Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны - Станислав Чернявский 9 стр.


Подобное штатное расписание и в мирное время не соответствовало стоявшим перед посольством задачам. Согласно внутримидовскому справочнику, изданному в начале 1914 г. (буквально в канун войны), отмечалось: "Служебная деятельность консульских чинов в Лондоне касается отечественного судоходства, торговли и промышленности, нотариальной части, исполнения различных поручений от центральных ведомств, императорского посольства и частных лиц, забот по благотворительности. В их функции входит также содействие отдельным соотечественникам, информирование по всем предметам, способным иметь интерес для России, проведение совещаний и переговоров с заинтересованными в торговле и промышленности русскими и великобританскими подданными. Число текущих номеров корреспонденции генерального консульства, обрабатываемой ежегодно, превышает 9000. В течение года генеральное консульство имеет дело с 230–250 судами под русским флагом. Разнообразие занятий в генеральном консульстве можно сравнить лишь с калейдоскопом, а круг его деятельности – с заколдованным кругом, из которого нет возможности выйти, чтобы наслаждаться жизнью в Лондоне".

Эта справка писалась в связи с подготовкой мероприятий по реорганизации центрального аппарата МИД, но, к сожалению, осталась "под сукном". О лондонских предложениях в Петрограде вспомнили лишь после начала военных действий, когда требования к консульским учреждениям в Великобритании возросли многократно.

Посол в Лондоне – граф Александр Константинович Бенкендорф – начал службу в МИД России в феврале 1868 г. в миссии во Флоренции и Риме. В марте 1871 г. получил звание камер-юнкера российского императорского Двора, а в 1883 г. назначен церемониймейстером Двора с оставлением в штатах МИД России.

В 1886 г. Бенкендорфа направляют первым секретарем посольства в Риме, в 1893-м – советником посольства в Вене, где он довольно быстро вырос до должности временного поверенного в делах в Австро-Венгрии. Связи при дворе ускорили дальнейший рост Бенкендорфа вверх по служебной мидовской лестнице. С 1897 по 1902 гг. он руководит в качестве Чрезвычайного Посланника и Полномочного Министра посольством в Дании, по-прежнему совмещая свою должность с придворной – сначала церемониймейстера, а с 1899 г. – гофмейстера (почетный титул, привнесенный в дворцовый табель о рангах из средневековой Германии). Принадлежал к ближайшему окружению императора Николая II.

В 1902 г. А.К. Бенкендорфа назначают Чрезвычайным и Полномочным Послом в Великобритании. Как политический работник он очень активен, обладает прекрасными связями на самом высоком уровне. Принимал личное участие в англо-русских переговорах 1903 и 1907 гг. относительно политики на Среднем Востоке и в Лондонской конференции послов великих держав в декабре 1912 г. За участие в конференции получил высочайшую благодарность Николая II "за ревностные и успешные труды".

Небезынтересна оценка личности Бенкендорфа одним из его коллег – посланником России в Испании Ю.Я. Соловьевым, возвращавшимся в октябре 1914 г. из Петрограда в Мадрид через Лондон.

"В течение многих лет наш посол граф Бенкендорф с большим авторитетом занимал в Лондоне этот пост, а перед тем, как и Извольский, был довольно продолжительное время посланником в Копенгагене. Во всяком случае, надо отдать ему справедливость – Бенкендорф гораздо беспристрастнее своего парижского коллеги относился к политической обстановке, вызвавшей войну. На него ни в коем случае нельзя возвести того обвинения, которое по справедливости возводится на Извольского. К сожалению, к его голосу в Петербурге меньше прислушивались, чем к словам Извольского. К тому же он был гораздо скромнее последнего и не пытался вести за собой министерство. Как курьез могу привести слова Сазонова. Последний мне как-то говорил, что ему всегда трудно читать частные письма Бенкендорфа: он писал их от руки, весьма неразборчивым почерком, к тому же его стиль, хотя и литературный (писал он по-французски), был чересчур витиеват".

В отличие от депортированных из Германии беженцев, обращавшихся в российское посольство в Копенгагене, посетители лондонского генерального консульства имели необходимые документы, и проблем с подтверждением их личности не было.

Проблемы в основном финансовые – требовались ссуды на приобретение билетов и пособия на временное проживание в ожидании парохода. Кроме того, поскольку большинство русских отправлялись домой через Скандинавию, их снабжали не только деньгами, но и теплой одеждой.

Способ возвращения в Россию для всех одинаков – пароходом в первые два месяца войны через Копенгаген, а в последующем через Стокгольм, Христианию (ныне Осло) или Берген. Ссуды выдавались небольшие, для контроля ставился штамп в загранпаспорт. Имелось в виду, что когда, вернувшись домой, заемщик будет обменивать свой загранпаспорт на внутренние российские документы, с него удержат выданную сумму.

Беспрепятственно выдавались ссуды возвращавшимся из Канады и США эмигрантам призывного возраста. Как правило, они добирались за свой счет до Англии, а, высадившись, шли в миссию просить о помощи. Особым внимание и почетом пользовались в обществе те немногие солдаты и офицеры, которым удалось бежать из немецкого плена и добраться до Лондона. Но подобные случаи были немногочисленны.

Наряду с русскими подданными генеральному консульству приходилось защищать права славян нерусского подданства, выходцев из Германии и Австро-Венгрии, которые рассматривались британскими властями как представители вражеских государств. По каждому подобному лицу британское МВД обращалось к русским консульским работникам с просьбой помочь выяснить, насколько данный германский или австрийский подданный славянин может считаться благонадежным и может ли он быть освобожден от заключения в концентрационном лагере. С одной стороны, это требовало от генерального консульства дополнительных усилий, поскольку в каждом конкретном случае необходимо удостовериться в том, – насколько это вообще возможно, – есть ли симпатии у данного лица к России. С другой стороны, подобные обращения поддерживали авторитет российского загранучреждения как покровителя всех славян в Великобритании – будь то русский, германский или австрийский подданный. Чехи и поляки составляли особые комитеты, задача которых состояла в том, чтобы выдавать свидетельства о принадлежности к польской или чешской нации, но эти свидетельства все равно должны заверяться российским генеральным консульством.

Среди посетителей, обращавшихся в посольство за материальной помощью, были люди разных категорий. Некоторые по болезни или по другим уважительным причинам не могли отправиться в путь сразу и поэтому получали ссуды на проживание в Лондоне. Исключения делались для артистов, студентов, изобретателей, журналистов, поскольку они в силу служебной или иной необходимости должны были оставаться за границей. По личному указанию посла русским студентам, которым до окончания учебы оставалось не более шести месяцев, а также студентам, родители которых проживали в местностях, занятых немцами, выдавались ссуды для проживания в Лондоне.

Разумеется, попадались и те, кто добивался безвозвратной денежной помощи для проживания за границей, отказываясь при этом возвращаться на родину. Таким просителям выдавалась денежная помощь лишь для того, чтобы дать телеграмму родственникам или друзьям в Россию с просьбой выслать деньги. К сожалению, подобный гуманный подход консульских работников привел к злоупотреблениям со стороны некоторых лиц, получавших не один раз помощь и твердивших, что они не получают денег от своих родных.

Грустно звучат высказываемые дипломатами эпохи Первой мировой войны наблюдения о человеческих нравах и финансовой нечистоплотности некоторых соотечественников: "Выдача денег и ссуд, к сожалению, слишком часто деморализует слабохарактерных. Есть много людей, старающихся добиться как можно больших льгот, преимуществ и предпочтений, настаивая, например, на выдаче больших сумм денег, тогда как генеральное консульство получило предписание сообразоваться в размере выдаваемых денег лишь с самыми неотложными нуждами просителей, избегая лишних затрат. Иные требовали гарантии от немецких мин на море, доискивались каких-то несуществующих путей сообщения и т. д.".

Как и в других российских загранучреждениях, личный состав посольства наряду с основной работой уделял большое внимание поддержке общественных благотворительных организаций. Основными среди них были: Британский комитет для оказания помощи русским, спасающимся от войны (The Anglo-Russian Committee for the Assistance of Russian Refugees), Комитет для беглецов из-за войны (War Refugee Committee) и Русский благотворительный фонд (Russian Benevolent Fund). Перечисленные организации активно помогали всем нуждающимся. Так, общее число лиц, воспользовавшихся помощью Русского благотворительного фонда до конца 1914 г., составило 1222 человек.

В предвоенный период Россия, наряду с генеральным консульством в Лондоне, имела консульские учреждения в крупных портах – Ньюкасле-на-Тайне и Ливерпуле.

Консульство в Ньюкасле-на-Тайне учредили в 1894 г., ориентируясь на работу преимущественно с шотландцами. Город Ньюкасл, расположенный на северо-восточном побережье Англии неподалеку от устья реки Тайн, между Лондоном и Эдинбургом, являлся крупным центром судостроения и угледобычи. Ньюкасл по праву считался столицей Северной Англии. В справочнике МИД, составленном для командируемых за границу русских дипломатов, об этом загранучреждении говорилось следующее: "Консульство считается одним из самых деятельных наших учреждений заграницей. Оно состоит из консула, секретаря консульства и письмоводителя. Ему подчинены 18 нештатных консульских учреждений на севере Англии и в Шотландии. Главная деятельность консульства сосредоточена на мореходных делах и делах эмигрантов, которых в Ньюкасле изрядное количество.

Самая неприятная и тяжелая сторона деятельности консульства – общение с многочисленными безработными моряками. По правилам, моряки, являющиеся в консульство без документов, не имеют права на вспомоществование. Между тем большинство моряков являются именно без документов, вследствие чего им приходится отказывать в выдаче денег, а это влечет за собой неприятные и тяжелые сцены. Общение с местными властями тоже не всегда отличается приятным характером. Эти власти, сохраняя обыкновенно внешнюю корректность формы, неохотно идут навстречу нуждам и просьбам императорского консульства. Существующее предубеждение против русских неблагоприятно отражается и на официальных отношениях консульства с британскими властями".

Очевидно, для подобных нелестных отзывов об обстановке в консульском округе имелось достаточно оснований, в противном случае МИД вряд ли бы решился заранее настраивать командируемых из Петербурга сотрудников на столь грустную волну.

Как и повсюду, война предъявила к деятельности консульства новые требования, заставив сотрудников сконцентрироваться, в первую очередь, на помощи беженцам. Работа велась по двум направлениям: оказание конкретной материальной помощи неимущим в целях их возвращения на родину, а также организационное содействие в этой области.

К денежной помощи консульства прибегало сравнительно немного соотечественников, поскольку в Лондоне им уже выдали пособия и билеты для проезда в Норвегию. В Ньюкасле выписывали нуждающимся – в основном рабочим и эмигрантам из Америки – проездные билеты третьего класса до Христиании и выдавали денежное пособие на питание в пути. В некоторых случаях размер пособия увеличивался (больным, женщинам с малолетними детьми), а просителям из интеллигенции вместо билета 3 класса выдавался билет 2 или 1 класса.

При проезде больших групп эмигрантов приходилось устраивать их на ночлег. С этим возникали сложности, так как нередко партии рабочих из Канады превышали сотню человек.

Наиболее обременительным для консульских работников было обязательное личное присутствие на причале при пропуске пассажиров на пароход. Дело в том, что разрешение на посадку давалось устно британским чиновником, просматривавшим документы и подвергавшим, особенно ехавших из Германии или Австро-Венгрии, подробному расспросу о месте, где их застигла война, о времени и месте проживания в Великобритании и на континенте. Ситуация зачастую осложнялась чрезвычайно нервным и возбужденным состоянием пассажиров, мнительных, готовых видеть во всем излишний бюрократизм иностранных чиновников, "оскорбляющих их национальные чувства". Вдобавок многие русские не владели английским языком, и подобная процедура приводила к ненужному обострению отношений с полицией. Для облегчения прохождения указанных формальностей сотрудник консульства дежурил на пристани ежедневно с 21 до 24 час., выполняя функции переводчика и одновременно удостоверяя на основании паспорта подданство пассажиров, ограждая их от излишней придирчивости местных чиновников.

Ежедневно из Ньюкасла отправлялось по 100–150 человек.

В первые недели войны, когда волна беженцев была особенно велика, на небольших пароходах, совершавших рейсы в Берген, не хватало места. Но, несмотря на это, никто не соглашался остаться хотя бы на один день в Ньюкасле, что ставило консульство в затруднительное положение, так как капитаны опасались брать слишком много пассажиров на уже переполненный пароход. Попытки объяснить эти объективные трудности пассажирам успеха не имели, вызывая недовольство и упреки в адрес консульства.

Работа консульства затруднялась неорганизованной и несогласованной деятельностью различных бюро путешествий, продававших билеты на даты, не соответствовавшие действительности, дававших самые фантастические сведения и справки о путешествии, о времени отхода пароходов. Попытки разъяснить эти трудности соотечественникам, ожидавшим отхода строго по расписанию, также успеха не имели.

Хотя консульство имело дело главным образом с отъезжавшими на родину русскими подданными, нередко бывали случаи приезда в Великобританию из России лиц, находившихся в правительственной командировке или приезжавших по коммерческим делам. Обслуживание таких персон требовало особого внимания и представителю консульства приходилось, кроме текущей работы, проводить в день от 6 до 7 часов на пристани в ожидании отбытия или прибытия парохода. Поскольку суда приходили крайне нерегулярно, требовалось в течение всего дня осведомляться о времени их прибытия, которое в результате сообщали лишь за час.

В консульстве в Ливерпуле возникали проблемы лишь с моряками, оставшимися без работы в результате военных действий. Русское консульство здесь было также малочисленно, как в Ньюкасле, и ориентировалось на нотариальную деятельность, связанную с реализацией торговых операций. В уже упоминавшемся мидовском справочнике указывалось, что его функции заключаются "в содействии торговым интересам представителей купечества, как нашего, так и английского. Основная работа – ответы на запросы наших купцов из России и английских коммерсантов, проживающих в районе консульства. Второе место занимает нотариальная и паспортная часть, а затем судоходство и наши матросы. По сравнению с Ньюкаслем-на-Тайне в Ливерпуль заходит русских судов не очень много, но русских матросов, завербованных на иностранные суда, большое количество; матросы дают немало неприятной работы консульству. Иммигранты и ищущие заработка русские и финляндцы также приносят немало проблем".

Российские консульские учреждения в Великобритании (в том числе и посольство) подверглись резкой критике депутатов Государственной думы. Выступая в Петрограде на заседании Бюджетной комиссии 17 января 1915 г., депутат П.Н. Милюков обвинил консульских работников в высокомерном отношении к посетителям: "Грубость обращения – это черта, вытекающая из сознания, что русский подданный за границей не имеет права требовать защиты, черта постоянная и которую пора устранить особенно теперь, потому что она теперь особенно ярко проявилась.

Нельзя сказать, что дело нормально поставлено, когда канцелярская работа занимает весь служебный досуг консула. Бывают другие, однако, работы, которые я лично наблюдал, когда консульский состав освобожден от обязанностей заниматься своим естественным делом. Я знаю тип консулов, которые за отсутствием работы, кроме канцелярской, занимались нумизматикой, были большими специалистами в этой части, ботанистами хорошими. Одного я знаю, который содержал большой великолепный погреб вин и считался специалистом в этом деле. Я думаю, что такого рода кабинетная работа является результатом того, что, кроме канцелярской переписки, консулы за границей не имеют никаких других обязанностей, а между тем, на них лежат другие, весьма серьезные обязанности. Я считаю это второй чертой – занятие этого рода кабинетной работой. Далее консулы наши оказываются недостаточно осведомленными во всем том, в чем они должны быть осведомлены, и эта черта постоянная, и в данном случае она проявилась особенно ярко. Я знаю ряд случаев, о которых мне рассказывали лица, испытавшие это на себе, когда они обращались к консулам в том или другом месте за деловыми сведениями. Человеку нужно узнать, какие есть маршруты, куда и откуда идут пароходы, в какое время, какое расписание, а у консула не было средств самых элементарных, чтобы удовлетворить эту потребность. Консулы, которые чувствовали, что они должны дать ответ и что они настоящего ответа не имеют, начинали выдумывать и давать неверные справки, которые людей, нуждающихся в деловых справках, вводили в заблуждение. Вот это есть третья черта, которая вызывается предыдущими двумя, – это неосведомленность чисто техническая, так сказать, в деловой стороне той работы, которая должна вестись, и неудовлетворительность, таким образом, справок и показаний, которые нужны в нормальном ходе работы. Я считаю, что все это должно теперь обратить на себя внимание более чем когда-нибудь, потому что ярче, чем когда-нибудь, обнаружились отрицательные результаты".

Исходя из своего личного, более чем 30-летнего опыта дипломатической работы, весьма скептически отношусь к приведенным демагогическим высказываниям П.Н. Милюкова в адрес российских консульств, ибо наши соотечественники, как правило, обращаются за консульской помощью лишь в тех случаях, когда оказываются в экстремальной ситуации, нередко созданной ими самими. При этом от консульских работников обычно хотят немедленного решения сложных административно-финансовых вопросов, требующих определенного времени и материальных затрат. Что же касается недовольства со стороны высоких государственных чиновников или депутатов, то они не отличались ни раньше, ни сейчас элементарной скромностью и всегда требовали к себе неоправданно большого внимания.

Назад Дальше