Шеф Амт-VI, бывший адвокат, а ныне бригадефюрер СС Хайнц Иост должен был раздобыть необходимое количество полных комплектов польской униформы, стрелкового оружия и солдатских книжек. Таковое добро имелось только на складах полка "Бранденбург-800". Пришлось обращаться к адмиралу Канарису. Все заказанное было доставлено в школу СД в городке Бернау севернее Берлина. Здесь же отобранные для участия в операции эсэсовцы репетировали "нападение польских солдат".
Оберфюрер СС Отто Раш должен был возглавить нападение на Пиченское лесничество, оберфюрер СС Герберт Мельхорн (тоже бывший адвокат) – на таможню в Хохлиндене.
Главная роль в нападении на центральный объект – радиостанцию в Гляйвице – отводилась штурмбаннфюреру СС Альфреду Науйоксу.
Об этом эсэсовце, которого в исторической литературе нарекли "Человеком, который начал Вторую мировую войну", стоит рассказать подробнее.
В молодые годы студент-недоучка Науйокс был подающим надежды боксером-любителем. Гейдрих познакомился с ним еще в Киле, спустя годы знакомство продолжилось уже в СС и СД. Гейдрих прозорливо разглядел в этом парне недюжинные задатки будущего мастера "мокрых дел". А еще Науйокс обладал редкой способностью копировать неотличимо от оригинала любую подпись, срисовать печать и т. п. Эти редкие и полезные способности обеспечили ему должность в Амт-VI, В реферате, занимающемся "техническими" вопросами.
В конце 1934 года Науйокс получил от Генриха секретный приказ: на основании личного и, разумеется, устного распоряжения Гитлера ликвидировать Отто Штрассера. Младший брат убитого в "Ночь длинных ножей" Грегора Штрассера обосновался в Праге, учредил здесь антигитлеровский так называемый "Черный фронт", соорудил небольшую радиостанцию и повел в эфире яростное наступление на фюрера, изобличая его как предателя революции.
С помощью своей агентессы, некоей Эдит Кербах, ставшей по его указанию любовницей одного из лиц в окружении Штрассера, Науйокс 21 января 1935 года проник на радиостанцию. По воле счастливого случая, Отто Штрассера в помещении не оказалось. Тогда эсэсовец хладнокровно застрелил радиотехника Рудольфа Формиса.
В ходе захвата Чехословакии Науйокс нелегально находился в пригороде Братиславы, откуда руководил объединенной агентурой СД и абвера, переправлял оружие словацким сепаратистам.
Таков был человек, которому предстояло сыграть в гнусной провокации ключевую роль.
Уже 10 августа Науйокс, пятеро его боевиков и переводчик каждый самостоятельно прибыли в Гляйвиц и разместились в двух гостиницах. Оберштурмбаннфюрер лично произвел рекогносцировку на местности, выяснил, что радиостанция находилась за городом, за обычным проволочным ограждением и почти не охранялась.
По предварительному плану, вторжение в Польшу должно было начаться утром 26 августа, провокационные налеты, соответственно, состояться накануне. Однако в последний момент Гитлер вынужден был срочно все отменить. Отсрочку вызвали два события, случившиеся 25 августа. Первое – дуче Муссолини через своего посла сообщил, что не будет участвовать в военной авантюре. Второе – из Лондона неожиданно поступила весть, ввергшая Гитлера в ярость: английское правительство, проинформированное своим агентом в Германии о готовящихся провокациях на границе, спешно заключило с Польшей договор о взаимопомощи.
Однако уже ничто не могло остановить закусившего удила Гитлера. Отказ Муссолини его огорчил, но не более того.
Справиться с Польшей немцы могли и без моральной поддержки итальянцев. Решение англичан фюрера взбесило, но тоже – не более того. Он просто не поверил, что Чемберлен действенно поможет Польше и рискнет объявить войну Германии.
В 16 часов 31 августа в гостиничном номере Науйокса раздался телефонный звонок и чей-то резкий голос приказал: "Срочно перезвоните!" Штурмбаннфюрер знал куда. Он набрал известный ему номер канцелярии Гейдриха и тот же казенного звучания голос с нажимом произнес всего два слова: "Бабушка умерла!"
Это был сигнал.
В 20.00 того же дня группа Науйокса ворвалась в здание радиостанции, стреляя в воздух и звучно ругаясь по-польски. Немногочисленный персонал радиостанции был локализован. Науйокс достал заранее приготовленный текст, и немец-переводчик, то и дело прерываемый выстрелами, зачитал его.
Хорошо срежиссированный спектакль занял всего четыре минуты. После чего группа Науйокса ретировалась, оставив после себя десятки стреляных гильз польского производства и несколько трупов "польских солдат".
Столь же успешно справились со своей задачей группы, атаковавшие лесничество и таможню.
Спустя несколько часов, уже 1 сентября 1939 года, передовые части вермахта перешли границу.
Кампания по разгрому Польши длилась менее четырех недель. Развязанная же этой агрессией Вторая мировая война длилась шесть лет и стоила жизни 55 миллионам человек.
В тот же день Гитлер выступил в рейхстаге. Он заявил, что за истекшую ночь на границе произошло 14 (!) вооруженных столкновений, из них три крупных. Германия вынуждена защищаться. Ему, фюреру и рейхсканцлеру, уже ничего не оставалось, как приказать войскам покарать польских агрессоров. Последние слова Гитлера покрыли бурные аплодисменты.
Свою речь Гитлер произносил, облаченный впервые после своего прихода к власти в военный френч без знаков различия, с "Железным крестом" первого класса, знаком ранения и "Золотым" партийным значком на груди, с общеармейской "Национальной эмблемой", но нашитой не над правым карманом, как полагалось в вооруженных силах, а на левом рукаве, как было принято в СС. Этим он, как Верховный главнокомандующий, символизировал единство армии и СС. Он торжественно поклялся, что снимет военную униформу и снова наденет гражданский костюм лишь после полной победы над всеми врагами рейха.
…30 апреля 1945 года Гитлер покончил жизнь самоубийством, так и не переодевшись в цивильный пиджак.
Глава 10. Был ли прототип у Штирлица…
Несколько лет назад Служба внешней разведки России рассекретила имя одного из самых ценных советских агентов в нацистской Германии – "Брайтенбаха" – ответственного сотрудника гестапо (Амт-IV) Вильгельма (Вилли) Лемана. Немедленно в различных средствах массовой информации по этому поводу появилось множество публикаций, большей частью путаных и некомпетентных. Их авторы, ничтоже сумняшеся, в хлестких заголовках утверждали, что именно "Брайтенбах" был реальным прототипом литературного и телевизионного штандартенфюрера СС и полковника войск СС Штирлица.
Вообще-то, наличие реальных прототипов у популярных литературных героев дело обычное и довольно распространенное. Прототипы имелись у сказочного "Синей бороды", д’Артаньяна и даже Остапа Бендера. Но был ли прототип у Штирлица?
…Вильгельм Леман (1884–1942, не позднее конца декабря) был единственным агентом советской внешней разведки в гестапо, иначе Амт-IV РСХА. Должность и звание – криминалькомиссар, гауптштурмфюрер СС, капитан полиции.
Леман родился в Саксонии, под Лейпцигом, в семье учителя. Подростком учился на столяра, потом передумал и в 17 лет добровольно поступил на службу в военно-морской флот, получил специальность комендора (корабельного артиллериста). В 1905 году находился на борту германского крейсера и издали наблюдал знаменитое Цусимское сражение. Знал во всех подробностях о героическом бое русского крейсера "Варяг" и канонерской лодки "Кореец" с превосходящими силами японцев. Молодой моряк проникся глубокой симпатией к России и русским, которую не поколебала даже Первая мировая война.
Прослужив на флоте 10 лет, Леман уволился в звании фельдфебеля и в 1911 году поступил на службу в прусскую полицию. Через несколько лет его, добросовестного служаку, ставшего к тому же крепким профессионалом, перевели в политический отдел, по существу, в контрразведку берлинского полицайпрезидиума на Александерплац.
К тому времени Леман женился. Его жена Маргарет унаследовала в Силезии маленькую гостиницу с ресторанчиком для туристов. Леман мечтал по достижении пенсионного возраста поселиться в тех краях и открыть частное сыскное бюро. Детей у супругов не было, жили они скромно, лишних трат себе не позволяли.
С 1930 года в компетенцию Лемана вошло наблюдение за несколькими дипломатическими объектами, в том числе – полномочным представительством СССР (в мае 1941 года советские полпредства были переименованы в посольства, а полпреды, соответственно, в послов). Курьез заключался в том, что к этому времени он уже был… ценным агентом советской внешней разведки.
Политикой Леман, как и большинство кадровых полицейских Германии той поры, не интересовался, однако нацистов терпеть не мог: будучи человеком здравомыслящим, он понимал демагогичность их социальных программ и лозунгов, а как профессионал-полицейский считал совершенно недопустимыми их чисто бандитские приемы борьбы за власть. То, что Гитлер и его клика несут Германии только беды, ему было очевидно с самого начала, и попустительство нацистам со стороны своего руководства он одобрить никак не мог.
Эти соображения, а также давние симпатии к России подтолкнули его к неожиданному, на первый взгляд, решению: он задумал сотрудничать с Советами. И выполнил свое намерение хитроумным способом.
У Лемана был приятель, некто Эрнст Кур, уволенный из полиции за дисциплинарный проступок. Он бедствовал. Тогда-то Леман и посоветовал ему для поправки своего материального положения связаться с советским полпредством на Унтер-ден-Линден, 63. Произошло это в 1929 году. Кур стал поставлять берлинской резидентуре советской внешней разведки важную информацию о работе политической полиции, слежке за теми или иными советскими работниками и тому подобном. Куру присвоили криптоним А-70. Очень скоро тогдашний берлинский резидент понял, что информация, которую доставлял уволенный из полиции Кур, вторична, что за его спиной стоит какой-то действующий сотрудник. Так был установлен контакт с первоисточником – Вилли Леманом, которому дали криптоним А-201.
Встречи с Куром теперь утратили всякий смысл, к тому же он стал вести себя легкомысленно, много пил, а в пьяном виде много болтал в пивных. Куру помогли перебраться в Швецию и открыть там молочную лавочку. Связь с ним, однако, еще несколько лет не прерывалась. Кое-что полезное от него получали уже на новом месте.
Ценность Лемана в Москве поняли сразу. Уже в сентябре 1929 года из Центра в берлинскую резидентуру пришла шифровка: "Ваш новый агент А-201 нас очень заинтересовал. Единственное наше опасение в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест, где малейшая неосторожность со стороны А-201 или А-70 может привести к многочисленным бедам. Считаем необходимым проработать вопрос о специальном способе связи с А-201".
В ответ резидентура сообщала: "…Опасность, которая может угрожать в случае провала, нами вполне учитывается, и получение материалов от источника обставляется максимумом предосторожностей…"
После отмены номерных псевдонимов (случайная опечатка хотя бы в одной цифре могла привести к тяжелым последствиям) Лемана стали именовать "Брайтенбахом".
Когда Гитлер пришел к власти в Германии, а Геринг стал главой правительства и министром внутренних дел Пруссии, Леман занял в политическом отделе полиции, преобразованном вскоре в гестапо, достаточно прочное положение. Его приметил и даже приблизил к себе сам Геринг. Леман находился при нем в "Ночь длинных ножей" 30 июня 1934 года, о чем подробно информировал нелегального резидента Василия Зарубина, который тогда поддерживал с ним связь. По просьбе Зарубина (Леман знал его как чешского специалиста рекламного дела Ярослава Кочека, но прекрасно понимал, что имеет дело с советским разведчиком-нелегалом) Брайтенбах умудрялся найти повод, чтобы проникнуть в знаменитую берлинскую тюрьму Моабит (это не входило в его прямые обязанности), дабы убедиться, что вождь немецких коммунистов Эрнст Тельман жив, и выяснить состояние его здоровья.
Этот вопрос весьма волновал руководство ЦК ВКП(б) и Коминтерна.
По заданию Центра Леман добыл тексты телеграмм гестапо для дешифровальной службы советской разведки.
Весной 1936 года наблюдательный Зарубин при очередной встрече подметил неважный вид Лемана, который обычно производил впечатление отменного здоровяка. Оказалось, что у Лемана серьезное, даже опасное заболевание почек, обостренное на почве диабета. Встревоженный Зарубин поставил об этом в известность Москву.
В шифровке, в частности, он сообщал: "…Брайтенбах болен, у него странный процесс в почках, который на фоне основной болезни принял серьезный характер. Последнюю важную информацию он принес абсолютно больным, с трудом мог сделать сотню шагов. Считаю, что он заслуживает специального поощрения".
Центр незамедлительно ответил: "Нам известно, что Брайтенбах страдает сахарной болезнью, и само собой разумеется, что мы обязаны ему помочь, не ограничивая средства… Брайтенбаху обязательно помогите. Его нужно спасти во что бы то ни стало. Важно только, чтобы затрата больших средств была соответственно легализована или организована так, чтобы не выявились большие деньги. Это учтите обязательно".
Леману помогли преодолеть кризис, угрожавший самой его жизни, хотя диабет, болезнь, как известно, неизлечимая, еще не раз давал о себе знать и впоследствии.
Брайтенбах вовремя сообщил об изобличении и неминуемом аресте двух советских разведчиков-нелегалов – Бома и Стефана. Оба успели благополучно покинуть Германию. Тем самым Брайтенбах оказал советской разведке бесценную услугу. Дело в том, что Стефан Ланг – настоящая его фамилия Арнольд Дейч – был тем самым разведчиком, который позднее, работая в Англии, создал знаменитую "Кембриджскую пятерку" во главе с Кимом Филби. С этой группой связаны самые значительные достижения советской разведки за всю ее историю, в том числе и в ходе Великой Отечественной войны с нацистской Германией. Крупным разведчиком был и Бом – Эрих Такке.
В 1935 году Леман (к этому времени он отвечал за контрразведывательное обеспечение военных промышленных предприятий) присутствовал на испытаниях прообразов будущих ракет "Фау-1" и "Фау-2". Информация об этом была доложена лично Сталину, что подтолкнуло советских специалистов более основательно заняться разработкой ракетного оружия.
Благодаря Брайтенбаху советское высшее военное командование и лично маршал Тухачевский, как заместитель наркома обороны, отвечавший кроме прочего и за развитие военной техники в СССР, получили информацию о создании в Германии фирмой "Хорьх" такой новинки, как бронетранспортер, новых типах дальнобойных орудий и минометов, истребителях и бомбардировщиках фирмы "Хейнкель" с цельнометаллическими фюзеляжами, о закладке в обстановке строжайшей секретности на 18 судоверфях 70 подводных лодок, о местонахождении пяти секретных испытательных полигонов (в войну их разбомбила советская авиация), о новом огнеметном оружии, о работах закрытой лаборатории фирмы "Бравас" под личным контролем Геринга по изготовлению из бурого угля синтетического бензина, о секретном заводе по производству отравляющих веществ нервно-паралитического действия нового поколения.
Примечательно, что на службе Билли Леман пользовался не только полным доверием, но и большим авторитетом. Так, в канун Нового, 1936, года четыре – всего четыре! – сотрудника получили особые награды – портреты фюрера с его автографом в серебряной рамке и грамотой. В числе этих четырех оказался и Вильгельм Леман. (В Германии тогда еще не было орденов.)
Полученные сведения Зарубин передавал легальному резиденту в Берлине Борису Гордону, а тот уже по своим каналам переправлял их в Москву. Примечательно, что в 1936 году, когда контроль над политической полицией окончательно перешел от Геринга к Гиммлеру, в гестапо, СД, а также и в абвере выявилась явная, с каждым днем нарастающая нацеленность работы против СССР. Брайтенбаху это не могло нравиться, тем более что данная направленность представляла лично для него дополнительную угрозу.
В конце ноября Зарубин сообщал в Москву: "Брайтебах за все это время в первый раз стал выражать некоторую нервозность, говорит, что обстановка у них внутри чисто военного времени. В связи с чрезвычайными мерами контроля над иностранцами он, видимо, боится, как бы не попал на заметку и его не подвели".
Зарубина отозвали, после чего связь с Браитенбахом стали поддерживать опосредственно – через иностранную гражданку, почти не владевшую немецким языком (псевдоним "мадам Клеменс"), содержавшую конспиративную квартиру. Ее привлек к этой работе Зарубин. Использовали мадам Клеменс втемную. Брайтенбах передавал ей документы, сообщения или кассеты с заснятой, но непроявленной пленкой, после чего ставил в определенном месте обусловленный сигнал, который снимал кто-либо из сотрудников резидентуры. Затем на квартиру Клеменс отправлялась советская разведчица "Маруся" (Мария Вильковыская, жена крупнейшего советского разведчика Александра Короткова) и забирала пакет. Прикрывал ее при каждом таком походе легальный резидент Александр Агаянц ("Рубен"), который перед заходом "Маруси" часа полтора проверял обстановку вокруг квартиры на случай наружного наблюдения.
После отъезда семьи Коротковых из Берлина материалы от Брайтенбаха забирал уже сам Агаянц, вплоть до самой своей смерти после неудачной операции по поводу прободения язвы желудка в клинике "Шарите" в конце 1938 года. Связь с Браитенбахом прервалась…
Спустя несколько недель, уже в 1939 году, Брайтенбах подбросил в полпредство записку такого содержания: "Как раз тогда, когда я готов был заключать хорошие сделки, тамошняя фирма совершенно непонятным образом перестала интересоваться деловой связью со мной".
Иначе говоря, Леман недоумевал, почему, когда у него появилась и даже скопилась весьма ценная информация ("хорошие сделки"), советская разведка ("тамошняя фирма") прервала с ним какую-либо связь.
Примечательно, что за все годы сотрудничества с резидентурой Леман лишь однажды попал "под колпак". Некая Елизавета Дильтей на почве ревности настрочила донос, что ее любовник, сотрудник спецслужб по фамилии Леман, является иностранным шпионом. За Вилли установили наблюдение, которое он, как опытный профессионал, немедленно засек, крайне встревожился и принял должные меры предосторожности.