывшими супругами, он включил зажигание и поехал.
"А еще, Люсьен, я слышала от друга, что это центр развлечений для влиятельных жителей Калифорнии", -добавила она.
Люсьен ехал, ехал и ехал до тех пор, пока они не доехали до Санта-Барбары, при этом Дороти почти не сходила с заднего сидения, все время сидя в машине с поднятым верхом, наслаждаясь едой и напитками из корзины для пикника на заднем сидении. Когда они доехали до Санта-Барбары, она тут же пошла к агенту по недвижимости и арендовала самый большой меблированный дом, который можно было найти. Она нашла его в Монтесито - большой, вульгарный, отделанный розовым гипсом особняк.
Ливермор получил еще дурные вести. Он узнал через частного детектива, что Бостонский Билли Монаган жаждал отмщения за то, что он считал чрезмерным наказанием. Он считал, что Ливермор и другие влиятельные люди, которых он ограбил, оказали влияние на судью, чтобы тот навечно упрятал его за решетку, чтобы этот случай послужил примером для других.
Ливермор никогда не говорил с судьей. Однако он не был уверен в других богатых людях, которые стали жертвами Монагана.
23 сентября 1933 года в инциденте, на первый взгляд никак не связанном с этим, на борту корабля "Джоанна Смит", на котором проводились азартные игры, и который стоял на приколе в трех милях от берега Лонг Бич, Калифорния, было совершено убийство. Там разгорелся бурный спор между Бьюэллом Доусоном, молодым, широко известным гангстером и Джеймсом Уолшем, недавно выпущенным заключенным и бывшим сокамерником Бостонского Билли Монагана. Спор разрешился тем, что Уолш вытащил пистолет и насмерть застрелил Доусона. Полиция обнаружила орудие убийства в ванной комнате и провела по этому поводу очную ставку с Уолшем. Также в наличии имелось несколько свидетелей убийства.
Уолш во всем сознался и объяснил полиции, что стрельба была начата в результате жаркого спора между ними на тему, как лучше похитить Ливермора и Догени, зажиточного калифорнийца, занятого в нефтяном бизнесе.
Новости потрясли Ливермора. Это было еще одно, что он абсолютно не хотел пережить.
27 октября 1933 года Надя Краснова, потрясающая красавица и актриса, которая долгое время была любовницей Ливермора, подала в Верховный суд Нью-Йорка гражданский иск против Ливермора по поводу нарушения обещания. Иск составлял 250 000 долларов.
Этот иск расстроил его новую жену Гарриет, которая ничего не знала о его длительной любовной связи. Она была властной и ревнивой женщиной. Это откровение другой женщины, любовницы ее нового мужа, привело к серьезному разладу в их браке. Они почти каждый день ругались из-за связи с Надей. Гарриет заставила его поклясться, что он будет звонить каждый час, независимо от того, где он находится и что делает. "Ты вышел у меня из доверия! Я сомневаюсь, что когда-либо смогу простить тебя!"
Это был еще один момент, разладившийся в жизни Ливермора. Возможно, более серьезной проблемой было то, почему Ливермору нужна была любовница, несмотря на то, что у него была новая жена. Что исчезло из его жизни?
Плюс ко всему, Ливермор знал, что теряет свои навыки заключения сделок. Его внимательность, дисциплинированность и энергичность разрушались. Его страсть к рынку потухла, и он не понимал, почему? Может быть, из-за развода с Дороти? Или из-за того, что он редко видится с мальчиками? Или его новая жена тянет его вниз? Или его успех во время краха 1929 года привел к тому, что он потерял интерес к рынку? Или повторяется 1907 год, когда он потерял все свое состояние? Откуда появились чернота, отчаяние, пустота? Откуда они всегда появлялись? Неужели ничто не сделает его счастливым? Не успокоит его, не даст ему настоящего удовлетворения?
19 декабря 1933 года Ливермор впал в самую глубокую депрессию в своей жизни. Он уехал из квартиры на Парк Авеню, дом 1100, где теперь жил, в 3 часа дня и не вернулся домой. Гарриет позвонила в полицию: "Обычно он звонит мне каждый час. Боюсь, с ним что-то случилось".
20 декабря в 2:32 ночи по телетайпу была разослана конфиденциальная информация о том, что знаменитый финансист пропал. Телетайп был немногословен и не давал никакой информации, кроме краткого описания Ливермора и его возраста, 56 лет. Позднее в полицию сообщили, что в тот день Ливермор не пришел на назначенную встречу с другом в "Уолдорф-Асторию". Его шофер, который ждал на улице, признался полиции, что Ливермор сказал ему, что он может быть свободен, остановил такси и исчез в городской сутолоке.
Новости немедленно распространились в коридорах Уолл-Стрит. Полиция города и штата была поднята на ноги по этому делу. Они рассматривали все возможности: амнезия, самоубийство и похищение. Они были уверены, что если бы это было похищение, то они в любой момент могли получить требование о выкупе. В связи с возможностью похищения к делу подключилось Федеральное Бюро Расследований.
Адвокат Ливермора, Джеймс ОТорман, общался с прессой: "Я провожу свое собственное частное расследование, и, бьюсь об заклад, что господин Ливермор будет дома в течение двадцати четырех часов".
В среду в 6:15 вечера Ливермор вернулся в свою квартиру через вход с Восемьдесят девятой улицы, 26 часов спустя после своего ухода. Журналисты собрались у входа. Ливермор прошел мимо них, не говоря ни слова, и направляясь прямо в свою квартиру. Там находились детективы, которые общались с Гарриет.
Он выглядел бледным и изнуренным. Он присел и заговорил с ними: "Я только что увидел газеты и понял, что вы меня ищете".
"Где ты был?" - спросила Гарриет. - "Я чуть с ума не сошла от беспокойства. Я думала, что тебя похитили".
"Нет, я был в гостинице".
"В какой гостинице?" - спросил капитан детективов Луис Хэмс.
"В гостинице "Пенсильвания"", - ответил Ливермор. Он вручил ключ своей жене, которая передала его полиции.
"Как вы туда добрались?" - спросил Хэмс. "На такси".
"Что случилось?" - потребовала ответа Гарриет.
"Не знаю. Я был как во сне с тех пор, как ушел из дома вчера. Сегодня днем я очнулся с чувством какого-то онемения и путаницы в голове, затем я наконец-то прочитал газету, которую подсунули мне под дверь. Я тут же вернулся".
"Значит, это была амнезия?" - спросил Хэмс.
"Я не знаю. Я как будто потерял сознание".
Позднее капитан Хэмс объяснил прессе, что он не знает, от какого недуга страдает Джесси Ливермор, но этот недуг заставил его исчезнуть. "Ливермор сказал, что не знал, что мы его ищем, и что когда он это выяснил, он немедленно поспешил домой".
Полиция нашла водителя такси Эйба Каммарика и допросила его. Водитель сообщил полиции, что когда Ливермор сел в такси, его тут же вырвало на заднем сидении. Он был весь в поту, и руки его дрожали. Он также сказал, что Ливермор заплатил ему действительно хорошие деньги за то, чтобы тот все убрал.
Полиция провела дальнейшее расследование в гостинице "Пенсильвания". Они обнаружили, что Ливермор останавливался в номере Дж.Л.Лорда, постоянного клиента гостиницы, который бронировал номер для себя на целый год. Полиция попыталась найти Лорда, но безуспешно. Они прекратили дальнейшее расследование, поскольку знали, что Ливермор был в безопасности.
Если бы полиция продолжила свое расследование, то они бы обнаружили, что Дж.Л.Лорд - это вымышленное имя Ливермора, которым он пользовался для того, чтобы снимать номера в гостинице. Он снимал эту комнату долгие годы. Именно эту гостиницу Ливермор использовал для любовных утех в то время, когда был женат на Дороти, включая его долгосрочный роман с красавицей Надей Красновой, похожей на Грету Гарбо.
Моральные силы покинули Ливермора. Его характер изменился. Даже его друзья начали замечать, что Великий Медведь Уолл-Стрит потерял свои когти. Он был подавлен, холоден, его мысли казались туманными и несвязными. Его всепоглощающий интерес к рынку угасал. Его офис переехал на Бродвей, дом 120 и он отпустил своих ассистентов. Он перестал видеться со своими основными старыми друзьями: Эдом Хаттоном, Уолтером Крайслером, Эдом Келли, Александром Моором и Уильямом Дюраном.
Он перестал играть в бридж в клубе "Метрополитен", что он очень любил делать, а также оставил покер и нарды. Казалось, что он изменился даже внешне - он по-прежнему был опрятно одет, но теперь он одевался несколько старомодно. Большую часть времени у него был отсутствующий взгляд, взгляд куда-то вдаль, который смущал его друзей, которые чувствовали, что он просто сидит, уставившись в пустоту, в то время, когда они с ним разговаривают.
У него также были серьезные проблемы с сыном Джесси-младшим. Он выяснил, что Джесси, красивый юноша, выглядевший старше своих лет, имел сексуальные отношения с некоторыми женщинами, подругами Дороти, на территории Грейт Нек. Он начал свою сексуальную жизнь с этими женщинами, когда ему было 14 лет, и ему нравилось действие алкоголя на его организм.
У молодого Джесси были проблемы в школе, и он ненавидел то, что его мать переехала в Санта-Барбару. "Мне в голову не приходит другое место, расположенное дальше от этого человека", - объяснила она ему и своим друзьям причину своего переезда.
Джесси нравилось жить в Нью-Йорке и быть рядом с отцом, который до безумия его любил, в любое время давал ему все, что ему хотелось. Джесси любил отца, а отец любил его. Не было на свете ничего, что бы Ливермор не сделал бы для Джесси, и это вредило мальчику. Дороти это знала и прилагала все усилия, чтобы помешать Ливермору видеться с мальчиками. Это сработало на руку новой жене Ливермора, Гарриет, которая ненавидела мальчиков, потому что они отвлекали его внимание от нее.